Убийственный урок

Она была на седьмом небе и на седьмом месяце, когда папа припечатал Вербицкого польским евреем. Симочку это повергло в шок, он – на байк и, как на крыльях, в Крылатское к первой жене.

Но накануне рождения сына они (в автомашине с ней за рулём) едут на Сходню.

В округе этих, когда-то министерских дач, удивительный ландшафт, даже водопад (папа Дубовских там принимает душ). Жутковатый овраг, а над ним переход из пляшущих досок.

Много ягод и грибов. Этот подножный корм – основная еда четы Дубовских. Иногда отставные коллеги с продуктами (кура, помидоры). Мама Дубовских их прячет, предлагая гостям непонятные грибы, добытые папой в овраге. Наедине они жадно едят доставшуюся пищу.

Отец, не желая контактировать с Вербицким, удирает по ветхому мостику на тот берег оврага. И там – дачи, но, кроме этих советских летних домиков, нео-буржуазные дворцы.

Папа всё лето в затасканных шортах и неопрятной майке. Перебои с электроэнергией. Но капитальная беда – к территории кооператива подбираются. Не для того, чтобы его членам даровать тепло, а для того, чтобы отрубить насовсем.

Перед родами опять Мейер. С Игорьком. «Не идти же нам в гостиницу!» Просто возмутительно! Беда в том, что когда рушат Зайчатовский и многих увольняют, тех, у кого служебные квартиры, выгоняют из квартир. Например, Мейера. Нелли в то время вернулась к родителям, порвав с ним. Она отказывает, и они едут к другу Мейера немцу Рейтеру, от него – в самолёт, так и не найдя временного прибежища на Кутузовском.

В эти дни накануне появления сына опять визит. Маня с Илоной и с чемоданом Илоны. В Медведково гадкая история. Толи мужики липнут к девочке, толи она к ним. Как это так?! Тринадцать лет ребёнку, на вид – девять, и только голова – монитор с тёмным экраном. Нелли даёт Мане денег. Надо такое выдумать: «Пусть она немного в родной квартире»! У них идиллия. Они с Симочкой голубки; вот-вот – и голубок третий!

Эсэмэска: «Не гоняют. Привет от карликов».

Мстислав Серафимович (не Вербицкий, а Дубовских, и это обидно Нелли) родился. Болезненный. Нелли его выхаживает. У неё нет опыта няньки. Кроху Илону нянчила домработница, которой папа тогда доплатил. Потом отдаёт в ясли на целую неделю. Игорёк в таковых с рождения. В хороших, от института, ведь они оба с Мейером работали там.

Но это дитя не будет отдавать в какие-то ясли! Нелли Борисовна пестует младенца, руководя «Атморосом». Чаще – на телефоне. Вербицкий, временно не работавший (клиника в центре отобрана иностранцами) при ней. Они, будто пернатые, в заботе о птенце. Жена Вербицкого, шикарная блондинка-дантист, в маленькой квартирке с двумя дочерьми не препятствует.

Вдруг мать (кто её звал?!) Вроде, понятно: Нелли им доставляет продукты иногда, и они на Сходне безвылазно. Накануне Серафим: пакеты – на крыльцо, и – в обратный путь. Такой риск! Мотоциклисты в эпицентре сплошного риска!

Мама с бумагой. Некое предписание для членов кооператива. Владельцы недавно отгроханных дворцов отбирают всё. И водопад, и овраг… Бульдозеры наготове. Вещи, которые в домах: холодильники, стиральные машины, микроволновки вышвыривают, пока нет владельцев. Такое ни на байке, ни на легковой не вывезти.

Папа «держит оборону». Мама обратно. Но немного времени, – и она на «Газеле» с вещами и вестью. Папа Дубовских упал в овраг. Те, кто видели его падение, утверждают: он сам. Прыгнул. И умер, одетый в парадный мундир подполковника с наградами за оборону родины. Эту «оборону» не выдержал. Дачу отняли.

