Марш анонимов. Крестопереносец

И, еще одно… Хилка, хоть и Первородная, на данный момент – ивентовая. А стало быть, на нее охота ведется, совсем как на них. На злодеев. Значит, имеется неплохой шанс перевербовать…

Загипнотизированный антикрот более ничего полезного поведать не мог. Он даже не знал, как попасть в логово Разложеня. Тот его сам каким-то образом при необходимости находил и Тропою Праха вел в свои Мрачные Покои. Максимум, добились открытия Туннеля в Подземелье Гулей, пройдя по которому, по идее, можно выбраться к Тропе Праха. Но это не точно. Хотя, скорее всего. Если повезет.

Константин очень удивился, узнав тот самый подземный серпантин с рычагами и богомерзкими картинами. За снова опущенной решеткой виднелись три рычага. С заботливо восстановленными мини-рисунками окружающей их гадости.

– Фсе, – сказал Токик. – Польфы от этого гомункула больфе нет. Мофно кончфять. Дальфе мы и фами пройдем. Ну, или не пройдем. Но он нам по-любому не помофник.

– С нами Бог. Пройдем. Но убивать в таком состоянии даже этого изверга не буду, – барон твердо посмотрел на крота.

– Да я и фам могу… Подумаеф, чифтюля…

– Ты не понял. Я хочу, чтобы он все чувствовал и понимал. И тогда казнь людоеда будет не только моим долгом рыцаря и обязанностью командира., но и одним из самых радостных событий в жизни.

– А это обяфательно? – засомневался Токик. – Он офень опафный. Лучфе – чик, и вфе.

– Даже у такого мерзавца должен быть шанс на покаяние, – поддержал крестоносца батюшка. – Да и грехи ему… Хм… Нет. Грехи я ему, пожалуй, отпускать не стану. Господь, может, сам простит. Хотя вряд ли.

– Ваша милость, только можно я спрячусь? Боюсь его, жутко… Редкой вещи-то я еще не создал…

– Трус, – сказал барон.

– Ага, трус, – подтвердил Пендаль. – Но…

– Ладно, хватит. Вон, туда, за угол зайди. Святой отец, держите этого за руки. Все, Фофан, отпускай.

– О-о-о-ой-йё-ё-ё-ё… Где… Что… – бездумные глазки гомункула приобрели осмысленность, забегали и распахнулись в откровенном ужасе. Он все вспомнил. – Вот ведь, гадство… Во, подстава…

– Тебя, грязное порождение зла, именем Господа, приговариваю я, сэр Константин Полбу, рыцарь Серебряной Шпоры, Крестонесущий воин Господень, барон Шардо и Бельд. Приговор – смертная казнь через отсечение головы. Вина твоя доказана, приговор будет приведен в исполнение немедленно. На колени. У тебя есть последний шанс пока…

В этот момент обмякший было антикрот попытался вырваться, но могучие руки батюшки пресекли начатое движение в самом начале.

– Будьте вы прокляты… – прошипел гомункул. – Будто я профил меня фофдавать! Будто я фам выбрал ТАКУЮ Фыфнь!

– Ты убивал и пожирал людей. Детей! Женщин!

– Ми-ми!

– И меня убил!

– Да, и Пендаля убил, а он – жалкое, безобидное существо.

– Вы фами ворвалифь в мой дом. Я зафифалфя!

– Я не намерен с тобой спорить, тварь! Обо всех своих злодействах ты поведал, будучи лишен воли. И сам говорил, тебе это нравилось. Нравилось ощущение власти, нравилось держать в руках чужие жизни и обрывать их! И питаться ты можешь не только людским мясом! Просто человечина тебе по вкусу. Ну??? Будешь каяться?

– Буду, – человечек скрипнул длинными зубами. – Только, пуфть он мне руки отпуфтит. Хотя бы правую. Фто бы перекрефтитфя.

– Врет, – сказал Токик. – Не верьте.

– Я тебя сам перекрещу, – сказал крестоносец. – Начинай.

Гомункул сверкнул глазами и зашептал.

– Громче. Я не слышу!

– Флыфыт тот, кому надо, – буркнул антикрот продолжая шептать.

– Шепотом не каются!

– … я фделал это не фвоей воле, – почти разборчиво сказал злодей. – Профти меня. Я готов понефти накафание… Приму кару. Только помоги мне… Фпафи меня… Р-р-р-разложень!!!

И вцепился острыми четырехсантиметровыми резцами в руку отца Ставросия.

