Градус любви

Она испытала все.

– Я выхожу замуж, – спустя час сообщила я, и Бетти перестала читать об увлечениях Криса Пратта, а по ее лицу пробежала странная тень.

– Правда?

Я кивнула.

– Как он сделал предложение?

– На вечеринке, где присутствовали все его друзья и семья, – сказала я. – Он объявил, что баллотируется на пост представителя штата.

– А, политик, – задумчиво произнесла Бетти. – Наверное, твой отец его любит.

– Очень.

– А ты?

Я улыбнулась, и у меня перехватило дыхание, чего раньше, когда мне задавали этот вопрос, не случалось – во всяком случае, до тех пор, пока об этом не спросил Ноа Беккер.

– Люблю, – сказала я, стараясь побороть непривычную неловкость.

– Что ж, – все так же задумчиво сказала она и кивнула, сосредоточив взгляд на странице журнала. – Я бы хотела с ним познакомиться. Ты его приведешь?

– Он приедет через шесть недель, к свадьбе, – ответила я. – Попробую его выкрасть.

– А ты куда улизнешь, когда свяжешь себя узами брака? – Она взглянула на меня, снова сдвинув брови на переносице.

Я наклонилась и накрыла ее руку ладонью.

– Не так уж и далеко. Я всегда буду рядом.

Я понимала, что Бетти не осознает, сколько минуло времени с нашей последней встречи, но она точно чувствовала, что это было давно. Я сжала ее руку, молча смотря, как она пролистала второй журнал, а потом зевнула. Я протянула руку за журналами и, положив их на тумбочку, помогла Бетти лечь на кровать.

– Этот мужчина, за которого ты выходишь замуж, – сказала она, когда я накрыла ее вязаным одеялом до плеч. – Рядом с ним ты чувствуешь себя, как Джулия Робертс рядом с Ричардом Гиром в «Красотке»?

Я улыбнулась, подоткнув одеяло и задумавшись над ее вопросом. Чувствовала ли я себя с Энтони особенной, желанной, красивой настолько, что он не смог устоять? Не факт. Но чувствовала ли я рядом с ним себя в безопасности, чувствовала, что обо мне заботятся и создают мне комфорт? Да.

– Думаю, да, – прошептала я, но приподняла брови, встретившись с ней взглядом. – Хотя он не такой красивый.

– Ну, красивее Ричарда Гира не найти, моя дорогая, – театрально вздохнув, сказала Бетти, будто это и без того было понятно. – Не будь к себе слишком сурова.

Я рассмеялась, а Бетти улыбнулась и вскоре закрыла глаза. Через несколько минут она тихонько захрапела, а я поняла, что смотрю на ее любимый плакат из «Красотки», который висел над кроватью. Я представила эту сцену, задумавшись, как бы выглядел Энтони, если бы примчался спасать меня, как Ричард Гир – рыцарь в лимузине, а не на коне.

Я была уверена: если бы пришлось, он пошел бы на этот широкий жест. Была уверена, что он обо мне позаботится, что мне будет комфортно рядом, когда Энтони начнет воплощать свои политические мечты. И была уверена, что он такой же красивый, как Ричард Гир, хотя Бетти этого не сказала.

Но, смотря на широкую улыбку Джулии Робертс, я не была уверена лишь в одном: хочу ли я стать принцессой, которую он спасет.

В мыслях мелькнул голос, что я пыталась забыть с понедельника.

«Никто не спрашивал, готова ли ты к замужеству?»

И я задалась вопросом, почему мне никогда не приходило в голову, что и относительно этой свадьбы у меня есть право голоса.

Глава 4

Ноа

В пятницу вечером после очередной тяжелой недели в винокурне я сидел за столом, который сколотил мой отец, вместе с тремя братьями и воспитавшей нас женщиной и пил холодный «Будвайзер». В прошлом я бывал на ужинах в семьях друзей и пары девушек, и всегда меня постигало разочарование. Потому что в большинстве случаев за столом царили тишина, порядок и уважение, а в моей семье все происходило иначе.

В доме Беккеров за ужином всегда главенствовало сумасшествие.

И сплошной бардак.

– Боже, ты омерзителен, – сказал Логан и кинул зеленую фасоль в нашего младшего брата Майкла, который рыгнул так громко, что даже я поразился.

Мама неодобрительно шлепнула Майкла по руке, но не смогла скрыть ухмылку.

