Наследники легенд

Ниже перечисляются краткие биографии этих людей и их достижения:

«Служил в законодательном собрании. Вице-губернатор. Табачный магнат. Совладельцы одной из самых больших плантаций на Юге».

Дзинь-дзинь.

Открывается дверь, и я оборачиваюсь, стараясь выглядеть как можно дружелюбнее. Тут мой план становится хлипким: я понятия не имею, что Ник мог сказать по телефону, так что готовлюсь услышать ответ Сары.

Судя по выражению ее лица, мой риск оказался оправданным.

– Ник уже едет. Принести тебе чего-нибудь? Кофе? Минеральной воды? Вина?

– Нет, спасибо. Он не сказал, когда будет?

– Может, минут через десять. Он живет за пределами кампуса, но недалеко.

Она переминается с ноги на ногу, словно чувствует себя обязанной изображать гостеприимную хозяйку, но не знает как. Наконец она торопливо бормочет:

– Ладно, – и исчезает за дверью.

Первая часть моего плана завершена. Я плюхаюсь на кожаный диван и дожидаюсь второй.

Десять минут спустя в комнату врывается вторая часть. Щеки у Ника красные, как апельсин-королек. Он захлопывает за собой дверь и в два шага подходит ко мне.

– Какого черта ты здесь делаешь? – Его глаза, обычно добрые, словно мечут в меня синие молнии. Эта мощь, чистая энергия его гнева, заставляет меня вжаться в подушки.

– Привлекаю твое внимание.

Он изучает меня, его грудь быстро поднимается и опускается, словно он бежал весь путь сюда.

– Нам нужно уходить. Сейчас же, пока никто больше не пришел. В особенности Сэл.

Он наклоняется и хватает меня за локоть.

– Идем.

Он дергает вверх, и мне приходится встать, хотя я и сопротивляюсь. Я пытаюсь высвободить руку, а он тянет меня к себе.

– Отпусти меня.

Я выдергиваю ладонь из его пальцев. Прежде чем он успевает попытаться схватить меня снова, я делаю шаг вперед, чтобы заставить его отступить. Это срабатывает, и он делает два неуверенных шага назад.

Я резко втягиваю воздух. Когда твое сердце разбито, сил хватает лишь на самые простые слова, но я не хочу, чтобы Бри-После появилась и превратила этот разговор во взрыв рыданий. Поэтому я формулирую вступительную фразу, используя как можно меньше слов.

– Моя мать умерла три месяца назад.

Ник моргает, растерянность и тревога сменяют ярость, и в итоге на его лице застывает какое-то промежуточное выражение. Большинство людей сразу отвечают что-то вроде: «Мне так жаль» или «О боже». Ник этого не делает. Поэтому он нравится мне больше, чем следовало бы.

– Бри… Это… – Ник вздрагивает, и эта его реакция заставляет меня испугаться, что он не поймет. Что он никогда не терял близкого человека и потому не поймет. Но я все равно иду вперед, напролом.

– Это была автоавария. Кто-то врезался в нее и скрылся. В больнице меня и папу отвели в эту… комнату, где были полицейский и медсестра, которые рассказали нам, что случилось. – Теперь трудное. Подступает паника. Нужно быстрее закончить. – Или, по крайней мере, так я думала. Вчера ко мне вернулось воспоминание. Только фрагмент, но достаточный, чтобы я поняла – полицейский был мерлином. Он загипнотизировал меня и папу, чтобы мы забыли что-то о той ночи. Если бы мы знали всю историю, может, тогда… – Я сбиваюсь, снова сглатываю. – Я обязана знать, что случилось и почему это скрыли от нас. И мне нужна твоя помощь.

Ник отворачивается, прикрывая рот рукой.

– Ник.

– Я думаю. Просто… – Он запускает обе руки в волосы.

– Ты не выглядишь удивленным.

Он слабо усмехается.

– Потому что я не удивлен.

Я сжимаю зубы.

– Мне нужна твоя помощь.

Он молчит так долго, что мне кажется, будто он сейчас развернется и уйдет. И выставит меня за дверь. Вызовет охрану, как в кино. Потом он закрывает глаза, вздыхает, открывает их – и начинает говорить.

– Мерлины – это маги Ордена. Их связь с эфиром так сильна, что их можно назвать суперсолдатами. Их тренируют с рождения, назначают на должности, отправляют на задания – выслеживать опасных тенерожденных, заботиться о безопасности единождырожденных, закрывать врата…

У меня перехватывает дыхание. Задания.