Трудные времена. Мстислав пищит, шаркает по квартире не увезённая в «Белые столбы» мама. «Уведи меня с улицы, Нелли, тут шумно». Но наиболее горькое: Серафим опять – к законной! Да, именно так. Ангел упорхнул. Нелли младенца – в авто-люльку и – в Байк-клуб. Стоматолог там. Ей удалось его вернуть. Байкеры утверждают хором: малыш – копия Серафим. Вновь рай… Мама – в психушке, Илона – в Медведках, Игорёк – в Сибири, папа – в могиле. Сущий рай. А как окрепнет дитя – на мотоцикл…

Игорёк в этом возрасте с полным бесстрашием хватает руль. А Мстислав… Он так орёт! В доме чуть милицию не вызывают: наверное, этот тип не отец ребёнка, а байкер-педофил? И в квартире обнимаемое мамочкой продолжило дитя рёв. Но немного возмужает и будет «ночным ангелом».

Вербицкий привёз малыша (на такси) в клуб. Металлические фрагменты железных коней над головами, целиком раритетные мотоциклы; цвета угля автомобильные крылья и двери, ржавые выхлопные трубы… Дизайн, годный для декораций к фильму на тему апокалипсиса… Маленький так плакал, будто уже конец света.

На пятилетие – самокат. Папенька думает, что в длинном коридоре квартиры ребёнок потихоньку начнёт кататься, а во дворе вдвоём отработают управление. Но его сын не подходит к технике. Он возле мамы, будто котёночек, он нитки мотает в клубки. Нелли Борисовна вяжет юбки и кофты, некоторые будет надевать во времена нехватки денег.

Двор дома у Москвы-реки. И вот там, на пустой набережной, Вербицкий и мопед. Уговаривает (папа будет рядом!), Нелли Борисовна умоляет. Но оба удивлены, – не рёв, а твёрдое: «Не хочу и не буду!»

Серафим, как на крыльях, на Крылатские Холмы. Его дочери от родителей переехали к мужьям. Вербицкий долго не откликается на телефон. Но пытливый ум Нелли вырабатывает методы его возвращения.

А вот возвращение Илоны не планирует. Ей восемнадцать. Работает официанткой. Но иногда обслуживает не только тех, кто обедает… Опять Маня: «Забери временно!» Нелли – кремень. Вот-вот Симочка, необходим комфорт и для чудо-ребёнка. «С Илоной как-нибудь…»

У Мани не только эта тема: «Аню ты упрятала в “Белые столбы”!» Аня и Маня, две бывшие девочки из привилегированной семьи… Аргумент Нелли: «Мама, находясь в квартире, думает, что находится на улице! Её нельзя оставлять одну».

Илона выходит замуж, подцепив «Орландо» на Казанском вокзале. Он из Вятских Полян, но, как две капли, – популярный футболист. Огромный, а голова крошечная, будто от другого тела. Имя Геннадий. Илона, наоборот, маленькая, а голова крупная, называет его в шутку дядей Геной. Нелли кратко увиделась с этой парочкой в сквере, дав немного денег на регистрацию брака.

Маня оформляет жениху временную прописку в квартире, где молодые обитают на кухне. Но Орландо теряет ключ от подъезда. Благодаря немалому росту, легко проник на балкон второго этажа. Жильцы стучат правоохранителям, и молодые отбывают в Вятские Поляны. Ну, это ещё лучше! Для Нелли.

А вот с мальчиком Игорьком одни хлопоты. Мейеры, явившись, выдвигают требование. Игорёк метит в Бауманку. Во время экзаменов он в квартире Рейтера… А с началом занятий ему бы в родном доме на Кутузовском… Абитуриент не подаёт в деканат заявление на общежитие. Этих, как правило, не принимают: конкурс. «У меня негде», – отрубает Нелли. Игорёк, неплохо сдавший экзамены, отправлен в армию с перспективой, как это бывает, остаться вообще без высшего образования.

Эсэмэска: «Мы на Преображенке. Всё ок!»

Долгое время Вербицкий верит (Нелли убедила): сын – не дочки, это – будущий друг. Он ставит «друга» на лыжи в три года. Пытается и на коньки… Но плохая координация. К тому же – некрепкие и лёгкие, и сердце.

Образ наследника, видимо, не реален. Недоумённые взгляды на маму и сына: выбирают нитки для орнамента кофты или готовят то кролика, то утку… Серафим вновь ночной ангел, готовый в полёт.