– Веди себя прилично, Майки.

– Что? Лучше выплеснуть наружу, чем держать в себе, – осклабился Майкл и снова рыгнул.

– Логан, убери ноги со стола, – снова сделала замечание мама, положив ему на тарелку кусок мясного рулета. Она поставила тарелку туда, где только что лежали ноги, и отпихнула руку, когда он попытался ковырнуть пюре. – Пока не помолимся, нельзя.

– Да, Логан. Нельзя, пока не помолимся, – сказал я, тайком откусив рулет.

Логан посмотрел на меня цепким взглядом, и мама тут же шлепнула по руке и меня.

– Седина, – прошептала она, качая головой. – От каждого из вас у меня седины прибавляется.

Она села на свое место и протянула руки – одну мне, а другую – старшему брату Джордану, – и мы все взялись за руки и склонили головы.

– Отец небесный, благодарю тебя за эту пищу и за этих мальчишек, хотя они доводят меня до исступления. Благослови эту еду и этот день и не оставляй тех, кто нуждается в тебе сильнее всего. Аминь.

– Аминь, – хором повторили мы и принялись за еду, а в доме стало тише.

И хотя нам нравилось подтрунивать друг над другом, мы с братьями были близки. Мы были как хорошо отлаженный механизм, а мама с папой служили тем винтиком, благодаря которому этот механизм находился в исправности. После смерти папы мама взяла эту роль на себя, и, на моей памяти, только единожды этот механизм сломался.

Наш папа был хорошо известен в городе, особенно потому, что его отец был лучшим другом основателя «Скутер Виски». Они вместе создали этот бренд, по большому счету построили и сам город, и все, кто видел, как бренд «Скутер Виски» захватывает мир, знали, что это случилось благодаря моему деду, который был важным звеном в команде.

Но после смерти Роберта Джея Скутера, не оставившего завещания, все унаследовала его семья, а мы остались без средств к существованию. Вскоре скончалась наша бабушка, а за ней на тот свет отошел и дедушка. Папа всегда утверждал, что дед умер от разбитого сердца, но так и не раскрыл, разбила ли ему сердце смерть бабушки или семья Скутер.

Я всегда считал, что причиной послужило и то, и другое.

Однако отец не оставил нашу семью в беде, к тому же еще до смерти основателя он стал неотъемлемой частью команды винокурни «Скутер Виски». Отец был молод, амбициозен, и семейство Скутер с радостью оставило его в команде. Он поднялся по карьерной лестнице, в конечном итоге став членом правления, и вот тут-то и начались проблемы.

В какой-то момент отец перешел дорогу не тем людям.

Он хотел оставаться верным бренду «Скутер», компании, которую помог основать его отец, но те, кто унаследовали винокурню, планировали все совсем иначе. Если отец жаждал придерживаться традиций, изготавливая виски старым способом, то семейство Скутер хотели модернизировать процесс. Чем больше отец сопротивлялся, тем чаще они отстраняли его от дел, и со временем он просто научился подчиняться требованиям, чтобы выжить.

Но это сказалось на его зарплате и должностных обязанностях.

Он перестал руководить компанией и начал, по сути, перекладывать бумажки, занимаясь текущими задачами, которые больше подходили для секретаря. Одной из последних порученных ему задач была уборка старого кабинета Роберта Джея Скутера, и хотя мама расстроилась, когда на него возложили эту обязанность, папа отнесся спокойно. Он всегда был оптимистично настроен и говорил: «Каждый опыт, каким бы пустячным он ни казался, – это возможность. Некоторые мои лучшие идеи и важные достижения случались, на первый взгляд, в самый обычный день».

Мы и не подозревали, что в простой, на первый взгляд, день, казалось бы, заурядная задача в буквальном смысле доведет его до смерти.

На винокурне «Скутер Виски» произошел только один пожар, а мой отец стал его единственной жертвой.

Никто в нашей семье и по сей день не верит в историю, которую нам подкинуло семейство Скутер. Пожарная служба заявила, что пожар начался из-за сигареты, а наш отец не курил. Никогда не забуду, как Патрик Скутер, старший сын Роберта, пытался возразить моей матери, сказав, что не раз видел, как курил наш отец.

«Может, он просто вам не рассказывал», – заявил Патрик, и я увидел в глазах мамы ярость, с которой она подошла к этому взрослому мужчине, встав вплотную к нему, и сказала с растекшейся по лицу тушью, что никто не знает ее мужа лучше, чем она. А еще мама бесстрашно заявила, чтобы он больше не осмеливался заявлять обратное.