– Нам так и не разрешили увидеть ее тело. Могло ли… возможно ли, что на нее напал демон?

Нику это не кажется убедительным.

– Мерлин может обнаружить демона за много километров, и даже если так, большинство демонов – бестелесные исэли. Различимые для кого-то, обладающего видением, но недостаточно сильные, чтобы причинить физический ущерб. Единождырожденные гибнут от них крайне редко, потому что мерлины обучены предотвращать подобные случаи. И еще блюсти Кодекс. Если единождырожденные однажды узнают правду, случится массовая паника, хаос – а это отличный корм для тенерожденных. Нет, в этом нет никакого смысла. – Его глаза темнеют. – Разве только…

Мое сердце стискивает холодная рука.

– Разве только что?

– Разве только что-то пошло не так. Кодекс оказался под угрозой. Мерлины имеют право делать что угодно, чтобы сохранить войну с тенерожденными в тайне.

Я вспоминаю, как жестоко Сэл обошелся с тем парнем у карьера. Как почти что пытал исэля. Как пренебрежительно отнесся к моим ранам прошлой ночью.

– Что если она как-то оказалась у него на пути? Или… или он потерпел провал и хотел это прикрыть?

Подняв взгляд, я вижу на лице Ника отвращение. Какую-то боль из прошлого, всплывшую на поверхность. И вопрос.

Возможно, самый главный вопрос. Тот, к которому вели все остальные.

– Стал ли бы мерлин кого-то убивать?

Он не смотрит мне в глаза.

– Я не…

– Правду.

Он смотрит на меня и со сталью в голосе произносит:

– Я не лжец. Если не требует Кодекс – нет.

– Стал ли бы он?

Он крепко зажмуривается. Кивает.

Все внутри меня горит. Пылающая топка, бушующее, клубящееся пламя. Я расправляю плечи, собираясь с духом.

– Я знаю дату. Время. Место. Если я скажу тебе, как он выглядел…

Он разводит руками.

– В мире сотни мерлинов. Даже если бы я знал всех, они бы мне ничего не сказали. Каждый мерлин приносит Обет служения Высшему совету регентов. Это они направляют мерлинов на задания, и ни один регент не станет говорить с посторонними.

– Ты легендорожденный. Поговори с регентами от моего имени.

Он тяжело вздыхает.

– Технически это возможно, но формально? Нет. Я отозвал свой титул несколько лет назад – очень публично. Расстроил кучу людей. Прости, Бри, я…

– Мне все равно! – я кричу, подойдя к нему так близко, что наши лица разделяет лишь несколько сантиметров. – Давай проясним. Моя мать мертва, и мерлин, возможно, убил ее. По меньшей мере, он что-то скрыл. Я не уйду, пока не получу ответы. Если ты не можешь мне помочь, скажи, кто может.

Он поднимает ладони.

– Я тебя услышал. Правда! Но ты никогда не подберешься и близко к регентам.

– Потому что я не в этом… клубе?

– У Ордена есть строгая иерархия, титулы и ранги, – объясняет он, стараясь придать голосу видимость спокойствия. – Легендорожденные неприкосновенны. Они выше по рангу, чем вассалы, пажи, сеньоры, наместники, маги-сенешали, да кто угодно. У регентов весь оперативный контроль, но, если легендорожденный выступит с требованием, Обет обяжет их подчиниться. Кому-то с более низким рангом регенты не станут отвечать.

– Значит, я проживу остаток своих дней, не зная, что на самом деле случилось? – Печаль в лице Ника наполняет меня отчаянием. Как так может быть, что я настолько близка к правде, но она по-прежнему мне недоступна? Страх стискивает горло, но я проглатываю его. Должен быть способ…

Снаружи с громким стуком распахивается входная дверь. Мы оба застываем. Голос Сары, затем еще один. Звук шагов – в холл заходят несколько человек. Смех. Кто-то говорит:

– Добро пожаловать!

И тут же меня озаряет решение. Путь. Цель. Молния. Наша смелая Бри.

– Почему Сара решила, что ты мой поручитель?

Глаза Ника расширяются, в их глубине мелькает страх.

– Бри…

– Идет первая неделя занятий. Они набирают людей?