Но она находит вариант! Проверка музыкального слуха! Абсолютный. Вербицкого они ждут у стоматологической клиники на Крылатской улице, где он теперь работает. Выйдя, упрекает, мол, некогда, пациенты. Немного погодя он на Кутузовском с маленькой скрипкой («Одна восьмая»). Но и на таком неподходящем ему инструменте Серафим играет. «На, повтори!» «Повторить» не удаётся, но главное нашло подтверждение: ребёнок талантлив.

«Большой скрипки нет. Была недешёвая. Продав, купил “Марлей”» По его деньгам, – дорогой байк. И вот только две: «одна восьмая» и «одна вторая». Вербицкому не терпится демонстрировать игру. В музыкальную школу отводит сына лично.

Лучшие годы… Отец и сын играют дуэтом! Вербицкий когда-то хотел быть музыкантом высокого уровня, но «не хватило усердия. Хорошо, хоть диплом зубника». А этот юный скрипач неленив. Они много тренируются… Даже во время путешествия в Италию. Перед Ла Скала папа фотографирует юного виртуоза со скрипкой в руках. Никаких альтернатив, – будущее того на сцене великих мировых театров!

Девяти лет от роду Мстислав Дубовских солирует с оркестром музыкальной школы. Снимают для телевидения, показ в прайм-тайм. Это триумф! А на конкурсе «Юная стрекоза» дитя обыгрывает не только маленьких, он – в финале! Но главный приз, как бывает на таких конкурсах, отдают богатенькому ребёнку. Хотя и такая оценка открывает неплохое будущее. И оно до тех годов, когда сын в музыкальном училище начал отставать от ровесников. Во-первых, – в росте и силе. Но это не главное… Его руки, вполне нормальные для юной игры, малы для взрослой. Ему нет хода на инструментальное отделение, только – на теоретическое.

Нелли – к музыкантам, к медикам. Но, чем больше консультаций, тем меньше надежд. Мстислав одолевает теоретическое. Вновь нелёгкое время.

Серафим Мстиславович делает вывод: всё не так. Долгие тренировки, дорогие учителя… Падает пелена в виде музыки, обнажив неприглядную натура какого-то вертуна. Вербицкий не вертун. Говорит медленно, надменно и мало. Мстислав Серафимович, которого родные зовут Славусиком, какой-то глупо-общительный…

То, что дети не похожи характерами на их отцов – не ошибка воспитания, а ухмылка природы. Иногда напротив, – улыбка победителя.

Удивляет, что у такого папы такой сынок. Внешность, как у отца. Но в прямо противоположном варианте. Серафим – брутальный герой. Славусик – мелок, говорит тонко и выглядит незрелым. Так и окликают в транспорте: «Мальчик, ты выходишь на следующей?»

Нелли Борисовна делает ещё одну попытку. Убеждает и сына, и его папу в том, что Славусик «зато» умён и начитан, и вполне на роль гениального критика. Найти для юного музыковеда хотя бы роль ведущего телепрограммы не вышло. Такие места давно куплены. В этом она права. Но Славусик никак не мог бы конкурировать и с теми, у кого талант есть, а денег нет. «Нереально», – хихиканье Славусика, ухмылка Серафима.

Какое-то время они продолжают быть семьёй. Приглашают гостей. Но оба родственника неконтактны. Сын говорит глупости, отец эти глупости подмечает, не давая подметить другим. А так как говорливого Славусика выпады отца никак не задевают, то и Вербицкий выглядит болтуном вопреки характеру. Иногда ведут диалог, не давая говорить другим.

Непохожи они в главном. Старший – угрюм, будто его жизнь пошла прахом. Хотя у него нормально. Работает зубным врачом, хобби: байкеры то и дело отправляются в Европу на «мотокроссы». Но именно он горюет, а не Славусик.

Тот кое-как нашёл мелкую работёнку, где требуют минимум музыкального образования. И, когда он при гостях оживлённо говорит об этикетках, которые умеет клеить на диски, его отец ядовито парирует:

– И выпивать ты научился на «Фирме записи хитов»? Пьёшь не первую рюмку.

