Марш анонимов. Крестопереносец

– А ты откуда знаешь? – поднял голову прислушивающийся рыцарь. Он, хоть и делал вид, будто полностью сосредоточен на полюбившейся в последнее время броне, но на ус мотал.

– Так я же тоже игрок. Был. И мефду прочим, хорофый. Мне многое открыто. Вы вот о давеча о Боромире рафказывали… Он вфе это тоже фнает. И не рафказал вам, наверное, лишь потому, фто никак не мог подумать, фто вы в другие миры попадете. Мало кому такое по плефю.

– А тебе это почему по плечу?

– Ну… Как фказать… Фпофобов ефть много. Но я могу только туннелями. Туннели эти не я фтроил. Они древние – жуть. Я их профто нафел. Когда копал. Копать-то я умею.

– А я думал ты порталы открываешь… – батюшка все еще сидел с блаженным лицом и перебирая четки возносил хвалу Господу. – Есть, знаю, такие волшебники, хоть и не христовы люди, но не совсем богопротивны. Порталисты называются. Как в стене проход увидел – сразу тебя в них зачислил.

– Ну да… Немнофко маг я. Но чутофку, до порталифта мне в этом плане далеко… Я охотник-ловушечник, говорил же. А копать… Ну, конефно, копаю я не фовсем руками. Землю и профий грунт профто убеждаю немнофко подвинутьфя. А потом чуточку ужатьфя. Так мы вфе кротолюды делаем… Делали… – Токик погрустнел. Вздохнул. Встряхнул головой и преувеличенно бодро продолжил. – Но одно дело профто грунт, а другое – мефмирный туннель. Корофе – свои фложнофти. И я уже во фтольких мирах побывал… Фотни три тофно повидал, а то и больфе.

– И все равно возвращаешься?

– Конефно! Это федь главный мир. Зафем мне фтреки? Тени? Отростки? Ответвления? Именно Жифнь – теперь мой дом.

– А твой мир? Не боишься божьей кары? По твоей вине множество безвинных душ сгинуло, – снова вернулся к беспокоившему вопросу Константин.

– А и не фалко. Хреновый был мир. Вфе флые. И нафтоящих душ – раз два да обчелфя. Заготовка мира, пофти не нафтояфий. Таких – девятнадцать из двадцати. Вот, например, Гряфь эта. Тоже не нафтояфий Мир. Он вообфе держитфя волей трех-четырех ифтинных дуф. Ну раньфе так было. Фейчас чуть больфе.

– А откуда знаеф? Тьфу, прости, Господи… Знаешь?

– Чую… – Токик пожал плечами. – У меня эта чуйка офень хорофо уже прокачана.

– А здесь? – спросил батюшка. – В этом мире? В Жизни. Настоящих душ много? Истинных, как ты говоришь.

– А мы фейчас не в Жизни. Мы в межмирье. И, ефли вы не догадалифь, туннель этот не только два мира фоединяет. Выходов – тьма. Вот, например, то мефто, где мы «Груфтных админов» вфтретили. Оно вообфе мне нефнакомо. Но опыта гофподин начальник там не получил. А фтало быть – мир иной. И раз новая линейка не открылафь – не цифровой. Или то мефто, где были двери ф окошками. Ну, откуда вы эти жефткие зелененькие бумафжечки натащили – тоже. Это фкорее всего какой-то техногенный мир. Я такие не люблю.

– Хм… – рыцарь, ошарашенный очередным свалившимся на него массивом информации о матчасти Мироздания, потер лоб. Под костью места для усвоения новой уже практически не оставалось. Подумал пару секунд и выдал резюме. – С помощью Господа, во имя Пресвятой Девы и во славу прекраснейшей Данунашки, я очищу от зла все эти миры!

Батюшка хмыкнул, а Крот посмотрел на рыцаря, взявшего на себя повышенные обязательства, как на полного идиота.

– Ну… Не сразу. – Константин дернул себя за ус. – По очереди.