За все эти годы, сколько бы ни пытались, правды мы так и не узнали.

На моей памяти, единственный раз в жизни наш механизм поломался.

Мы ругались. Плакали. Просили ответов, хотя даже не понимали, какие задавать вопросы. Мама впервые в жизни напилась, а мы с Джорданом изо всех сил пытались объединить семью и между делом ругались из-за того, кто теперь будет главой семьи.

Я ужасно хотел получить это право, а Джордан попытался отнять его только потому, что был старшим. Потому однажды ночью мы подрались, отмутузив друг друга до синяков и кровавых ссадин, а потом пришли к общему решению.

Это Джордан заставил меня понять, что мы все стоим во главе нашей семьи и в этой битве предстоит сразиться вместе.

С того дня механизм заработал лучше, чем при жизни папы. Мы были на одной волне, подстраиваясь под нужды друг друга, и всегда и всюду друг друга защищали.

Да убережет Господь любого, кто попытается сломить Беккеров.

– Мальчики, чем сегодня займетесь? – спросила мама, воспользовавшись тем, что мы все сидели с набитыми ртами.

В Стратфорде вечер пятницы был скорее еженедельным праздником. За исключением экскурсоводов, для большинства работников винокурни выходные текли медленнее, а это означало, что они тратили меньше времени на работу и больше – на жизнь. По пятницам мы всегда устраивали семейные ужины, а потом расходились по своим делам до конца выходных.

Майкл – единственный из нас, кто еще жил с мамой, и ему только исполнилось семнадцать. Осенью он пойдет в выпускной класс, и мы ждали того дня, когда он объявит, что покидает дом и съезжается со своей школьной возлюбленной. Они встречались уже два года, и из всех нас я мог представить остепенившимся только Майкла.

Однако меня беспокоил его переезд, отчасти я даже задавался вопросом, не стоит ли мне снова переехать к маме. От мысли, что она одна живет в доме, когда-то вмещавшем шесть человек, становилось не по себе.

– В «Черной дыре» вечеринка, – улыбнувшись маме, ответил Логан. – Хочешь пойти?

– И лично стать свидетелем кутежа, после которого кто-то из вас угодит в тюрьму? – Она покачала головой. – Просто присматривайте друг за другом, увидимся на ужине на следующей неделе.

Улыбка Логана точь-в-точь походила на мамину, сходство было необыкновенным. Они с Майклом внешностью пошли в маму: золотисто-карие глаза, смуглая кожа, худощавая и подтянутая фигура и широченная улыбка. Я же больше походил на отца: крепкий, с загорелой кожей с красноватым оттенком, который он объяснял тем, что в наших жилах течет кровь коренных американцев; яркие голубые глаза, на солнце становившиеся почти серебристыми. Мама говорила, что порой, смотря на меня, она видела отца в юном возрасте, когда они впервые познакомились.

Я всегда гордился этим сходством.

Джордан, который за столом молчал больше остальных, вообще не был на нас похож. Кожа у него была светло-коричневой, волосы черные и коротко подстриженные. Он был самым высоким и крупным и всегда выделялся на семейных снимках.

И все-таки он был нашим братом.

– Мы с Бейли едем на выходные в Нэшвилл, – заявил Майки, и, судя по округлившимся маминым глазам, она впервые услышала об их планах.

– Что?

Набив рот пюре, он кивнул и заговорил:

– Ее компания звукозаписи устраивает прогон в одном из баров на Бродвее[7]. Она впервые выступит в Нэшвилле в составе их команды.

– Мне казалось, она еще не подписала ни с кем контракт? – спросил Джордан, заговорив впервые с тех пор, как мы сели ужинать.

– Не подписала.

– А когда подпишет? – нахмурившись, спросила мама.

Майки стих, гоняя по тарелке фасоль, а потом наколол несколько штук на вилку и пожал плечами.

– Не знаю. Наверное, тогда и обсудим, куда переедем, чем потом займемся.

Над столом повисло неловкое молчание. Мы знали, что настанет день, когда Майкл съедет, но все волновались из-за уверенности брата в будущем с Бейли, хотя вслух этими опасениями не делились.

А еще мы сомневались, что она испытывает ту же уверенность.