– Ну, что ты, папа, я больше не буду, эта последняя! – И никакой обиды; опять о работе, которая всем, кроме него, кажется не серьёзной.

Нелли Борисовна нашла формулировку: её ребёнок – милый, добрый, открытый. И – крамольная идея: без Серафима она бы примирилась с таким чадом. Нелегко видеть, как переживает Вербицкий. Его огорчает и вид паренька. Да и его мамы. Золото волос и «пикантный» носик теряют неотразимость, и вывод: итог отношений с этой женщиной – этот пигмей.

И, наиболее неприятное: Славусик ему родной. Копия Вербицкого. Но копия уменьшенная. Когда они рядом, младший, будто кривое зеркало. Копия, но дурная. Голоса имеют как бы один проигрыватель: папин – с виниловой пластинки на тридцать три оборота, а сына – с этой же пластинки, но на семьдесят восемь.

Нелли то и дело думает о крахе, когда выявилось: слуха мало, чтобы быть гениальным инструменталистом. Для этого важны и физические данные.

Но Мстислав (Славусик) доволен. Его родители глядят на него, как на неудачника. А он, этот неудачник, таковым себя не ощущает. Не удивительно, – не он задумал свистопляску с лепкой гения, а его мама и папа. Он не имеет желания быть великим, ему подходит быть рядовым музыкантом, которому нереально найти работу в столице в хорошем оркестре. Он любит золото. То и дело перебирает мамины колечки. Навещать древнего дяденьку ювелира – для него праздник. И в детстве отличал, где бриллиант, а где его подделка – фианит.

Перед Нелли бездна: не надеть ли лучшее платье и не кинуться ли в тот овраг? Ведь папаша Дубовских не упал туда, а прыгнул.

Любимый уплывает навеки…

Эсэмэска: «Нас выгнала полиция. Едем обратно. Привет от Клары».

Он с карликами, хотя выше их ростом. Бизнес этот держит не карлик, а мордоворот (отбирает большой процент выручки). Но недавно куда-то делся. Наверное, сел. При нём не гоняли малышей. Теперь их тревожат. А гонорары Славусика – некоторая доля их с мамой бюджета.

Крах «Атмороса» был неизбежен. Институт захвачен крупными фирмами. В том числе, иностранными. Возмутительно: секретное предприятие! И у неё нет помещения, дела и денег.

Отправляет прошение (адрес даёт Рейтер) обоим Мейерам в Германию. Старший там работает на оборону не своей страны. Игорёк окончил Дортмундский университет и трудится вдвоём с отцом. Денег у них немало. Так думает Нелли.

«Дорогие мои, Александр и Игорь! Мы в затруднённом положении. Не могли бы вы помочь нам со Славусиком? Игорёк, ведь Мстислав твой родной брат по матери…» Ответа нет!

Она кинулась к Мане узнать, как там Илона. Она обитает на станции Вятские Поляны, работая в буфете, а её муж «Орландо» монтёр на этой же станции. У них огород, куры, корова, они при деньгах. Двое детей (мальчик огромного роста, шоколадного колера, а девочка беленькая в «Орландо»). Нелли их никогда не видела, но так обрисовывает их Маня. Дети в Москве учатся, он – на повара, она – на швею. Живут у Мани в Медведково. От их родителей нет ответа. Возмутительно!

Берёт деньги в Крылатском. После кончины мамы в Белых Столбах, квартира на Кутузовском пошла с молотка. Теперь две двухкомнатных на окраинах. В одной, которая в более капитальном доме на Бойцовой, живут, другую, случайно подвернувшуюся в процессе сделки с недвижимостью в этом именно районе, сдают. Квартирантка говорит, что Серафим и его жена гуляют на холмах, держась за руки… В этом районе он теперь известен как «седой мотоциклист».

Эсэмэска: «Мы у метро Сокольники. Всё ок!»

Надо ехать. Это недалеко. Машина та же, но такая неисправная, что ездит на скорости не более тридцати километров.

Подойдя к метро, видит Славусика. Как он похож на Симочку! Уменьшенная копия. Одна вторая. Именно на такой скрипке играет до сих пор.