…

По светлому, вовсе не буреломному лесу идет милая девушка лет семнадцати-восемнадцати. Видно, что путь привычен, несмотря на отсутствие тропинки, передвигается она споро. Заросли да поваленные деревья обходит, мелкие ямки перепрыгивает, меж стволов не плутает.

Точеная фигурка подчеркивается расшитым сарафаном, который, по идее, эту фигурку должен скрывать. Личико свежо, улыбчиво, девушка любит весь мир, а мир добр к ней. В руках корзинка, вкусно пахнущая свежей выпечкой. Несет гостинцы. Может бабушке, может еще кому.

Девушка – дочь трактирщика-целовальника, значительной в этих местах фигуры. Батюшка ее не один трактир держит, а целых два. Так что и приданое обеспечено, и жизнь прекрасна, и Ольг обязательно на ней женится. Ольг… Он такой… Такой!!! Самый лучший, вот! Да и имена… Ольг и Ольга. Ольга да Ольг. Ага, будто сплетены, связаны, слиты воедино уже заранее. Вот, умела бы она колдовать… Ну, хоть чуточку… Наколдовала бы так, чтобы свадьба уже завтра была. Тут не много и надо. Отец условие поставил – будет у Ольга дом, хозяйство, минимум три холопа – отдаст за него Ольгу. «Будто в хозяйстве счастье», – вздохнула Ольга.

Знакомая полянка, на полянке пенек. А на пеньке – монашка-странница. Сидит, не шелохнется… Спиной к девушке.

– Доброго дня тебе, мать.

– Доброго и тебе, дочь моя. Ты одна?

– Одна, мать. Вот, покушать несу жениху. Но пирогов да блинов много, отведай, не побрезгуй.

– Добрая девочка… Хорошая… Как тебя зовут, дитя?

Ольга в это время подошла к пеньку, глянула в лицо страннице и обомлела.

Едва ли старше девушки, но… Глубокий капюшон скрывает большую часть лица. Однако, все равно видно – глаза монашки скрыты под плотной черной повязкой. Слепенькая. Господи, ну почему так? Ведь как жалко ее. Хоть плачь.

– Ольга, – ответила дочь трактирщика и в самом деле всхлипнула. Настолько ей стало жаль несчастную.

– О-о-о-ольга-а-а-а… – протянула монашка. – Жаль ты одна, Ольга… Не успеваю. Ну да ладно. Сделаю, сколько смогу.

– Чего не успеваешь, матушка?

– Ты не поймешь пока. Потом поймешь. Да поздно будет…

– Я уже сейчас ничего не понимаю, – пролепетала девушка.

– И не нужно. Главное – я понимаю. Вижу, мечта у тебя есть заветная. Замуж выйти.

– Да! За Олега!

– Хм… Как бы это желание обернуть…

– Да ты не переживай, мать. Возьмёт он меня. Вот увеличится его хозяйство вдвое, и возьмет!

– А сейчас его хозяйство тебя чем-то не устраивает? Маловато? Таково твое желание? Огромное хозяйство суженого? – и монашка звонко рассмеялась понятной только ей шутке.

– Нет. Хозяйство само вырастет, он очень упорный, мой Олег. Он все время над ним работает. Да и я чем могу – помогаю. А когда помогаю – оно вообще прямо на глазах растет. Хозяйство его все время увеличивается, каждый день, пусть и по чуточке. Каждый день, все больше и больше!!!

– Так чего же ты желаешь, дитя? Никак понять не могу… Очень уж ты… Проста. Открыта. Мысли даже не вода – сквозняк, от уха до уха. Будто есть ты, а будто и нет тебя.

– Мать… – девушка попыталась понять странное высказывание чернавки, не смогла и привычно переключилась на другое. – Отведай пирожка. Вот, с луком да яйцами. Вот с грибами. Вот с капусткою…

– Позже, дочь моя, позже… Да и откушала я недавно. Ты скажи, чего ты хочешь? Больше всего на свете. Я бы сама тебе это дала, без слов… Но… Странная ты какая-то… Уже почти полсотни девушек одарила, а такую первый раз встречаю. А из всех них только одна была… Хм… Впрочем, неважно. ЧЕГО. ТЫ. ХОЧЕШЬ.