Ник отрицательно мотает головой. Потом повторяет это еще раз. Но я не слышу: идея уже разливается по жилам, горячая и безрассудная.

Если регенты не станут говорить с чужаками, то я стану своей.

– Это невозможно, – стонет Ник. – Даже если бы это было так, ты – худшая кандидатура, чтобы разговаривать с регентами.

Я поднимаю бровь.

– Почему…

– Слушай меня. – Он берет меня за руки, заставляя посмотреть на него. – Я провел рядом с Орденом всю жизнь и никогда не слышал ни о ком вроде тебя. Не приносивший Обет единождырожденный, который может видеть эфир и намеренно противостоять месмеризму, величайшему орудию поддержания Кодекса секретности. Все это означает, что легендорожденные, Орден и регенты будут видеть в тебе угрозу, аномалию. Нечто, что нужно подчинить, если не уничтожить. Не говоря уже о мерлинах. Это армия, цель которой блюсти законы Ордена, а Сэл – один из самых могущественных мерлинов за многие годы. Если станет известно, что он потерпел неудачу, на кону окажутся его голова и его будущее. Он сам донесет на тебя регентам, а те устроят суд, подтвердят, на что ты способна, а потом заставят тебя исчезнуть. А теперь, пожалуйста, тебе нужно уйти, прежде чем…

– Нет! – Я отдергиваю руки, отходя к двери. – Я как раз вовремя. Мне остается только выйти из комнаты и подтвердить Саре то, что она и так уже, как ей кажется, знает. Потом я присоединюсь к вам и стану легендорожденной. Легкотня!

Ник с недоверием смотрит на меня.

– Вот это как раз и доказывает, что ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Я унаследовал свой титул, а ты чужак. Если я приведу тебя в Орден, ты будешь лишь пажом. Тебе придется соревноваться с другими пажами, чтобы стать легендорожденной. Состязание длится много месяцев, и оно абсолютно нечестное. Все подстроено, чтобы преимущество получили определенные семьи, определенные дети.

– Ребята вроде тебя, да? – Идея пьянит, кажется, будто я нашла идеальное решение. Я тыкаю большим пальцем через плечо, на те две картины. – Твой предок основал Орден, черт побери. Ты образцовый богатый наследник.

Он горько смеется.

– Наследник, отказавшийся от наследства. Я никогда даже не видел состязание. Даже если ты хорошо выступишь на испытаниях, нет никаких гарантий, что тебя выберут. Другие пажи тренировались сражаться, они изучали…

– А я упертая, – возражаю я.

Ник криво улыбается уголком рта. Мое сердце колотится так громко, что я уверена, он его тоже слышит. Он обходит комнату, смотрит на меня, снова обходит. Останавливается.

– Допустим, мы сделаем это. Тогда что? Ты вступишь в Орден, найдешь улики и уйдешь? Эти люди не отпускают членов Ордена просто так.

Борьба внутри меня еще идет, но решительность одерживает верх.

– Последние слова, которые я сказала матери, были полны гнева. – Он морщится, словно я задела его нервы сразу в нескольких местах. – Если есть хотя бы ничтожный шанс, один из ста, что она была… – Я с трудом сглатываю. – Как бы там ни было, я не хочу, чтобы все кончалось на нашей ссоре. И если ты мне не поможешь, я просто найду другой путь.

Он встречается со мной взглядом. Нить между нами туго натягивается.

Мы оба вздрагиваем, когда дверь открывается и за ней появляется новое лицо.

– Дэвис! – Загорелый парень в длинной рубашке и свободных брюках легкими шагами вбегает в комнату, крутя в руке стакан с газированной водой. На мгновение его холодный взгляд касается меня, а затем снова обращается на Ника. – Сар сказала, что ты здесь! Это твой паж?

Ник не отводит взгляда от моего лица, и я смотрю ему в глаза, вкладывая в этот взгляд всю решительность, которая у меня есть.

– Ага, Фитц, она моя. Думаю, мне пора вернуть свой титул.

Часть 2

Раздор

10

Фитц хлопает Ника по спине, расплескивая при этом минералку.

– Вот о чем я говорю, Дэвис!

Ник переводит взгляд с меня на Фитца.

– Дашь нам минутку, Фитц?

– Не проблема. – Фитц, широко улыбаясь, направляется к двери комнаты. – Вот дела!

