Наследники легенд

– Нет, мой господин.

Мой господин?

Доктор Мартин Дэвис – отец Ника – подходит ближе, и запах его одеколона окутывает меня, как огромный тяжелый плащ.

– Что ж, это хорошо. Потому что если бы ты это сделал, этот твой Обет прожег бы дыру в твоем горле примерно сейчас. – Звучит отчасти как констатация факта, отчасти как предупреждение. Сэл тоже это понимает: в последовавшей тишине я слышу, как он скрипит зубами.

– Да, мой господин.

– Николас.

То, как доктор Дэвис затаив дыхание произносит имя сына, заставляет меня задуматься о том, как часто они вообще видятся.

– Папа.

– «А им все больше не везет, они в нем видеть человека не желают. Есть и другие, мнящие, что он с небес сошел на землю»[5].

– Теннисон, – настороженно отвечает Ник.

– Конечно.

В их голосах столько напряженной отстраненности. Что же случилось в их семье? Что разделило их?

Доктор Дэвис тяжеловесно ступает рядом со мной.

– Боже! А кто эта прекрасная леди?

Я застыла на земле, все тело пронизывает адреналин. Чьи-то пальцы легко касаются моего плеча.

– Могу я помочь вам подняться? – Я киваю, и он подхватывает меня под локоть и мягко тянет вверх, помогая встать.

Еще одна пара рук подхватывает меня под другой локоть. Доктор Дэвис позволяет сыну подтянуть меня к себе.

– Это Бриана Мэтьюс, мой паж.

Дэвис резко вдыхает.

– Твой паж? – Надежда звучит в его голосе, подобно подводному течению. – Это означает… ты…

– В последнюю минуту решил.

Щелчок и лязг – Ник убирает меч.

– Ах. – Я чувствую, как отец Ника взвешивает слова, решая, что сказать дальше, как будто если он скажет что-то не то, его сын убежит в лес. Наконец он произносит: – Уверен, что ты понимаешь, как много это для меня значит. И для всего Ордена.

– Ага. – Смирение в голосе Ника застает врасплох, и у меня сжимается желудок. Это я вынудила его. И это из-за меня в его словах теперь столько тяжести?

В голосе доктора Дэвиса смешиваются гордость и благоговейный испуг.

– Мой сын заявляет права на титул и представляет своего пажа, и все это за одну ночь. Это… нечто. – Его следующие слова обращены ко мне: – Не знаю, как именно вы повлияли на то, что мой сын передумал, но, если дело в вас, считайте меня вечно благодарным. Я в долгу перед вами, Бриана. Добро пожаловать.

Пауза. Я должна ответить?

Я тихо бормочу:

– Спасибо.

Дэвис откашливается.

– А теперь я хотел бы услышать объяснение, почему вы оба дрались.

Ник тут же отвечает:

– Сэл решил, что почувствовал тенерожденного здесь, в лесах, но ошибся. Наш мерлин бдителен, как всегда.

Я задерживаю дыхание, ожидая, что Сэл вмешается со своей версией, но он ничего не говорит.

Дэвис потрясен.

– Здесь? Тенерожденные никогда не были настолько дерзкими, чтобы открыть врата на нашей земле, когда под одной крышей собралось столько легендорожденных. Сэльвин, это правда?

Молчание. Я не понимаю, почему Сэл не возражает. Всего несколько минут назад он был настолько уверен, настолько полон целеустремленной ярости.

– Мы полагаемся на твои чувства, сынок. – Дэвис задумчиво хмыкает. – Или твои способности становятся непредсказуемыми, королевский маг?

Пауза. Сэл коротко отвечает сквозь стиснутые зубы:

– Такой риск всегда существует, лорд Дэвис.

– Ты выглядишь несчастным, мальчик. Как учит Евангелие от Луки, давайте праздновать и радоваться возвращению Николаса, ибо «он был потерян и нашелся». – Еще одна пауза, которой Сэл мог бы воспользоваться, чтобы возразить, но он этого не делает. – Бри, я должен извиниться и за своего сына, и за Сэльвина. Эти двое как масло и вода с самого детства. – Я киваю. Дэвис, удовлетворенный, идет дальше по тропе. – Давайте направимся к часовне. Не хочу заставлять других ждать. Не в такую ночь, как эта.

Ник ведет меня вперед. Со стороны Сэла не доносится ни слов, ни движений. Я могу различить лишь шаги Ника и его отца.

