Полная версия
Холлнуорд
От его взгляда девушке стало паршиво. На мгновение ему даже показалось, что сейчас она расскажет все, до последней, самой потаенной тайны, будто на исповеди.
– Что Вы хотите узнать? – бесцветно спросила она.
Мужчина оторвал взгляд от планшетки и, чуть подумав, сказал:
– Давно, в Кертоне, на углу Ривер Стрит было одно старое кафе. Если оно не закрылось, а я думаю, что нет, то ему должно быть уже около семидесяти лет, – мужчина постучал ручкой по планшетке, – Его хозяин каждую весну красил рамы в темно-синий цвет.
– Таверна Нельсона, – ответила девушка и глаза мужчины тускло загорелись, – рамы сейчас красят в темно-зеленый цвет, и варят горькое пиво.
– Там еще осталось то нелепое круглое окно?
– Оно разделяет два столика, но ты можешь видеть людей, будто они сидят с тобой за одним столом.
– Я надеялся, они заложили его и улучшили рецепт пива, – мужчина ухмыльнулся.
Он снова положил планшетку на стол:
– Расскажи мне, почему ты решила приехать именно сюда.
– Здесь меня не буду искать. Где угодно, но точно не здесь.
– Мы сотрудничаем с Кертоном и иногда выдаем беглых преступников. Убийц, фальшивомонетчиков и тех, кто занимается подделкой документов мы казним сами.
Девушка посмотрела на мужчину с вызовом и сказала:
– Меня обвиняют в убийстве, – она поерзала руками в наручниках заставив их звякнуть и покачала головой своим мыслям.
– И конечно ты его не совершала.
Девушка цокнула, поерзала на стуле и глубоко вздохнула.
– Меня выдали замуж пять лет назад, – она кашлянула, – Он полицейский, друг моего отца. Я сбежала от него две недели назад, – девушка начала перебирать звенья на наручниках, – Просто утром встала, собрала свои вещи, и направилась к своему знакомому, раньше он мог достать все что угодно, и по дороге молилась чтобы его еще не посадили или не убили. Универсальный каталог, так мы его называли. Он, – девушка на секунду улыбнулась и тут же улыбка исчезала, – у него были какие-то поддельные документы, он отдал их мне, сказал, их все-равно нужно уже сливать. Он же рассказал, как можно выехать из города. Дал номер одного знакомого в Пасквилле, к которому я могла обратиться по поводу работы и новых документов. На велосипеде я выехала из города, переночевала в мотеле. На следующий день человек, к которому мне посоветовал обратиться друг сказал, что на меня направили ориентировку с подозрением на убийство и посоветовал отправиться на юг, подальше от Кертона. Я уверена, что он меня ищет.
Девушка замолчала, перебирая пальцами звенья цепочки наручников.
– Когда это было?
– Две недели назад.
– И твое настоящее имя?
– Думаете, они дадут Вам вознаграждение?
– Мне нужно только твое имя, – мягко сказал он и положил руку на стол.
– Лейла, – негромко ответила она, чуть подумав, и закусила нижнюю губу.
– Твои родители эламцы?
– Мать. Но её родители покинули общину еще до её рождения. Подтверждающих документов у нас нет.
– И как тебе живется с таким именем в Кертоне?
– Меня называют так только дома, для сверстников я Лилия.
– А этот парень из дилижанса?
– Парень?
– Что сопровождает тебя. Это он сделал тебе документы?
– А, – девушка хмыкнула, – он меня не сопровождает. Я видела его прошлой ночью на ночлежке и потом, на остановке. Не знаю, почему он так сказал, наверно не хотел ждать следующий дилижанс, – девушка пожала плечами.
Мужчина вытащил ручку из нагрудного кармана, щелкнул кнопкой и что-то начал писать в планшете.