– Я… – Ольга задумалась. Вспомнила свои мысли, которые думала до встречи с монашкой и выпалила. – Хочу колдуньей стать!

– О-о-о-о… – странница рассмеялась. Но уже не звонко, а как-то зловеще. – Проще простого. С этого момента – ты колдунья. Сложи пальцы так. Скажи – Херус Патронус, пожертвуй крупицу красоты, и все по-твоему исполнится.

– Вот так вот, просто? Я уже колдовать могу, да?

– Нет еще… Сначала… Я посмотрю тебе в глаза.

Громкий девичий крик поднял в небо всех окрестных птиц. В этом спокойном лесу подобное не было нормой. И птицы кружились довольно долго.

Девушка пришла в себя.

Почудилось? Или было?

Вот бы почудилось. Такое страшное – жуть. Пауки заместо глаз, да какие противные… Фу-у-у…

Но монашки нет. Будто и не было никогда. Ой, нужно скорее забыть, развидеть, раздумать этот ужас.

Недалеко валяется корзинка с пирожками. Вернее, уже без них. Пирожки все на землю высыпались и перепачкались… Неужто Ольг голодным останется? А может попробовать?

Она сложила пальцы как монашка велела.

– Херус Патронус…

Пирожки поднялись, встряхнулись по собачьи и четко, строем по одному, полезли в корзинку.

Ольга счастливо засмеялась. Получилось! У нее получилось!!! Ух! Вот теперь они с Ольгом заживут! Это надо же!

Спасибо, спасибо, спасибо добрая монашка! А пауки… Что, пауки… Привиделись пауки. Чего только от переутомления не померещится…

Она подобрала корзинку, заглянула внутрь. Пирожки чистые, румяные… Жаль уже холодные…

– Херус Патронус!

Ой! Горячие! Будто со сковороды!

И она, довольная собой, побежала к жениху.

Конечно, она не могла знать… Не видела себя со стороны. Еще недавно свежая кожа слегка посерела, под глазами залегли темные круги, а над верней губой начали пробиваться усы.

46. Плохой крот

Туннели Межмирья не понравились Константину. Несмотря на то, что туннель казался единственным – вел во все миры сразу, и ориентироваться в нем не привыкшему к условно-угловой космогонии барону было сложно.

Так, он даже примерно не мог сказать, как долго они уже идут, сколько прошли, и уж тем более, куда направляются. Но Крот, казалось, никаких неудобств не ощущает, идет бодро и даже что-то напевает тихонько. Токик пытался объяснить спутникам, зачем они, собственно, вылезали в соседних мирах, но не сумел. Нет, объяснял-то он толково. И любой кротолюд с ходу бы уловил суть. Но в человеческих языках просто не существует понятий, которыми эта надобность легко объясняется. А фразочки типа «корректирофки направленнофти вектора пофтупательно-энергетичефкой фофтовляюфей пятимерного профтранфтва» запутали даже батюшку, не говоря уже о крестоносце.

– Пути Господни неисповедимы, – констатировал Константин. Проводник вздохнул и не стал оспаривать этой сентенции.

По одним понятным только Кроту приметам он решил, что идти хватит. И с бешеным энтузиазмом принялся рыть штрек в стене туннеля.

Впрочем, рыть – не совсем правильное слово. Под огромными ладонями кротолюда порода будто исчезала в никуда. Он, не особо напрягаясь, проделал ход достаточного размера, чтобы даже рыцарь в полном доспехе не чувствовал себя там стесненным.

Пять-шесть метров штрека Токик проложил буквально за пару минут. Корзинщик, уважающий чужие таланты, даже самые странные, восхищенно зацокал языком. Неординарные способности крота произвели на чувственную натуру толстячка неизгладимое впечатление.