– А вот и мы с Кларой!

Карлица непонятного возраста.

– Видишь, мамочка, какое колечко (привет от дяди ювелира). Золото высокой пробы! Ну, а вставки – не бриллианты, к сожалению. Но хорошие фианиты!

У неё день рождения, пятьдесят три, он всегда помнит, этот её … котёночек. Домой, там утка с яблоками… Но у Славусика ещё сюрприз.

Они отправились в кафе, где ребята будут работать на договоре: один влиятельный карлик – друг владельца.

Заказан именинный ужин. Маленькие музыканты на сцене: флейтистка, аккордеонист и виолончелист с мини-инструментами, и… скрипач. «Радость любви» и «Муки любви» Крейслера, её любимые вещи. Играют так мило, так по-детски…

Нелли Борисовна легко всплакнула. А карлики всё играли…

Квартирантка

История одного усыновления

Зимой было много снега. Весна, а ей не до хорошего: лежит. У окна голубь, заглядывает в полуподвал. Мимо – ноги и в новой, и в потрёпанной обуви. Если бы не «цокольный», а нормальный этаж, не прогуливался бы нагло перед окном. Кыш! Только приподнялась – и обратно падает от боли. В глазах темно. И не улавливает, как отворяют дверь. Кто-то входит…

Рядом у дивана:

– Не узнаёшь, Зин?

Чужая, а, вроде, нет… На руке дорогая сумка. В улыбке золото.

– Мы адвоката наняли. Он говорит: его нам отдадут. – Интонация, будто в их общении никакого перерыва, да и этот визит нужен им обеим. – А ты, говорят в домоуправлении, больна, не подняться уж и не «поднять» его.

Опять боль. Не в теле, в душе, с приходом этой дамы.

Они не видятся почти пятнадцать лет. И в эти годы Зинаида много вкалывает. Не так давно у неё три «халтуры». Первая – дворником. В пять утра улицу метёт, долбит лёд. Дойдёт до конца участка, – домой. Выпекает пироги с картошкой, накрывает их полотенцами и – на диван. Одиннадцать дня. На вторую «халтуру»: в овощном магазине полы (картошка даром). Обратно домой, варит суп. Вечером третья: парикмахерская. Моет, убирает. Кроме халтур, у неё и нормальная работа – уборка в НИИ.

Но это время миновало. Теперь у неё одна и хорошая работа, и не надо было брать дворницкую в такую снежную зиму!

Итак, в годы её работ, которые она именует халтурами, ни этой дамы, ни писем, ни денег… А, намериваясь придти, она разузнаёт о главном, о старте гонки с препятствиями длиною в пятнадцать лет.

Врач поликлиники, с виду не авторитетный паренёк, рекомендует инъекции. Когда говорят об уколах, а ей никто такого никогда не рекомендует, видно, дело плохо? Напуганная спрашивает, а точно ли у него диплом? Она училась в мединституте полтора года. Тогда молодая и некрасивая, как и теперь: толстые губы, зубы кривые. Ноги ладные. Её ладное тело много выдерживает, потому и напрягает его непомерно.

Но её, юную, полюбил один. Любовь кончилась на парапете набережной, на котором она сидит, болтая красивыми ногами в мини-юбке. Олег говорит необыкновенным по тембру басом: «Зинка, вдвоём нам не протянуть». В девятнадцать лет у него открылся голос. Вокальное отделение училища – с трудом, а там и консерваторию кое-как. Ему путь в Москву, женится на певице, а у неё Вовка… Внешне напоминает отца, а голос не передался.

Неподалёку от дома в научно-исследовательском институте (НИИ) говорит ей завхоз: «Фойе и пять маршей, когда не важно, лишь бы вымыто». Так и впряглась. Медицинский брошен.

В этом НИИ работают не только научные работники и лаборанты. У директора секретарша. Одинокая, жить ей негде. Кто-то надоумил: бери квартирантку, добавка будет к твоим деньгам. Деньги такие, – любую квартирантку возьмёшь.