Лейла посмотрела в окно с открытыми жалюзи, чтобы немного передохнуть. Все-таки часть правды выглядит лучше, чем совсем неправда. Спустя пару секунд снизу в окне неожиданно поднялась голова, затем плечи и туловище Рональда. Он улыбался, тряс руку лысеющему мужчине, тоже появившемуся в окне, спиной к Лейле. На мгновение Рональд перевел взгляд в не зашторенное окно и пересекся взглядом с Лейлой. Его лицо чуть вытянулось в удивлении, но тут же исказилось злостью, ноздри раздулись, и он зыркнул на Лейлу своим убийственным взглядом, говорящим «Дура, ты нас сейчас сдашь!» и дернул головой, откидывая прядь своих волос назад.
Все нутро Лейлы провалилось в пятки. Рональд оскалился, посмотрел на лысоватого мужчину и его лицо снова стало приветливым и дружелюбным. Мужчина, писавший в планшете заметил перемены в лице Лейлы и резко обернулся, чтобы успеть захватить взглядом спину выходящего из кабинета с мужчиной Рональда.
– А говоришь, просто знакомый, – сказал он, поворачиваясь к столу, но делая вид, что не смотрит на нее.
– Я… просто он мне очень понравился, – выдохнула Лейла, снова впилась взглядом в свое отражение в столе и почувствовала, как красные пятна начали расплываться по лицу и шее под долгим взглядом мужчины с планшеткой в руках.
Ладони и спина вспотели. Впервые в жизни она призналась себе в этом вслух. Лейла перевела взгляд на свои руки и сцепила ладони, ощущая себя дурой. Да, ей нравился Рональд. Очень. Она почти его любила. И теперь из-за этого её отправят на виселицу или гильотину. Прав был Виктор, когда говорил, что их дуэт Ведущий-Ведомый нужно разбивать.
Мужчина с секунду молчал, потом протянул руку и накрыл своей ладонью сцепленные руки Лейлы. Она вздрогнула. Рука была теплая и сухая, в отличии от ледяных рук Лейлы.
– Он этого не стоит, – сказал мужчина вкрадчиво.
Что-то в его голосе заставило Лейлу взглянуть на него. Его щеки чуть покраснели. Он еще с секунду смотрел на нее, отпустил ее руки и нажал кнопку на столике. Его неуверенность испарилось, не оставив ни следа. В комнату вошли двое: один высокий и толстый в черном резиновом фартуке поверх вытертой формы песочного цвета и второй – военный, один из тех, что привели Лейлу в кабинет.
– На подселение, – мужчина в голубой рубашке встал и отдал мужчине в резиновом фартуке планшет с записями.
– Окей, босс, – ответил тот.
Военный тем временем расстегнул наручники, потянул Лейлу за локоть вверх, взял под руку и вывел в кафельный коридор. Он повел её к светлой железной двери в конце коридора с дверями и цифрами. Толстяк задержался в кабинете.
Мужчины провели меня до конца коридора, за которым была комната с четырьмя черными креслами с машинками для стрижки волос возле них. Мужик из тележки, видимо был прав. Я внутренне приготовилась услышать жужжание над головой и почти почувствовала, как пряди щекочут лицо, падая вниз, а голова становится легче и свежее, но мы прошли дальше. Перед следующей дверью мужчина в военной форме отпустил мой локоть. Толстяк вперевалочку подошел к нам. На шее у него болтался выцветший синий платок.
– Там душевая, – сказал он, указывая большим пальцем на дверь, – одежду оставишь в первой комнате, пройдешь душевые, форма будет в следующей. Я буду ждать на выходе, если через десять минут не выйдешь, я вытащу тебя оттуда силой. И мне будет плевать одета ты будешь или нет.
Я кивнула и спросила:
– А волосы?
– Указаний не было, – ответил он и открыл дверь.