– Это верно! – Ник улыбается и подмигивает Фитцу, который во всех отношениях похож на типичного парня из студенческого братства. Когда дверь закрывается, он поворачивается ко мне, и его лицо снова становится мрачным.

– Есть вопросы. Это что, твой дружок? Потому что он мне вообще не нравится. Вопрос поважнее. Твой паж? – восклицаю я прищурившись. – Типа я тебе принадлежу? Как слуга?

– Нет! – покраснев, восклицает Ник. – Конечно, нет. Извини. Не в этом смысле паж. Вот… – Он сует руку под воротник и снимает через голову длинную серебряную цепочку. – Служба средневековых пажей была добровольной, почетной и взаимовыгодной. – Он кивает на мою шею. – Можно?

Я рассматриваю ожерелье у него в руке.

– Пожалуй. – Он надевает ожерелье, касаясь моих волос. Серебряная монета, вроде той, что была на браслете у Сары, падает в ложбинку между моих грудей. Я провожу пальцами по гравировке на еще теплой поверхности: круг, в который вписан элегантный ромб. Линия без начала и конца и четыре угла, выступающие за ее границы.

– Если я говорю, что ты моя, это означает, что я тебя выбрал. Что мой род – моя семья и я – ручается за тебя и ты под нашей защитой, нашим благословением. – Он поднимает руку, не давая мне задать вопрос. – Позже. Пока я согласен, чтобы ты участвовала в соревнованиях, – пока не придумаю альтернативу. Но если мы собираемся в это влезть – а я просто хочу официально отметить еще раз, что это плохая идея, – то мы влезем в это вместе. Ты и я. И на моих условиях. Согласна?

Я скрещиваю руки на груди, но он выжидательно наклоняет голову.

– Ладно, – смиряюсь я. – Каковы эти условия?

Свет над нами мигает один раз, затем второй. Снаружи Сара объявляет, что мероприятие начнется через десять минут. Снова опустив взгляд, я вижу, что Ник отстраненно разглядывает меня. Невольно кажется, будто он снимает мерку для плаща, который мне не понравится.

– Хорошо. Первое правило…

Когда мы выходим из комнаты десять минут спустя, в холле толпятся больше десятка студентов. Некоторые одеты как мы с Ником, в джинсы и футболки, другие в костюмах и коктейльных платьях. Некоторые пажи бросают на меня недвусмысленные взгляды, в то время как другие смотрят на Ника и моргают, словно увидели сошедший с небес мираж.

Такого выражения лица у Ника я раньше ни разу не видела. С каждым шагом он превращается в еще одну версию себя: сочетание уверенности, теплого очарования нашей первой встречи и… чего-то еще, что я не узнаю.

Изящная невысокая девушка с волнистыми рыжими волосами и высокий долговязый парень с короткой темно-русой стрижкой подходят к нам. Хотя они идут рядом друг с другом, они выглядят полными противоположностями: на ней свободные брюки и кофта с восточным орнаментом, а его джинсы и мятая рубашка выглядят так, будто он вытащил их из унылой кучи одежды, валявшейся на полу. Интересно, что на правых запястьях у обоих одинаковые браслеты из красной кожи с серебряными монетами по центру.

Да что такое эти монеты?

– Ник… – выдыхает девушка. – Сара сказала, что ты будешь, но…

Британский акцент мягко обволакивает каждое ее слово, пока она не затихает в благоговейном трепете.

Парень кладет руку ей на плечо и шагает вперед, вытянув другую руку.

– Пока Фелисити пытается вернуть себе дар речи, я скажу, что рад тебя видеть, приятель. – Выговор у него совсем не южный. Наверное, он из Новой Англии.

– Привет, Расс. Спасибо. – Улыбаясь, Ник пожимает его руку и кивает в мою сторону. – Это Бриана Мэтьюс, мой… – Он прочищает горло. – Я пригласил ее присоединиться к Ордену.

Я бросаю на него взгляд, словно говоря «очень гладко», и он кривит губы.

Расс замечает, как мы переглядываемся, но ничего не говорит по этому поводу. Его озорной взгляд помогает мне расслабиться.

– Раз познакомиться, Бриана, – говорит он, пожимая мне руку. – Добро пожаловать в Ложу.

– Спасибо, – отвечаю я, стараясь звучать непринужденно. Изысканно. Я изображаю глуповатую улыбку, надеясь, что выгляжу ошарашенной и растерянной. – Никогда не бывала раньше в таком месте. Тут все такое… роскошное.