Стальная воля священника не позволила антикроту вырваться, но тот, одновременно с укусом, ловкой подсечкой уронил батюшку и в неимоверном выпаде дотянулся кончиком пальца до одной из богомерзких картин. Той, на которой, боролись на руках Спаситель и Антихрист.

Раздался хлопок.

Меч Константина, рассыпая искры, рассек воздух в том месте, где полмгновения назад находился хитрый гомункул. А теперь его там не было. Как не было и вцепившегося в злодея мертвой хваткой батюшки Ставросия.

50. Вперед и вниз

Барон бросился к картине, но та была вполне осязаемой и твердой. Никакого намека на занавеску или волшебный переход.

– Где они? – взревел рыцарь.

– Не фнаю…

– Ваша милость, а что случилось? Я не видел, я от страха глаза закрыл…

– У-у-у-у-у! Бестолочь! Крот! А ну, живо! В погоню!

– Я-я… Не могу. Я… Не фнаю…

– Фофан, контроль его!

– Фачем…

– Ми-и-и-и-и-и…

Глаза крота остекленели, он как-то весь поплыл и расслабился.

– Отвечай, ты знаешь куда они делись?

– Не-е-ет…

– Но ты можешь это выяснить?

– Да-а-а…

– Как быстро? И каким образом?

– Нуфно снять слепки вофмуфений мефтного афтрала. У меня дома ефть фпефиальный прибор, похофый на рояль… Проифвефти аналиф, фопофтавление данных, корреляфию… Професс займет три-четыре дня.

– А быстрее никак?

– Быфтрее никак. По крайней мере я не фмогу. И ефе… Фудя по хлопку, перемефтилифь они в какой-то из фофедних миров. И я фмогу определить только фам мир. Но не их там местополофение. А миры, они… Ну… Больфы-ы-ые…

Константину очень хотелось выругаться, и он заскрипел зубами, не поддаваясь искушению.

– И еще, говори. Ты на нашей стороне? Или на вражеской?

– Я на фвоей фобфтвенной фтороне. Но фейчаф нам по пути. Разлофень – бефдуфная тварь. И офеньне нуфен.

– А зачем? Зачем ты их ловишь?

– Фофтавляю бефтиарий. Офень хочу дофтижение полуфить. Для этого нуфно поймать и ифучить дефять тыфяч рафных бефдуфных. У меня уфе есть пофти вофемь тыфяч.

– Ясно. Все, Фофан, отпускай его.

– Фы-ы… Фачем? Я бы и так фсе раффказал!

Барон проигнорировал возмущенный визг союзника и обратился к отряду в целом.

– Значит так. Святой отец с Божьей помощью выберется сам. Не маленький. И вера его крепка. Он людоеда этого накажет, а может и еще кого, заодно. А мы, раз уж сюда попали, назад возвращаться не станем. Как там в эти подземелья, проклятые попасть?

– Фейфяс разберуфь…

– Ваша милость, а можно пока вы будете вход искать, я сплету чего-нибудь? А то…

– Давай. Вон, Фофану новые эти… как их… лапти.

– У меня материала на лапти нету. Могу шляпу. Есть у меня очень хорошая солома…

– Фофан хочет шля-я-я-япу!

– Приступай. А я пока этого шепелявого вниз, к рычагу, свожу. Разберется он, понимаешь…

…

Серпантин, как и в прошлый раз, был пуст.

Никаких неожиданностей и неприятностей не произошло, хотя рыцарь все равно был настороже. Вообще, после побега антикрота он постоянно корил себя за беспечность. Это же надо! Людоед сбежал. Прямо из-под меча. Узнай об этом конфузе другие рыцари ордена – засмеяли бы.

Токик очень быстро разобрался в загадке рычагов. Нужно дергать в том же порядке, как и картины висят. Ничего сложного. Элементарно.

Дернул.

Ничего не произошло, кроме того, что именно в этот момент Пажопье доплел шляпу.

– Вот, держи! – корзинщик любовно погладил получившуюся доули и вдруг что-то вспомнил. – Фофан, да погоди минутку… Убери руки… Руку. Сейчас. Ремешок прилажу.

В конической соломенной шляпе с ремешком под подбородком, вид у колобка был очень хитрый и донельзя китайский. Сходство с азиатом добавлял один полностью закрытый глаз и немного побаливающий, а потому прищуренный, второй.

– Фо-о-о-офа-ан краси-и-ивы-ый?

– Во! – Пендаль показал поднятый вверх большой палец. – Как специально на тебя сплетена. Хотя, почему: «как»? На тебя и сплетена. Твой размерчик. И получилась даже не редкая. А волшебная. А это на две позиции круче.

– Фо-офа-а-а-ан круто-о-ой?