Из комнаты потянуло влажным теплым воздухом и химией для бассейнов. Шум воды доносился из темного проема внутри комнаты. Лейла поморщилась, захотелось в туалет. Вдоль стены стояли узкие шкафчики без дверей и деревянные, отполированные скамейки. Стальные крючки серебрено поблескивали, залитые белым светом ламп. Свет был настолько стерильным, что теней в комнате не было. Лейлу толкнули во внутрь, дверь захлопнулась, и она прошла чуть дальше, к шуму воды. Автоматически зажегся свет, осветив туманные душевые кабины. Вода в них била струями, как в душе Шарко, превращаясь в водяную пыль.
Лейла вернулась, выбрала один шкафчик, сняла с себя всю одежду, перетянула волосы резинкой, спрятанной на запястье и нырнула в горячее, обволакивающее облако. Вода пахла химией и приятно согревала кожу после холодного кондиционированного воздуха. Струи массировали спину, ноги, шею мелкими иголками впиваясь в кожу. Помня о предупреждении мужчины, она пошла дальше, стряхивая по дороге с себя капли горячей воды. Волосы намокали и на концах начали собираться в слабые спиральки.
В раздевалке по правую сторону стояли две стопки: одна из серых кусков вафельной ткани, не подшитой по краям, вторая – серые платья, аккуратно сложенные в квадраты. Рядом стояли две коробки. Лейла взяла один кусок ткани из стопки, быстро им обтерлась и, завернувшись в него, заглянула во внутрь одной коробки. В коробках вперемежку лежали серые хлопчатобумажные трусы, что её друзья называли «бабушкины», бюстгальтеры, состоящие из подвязки и двух треугольников ткани и носки, завернутые попарно друг в друга. На все вещи прикрепили бирку, где одинаковыми печатными буквами написали размер. Вафельный кусок ткани, которым Лейла обтерлась, отправился в пустую корзину с подписью «использовано». Порывшись в коробке, она достала и надела по три штуки трусов, носок и бюстгальтеров подходящего размера, из стопки выбрала два не сильно потрепанных платья и надела одно на другое. В небольшой коробке, задвинутой под лавку, на дне обнаружились несколько треугольных косынок. Лейла взяла одну из них и повязала на голове так, чтобы спрятать под ней волосы, еще две повязала на руке на манер браслета. Возле двери на полке стояли семь пар поношенных черных ботинок по типу челси, без замков и шнурков. Лейла взяла одни, не сильно большие, и перевернула в поисках размера. На подошве и на стельке обозначений не оказалось. Она отогнула голенище, но там обозначений не оказалось.
Лейла натянула один ботинок на ногу. Дверь в комнату с хлопком распахнулась, заставив её подпрыгнуть. В проход ввалился мужчина в резиновом фартуке, на руках его красовались такие же перчатки. Он обвел комнату глазами и обнаружив Лейлу возле двери на скамейке с одним сапогом, зажатым в руке, довольно улыбнулся:
– Время вышло. Пошли.
– Я еще хотела померить…
– Время, – он постучал по месту на руке, где под перчаткой, видимо, находились его часы.
Лейла пожала плечами и вышла из комнаты вслед за мужчиной. В коридоре она засунула ногу во второй ботинок, которые оказалось чуть великоваты даже с тремя парами носок на ноге.
Коридор был темнее и уже предыдущих. Мужчина в фартуке занимал все пространство от стены до стены. Он обернулся, кинул взгляд на ботинок на ноге Лейлы, её косынку и ухмыльнулся то ли довольно, то ли насмешливо.
Плитка на стенах стала чуть желтее, а воздух теплее. Непрерывный гул жужжал с потолка. Свет ламп на потолке сменился на желтый. Мужчина остановился, и Лейла заметила над его головой полосу серого металлического наличника двери. Он потянул затертую хромированную ручку и открыл последнюю дверь, горячий сухой воздух резанул ноздри.
Уличный шум навалится со всех сторон, все вокруг, казалось двигалось, светилось и издавало громкие звуки.