– Нифего необыфьного, – смущенно сказал кротолюд. – Вот, некоторые умеют плавать. А я – копать. Это примерно так же. Один раз научифся – и вфе, дело в шляпе. Офтанется только навыки оттафивать. Как ф плаванием. Я вот, плавать не умею, мне вообфе удивительно, как можно на воде держатьфя и не тонуть. Она же мягкая…

Подземное жилище Кротоантогониста по планировке очень напоминало хоромы Токика. Но вот по наполнению…

На месте рояля стоял окруженный человеческими и не очень черепами каменный трон. У трона – тазик, наполненный кровью. Видимо, хозяин любил принимать ванночки для ног. Кухня завешана колбасами и сосисками. Заставлена бочонками с солониной, завалена копчеными острыми ребрышками и банками с маринованными субпродуктами. Константин поднапрягся и по слогам прочел буковки над связкой сарделек: «Сар-дель-ки-кан-ни-бал-ки. Эф-фек-ты…»

Какие там они давали «Эф-фек-ты», он прочесть не успел. Из спальни, проход в которую прикрывала кожаная занавеска, вынырнуло темное нечто. Подпрыгнуло. И одним ударом огромной ладони снесло голову замешкавшемуся Пендалю.

47. Минус один

Не успело тело корзинщика рухнуть, а голова откатится к огромной амфоре, наполненной, судя по всему, вином (вот ведь, инстинкт!), произошло сразу несколько событий.

Темный крот зашипел, оскалив длинные резцы и прыгнул на своего прародителя.

– Ми-ми-МИ-И-И-И!!!

Меч рыцаря уже несся наперерез летящей ощерившейся твари, испуская хищные молнии… Но тут его захлестнули четки отца Ставросия и сбили точно выверенный удар. Меч лишь вскользь задел плечо маленькой фигурки, облаченной в черную кожу, вместо того что бы развалить ее пополам.

– ДЕС ВАЛЬТ!!!

– Ни хрена! НЕ ВАЛЬТ!

– ОТЕЦ!!!

– Успокойся, сын мой! Хватит очами сверкать. Погляди.

С окровавленного пола уже поднялись два маленьких, удивительно похожих друг на друга человечка. Только один – в треухой шапке и меховом пальто – отряхивался, бубня под нос нечто неразборчивое, а другой – в черной как смоль коже – смотрел прямо перед собой остекленевшим взглядом. Сидящий рядышком Фофан тянул свое «ми-и-и-и-и-и», печально глядя на обезглавленный труп Пажопье.

– А-а-а… – до рыцаря дошло. Он уже знал о способности пета гипнотизировать противника. Собственно, на этой способности и строился весь план захвата подземного злодея. – Хорошо. Слава Господу, он теперь куда нужно нас отведет. Батюшка, ты можешь моему слуге помочь? Он же ведь, как-никак тоже игрок.

Константин испытующе поглядел на Ставросия, но тот лишь покачал головой.

– Нет. Не могу. Он, хоть и игрок, и живет не по тем законам, что обычные рабы божьи… Но… Жизни у него кончились. А это не лечится. Даже самый сильный хиллер, будь он трижды Истинным по призванию…

Тут священник на мгновение задумался и изрек.

– Впрочем… Есть способ. Господь, в великой мудрости своей, человеколюбии и всемогуществе, даровал вам, игрокам, способность передавать друг другу запасные жизни. Со мной, например, такой бы фокус не прошел. А вот с ним – возможно. И ты, ежели не поскупишься, не пожалеешь…

К чести рыцаря, нужно заметить, не раздумывал он ни секунды.

– Я готов, святой отец. Что нужно делать?

– Не знаю. Я ни разу такого не видел, только слышал краем уха от Боромира. Да и… Разговелись мы тогда знатно… Пасха была. Так что подробностей не помню.

– Гофподин командир, а у тебя много жизней? – Крот завистливо поглядел на Полбу. – Мофет и мне парофку запасных отсыпефь?

– Ну… Было три. Минус одна, когда я Лихомана одолевал. С Божьей помощью. И вроде не умирал больше до конца. Хотя на грани был много раз.