12

Когда гипноз Сэла развеивается, зрение возвращается мгновенно. Будто свет погас, а потом зажегся. Это настолько сбивает с толку, что Грир рядом со мной падает лицом вперед, уперевшись руками в землю. Мы все – пять пажей-первогодков – растерянно моргаем, когда мир вокруг снова возвращается. Мы стоим на коленях, пытаясь соотнести то, что видим, с тем, что слышим: звук воды, струящейся по камням где-то неподалеку – возможно, ручей – дальше в лесу, справа от нас. Убывающая луна освещает нас сверху, так что листва из зеленой становится серебряной. Мы стоим на коленях перед низким круглым алтарем, расположенным на каменной плите, и наши лица подсвечивают мерцающие свечи.

Восемь легендорожденных стоят перед нами, выстроившись вдоль дальней дуги каменного круга. Низко надвинутые капюшоны скрывают лица. Пять новых фигур в серых робах – рискну предположить, что это те, кто уже являются пажами, – стоят справа и слева от них. В середине человек в темно-алом балахоне с золотой отделкой. Его капюшон откинут назад как раз настолько, чтобы можно было увидеть его лицо. Доктор – нет, лорд – Мартин Дэвис. Он выглядит почти так же, как на портрете.

Он делает шаг вперед, его руки скрыты в длинных рукавах. Когда он говорит, его голос звучит звонко и ровно.

– Меня зовут лорд Мартин Дэвис, и я наместник Южного капитула и его территорий. Каждого из вас пригласил легендорожденный член Ордена, который считает вас достойными инициации в качестве пажей. Вы, пятеро, стоите на коленях перед нами, потому что в вас есть искра вечного потенциала.

Часовней здесь называют круглую синевато-серую каменную плиту с проблесками серебра, расположенную посреди поляны. Она выглядит древней, истертой и тяжелой, будто монета, которую много лет назад обронил здесь великан. Сосны тянутся вверх, тесно окружая эту поляну, обступая нас со всех сторон, так что просветов не видно. Я понятия не имею, где мы и в каком направлении Ложа. Мы в изоляции, здесь, на этом замкнутом круге, и от милости других зависит, выйдем ли мы отсюда.

Все инстинкты велят мне бежать. Несколько километров – и я снова вернусь в реальный мир, где нет никаких ритуальных плит, балахонов и магических Обетов. Но это не реальный мир, так ведь? Это поверхность, внешний вид которой поддерживает Орден. А сам он действует под ней, на краях, в тени. Я не могу сбежать. Остаться здесь и сыграть эту роль – единственный способ узнать правду.

– Сегодня, в этой часовне, вы посвятите себя нашему Ордену и его миссии, приняв Обет верности. Наша работа остается невидимой для тех, чьи жизни мы защищаем, и они нас не вознаградят. А значит, нет Обета более священного. Но сначала давайте познакомимся.

Только потому что мы смотрим снизу вверх на лорда Дэвиса, я замечаю движение над его плечом. Метрах в десяти над нами, среди деревьев, тьма растекается и обретает форму. Не задев ни единой ветки, по длинной плавной дуге на землю опускается фигура в черном балахоне. Сэльвин приземляется, присев, и другие пажи испуганно отшатываются. Рядом со мной Уитти издает почти беззвучный возглас удивления.

Ник говорил, что другие пажи знали об Ордене бо́льшую часть жизни, но только в теории. Только с чужих слов. Их учили, готовя к битвам, которые им только предстоят, им рассказывали об эфире, который они никогда не видели, но знание – не то же самое, что практический опыт. Я не осуждаю их за страх. Для нормального человека такой прыжок обернулся бы переломами, кроме того, никто из нас не заметил присутствия Сэльвина Кейна. Я бы тоже испугалась, если бы это была моя первая встреча с ним.

Мерлин поднимается одним грациозным движением, бесшумный, как пантера, и с такими же горящими глазами. В свете свечей серебряная нить, которой украшены края его балахона, кажется живой: тонкая белая линия, обрамляющая лицо, электрический разряд обвивает запястья. Его волосы под капюшоном настолько темные, что я едва могу отличить их от ткани. Он, как хищный зверь, принадлежит ночи. И, подобно хищнику, он оценивает нас. Когда его мерцающие золотые глаза находят меня, я невольно вспоминаю строчку из детской сказки: «Это чтобы лучше видеть тебя, дорогая».