– А то! – подтвердил Пажопье. – Шляпа-то, знаешь, что делает? Она… Ай! Ваша милость, за что???

– Хватит болтать. Собрались. Все за мной. Думаю, эти три рычага решетку внизу открыли. Оттуда стоны и крики слышаться, будто пытают кого… А значит – неизвестно, кто оттуда вылезти может.

– Но шляпа…

– Потом расскажешь. На привале. Вперед! И вниз!

51. А. Б. В… Н.О… Ф.Х… Господи, да сколько же их…

Подземелья Гулей были пусты… Совсем. Из боковых проходов слышался истеричный смех, шлепки, удары, стоны, страдальческие крики и хихиканье.

Благородный рыцарь, даже несмотря на возложенную на него грандиозной важности задачу, конечно, не мог пройти мимо, не попытавшись помочь страдальцам и не наказав маньяков.

Свернув в один из штреков, отряд довольно быстро уперся в глухую стену. У стены стоял гроб. В гробу – истлевшее тело, при первом же осторожном прикосновении мечом рассыпавшееся в пыль. Странные звуки стали тише и дальше. В демоническом хохоте послышались панические нотки.

– Аве Мария! – сказал Константин, потом сосредоточенно нахмурился и зашевелил губами.

Десятка полтора штреков не радовали разнообразием. Гроб. Мертвец. Пыль. Стихающие и тающие призрачные голоса.

Потом центральный коридор разделился. На Т-образном перекрестке крот предложил идти налево. Руководствуясь правилом левой руки, ага. Но Константин принял решение идти направо. Не из вредности. Просто, ему показалось, что в доносящихся оттуда криках слышаться женские голоса. А вот слева орали в основном мужчины.

– Мальфики налево, девофьки направо, – пробормотал крот. – Логифно.

И они пошли направо.

Коридор, коридор… Штреки, гробы, штреки, штреки, штреки…

Особых развилок и ложных путей в Подземелье не обнаружилось, и отряд шел довольно споро. Пендаль предложил не отвлекаться на штреки, но Константин с гордостью объявил:

– Мне задание выпало. Когда мы еще только-только первый гроб нашли. И я его принял.

– Какое задание, маша милость?

– Богоугодное! Неужто ты думаешь, что благородный крестонесущий рыцарь может принять задание, противное вере и чести?

– Да нет… В смысле… – Щелк! – Ой! Больно, ведь! Ваша милость, я просто хотел узнать, в чем оно заключается. И откуда вы о нем узнали?

– Прочитал, – немного смущенно признался Полбу. – По слогам, как святой отец учил. Долго читал, почти до того перекрестка.

– И о чем?

– Уничтожить порождения ада – гулей. И спасти плененные души. Вот, когда скелет пылью осыпается, у меня полоска выполнения немного закрашивается. Так что, все мы верно делаем. С Божьей помощью.

– Ну да, куда же без нее…

– Без нее никуда, – серьёзно кивнул крестоносец.

Наверное, задание было бы очень сложным, сопротивляйся гули хоть символически. Но недавнее странное поветрие усушило их всех поголовно и уложило по гробикам. Ждать зловещего ритуала восстановления, всеобщего респауна или индивидуального поднятия от случайно пролитой на тело крови. Но не повезло несчастным гулям. На их беду в подземелье очутился крестонесущий рыцарь. Совершенно не желающий ни дождаться респа, ни истекать кровью, ни, уж тем более, вершить темный ритуал.

Он просто методично и трудолюбиво обошел подземелье, развеивая иссохшие останки, не забывая приговаривать «Аве Мария». Над каждым гробом. Да дело оказалось долгим. Пендаль, любящий во всех делах порядок и считавший гулей, насчитал не меньше пятисот штук, и отряд изрядно замаялся ходить туда-сюда. Почему туда-сюда? Потому что парочку штреков они все же умудрились пропустить и после долго искали неупокоенных. Благо, стоны и крики боли, хоть и слышались уже еле-еле, указывали нужное направление.

Когда гули закончились, Константин разом получил сто тридцать второй левл и ненадолго выпал из реальности. Ту-ду-ду-ду-у-у, тр-р-р-ра-та-та, дзынь-дзынь и прочие звуковые эффекты бушевали особенно яростно. И до сто тридцать третьего осталась совсем капелька, радостно отметил про себя барон. Очень уж ему понравилось апаться.