Глава 3
Перед Лейлой открылась широкая улица, огражденная он нее сеткой-рабицей, покрытой пылью кирпичного цвета. За сеткой проходила широкая асфальтовая дорога на другой стороне которой стояли трехэтажные дома из кирпича, или глины, прилепленные друг к другу как на рисунке ребенка, присыпанные желто-красным песком. По дороге проезжали самоходные тележки, мотоциклы, большие, с деревянным кузовом, грузовики, обычные грузовики, сделанные из металла и потрепанные автомобили. Пешеходы проходили вдоль домов, возле сетки тротуара не было. Солнце уже поднялось над городом и раскалилось. Над шумом машин и голосов, доносящихся с тротуара, разлетался звук забиваемых свай, ритмичный как секундная стрелка.
Мужчина в фартуке натянул на нос платок, что свисал у него с шеи, вышел на улицу, свернул направо. Лейла шагнула на пыльную, утоптанную высохшую землю, солнечный свет резанул глаза, в носу защекотало. Она обернулась на здание, из которого вышла. Двухэтажное, неровно покрытое красной штукатуркой. Мужчина тем временем прошел не больше двадцати шагов к соседнему зданию, тоже двухэтажному, и остановился напротив когда-то синей двери с запыленным окном, на котором кто-то пальцем оставил кривую чистую полоску. Лейла поспешила к нему, борясь с желание чихнуть и отчаянно щурясь.
Он тяжело поднялся на единственную ступеньку, обозначающую порог перед дверью, и вошел в дверь, не обернувшись на Лейлу. Звякнул колокольчик, пахнуло книжной пылью и чем-то кислым.
– Что там стряслось? – тут же раздался скрипучий голос, усиленный эхом пустой комнаты, – Там, на КПП. Вильям, ты должен мне рассказать! Это мальчишка, который сейчас приходит вместо Брэндона, постоянно где-то пропадает. Я не могу получать свежую прессу и свежие сплетни! Я думаю пожаловаться на него Такеру или кто там сейчас у них главный. Еще никогда, – что-то металлическое ударилось о дерево, – никогда за мной так плохо не ухаживали!
Лейла выглянула из-за мужчины в резиновом фартуке и увидела впереди сколоченный из аккуратных досок и покрашенный коричневой краской деревянный стол, больше похожий на прилавок. За ним, на единственном в комнате стуле, сидел старик, сейчас занятый тем, что поднимал со стола латунную настольную лампу с согнутой по середине ножкой. За его спиной, от стены до стены, от пола до потолка стоял окрашенный когда-то в белый, а сейчас с облупившейся краской стеллаж, забитый одинаковыми папками. Верхние папки терялись в темноте под потолком. На столе перед мужчиной лежали раскрытой одна из таких папок и простой карандаш, острый и узкий, как ведьминский палец.
– Заяц, – небрежно ответил мужчина в фартуке, оказавшийся Вильямом, и, не торопясь, начал приближаться к столу.
– Ммм, – старик причмокнул и поскреб ногтями светлые коротко стриженные редкие волосы на голове.
Тусклые лучи света, пробивающиеся через прямоугольное пыльное окно и окошко в двери, выхватили пыль и перхоть, которые отлетели с его головы, когда он убрал руку. Он весь шелушился, белесый, с натянутой, будто надутой изнутри кожей, с водянистыми глазами, такими светлыми, что казалось их покрывает белая пленкой. Волосы на его руке были курчавыми и бело-желтыми, подбородок ощетинился светлой щетиной. Чем ближе Лейла приближалась, прячась за Вильямом, тем устойчивее нос угадывал в воздухе запах мочи.
– Новая подружка, да? – старик за столом засмеялся отрывистым смехом, прикрывая рот узловатой, украшеной венами, рукой.
– У меня подселенец, Роджерс.
– Я хреново хожу, но отлично вижу, – Роджерс зажал в узловатых пальцах карандаш.
– Места есть? – Вильям поправил свою черную перчатку на руке, от чего та скрипнула.