Теперь, когда я знаю, что представляют собой мерлины, я вижу лишь высокомерие Сэла, а сквозь него высокомерие того мерлина, которого я встретила раньше. Я вижу человека, который украл мои воспоминания. Бойца, который, возможно, отобрал у меня мать.

Я должна следовать правилам Ника. Я должна бояться. Вместо этого я, стоя на коленях, поднимаю голову. Позволяю непокорности проникнуть во взгляд. Даже этот едва заметный жест – как пустить кровь в море с акулами, но мне все равно.

Сэлу не все равно. Я вижу, как дергается мышца у него на подбородке, и эфир вспыхивает у него на кончиках пальцев – но, когда лорд Дэвис хмурится, глядя на него, Сэл тушит пламя, крепко сжав кулаки. Он кривит губы, когда я довольно смотрю на него.

– Южный капитул рад называть Сэльвина Кейна своим королевским магом. Существование мерлинов – первое из многих откровений, доступных только принесшим Обет членам Ордена.

Словно по команде Сэл отходит к дальнему концу алтаря и становится по стойке «вольно».

Размеренный голос Дэвиса течет над нами, словно речь священника, наставляющего паству.

– Сегодня вы повторите древние Обеты, которые приносили средневековые воины. В те дни люди посвящали себя высшим силам и великим миссиям, оставляя позади мелкие беспокойства и земные тревоги. Подобным образом создан и наш Орден. Наши друзья-вассалы и их современные феоды – нижние конечности Ордена. Без них мы не смогли бы пройти через пятнадцать веков этой войны, не перешли бы из Средних веков в современность. Пажи – левая рука: когда вы принесете Обет, вам будет даровано видение, чтобы вы могли держать щит, пока мы сражаемся в тенях. Мерлины – это правая рука, меч и кулаки Ордена. Наши хранители и наше орудие против тьмы. Легендорожденные наследники и оруженосцы – сердце. Их священные династии вдохновляют нашу миссию с самого начала. Регенты – это позвоночник, ибо они направляют наши глаза и энергии на самые важные и срочные задачи.

Дэвис делает паузу, давая нам осознать эту метафору.

– А когда пробуждается наш король, он становится головой и короной и ведет нас к победе по божественной воле.

В ночи поднимается шепот. Ш-ш-ш-ш. Звук доносится от других пажей и легендорожденных, стоящих за спиной у Дэвиса. Они одновременно поднимают руки к груди и ритмично трут большим пальцем остальные. Одобрение.

Когда Дэвис поднимает руку, шепот смолкает.

– Гордитесь тем, что вас пригласили, но знайте, что возможно намного большее. Сегодня многие из вас носят цвета и символы династии, которой служит ваша семья и которой будете всегда служить вы в качестве пажей. Но на Отборе те, кто удостоится титула оруженосца, примут цвета и символ наследника, которому будут служить. И его династии вы будете служить по своей воле. – Пауза. – У вас нет титулов, но у вас есть имена. Мы должны знать, кто вы, и знать, какую кровь вы приносите на службу нам.

– Назовите свое имя и происхождение.

Голос Сэла застает меня врасплох.

Это первый раз за час, когда нас о чем-то спрашивают. Воугн не медлит:

– Воугн Ледфорд Шефер Четвертый, сын Воугна Ледфорда Шефера Третьего, вассал династии Бора.

Льюис откликается следующим:

– Льюис Уоллес Данбар, сын Ричарда Кельвина Данбара, вассал династии Оуэна.

Следующим быстро вступает Грир:

– Грир Лейтон Тэйлор, дитя Холтона Флетчера Тэйлора, вассал династии Ламорака.

Я лихорадочно размышляю, пока Уитти рядом со мной отвечает на вопрос. Что мне сказать? Не мамино же имя, верно? Нет, папино!

Когда наступает мой черед, я открываю рот, но не могу вымолвить ни слова.

Резкое шипение пронизывает ночь и бьет меня, словно плетью, заставляя сердце забиться быстрее. Неодобрение. Уши горят. Давление нарастает. Нет! Стена! Не время для Бри-После и ее гнева.

Дэвис поднимает руку, и голоса смолкают.

– Твое имя, – тихо повторяет Сэл.

На этот раз мне удается ответить:

– Бриана Ирен Мэтьюс, дочь Эдвина Симмонса Мэтьюса.