Фофан так же подрос, причем не только в уровнях, но и физически. Сто первый левл свалился на пета лавиной новых возможностей. О которых он не рассказал Константину только по причине скудного словарного запаса. Если раньше Фофан был размером с человеческую голову, то теперь вымахал примерно футов до двух в диаметре. А волшебная шляпа хоть и выглядела забавно, но усиливала ментальные способности пета чуть ли не вчетверо.

Токик, в свое время отказавшийся от жеребьевки, полноценным игроком не считался и потому экспы не получил. Но все равно был счастлив, пополнив свой бестиарий тремя новыми видами бездушных. «Сухой гуль», «Высохший Гуль» и «Иссохший гуль». В чем именно заключалась разница между этими тремя породами, Константину было совершенно не интересно, и он не прислушивался к восторженно шепелявящему ботанику.

А Пендаль уже несколько часов тихо радовался, любуясь единичкой в графе «Запасные жизни».

– У меня снова табличка… – сказал рыцарь. – Сейчас прочитаю. В. Е. Ве… Р. Н. И. Рни… Верни… Что вернуть? Т. Е. С. Тес. И этот знак, который не читается, но зачем-то пишется. Верни тес. Что такое «тес»?

– Вернитесь? – предположил корзинщик.

– Возможно… К. В. То есть… В… К. О. М. Ком…

Муки чтения трех строчек, разъясняющих следующий этап задания, продолжались еще около получаса. Но, в конце концов, выяснилось, что нужно вернуться в комнату с картинами. Что отряд и сделал.

Комнату заливало призрачное сияние. И сияло оно не само по себе, его испускала полупрозрачная фигура пожилой женщины с мягкими чертами лица и добрыми глазами.

– Благодарю вас, храбрые герои, – прошелестело приведение. – Вы сняли проклятие и теперь мой народ может обрести покой… Вернуться в чертоги Создателя… Стремление ко злу более не мучит нас, вы помогли нам вырваться из круга возрождений в обличье кровожадных чудовищ…

– Кто ты? – Константин не знал, как себя вести. С одной стороны – привидение точно не является тварью божией. С другой – упомянуло Создателя и не развеялось. А значит – не совсем темное создание.

– Я… Я была… Матерью… Матерью народа Светлых Гальгов. Когда в этот мир пришел Повелитель Тлена, он захватил меня в плен, пытками сломил волю, похитил душу и обратил в страшное чудовище – Бабу Гулю… Следом были прокляты и мои дети… Ведь тьма сильнее там, откуда ушел свет. И чем ярче был свет, тем гуще тьма… Мы стали… Стали гулями… Пожирателями мертвечины, людоедами, кровососами, рабами злого Разложеня…

– Ты хочешь сказать, вы вершили зло не по своей воле?

– Тут сложно, смелый рыцарь… Воля была сломлена, разум развращен, души страдали… Тоска и печаль, постоянный голод, боль, страх, угроза вечного развоплощения, таков был наш удел… Но все это уже не важно… Мы свободны… Благодаря тебе… И скоро мы покинем этот мир навсегда… Без нашей поддержки Разложень стал немного слабее… Все его рабы питают Повелителя своей силой… Я скажу тебе… Скажу… Тебе не справиться сейчас с Повелителем…

– Я не убоюсь! С Божьей помощью, святым именем на устах и верой в сердце сокрушу зло! Во славу прекрасной Данунашки, дамы сердца моего!

– Данунашка… Да… Знаю… Добрая девушка… И светлая… Была…

– Как была?!! Она…

– Нет, рыцарь, она жива… Если это существование можно назвать жизнью… Она стала конденсатором, сборщиком душ, накопителем, такой, какой когда-то была я… Только во много раз мощнее… Ведь она – Первородная… Именно она и одолела меня, последнюю из гули… И если бы ты сейчас не снял проклятье, в день солнцестояния Разложень свершил бы ритуал Гнили, и мы бы снова восстали… Алча крови и упрочняя власть Повелителя…

– Она поддалась злу? Княжна – проклята?

– Скорее всего еще не до конца… Торопись, рыцарь… Возможно… Возможно, еще не все потеряно, и ты сможешь спасти не только ее душу, но и тело…

– Укажи мне путь!

– Погоди… Я дам тебе три награды, рыцарь… Три награды… С ними у тебя будет шанс спасти любимую…

– А мне? – Вылез из-за спины крестоносца Пажопье. – Ай! За что???

– За жадность.

– Ай!

– Для профилактики. Продолжай, дух.

– Мое время на исходе… Награда первая… Волосы княжны… Они сами по себе – сильный артефакт… Артефакт Света… Ни один из рабов Разложеня не может к ним прикоснуться… Они все еще там… В том месте, где я пала… Я открою путь…

– Открывай!