– Двадцать восемь, не считая запросов на этой неделе. В Аспале все плохо, у нас все хорошо. Соблюдаем баланс, – Роджерс лизнул указательный палец руки и медленно пролистал несколько страниц, – первые в очереди семейство Рена. Ферма, пятеро детей, две жены, магазинчик с продуктами… природа и свежий запах навоза. Им нужны дополнительные руки.
– Нужно что-то в городе, – Вильям достал из-под фартука планшетку и протянул Роджерсу.
– Хм, – Роджерс подслеповато глянул на планшетку, потом пролистал еще пару страниц, – в городе… Портер. Двое детей, ферма, – пробормотал он и пролистал книгу, – Сандовал! Производство стеклянной посуды. Четверо детей. Свой огород. Нет, – он покачал головой, – Просят мужчину. На кой черт он там им сдался?! Бартон…
– Кевин? – спросил Вильям.
– Нет, – Роджерс замер над листом читая записи, – Оскар… не подойдет, он на карантине до следующей недели. Браун – Разведение куропаток. Две жены, четверо детей, полоумная мамаша кого-то из жен. Лукас – Гончарная мастерская. Она умеет работать с печью? – Роджерс глянул на Лейлу и, не ожидая ответов, вернулся к книге, – Эванс. Трое детей, булочная.
– Булочная?
– Угу. На углу Пятой синей и двенадцатой зеленой. На прошлой неделе проводили санитарную проверку.
– Я думаю, на этой неделе Джо – везунчик.
– Ты так думаешь? – Роджерс лизнул карандаш, – Что ж, – он сделал пометку в книге, – я отметил.
– Заберем её через пару часов, – Вильям развернулся к двери.
– Ко мне заходил Даррен сегодня, – сказал ему в след Роджерс, продолжая выводить в книге аккуратные буквы, – сказал, что хочет сходить покатать шары.
– Когда?
– Семь сорок.
– Я спрошу, – Вильям коротко глянул на Лейлу и скрылся за дверью.
Роджер продолжал старательно выводить записи карандашом в книге. Грифель чуть поскрипывал. Лейла сделала несколько осторожных шагов, чтобы встать ближе к стене и иметь возможность наблюдать за улицей через окно. Ботинки гулко отозвались на деревянном полу. Лейла отметила, что шум с улицы в комнату через дверь не проникал. Здесь было даже слишком тихо.
– Был бы я помоложе,– неторопливо, растягивая слова начал Роджерс, – я бы сейчас мял твою задницу.
Лейла замерла, будто её окатили холодной водой. Воздух застрял в легких и болезненно сжал их. Она закрыла глаза, потом открыла и продолжила смотреть в окно, надеясь, что ослышалась. Слова Роджерса не укладывались в голове. Он продолжал писать, ждал, что она ответит. Лейла молча разглядывала улицу.
– Но сейчас там, – продолжил он, оторвал карандаш от записей и показал двумя руками на свою промежность, – тишина. Вот так бывает, – он посмотрел на Лейлу, – Представляешь? Ни в какую.
Лейла продолжала смотреть в окно, затянутое уличной пылью, ощущая будто что-то липкое пытается прикоснутся к только что вымытому телу.
– Может, ты подскажешь? – продолжал Роджерс.
Лейла поискала глазами камеру наблюдения на стене, где находились дверь и окно, стараясь не дышать, будто тогда Роджерс не будет её видеть. Камеры не оказалось.
– Если хочешь, – Роджерс на стуле отодвинулся от стола, – можем вместе поискать место получше, чем вонючая булочная. У меня в этой книге есть запросы от лучших людей Холлнуорда. Присядь вот сюда, – Роджерс похлопал рукой по своей коленке, – я безобидный. Поищем вместе что-нибудь интересное, – он улыбнулся белоснежной винировой улыбкой.
Лейла перевела взгляд на него и по её спине пробежали мурашки. Она, стараясь не морщится, перевела, как она надеялась безразличный, взгляд на оконную раму, покрытую облезлой синей краской.