Казалось, Бейли его любила, дорожила их связью, как дорожил и Майки, и все мы знали, что его желания схожи с моими: он тоже хотел таких же отношений, что были у родителей. Они познакомились в старших классах, и я знал, что Майки чувствовал, будто Бейли идеально ему подходит, потому что тоже со школьных времен была его возлюбленной.

Но все, кто ее знал, понимали, что ее первой любовью была музыка. И мы толком не представляли, как это отразится на Майки.

– Ладно, – выдавив улыбку, наконец произнесла мама. – Будьте осторожнее. И не попадайте в неприятности.

Мы в ответ фыркнули, потому что фамилия Беккер означала, что неприятностей долго ждать не придется.

После ужина мы с Логаном помогли маме убрать со стола, что было любимым занятием брата, а Джордан вместе с Майки отнесли его вещи в машину. Я вышел на старое деревянное крыльцо и увидел, как отъезжает машина Майки, а солнце скрывается за холмами. Проводя рукой по перилам, я подошел к Джордану, скрестившему руки на груди, и открыл две банки пива, что принес с собой.

– Старший брат, ты слишком волнуешься.

Он хмыкнул, взяв протянутое пиво, и открыл крышку.

– Малой прикидывается выносливым, но если эта девушка его бросит…

– Это разобьет ему сердце, – закончил я за него. – Знаю. Он оправится. Он же Беккер.

Джордан кивнул, и его плечи немного расслабились, будто ему не хватало только подтверждения, что все будет хорошо.

– Как дела у команды? – спустя минуту спросил я, сделав первый глоток пива.

– Лучше, чем в прошлом году. Старшеклассники не падают духом, а еще у нас появилась парочка годных девятиклассников и несколько десятиклассников, которые окрепли. – Джордан покачал головой. – Но еще слишком рано говорить, что они сработаются. Впереди целое лето тренировок.

– А родители?

Он закатил глаза.

– Все те же ублюдки.

Я усмехнулся, отхлебнув из банки, а потом снова свесил руку с перил. Джордан уже четыре года работал главным тренером футбольной команды старшей школы Стратфорда. Он единственный мужчина в семье, который не работал на винокурне, потому что не хотел. Порой я мечтал, чтобы он примкнул к нам, перенял наследие отца и помогал закрепить фамилию Беккер в истории «Скутер Виски». Но не мог винить его за нежелание работать целыми днями на грязном складе и просто поддерживал Джордана, видя его на другом поле.

Футбол для него был смыслом жизни.

Джордан играл в него всю жизнь, и если мы с братьями вымещали агрессию друг на друге, на противниках или незнакомцах в баре, то он вымещал ее на поле.

А теперь он учил делать то же самое других мальчишек.

Джордан был требовательным тренером, и родители это знали – вряд ли бы они хотели оспорить, кто выйдет в стартовом составе, а кто будет сидеть на скамейке запасных. Ну а что касается мамочек-одиночек в Скутерграде?

Короче говоря, они были более чем довольны тренерской работой Джордана.

Да и замужние дамочки тоже не особо возражали.

– Слыхал, на этой неделе ты устроил небольшую сцену на винокурне?

Я изогнул бровь.

– Слыхал?

– Слушай, я всячески пытаюсь не обращать внимание на болтовню мамочек с трибун, но иногда они как будто специально говорят громче, чтобы я их услышал.

– К примеру, каким подтянутым кажется твой зад?

– Или обсуждают, что ты искушаешь судьбу, давая несовершеннолетней попробовать виски.

Теперь наступил мой черед закатывать глаза.

– У них нет доказательств.

– А они им нужны? Тебе, как и мне, прекрасно известно, что люди, которые правят этим городом, смогут найти доказательства, когда им заблагорассудится.

Мы оба смолкли, сделав по глотку пива и вспоминая смерть отца. Небо окрасилось в пурпурные тона, и застрекотали сверчки.

– Это была дочь Барнеттов, – прервал я затянувшееся молчание.

– Мэри Энн?

– Руби Грейс.

Джордан взвился:

– Ноа, ей же шестнадцать!

– Девятнадцать, – поправил я и снова глотнул пива. – И она выходит замуж. Она покупала один из эксклюзивных бочонков в качестве свадебного подарка.

– Интересно, кто этот счастливчик.

– Какой-то молодой политик, с которым она познакомилась в Университете Северной Каролины.

– Политик? – Джордан устремил взгляд куда-то вдаль. – Тогда, думаю, он отлично впишется.