У меня в ушах по-прежнему звучит первое правило Ника.

«Не забывай, Сэл считает, что тебе дважды стирали память – в карьере и прошлой ночью. Так что веди себя так, словно ничего не знаешь и ничего не видела. Все должны считать, что ты невежественная единождырожденная, которая впервые столкнулась с нашим миром. Никто не должен узнать, на что ты способна».

– Ага, ну да, мы ничего не делаем наполовину. – Расс следит за моим взглядом. – Думаю, в нем есть свое очарование, знаешь, такой музейный шик, ничего-не-трогай-или-кто-то-настучит-по-рукам, такой вот стиль, я полагаю. – Я хихикаю. Этот звук кажется совершенно неуместным, но, похоже, у меня получается, потому что Расс мне подмигивает. – И конечно, раз уж тут все роскошно и официально, Флик заставила меня надеть что-то другое вместо футболки.

Фелисити, стоящая рядом, хмурится.

– Ненавижу эту кличку.

– Фелисити – это слишком длинно! – восклицает Расс. – Твои родители – садисты.

Она закатывает глаза.

– Не обращай на него внимания.

Где-то звенит колокольчик, и двойные двери в задней части холла открываются.

Фелисити и Расс идут вперед, а мы с Ником следом, держась позади толпы. Я наклоняюсь к нему и говорю так, чтобы слышал только он:

– О чем они? И что за монеты?

Ник отвечает тихо, не глядя на меня:

– Фелисити Колдуэлл, третий курс, и Расс Коупленд, второй курс. – Он машет рукой высокому парню с нежным лицом и светлыми волосами, и тот, криво улыбнувшись, отвечает ему. – Оба легендорожденные. Они носят одинаковые символы, потому что Фелисити – наследница, то есть приняла титул по наследству, как я, а Расс – оруженосец, которого она выбрала.

– Почему ты их терпеть не можешь?

Он моргает.

– Кто сказал, что не могу?

Я показываю рукой на студентов, которые болтают друг с другом вокруг нас, и на роскошный холл.

– Сэл назвал тебя блудным сыном. Ты отказался от всего этого.

Его щека дергается.

– Причина, по которой я отказался от титула, никак не связана с этими людьми.

– Тогда почему…

– Эту историю я расскажу в другой раз.

Я хмурюсь, но мне кажется, что я знаю его недостаточно хорошо, чтобы надавить. «Но если я не знаю Ника, – думаю я, – почему тогда доверяю ему?»

Он толкает меня рукой и кивает вперед, туда, где толпа проходит в главный зал.

– Нам обоим нужно быть начеку, когда мы войдем в эти двери. Еще есть вопросы?

– Тонна.

Черты его лица застывают в промежуточном состоянии – между расслабленным харизматичным парнем, с которым я познакомилась прошлым вечером, и строгим благородным Ником, чьи брови сведены эмоцией, которую я не могу распознать.

– Почему ты мне помогаешь?

Он кривит рот.

– Мне нравится помогать людям, если есть возможность. – Свет в его глазах меркнет. – И я знаю, каково это, когда семья распадается у тебя на глазах, а ты ничего не можешь с этим сделать.

Прежде чем я успеваю задать еще один вопрос, он отворачивается – а в следующее мгновение я застываю, пораженная видом гостиной, открывшейся мне. Коричневые кожаные диваны расставлены перед большим камином у противоположной стены. Сам камин – огромный как в поместье «Билтмор»[4], в отделанном мраморном очаге поместилась бы лошадь. Сквозь приоткрытую двойную дверь справа я замечаю ярко освещенную кухню, но сильнее всего меня впечатляют окна – шестиметровые, от пола до потолка, заполняющие всю заднюю стену, так что открывается вид прямо на лес. Здание стоит достаточно высоко на холме, чтобы за землисто-коричневым и вечнозеленым проглядывал темнеющий горизонт.

Ник останавливается рядом со мной, пока я осматриваюсь по сторонам. Закончив, я замечаю, что половина присутствующих смотрит на Ника, а другая половина – на меня. Еще несколько хорошо одетых людей из холла с любопытством оглядывают мои сапоги, джинсы и футболку. Некоторые открыто пялятся на монету Ника у меня на шее, и я чувствую, как горят уши. Ник отводит меня в угол, к витрине с напитками. Чужие взгляды следят за нами, и я чувствую, что мое раздражение переходит с зевак на Ника.