– Что, вфего две??? И одну ты готов отдать? Флуге? Низфему? Холопу??? А ефли фамому понадобитфя?

– Господь не допустит гибели верного воина своего! Пока я верно служу делу Его, чту заветы рыцарства, иду путем веры и чести – я под надежной защитой Божьей!

Батюшка Ставросий удовлетворенно кивнул. Он и сам так о себе думал, единственно вместо рыцарской чести у него был долг служителя церкви. И, несмотря на то, что, не будучи игроком, батюшка не имел запасных жизней вовсе, каждый раз смело шел в бой супротив зла и тьмы. И Господь всегда ему помогал и охранял. Это доказывалось тем фактом, что батюшка все еще жив.

– Флуг много, а запафных жизней – мало, – продолжал увещевать крот. – Ну, убили этого – найдетфя другой…

– Я всегда делал для своих людей все. Я многого требую, но и даю немало. Каждый, даже самый распоследний оруженосец и слуга в моем отряде, всегда… ВСЕГДА! Мог рассчитывать на поддержку мою и всего отряда. Мою, как командира – в первую очередь. Именно единством и самоотдачей силен отряд. А тот, кто этого не понимал, задерживался у меня не долго.

И рыцарь, секунду помявшись, выдал:

– Один за всех и все за одного! Наше дело правое, с нами Бог!

Крот цыкнул зубом и отвернулся, колобок, не прерывая «Ми-и-и-и…», всхлипнул и пустил счастливую слезу, а батюшка сказал:

– Где-то я подобное уже слышал…

– Святой отец, что делать?

– Да не знаю, говорю… Ну, наверное, голову приложить к телу… А дальше – по обстоятельствам. Господь поможет.

Голова корзинщика, отделившись от тела, шлепнулась о землю лицом и теперь щеголяла расквашенным носом. Остановившиеся глаза печально и удивленно прозревали вечность.

Константин взял голову, посмотрел в неподвижные глаза и вдруг сказал:

– Увы, бедный Пендаль! Я знал его, Ставросий… Человек бесконечно остроумнейший, чудесный…

И дальше полностью и почти без ошибок воспроизвел монолог Гамлета. Куда там ведущим актерам мира! Всех миров. Такая глубина чувств, такой накал страстей слышался в голосе барона, что признанные мэтры от искусства повесились бы от зависти в театральном гардеробе. Недаром говорят, что театр начинается с вешалки. Как раз для таких случаев.

Батюшка, колобок, крот и даже, казалось, безучастный ко всему загипнотизированный анти-крот удивленно смотрели на предводителя.

Константин потряс головой, стряхивая наваждение.

Вернее, головами. И своей и пендалевской.

Приложил оторванную к шее слуги. Перед глазами возникла табличка. Но теперь, она уже не являлась загадкой для барона. Пусть и с трудом, он смог прочесть:

«Вы желаете передать одну из своих жизней игроку Пендалю Пажопье, крафтеру 299-го уровня, основная специализация «Корзинщик»? Да/ Нет».

Ни капли не сомневаясь, ткнул в «Да».

«Внимание. У игрока Пендаль Пажопье после воскрешения останется 0 запасных жизней. Воскрешение персонажа произойдет на рассвете. До рассвета осталось 1 час 53 минуты».

Эти два часа пролетели незаметно.

Еще бы.

Ведь отцу Ставросию требовалось прочесть заупокойную над каждой сосиской. А Константин ему ассистировал.

48. Восставший мастер

– Ой… Странное какое ощущение… – пробормотал Пендаль, вставая.

– Это ощущение называется трезвость, – отец Ставросий осмотрел воскресшего аки Лазарь корзинщика и довольно прищурился. – Ну, как новенький, хвала Господу. Идти можешь? А то заждались мы тебя, сын мой.

– Не нравится мне в этой вашей трезвости… Где фляжка? И что вообще было-то?

– Ты бы хозяина своего поблагодарил… Убили тебя. Убили, совсем убили… Вот он, паразит людоедский, и убил. А благородный рыцарь тебя, непутевого, воскресил. Единственную запасную жизнь отдал.