Часовня тихо ждет последних слов, уже зная, что я их не произнесу. Не вассал. Не служила династии. Кто-то в ряду легендорожденных свистит. Воугн подавляет смешок.

Голос Дэвиса рассекает тишину, сдержанный и угрожающий.

– Не становитесь жертвами высокомерия. Связь с этим Орденом – не клятва личной верности. Разумеется, ведь Теннисон говорил: «Слово человека есть Бог в его душе»[6]. Сегодня вы отрекаетесь от всех других обещаний, кроме одного: служить Ордену не как индивидуумы, а как единое целое.

Напряжение отпускает. Я мысленно благодарю отца Ника, чей властный взгляд устрашил даже Воугна.

– Кто приведет Воугна Шефера, чтобы принести Обет верности?

Вперед выступает легендорожденный, откидывая капюшон.

– Я.

Это тот парень, которого мы видели в Ложе, Фитц. Он опускается на колени напротив Воугна и вытягивает одну руку, положив предплечье на камень, ладонью вверх, а вторую рядом, ладонью вниз. Сэл опускается на одно колено на противоположной стороне алтаря и кладет длинные пальцы на поверхность, усыпанную серебристыми вкраплениями. Волна магического пламени, исходящего от его пальцев, проходит по алтарю волной, от Воугна ко мне.

– Сегодня ты даешь Обет нам, и через твоего поручителя-легендорожденного Орден дает Обет тебе. – Дэвис кивает Воугну.

Воугн берется левой рукой за руку Фитца и поднимает правую. Когда он говорит, мою кожу начинает покалывать. Я чувствую, как эфир наполняет эти слова, хотя не я их произношу.

– Я, Воугн Ледфорд Шефер Четвертый, предлагаю свою службу Ордену во имя нашего короля. Я клянусь быть щитом Южного капитула и глазами и ушами его владений. Я клянусь помогать в его битвах и вооружать его воинов. Я клянусь хранить его тайны и держать в секрете все, что вижу и слышу, отныне и впредь.

Фитц откашливается.

– Наказание за нарушение этого Обета – полное стирание памяти и низвержение во тьму незнания, без возможности вернуться к свету. Ты принесешь эту клятву?

– Да.

На другом конце алтаря Сэл кивает, разрешая Фитцу действовать дальше.

– Я, Фитцсиммонс Соломон Болдуин, наследник династии Бора, принимаю твой Обет от имени нашего древнего Ордена и приветствую твое служение. Мы даруем тебе видение, чтобы ты мог видеть истинный мир, пока твое сердце хранит верность.

Яркая вспышка серебристо-синего магического пламени проходит по руке Фитца, лежащей на алтаре. Он напрягается, а затем пламя проходит по его другой руке, переходя на пажа. Оно окружает запястья Воугна и окутывает его плечи. Воугн, который теперь обладает видением, наблюдает, как Обет впитывается в его кожу.

Следующими идут Льюис с Фелисити. Затем Грир с Рассом. С каждым Обетом в моем сердце возникают все новые сомнения, ведь я знаю, что вовсе не собираюсь сдерживать обещание. Ник говорил, что Обет – как гипноз Сэла, но насколько он похож на него? Я никогда не противостояла магии Сэла в реальном времени, только постфактум. К тому моменту, как Уитти начинает произносить Обет, мое сердце гулко колотится. Я невольно смотрю в сторону алтаря, на Сэла, который оглядывается на меня прищурившись, как будто способен услышать страх в моем сердце.

Дэвис прерывает мои размышления.

– Кто из присутствующих приведет Бриану Мэтьюс к Обету верности?

– Я.

Высокая фигура выступает из круга. Ник откидывает капюшон и идет к алтарю, его глаза печальны. Он останавливается напротив меня, и я вцепляюсь рукой в его предплечье, как только он кладет его на алтарь, отчаянно ища что-то знакомое, что-то, чему я смогу доверять среди всего этого. Он встречается со мной взглядом, его пальцы ободряюще сжимают мой локоть.

Я судорожно вдыхаю, поднимаю правую руку и начинаю:

– Я, Бриана Ирен Мэтьюс, предлагаю свою службу Ордену во имя нашего короля.

Я останавливаюсь и охаю. Я чувствую, как слова проникают внутрь, оплетают мои ребра. Ник взглядом показывает мне продолжать.