Как только голоса вокруг превращаются в фоновый шум, я подхожу ближе к нему и шепчу:

– Все пялятся.

Стоя спиной к толпе, он передает мне стакан огуречной воды и отвечает так же тихо:

– Насколько помню, последний раз я входил в этот дом, когда мне было двенадцать лет. И вот я являюсь из ниоткуда, чтобы вернуть свой титул и представить пажа, которого никто никогда раньше не видел. И…

– И?

Ник сжимает губы в тонкую линию и наливает себе воды.

– И, по традиции, новые пажи происходят из семей вассалов, которые посвятили себя Ордену десятилетия или даже поколения назад, так что…

Я мысленно охаю.

– Так что выглядит так, будто я пролезла без очереди.

Он усмехается.

– Можно и так сказать.

Пока мы ждали в салоне, Ник рассказал мне про вассалов: это единождырожденные, которые приносят клятву Кодексу и Ордену в целом, но служат только одному из тринадцати исконных родов легендорожденных, которые основали Орден в Средние века. Вассалы знают про эфир и тенерожденных, но они не сражаются на войне. Вместо этого их сеть обеспечивает любые потребности и ресурсы семей, которым они служат. В обмен на это Орден оказывает им услуги. Большинство вассалов уже имеют власть и деньги и используют Орден, чтобы их приумножить. Лезут наверх. Как помощник шерифа Норрис, вероятно. Из вассалов выходят директора компаний, избранные официальные лица, министры, даже президенты.

Я осматриваю комнату, снова слышу гул, затем бормочу, уткнувшись в стакан:

– А еще никто здесь не выглядит, как я.

Проследив за моим взглядом, Ник видит то, что вижу я – комнату, полную белых ребят, и никого с другим цветом кожи, – и морщится. Он крепко стискивает зубы.

– Если кто-то что-то тебе скажет, что угодно, просто расскажи мне. Я позабочусь, чтобы это не повторялось.

Я смотрю на лицо Ника. Он так уверен, что понимает, с чем я сталкиваюсь. Потом я думаю про Норриса, про декана, про то, что некоторые люди… просто не способны перестать. Я думаю о том, чего мне может стоить проникновение в Орден. Добиться успеха в организации, созданной людьми, которые когда-то могли владеть мной и предпочли бы владеть и дальше.

– Не сомневаюсь.

Я замечаю в своих словах нотки цинизма, и Ник тоже. Он хмурится и собирается что-то ответить, но тут его перебивает новый голос, донесшийся из-за моего плеча.

– Привет, Дэвис!

Обернувшись, мы видим пару студентов, которые смотрят на нас ясными любопытными глазами.

– Уитти! – Ник улыбается и хлопает одного из них по руке. – Приятель, я рад тебя видеть. Сколько там прошло с того сплава на плотах, два года?

Уитти улыбается.

– Не лучшие моменты нашей жизни. – Он крепко сложен, у него непослушные светлые курчавые волосы, на нем поношенная камуфляжная куртка и джинсы. Остальные одеты как для занятий или в соответствии с официальным стилем Ложи, а Уитти отлично смотрелся бы за рулем трактора или в охотничьей засаде. Его небрежное равнодушие тут же вызывает у меня симпатию, но потом я вспоминаю, что он наверняка сын вассала, и настораживаюсь снова.

Ник с презрением отзывался о семьях вассалов, которые считают единственной целью, чтобы один из их детей присоединился к Ордену:

– Миссия Ордена – сражаться с тенерожденными и защищать людей. Снаружи безопаснее, но для некоторых плюсы участия перевешивают риски. Даже у пажей и их семей есть привилегии, которых нет у вассалов. Только легендорожденные могут привлекать новых членов, так что эти карьеристы сделают все, чтобы получить почести от рода, которому служат, в надежде на то, что их потомка сделают пажом. – Он фыркнул. – Но эти вассалы не стремятся помогать людям, им нужен статус. И ради него они рискуют своими детьми.

Следовательно, второе правило: «Не высовывайся. Исчезни. Пусть они тебя забудут, пусть не видят в тебе конкурента».

Но Ник, похоже, искренне рад встретиться с Уитти, так что, может, он не из тех, кто гонится за славой и победой?