– Ва… ваша милость… Не может быть… Вы… Меня… Вы… – Пендаль просто опешил от такой новости. Он знал о возможности передачи запасной жизни между игроками, но на практике не сталкивался ни разу. И то… Жизнь – огромная ценность и редкость, сравнимая разве что… с жизнью, ага. И даже самые близкие друзья делились жизнями неохотно. Мягко говоря.

Конечно, от хозяина всякого можно ожидать… Но такого… После всех щелбанов и подзатыльников… Да теперь… Теперь Пажопье будет с радостью и счастьем ждать очередного фофана. Тако-о-о-ой хозяин… Это даже больше чем друг, брат и отец в одном лице. Это мечта. Именно в этот момент и так благодарный за спасение и защиту Пажопье стал предан Константину всей душой. Хотя этот факт, как мы увидим позже, ничуть не изменил пендалевской хомяческой сущности.

Корзинщи, бросился в ноги барону и попытался поцеловать сапоги, измазанные какой-то гадостью, но рыцарь шустро увернулся.

– Не стоит благодарности, мой верный Пажопье…

Не стоит? Еще как стоит!!! Просто этот ненормальный не понимает, ЧТО именно отдал. Пендаль попытался ухватить сапог руками, и Константин запрыгал резвее.

– … знаю, случись со мной нечто подобное, ты, не щадя живота своего, пришел бы на выручку…

Пендаль вдруг с удивившей его самого ясностью понял: да, пришел бы. Даже рискуя. Даже… Твердо зная, что погибнет, пытаясь спасти работодателя. Эта мысль была для трусливого корзинщика весьма необычной, и он некоторое время ее обдумывал. Несмотря на то, что все еще пытался догнать укорачивающегося от лобызаний барона.

– Да и приходил уже. Видел я тебя в деле, ты может и считаешь себя трусом – посмелее многих рыцарей будешь. Хоть ты всего лишь слуга – ты под полной моей защитой. Исполняй свои обязанности честно и ревностно и получишь многое…

Многое??? Да этот рыцарь УЖЕ дал столько… Во-первых, и в главных, жизнь. Во-вторых… МОЛОДОСТЬ! Умерев и воскреснув, Пендаль вернулся к тому возрасту, в котором попал в этот мир. Ну, и в-третьих. Уверенность в будущем. С таким командиром – хоть в огонь, хоть в воду, хоть в православие.

Проповедь на тему «по заслугам и воздастся» закончилась неожиданной фразой.

– Жаль, происхождения ты самого подлого.

Что это было: намек на скаредность натуры, реальное сожаление о невозможности использовать Пендаля в прямом бою или просто неточность перевода? Корзинщик предпочёл не выяснять.

Устав ловить сапог Константина, отпрыгивающего от ползающего за ним на коленях корзинщика, Пажопье обратил внимание на огромный восклицательный знак, маячащий где-то у правого верхнего угла зрения.

– У меня достижение… – пролепетал он. – Ваша милость… Господин барон! У меня достижение «Восставший мастер»!!!

– Что такое достижение? Выражайся яснее, бездарь!

– Ну… господин барон, это что-то, чего вы достигли первым во всем мире. Чего до вас еще никто не делал. Это, вроде как, подвиг, но не всегда военный. И за каждое достижение – обязательно награда есть. Сложнее достижение – выше награда. Вот у меня… у меня… О…

И Пендаль осел на землю.

– Ва-а-а-а-аша-а-а ми-и-илость… Вот это да!

– Будефь теперь вино прямо в желудке фофдавать, да? Беф ингредиентов и подручных фредфтв? Или фтопроцентный рефифт к похмелью? – крот все еще на всех дулся, хотя и не ясно за что.

– Господин барон… Я просто и не знаю, что и сказать… Я ведь теперь… Практически бессмертен! Совсем! Я теперь для вас… я вам…

– Как так?