У неё две комнаты в цокольном этаже «сталинского» дома от родителей. Ранняя смерть мамы, отъезд отца к другой (у неё дом в пригороде). Тут общие: коридор, ванная, кухня с отличной духовкой. Кроме неё, деликатные татары: отец, мать, двое детей.

Секретарша вполне серьёзно:

– Рим-ма, два «м», такое имя.

Девица занятная. Например, на работе картавит, а дома нет.

– На раскладушке будете?

– Я ненадолго. Краткое влемя можно и на ласкладушке!

Вне стен НИИ Римма (два «м») выглядит проще. Зинаида прониклась к ней жалостью. Но той неплохо. От родителей (родной городок далековат) ей приходят деньги, одевается модно, покупает пирожные и фрукты. Но не до того она богата, чтобы платить за квартиру рядом с аэродромом. Главный контингент – «летуны» – говорят там. Все женаты. Тот, кого она подцепила, улетел к жене, не оплатив дальнейшее проживание. Но за «угол» она будет давать регулярно.

История с «летуном» как-то мельком. Ближе к Новому году Римма мрачная. Дома не убирает, посуду не моет. Зинаида напомнила об этом.

– Видишь, у меня горе!

Зинаида видит. Но горем не считает.

– Домой мне ходу нет: отец на порог не пустит.

– Бери с меня пример.

– Ты уборщица! А я на виду!

– Уматывай.

– А беременную на холод не имеешь права выгнать! – улыбочка.

Во время декретного отпуска Римма, которую хотелось называть без двух «м» Римкой, ест, тупо глядя в окно, где мимо идут ноги.

Надо выгнать, но какое-то наваждение… Или судьба. В роддоме навещает. Лето. Римка поднесла к открытому окну дитя, будто Зинаида должна увидеть его (так показывают детей родным людям и мужьям, но у Риммы никого). Накануне её выписки куплена кроватка во вторую комнату.

Одной работы явно мало, идёт официанткой в кафе и там знакомится с поэтом.

Вид у Георгия Ивановича Смакотина рассеянного гения. Бороду хватает рукой, глядя вдаль. Где живёт «официанточка»? В этом доме под кафе. Перед тем как войти, наклон к окну: «У вас все дома?» «Не-ет, входите!» – её насмешливый ответ.

Римму раздражает чтение стихов намеренно ноющим голосом: «Тихо, ребёнок!», и ребёнок просыпается не от монотонной декламации, от её крика.

Георгий Иванович спрашивает у Зинаиды: «Я – поэт?» «Поет» – ирония, но он читает ещё.

Я жить хочу свободно и светло,но мне мешает многое отныне.Мне кажется, порой, что я в пустыне:тяжёлой цепью сковано чело.

«Официанточка» не понимает его уныния. Она удивляется людям, которые горюют. Оптимистка, хотя для этого у неё, вроде, нет причин. Георгий Иванович недоволен деньгами преподавателя в университете. В кафе он обедает и ужинает (для многих роскошь). Но любит и её пироги с картошкой, которые она, правда, выпекает идеально. Она ему на тарелку «квадрат», так он вначале съедает верхнюю румяную корочку, а потом остальное. Пьёт вино, наливает Зинаиде, из стакана которой потом выпивает, так как она никогда не пьёт. Ругает он советскую власть: мол, не публикуют его стихи…

– С какой целью вы ко мне приходите?

Он, будто готовясь к откровению, добавляет вина; пройдя к окну, «глядит вдаль» (кроме как на ноги, глядеть там не на что):

– У поэта должен быть такой человек, как ты, Зиночка… – Очки сдёргивает театрально.

Стоя перед ней на коленях, говорит мокрым шёпотом:

– Я ушёл от Валентины к Нине. Как мне надоело метаться между двумя домами, двумя женщинами! Нет у меня дома. Дом мой тут. Где ты, Зиночка, там мой дом. Валька с её уютом, Нина с честолюбием… Мне бы уехать на запад. У меня ведь талант! Но где тут проявить талант? В редакциях требуют о трудовых буднях, эта пропаганда вот где! – руку к горлу, борода дрожит. Глаза мерцают под очками. Он опять на том уровне поведения, когда готов рухнуть на колени и заплакать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Во времена Советского Союза Западная группа войск, расквартированная в Европе.