– Я клянусь быть щитом Южного капитула и глазами и ушами его владений. Я клянусь помогать в его битвах и вооружать его воинов. Я клянусь хранить его тайны и держать в секрете все, что вижу и слышу, отныне и впредь.

Голос Ника разносится по Часовне, громче и яснее, чем у тех, кто говорил до него.

– Наказание за нарушение этого Обета – полное стирание памяти и низвержение во тьму незнания, без возможности вернуться к свету. Ты принесешь эту клятву?

Холодная волна Обета скользит вокруг пальцев. Он струится по спине, как водопад, пока не покрывает меня всю. Я поеживаюсь, перенося вес с правого колена на левое. Кто-то свистит, и Дэвис поднимает руку, заставляя этого человека замолчать.

– Да.

Это не сработает. Обет поймет, что я вру. Они все узнают…

Внезапно боль пронзает руку. Это Ник вцепился в нее так сильно, что наверняка останутся следы. Я встречаюсь с ним взглядом, и он едва заметно кивает, призывая сконцентрироваться на том, как сильно его ногти впиваются в мою руку. Я гонюсь за этим ощущением, словно преследуя кролика в лесу, – и древний Обет отпускает свою хватку.

Сообразительность Ника спасла меня. Возможно, спасла нас обоих.

Теперь у Ника перехватывает горло. Только со второй попытки ему удается заговорить.

– Я, Николас Мартин Дэвис… – Ник судорожно выдыхает, словно черпая силу из глубокого колодца. – Я…

Когда он снова смотрит на меня, его взгляд наполняет меня ужасом. В нем читаются боль, гнев. Затем смирение.

Когда голос Ника разносится по часовне, легендорожденные задерживают дыхание.

– Я, Николас Мартин Дэвис, наследник и потомок короля Артура Пендрагона Британского, сына Утера Пендрагона, обладателя Каледволха, клинка Экскалибура, первого среди равных за Круглым Столом в священной войне с тенерожденными, принимаю твой Обет от имени нашего древнего Ордена.

Печальными усталыми глазами Ник наблюдает за тем, как потрясение отражается на моем лице.

Я едва чувствую, как эфир, который посылает Сэл, пульсирует, проходя по руке Ника, а затем по моей. Мы по-прежнему неотрывно смотрим друг другу в глаза, но все остальное изменилось.

Король Артур Пендрагон Британский.

Наследник и потомок.

– Я принимаю тебя на службу. Я дарую тебе видение, чтобы ты могла видеть истинный мир, пока твое сердце хранит верность.

«Почему ты мне не сказал?» – мысленно спрашиваю я, глядя на него. Он вздрагивает.

Его слова крутятся на языке, когда пламя обвивает руки, как серебристо-белые змеи. Магическое пламя окутывает меня, не проникая под кожу.

«Ты говорил, что не врешь».

Он замечает, как обвиняюще я на него смотрю. Убирает руку. Встает, поворачивается так, чтобы его лицо скрыла тень.

Дэвис хлопает в ладоши, привлекая наше внимание.

– Встаньте, братья и сестры, Верные пажи «Ордена Круглого Стола» и поклявшиеся в верности слуги Круглого Стола.

Наконец-то серьезная атмосфера этой ночи нарушается, и мы снова становимся подростками и студентами. Пажи, стоявшие у нас за спиной, радостно вскрикивают, легендорожденные свистят. Я встаю на затекшие ноги, чувствуя, как внутренности скручиваются в тугой узел.

Никто не замечает, что Обет верности никак не повлиял на мою способность видения. Никто вообще меня не замечает.

Сэл по-прежнему стоит на коленях у края алтаря, склонив голову на камень, прижав ладони к поверхности. На мгновение мне кажется, что он причинил себе вред или переутомился, проводя обряд Обета, но эти мысли тут же рассеиваются.

Сэл не выглядит как человек, которому больно, – он выглядит пьяным: глаза полуприкрыты и расфокусированы, щеки раскраснелись, рот приоткрыт, дыхание шумное. Он проводит языком по нижней губе и поднимает взгляд, заметив, что я его рассматриваю. Я смущенно отворачиваюсь.

Уитти хлопает меня по спине, поздравляя, и я отвечаю ему улыбкой, поскольку не знаю, что еще сделать.

Сэл, назвавший Ника блудным сыном. Фелисити, безмолвно глядящая на него так, словно узрела второе пришествие. Потрясение на лице Сары, когда я произнесла его имя. Я так сосредоточилась на том, как бы мне открыть тайны Ордена, что перестала думать о том, почему все так реагировали на Ника. Я думала о том, что Ник значит для меня, но не о том, как его видят все остальные.