– Вот…

И Пендаль дрожащим от восхищения голосом зачитал:

– Достижение «Восставший мастер». Вы первый в мире Жизнь игрок небоевой специализации, восставший в следствие получения от другого игрока запасной жизни. Эффекты:

На двадцать четыре часа после создания предмета рангом не ниже Редкий, вы условно получаете одну дополнительную жизнь. Условных дополнительных жизней не может быть более одной. Данную жизнь нельзя передать, подарить, обменять, либо использовать как-то иначе, кроме собственного воскрешения. Ваше воскрешение в случае смерти будет произведено в общем порядке, на рассвете. Обнулившийся счетчик можно пополнить не ранее, чем через три часа после воскрешения.

В течении двух часов после воскрешения все ваши производственные навыки увеличиваются на пятьдесят единиц. Максимальное значение в триста единиц для вас на это время снимается.

При вашей смерти мир Жизни грустит и плачет, скорбя о потере. Поищите на месте вашей гибели Слезу Жизни (легендарный крафтовый ингредиент).

– Флуфай, давай я тебя прямо фяс грохну, – предложил крот. – Я о Флезе Фызни флыфал… Офень полефная фтука.

– Не надо, – быстро ответил Пендаль. – Я еще редкую вещь создать должен, чтобы потом воскреснуть.

– А это сложно? – спросил батюшка.

– Для меня – нет. Я ведь уже… Ох, е-е-е… 349–й в корзиноплетении. А редкие вещи еще с пятидесятого можно делать. Только ингредиенты нужны. Но у меня все есть. Вон, в нем.

Пажопье кивнул на тихонько мимикающего колобка.

– Щас достану…

– Нет! – отец Ставросий перехватил ломанувшегося к трудовым подвигам корзинщика. – Ему нельзя прерываться. Изверг этот очнется и мало ли что натворит.

– Точно… – погрустнел Пендаль. – Ну, ладно. Позже тогда.

– Вот! – Токик Цвок, внимательно обследовавший пол пещерки, торжественно предъявил всем небольшой, переливающийся зеленовато-коричневыми искрами камушек. – Флеза Фызни. Нафол!

– Отдай! Мое! – Пендаль змеей метнулся к кроту и выхватил камушек из огромной ладони.

– Хоть бы фпафибо фкафал… – снова обиделся Токик.

– Так, хватит! – Константин обвел отряд строгим взглядом. – Вы тут еще неделю будете цапаться. А прекрасная Данунашка все еще страдает! И мерзкое отродье преисподней, Разложень, вершит злые дела. Хватит пререкаться, я сказал! Токик, давай, быстро, как договаривались, ломай подпорки, пусть это место станет братской могилой. Аве Мария, аве! Мир праху здесь похороненных… Все в коридор, быстро!

49. Покаяние

Как выяснилось, где томится несчастная княжна, антикрот не знал. Но зато точно был уверен в факте ее пленения Разложенем.

Как и все истинные злодеи, местный босс был не чужд грехам гордыни и хвастовства. И несколько дней назад до всех главных приспешников Повелителя Тлена была доведена политинформация об очередной победе злых сил на подведомственной территории.

Великому, с малой помощью ничтожнейшей гули (одной из последних, а то и вовсе последней, недавно этот вид нечисти какой-то мор изничтожил), удалось захватить в плен самую настоящую Перворожденную Призванную Хилку. Неимоверной чистоты и силы.

Несмотря на то, что она не местная, а пришлая, и, стало быть, земля тутошняя ей не помогает, а напротив – мешает, настолько мощную хилку, сообщество новгородских злодеев не встречало уже давно. Антикрот, как главный спец по душам, был даже специально вызван Повелителем Тлена, с целью оценки качества души пленницы. Душу он оценил крайне высоко. Чистота, прозрачность, светлая надежда и любовь испускали до такой степени отвратительные флюиды, что хищному антикроту впервые в жизни опротивело мясо и захотелось попробовать морковку. Он после того сеанса полдня в тазике с кровью отмокал, в себя приходил, с наваждением боролся. И это еще она без сознания была и уже без волос.