– Есть хорошие дома, где много прислуги, – в дыхании Роджерса появился присвист, – Припишем тебя туда и не придется вкалывать целыми днями. Будешь приносить кофе хозяевам пару раз в день, да помогать накрывать на стол. Правда, придется кое-что для меня сделать, – он поднял свою ладонь и посмотрел на нее, – может быть аппарат у меня и не работает, – он смотрел на свои пальцы медленно сгибая и разгибая их, – но в остальном я в полном порядке.
Лейла через окно считала витки колючей проволоки, намотанной на сетчатый забор. Казалось, что кто-то снаружи наклеил на стекло чуть матовую красноватую пленку и сейчас весь город покрывала красная пыль.
– Я не позволю тебе меня так просто игнорировать! – взвизгнул Роджерс, – я Главный Распределитель, черт возьми! – он бахнул кулаком по столу, – Иди сюда!
Лейла вздрогнула, испуганно глянула на старика, но продолжала стоять у стены. Роджерс завозился на стуле, запыхтел, бормотал какие-то слова проклятия, вцепился в стол и медленно оторвал зад от стула. Но, подняться без посторонней помощи он не мог, поэтому бухнулся обратно на стул.
– Иди сюда! – крикнул он, – Помоги мне встать! – но видя, что Лейла перевела взгляд обратно на маленькое, затянутое паутиной пыли, окно, он снова попробовал встать сам, вцепившись руками в столешницу.
Она размышляла как ей поступить, если Роджерс упадет на пол. По дороге, в окне, проехал восьмиколесный бронетранспорт, с ручным автоматом на крыше, выкрашенный с цвет пустыни и мысли Лейлы перекинулись на это зрелище. В Аспале эти машины вывели из эксплуатации семь или восемь лет назад, заменив на модернизированные, шести колесные электроброневики, с вместимостью до 6 человек. Рождерс плюхнулся на стул. От его возни в воздух поднялась пыль. Карандаш полетел в сторону Лейлы, но упал на середине пути.
– Эй, девчонка! Мне нужно в туалет! – крикнул Роджерс, – я сейчас обмочусь и Вильяму это не понравится. Он назначит тебе десять ударов плетью. Я попрошу, чтобы добавил парочку от меня.
Образ узловатых рук, вцепившихся в столешницу, возник перед глазами Лейлы. Цепкие, сухие, но сильные. «Если он сможет до меня дотянуться, мне придется вырываться», – Лейла сделала шаг, но не к Роджерсу. Она развернулась и села возле стены, опершись спиной на окрашенную штукатурку. Пыль с деревянного пола прилипла к чистой ладони левой руки. Лейла попыталась отряхнуть её другой ладонью, но сухая, невидимая присыпка осталась.
– Бедра у тебя ничего, а вот мозги как у курицы, – отдышавшись резюмировал Роджерс и начал аккуратно листать свою книгу, – Ты думаешь, я ничего не могу? – он отсчитывал страницы, – Трущобы. Вот куда я тебя направлю. Там как раз место таким тупым и упрямым девкам. Нечего тебе делать среди уважаемых людей Холлнуорда. Ты слишком тупа. Одна комната на пять человек. Туалет? Нет, – он покачал головой, – Семья еле сводит концы с концами. Вот где твое место. Если Райс не дурак, то будет сдавать тебя в аренду своим друзьям. Там быстро станешь покладистой. Но, я могу не записывать. Всегда можно договориться. Последний шанс, так сказать, – он двумя руками аккуратно расправил два листа книги, что открылись перед ним, и задумчиво посмотрел на Лейлу.
Она, казалось, превратилась в статую, не веря своей удаче. Путаница в документах, в бюрократической машине Холлнуорда, играет ей на руку. Сердце забилось чуть быстрее. Нет, лучше места для того, чтобы исчезнуть, чем трущобы забытого всеми города. «Думаю, я смогу договориться с этим Райсом», – Лейла глубоко вдохнула, успокаивая в себе эмоции, -. «Давай, старичок, помоги мне.»