Я кивнул, но внутри что-то сжалось, когда представил глаза Руби Грейс – круглые и испуганные моим вопросом, готова ли она выйти замуж. До сих пор не могу поверить, что я первый, кто спросил об этом.

Как и не верю, что она сама знает ответ на этот вопрос.

Нелепо, что я испытывал некое сочувствие к девушке, которая смотрела на меня, как на грязь, испачкавшую ее модные туфли. Они с семьей никогда ни в чем не нуждались, и все же мне было жалко Руби Грейс, потому как, пробыв рядом с ней всего три минуты, понял, что она несчастлива.

Она не знала, кем была.

Хотя, с другой стороны, знал ли я в свои девятнадцать?

Из дома донеслась знакомая мелодия, отвлекая меня от мыслей о Руби Грейс, и я улыбнулся. Глянул на Джордана и увидел, что брат тоже улыбается. Он снова посмотрел на дом и тяжко вздохнул.

– Когда-то я думал, что мама снова выйдет замуж, найдет себе кого-нибудь. Однако, слушая, как она на протяжении первого года каждый вечер включает эту песню, понял, что ошибался.

Я проследил за его взглядом, и у меня перехватило дыхание при виде мамы и Логана, танцующих в гостиной под “Wonderful Tonight” Эрика Клэптона. Под эту песню они с папой танцевали вечером в день свадьбы, и я не упомню, сколько раз видел, как они танцевали под нее в гостиной.

Но теперь ее обнимал сын, с улыбкой покачивая в танце, и вел себя так, словно эта песня никому из нас не приносила боли. Логан картинно наклонил маму, а потом закружился с ней вокруг кофейного столика, и она все смеялась и смеялась, а растрепанный конский хвостик раскачивался в такт движениям.

– Сомневаюсь, что она могла бы быть с другим, – задумчиво произнес я.

Джордан кивнул, мы допили пиво, а я задумался, каково это – любить так сильно.

Задумался, познаю ли сам такую любовь.

Глава 5

Руби Грейс

– Да ты надо мной издеваешься.

Я скрестила на груди руки, с каменным выражением лица испепеляя взглядом лучшую подругу, хотя на мгновение усомнилась в этом звании.

За ее спиной горел высокий согревающий костер, который развели близнецы Дженсены. Вокруг огня и амбара толпились жители Стратфорда. Рядом стояли пять пивных кегов, а стол был уставлен бутылками с алкоголем и шейкерами. Все до одного держали в руках красные пластиковые стаканчики с пивом или коктейлями. Пришедшим было от шестнадцати и до пятидесяти пяти, хотя все разбились по компаниям, больше подходящим им по возрасту. В последний раз я была здесь со старшеклассниками, которым нравилось тусоваться в амбаре возле местного ди-джея. А теперь не знала, куда себя девать и в какую компанию можно влиться.

В нашем городе «Черная дыра» была самым популярным местом для вечеринок, особенно по пятницам, и Энни упросила меня пойти с ней, потому что я только вернулась домой.

А теперь она решила слинять.

Энни съежилась, выдавив улыбку, и показала на живот.

– Знаю, извини. Я, правда, хотела пойти, но маленький сегодня весь вечер крутится. Мне уже просто хочется завалиться на диван.

– Идея замечательная, – сказал муж Трэвис, обхватив ее рукой. Он притянул жену к себе и поцеловал в висок, и Энни тут же прильнула к нему. Они посмотрели друг на друга томным взглядом, а потом он поцеловал ее в нос.

И как бы мило ни смотрелись Энни и Трэвис, они не настолько милы, чтобы вот так просто взять и кинуть меня.

– Я вообще не хотела сюда приходить, – напомнила я, почти заныв. – Энни, это ты меня уговорила. Мы пробыли тут всего час, а ты уже хочешь уйти?

Она снова извинилась, обещая загладить свою вину и сводить меня на этой неделе в любимое кафе поесть мороженого, а еще поклялась приехать и помочь нам с мамой в подготовке к свадьбе. Чем больше Энни болтала, умоляя меня, тем сильнее подпрыгивал ее животик и тем меньше я могла сдерживать злость.

Моя лучшая подруга была слишком милой.

Я вздохнула и провела рукой по слегка завитым волосам – волосам, на укладку которых ушел целый час, – и признала поражение.

– Ладно, пойдемте.

Энни побледнела.