Подняв взгляд, я замечаю, что Ник настороженно смотрит на меня, словно ждет, что я сама додумаюсь до правды.

Думаю, я поняла…

Он потомок короля Артура.

Дэвис призывает нас к порядку.

– Давайте закончим торжественной клятвой нашему вечному Ордену.

Новые пажи переглядываются. Мы не знаем текста, но, похоже, от нас ожидают, что мы научимся на практике.

Все как один произносят хором, и, хотя мне не различить голоса Ника, я знаю, что он присоединился к остальным.

«Когда поднимутся тени, поднимется и свет, когда прольется кровь, кровь призовет. У Королевского Стола, ради могущества Ордена, мы храним верность нашим вечным Обетам, Наследие – это Закон».

Дэвис поднимает взгляд к звездам, произнося благословение:

– Именем святой райской земли, Род есть…

Ночь разрывает крик, от которого кровь стынет в жилах, и все замирают. Крик эхом отражается от деревьев, от камня под нашими ногами. Я поворачиваюсь, высматривая его источник, а затем крик раздается снова – вопль боли, от которого волосы на затылке встают дыбом.

За спиной у остальных Фелисити стоит на коленях, сжимая руками виски. Все расступаются, а Расс бросается к ней.

– Флик? Флик, ответь мне! – Она кричит снова, крик переходит во всхлип. – Фелисити?

– Какого черта? – выдыхает Уитти рядом со мной. – Что с ней происходит?

– Королевский маг! – окликает Дэвис через плечо. – Ей нужна помощь.

– Фелисити! – снова кричит Расс.

– Оруженосец Коупленд. – Сэл встает рядом с ним. Расс поворачивается, на его лице отображается смесь страха и тревоги. – Пришло ее время. Отойдите.

Расс качает головой.

– Нет-нет, это невозможно…

– Оруженосец Коупленд, – настойчиво произносит Дэвис. Расс в отчаянии смотрит то на одного, то на другого, затем позволяет Сэлу увести его в сторону от Фелисити, которая в агонии катается по земле.

Крэйг Макмахон встает рядом со мной.

– Это невозможно. Слишком рано.

– Что невозможно? – спрашиваю я.

Фелисити издает долгий и громкий стон. Ее голова запрокинута, глаза пусты. Из ее горла вырывается голос – глубокий, мужской.

«Пусть я могу пасть, я не умру, но призову кровь к жизни».

Она безвольно падает вперед.

Расс поднимает ее и замирает, она безвольно лежит в его руках.

– Я отнесу ее обратно в Ложу. Ей надо отдохнуть.

Сэл останавливает его.

– Я быстрее и сильнее. Давай я ее возьму.

Расс медлит мгновение, стиснув зубы. Затем кивает и осторожно передает безвольное тело Фелисити Сэлу, который легко поднимает ее. Не говоря больше ни слова, Сэл бегом скрывается среди деревьев.

Как только он исчезает, толпа взрывается шумом – по крайней мере пажи. У легендорожденных каменные лица. Один из пажей третьего года качает головой, бормоча: «Она четвертого ранга. Это неправильно». Одна фраза поднимается над общим гулом.

– Слишком рано.

Дэвис призывает всех успокоиться, но присутствующие замолкают только после слов его сына:

– Почему он призвал ее?

Толпа расступается вокруг Ника.

Дэвис удивленно моргает.

– Ты знаешь это так же хорошо, как и я, Николас, мы не контролируем пробуждение наших рыцарей. Мы лишь инструменты. Они призывают нас, когда в этом есть нужда.

– Когда есть нужда, но обязательно по порядку рангов, – добавляет Ник. – Рыцари с первого по пятый ранг не призывали своих наследников десятки лет. Фелисити четвертого ранга, а значит, пятый должен быть пробужден. Когда был призван наследник Кая?

Другие перешептываются. Кивают.

Если бы Элис была тут, она сказала бы, что уже поздно. Теперь я знаю, что наследники – потомки рыцарей Круглого Стола, и ими – их личностью – овладевают духи их рыцарей…

Что я наделала?

В голосе Дэвиса снова проявляются властные нотки.

– Это не собрание капитула. Мы обсудим эти вопросы, когда вернемся в Ложу.