– Как хочешь, – резко ответил Роджерс и достал новый карандаш, громко выкатив ящик стола, – ты сама вынуждаешь меня это делать, – грохнуло и в воздух взлетело облачко пыли, когда он с силой задвинул ящик обратно, – Со мной всегда можно было договориться.
Он сделал пометки на открытых страницах, полистал еще раз книгу, что-то стер, снова полистал и начал писать на открытой странице. Писал он медленно, в полной тишине, старательно выводя буквы. Закончив, отложил карандаш в сторону, еще раз посмотрел на Лейлу, плюнул на пол и достал из ящика стола потрепанную книгу. Пыль, летающая в воздухе, понемногу оседала на пол, стол и карандаш, валяющийся на полу.
«Неужели он действительно ждет, что я подойду?» – размышляла Лейла, рассматривая полоски дерева на полу комнаты. Рождерс читал, не обращая больше на девушку никакого внимания. Лейла пыталась прикинуть, сколько Роджерсу лет, потом представила, как спрашивает его об этом, мило и заискивающе улыбаясь, и желудок скрутило. Она постаралась продышаться, отмечая, что сегодня тело слишком бурно реагирует на внешние раздражители.
Записки из дневника самоанализа.
Видимо, был нарушен химический баланс. Обезвоживание. Эмоциональная перегрузка. Нужно отследить момент, выяснить, когда этот началось. Во время собеседования? Нет, состояние уже было, меня бросало то в холод, то в жару. В тележке? Тоже было, ладони взмокли, когда мужчина взял меня за локоть. На остановке? В животе необычно екнуло, когда Рональд забрал у меня сумку, значит состояние наступило еще раньше. Возможно, это реакция на вшитую капсулу с этоногестрелом? В эту поездку мне отказали в таблетках и впервые вшили капсулу. Видимо, она выпускает слишком большие дозы гормона.
Время в распределителе Роджерса ползло очень медленно. Я рассматривала комнату, стол и Роджера, что задремал (сначала я думала, что скончался) над своей книгой, здание не издавало ни звука. Ни скрипа половицы, ни стука дверью. И никакого движения воздуха, будто ты закрыт в пластиковой бутылке. Мне казалось, что я слышу, как стучит мое сердце и шумит в ушах кровь. Что ж, тут сухо и тепло, я особо ничего не пила, так что проблем с туалетом не будет. Было время прикинуть, что делать дальше. Райс и его семья назначались моими, как я понимаю, хозяевами. Возможно, они должны будут следить за мной. Первое – нужно им понравиться и собрать максимум информации о городе, Холлнуорде и правилах. Второе – найти Рональда. Передатчик для связи с Виктором у него, по регламенту мне нужно доложить Виктору о случившемся и отменить задание. Третье – выбраться из города. С Рональдом или без это решать ему.
Роджерс всхрапнул, заставив меня вздрогнуть.
Приближающийся гул мотора вывел Лейлу из раздумий. На против окна резко остановился открытый джип коричневого цвета, облако пыли накрыло его через секунду. Лейла поднялась на ноги, поправляя платье и платок.
Запись из дневника самоанализа.
Внутри водитель и двое мужчин в военной форме. Все трое в солнечных очках, рот и нос закрыты краем платка. Двое с задних мест вылезли из машины, дальний, мне показалось, взглянул на меня сквозь стекло. Всем троим не больше тридцати – тридцати пяти. Легкая плотная форма в стиле хаки, в красно-желтых тонах, кепка, кожаные перчатки и высокие ботинки. На поясе с правой руки у каждого из кобуры торчит Глок, два перцовых баллончика торчат из отсеков впереди, а под левой рукой подвешена черная пыльная резиновая дубинка. У дальнего через плечо перекинута сумка. Они болтали по пути, но замолчали, как только один из них, ближний, прикоснулся к ручке двери, ведущей в пыльную комнату.