– Погоди, это мы хотели уйти, – сказала она, показав на себя и Трэвиса. – То есть мы вдвоем. А ты оставайся. Выпей, пообщайся с людьми.

– А с кем мне тут общаться? – бросила я в ответ. – С девушками, которых в школе считала подругами до того, как мы с тобой на собственной шкуре убедились, что они дружат только потому, что мы богаты? Или с парнями, которые после выпускного остались мальчишками, и уже в очередь встают, чтобы пригласить меня на свидание… прекрасно зная, что я помолвлена?

Я бросила взгляд на компанию парней, которых знала со старших классов: кто-то из них уже окончил колледж, кто-то учился на старших курсах. Они одновременно отвернулись, попивая пиво, и сделали вид, что вовсе не пялились на меня.

Энни хихикнула.

– Ладно, не поспоришь, – сказала она и посмотрела куда-то мне за спину. – О, ты только посмотри – твой друг с винокурни.

Проследив, куда она смотрит, я повернулась и тут же встретилась взглядом с Ноа Беккером.

Он стоял рядом со своим младшим братом Логаном, и они наполняли стаканчики из кега. Заметив, что я смотрю на него, Ноа ухмыльнулся и что-то сказал Логану, а потом направился ко мне, и я, вытаращив глаза, резко отвернулась.

– Он идет сюда, – прошептала Энни, и Трэвис притянул ее к себе, прощаясь со своими приятелями.

– Я заметила. Так, давайте выдвигаться, – процедила я сквозь зубы, но даже шагу ступить не успела, а Ноа Беккер уже стоял перед нами.

– Руби Грейс, – медленно произнес он, протянув мне один из красных стаканчиков.

– Ноа, – почти прошипела я, но предложенный им стаканчик не взяла. – Мы уже уходим.

– Уходим только мы, – поправила меня Энни, показав на себя и Трэвиса, который уже стоял в паре метров в компании друзей. – Руби Грейс, ты разве не хотела остаться?

– Нет, не хотела.

Ноа ухмыльнулся, глядя на Энни, потом перевел взгляд на меня.

– Увидел, что ты стоишь с пустыми руками, и решил побыть джентльменом и принести еще пива.

– Как мило с твоей стороны, – сказала Энни, почти впав в карикатурный обморок.

Я свирепо посмотрела на нее.

– Я не пью пиво, – сообщила я Ноа, не сводя взгляда с Энни.

– О, я даже не подумал. Это тоже мужской напиток?

Я закатила глаза.

– Если честно, да. И в нем много калорий. Мне еще предстоит влезть в свадебное платье.

Ноа не сводил с меня взгляда, но на это замечание уголок его рта еле заметно дернулся.

– Как хочешь, – пожав плечами, ответил он. А потом поднес к губам стаканчик, который мне предлагал, и осушил его тремя крупными глотками, после чего поставил полный стаканчик в опустевший.

– Как элегантно, – пробубнила я.

– Спасибо. Один из моих трюков для вечеринки.

Я ждала, что он уйдет, но зря. Ноа стоял напротив, одной рукой держа стаканчик, а вторую засунув в карман потертых голубых джинсов. Я разозлилась на себя за то, что обратила внимание, как они на нем сидят и как свисают с его бедер. Под темно-синей футболкой торчал край коричневого ремня. На футболке был незнакомый логотип, а в сочетании с мягким оранжевым светом от костра эта футболка завораживающе подчеркивала синеву его серо-голубых глаз. Рукава натянулись на его мощных бицепсах, а когда я снова посмотрела на Ноа, то поняла, что он тоже меня разглядывает.

Ноа не сводил глаз с моих ног.

Я прочистила горло и скрестила на груди руки, перенеся вес на другую ногу.

– Не староват ли ты для подобных сборищ?

– А ты не слишком ли юна? – парировал он, сделав глоток пива, и посмотрел мне за спину с таким видом, словно внезапно ему стало скучно.

Я нахмурилась.

– Слушай, если ты подошел, чтобы меня отчитывать, то я тебя не задерживаю.

Услышав эти слова, он тут же перевел взор. Ноа буквально пригвоздил меня взглядом, словно я была ребенком или его следующей целью – какой именно, точно не знаю.

– Я подошел, чтобы принести тебе пива, – напомнил он. – Пытался вести себя как джентльмен и хотел извиниться за то, что расстроил тебя в винокурне. А теперь вообще не понимаю, зачем утруждался.