– Подожди… Дослушай… Вторая награда… Совет… Не ищи сейчас встречи с Повелителем Тлена, в своих владениях он во сто крат сильней… Ты не одолеешь его, а лишь героически, но бесполезно погибнешь… Стань сильнее… Собери отряд… Обрети мощные полезные инструменты… И вымани его… Сражайся на твоих условиях, на твоей земле, а не в его мерзостных покоях…

– А он будет все это время творить зло? Я не могу допустить…

– Младенец не может победить в честной схватке закованного в броню воина… Поверь, рыцарь… Тебе пока рано… Нужно подрасти…

– А третий? Третий дар?

– Мой третий дар… Уникальное, индивидуальное умение… Я чувствую, чувствую, чувствую в твоем сердце любовь… И ниточка этого чувства незримо тянется к другому сердцу… ты сможешь всегда пройти по этой нити… Туда…Туда, где находится твоя возлюбленная… Приблизься…

Полбу подошел… Ту-ду-ду-ДУ-У-У-У! Дзынь-ди-линь!

– Пусть всегда с тобой пребудет Великая Мать, Породившая Все Сущее, рыцарь… Я ухожу… Мы все уходим…

Яркая вспышка и призрак исчез.

А на том месте, где он только что был – появилось туманное облако, отдаленно напоминающее дверь.

52. Встреча

Темная заплесневелая комната, затянутая паутиной, под ногами хрустят мертвые насекомые, зловонье и мерзкие, пробирающие до печёнок скрипы… В углу – прикрытая склизкой мешковиной куча.

Константин раскидал тряпки. Да. Бесспорно. Это они. Волосы гордой полячки. Немного поблекшие и слегка поредевшие, но, несомненно, они.

– Ми-и-и… Дануна-а-ашка-а-а… Хоро-о-о-ошая…

Фофан ласково погладил волосы и вопросительно посмотрел на командира.

– Да. Загружай, – кивнул тот. – Только не прячь далеко. И будь готов к контролю. Может быть придется вступить в бой, а я не хочу, чтобы она пострадала…

– Ми-ми.

– Ваша милость, а можно мы здесь немного задержимся?

– Зачем?

– Паутину собрать. Очень уж она хороша.

– Зачем тебе эта гадость?

– Ну… Сплету чего-нибудь. Одежку может какую.

– Разве из паутины можно вещи делать?

– Я слышал, есть такая страна Кхитай. Там все поголовно в одежде из паутины ходят. Шелк называется.

– Шелк? Да, о шелке знаю… Если шелк одеть, вши убегают, наверное, пауков боятся. Ладно, собирай. А то уже загрызли, паразиты мелкие. Только быстро.

Паутины было много, но опытный в мародерке Пендаль справился в два счета. Кроме того, ему помогали Токик с Фофаном. Сам Константин до сбора паучьих слюней не опустился, лишь изредка подбадривал коллектив вопросами «Ну, долго вы еще?» и воспитательными щелбанами.

– Все, – довольный Пажопье оглядел почти чистую комнатку. Он даже бережно свернул и хозяйственно припрятал вонючий кусок мешковины. Теперь с интересом разглядывал раздавленные трупики пауков, видимо прикидывая, кому и почем их можно загнать.

«Ему дай волю, он и штукатурку со стен соскребет», – покачал головой Полбу.

– Я чувствую, знаю, где сейчас прекрасная Данунашка, – сказал барон вслух. – У меня такое… ммм… сердечко с молнией перед глазами маячит… Ну, эта… Как ее там… Спиртограмма. Вы на всякий случай все за меня держитесь.

– Ваша милость, а может не стоит вот так… Сразу? Может сначала отдохнем, покушаем…

– Нет. Держитесь, я сказал. Ну… Аве Мария!!!

…

Лесная полянка освещена лишь неярким светом звезд. Луны нет – ночь новолуния… Именно этой ночью, в полночь, должен произойти итоговый Ритуал Осквернения и существо, живущее в теле прекрасной княжны, окончательно укрепит свои позиции. Изменения станут необратимы, по крайней мере до тех пор, пока живо тело.

Хозяин Тлена обещал наделить еще большей властью, еще большей силой. Уже сейчас существо ощущало небывалый подъем. И чувствовало себя тем лучше и тем увереннее, чем больше делало пакостей. Проклятья, сглазы, темное колдовство – вот ее стезя. Парочка убитых крестьянок не принесла удовлетворения. Не-е-ет… Людишки должны жить. Мучиться. Проклинать и ненавидеть. Питая своей бессильной слепой ненавистью существо. Больше проклятий! Больше зла! Раздора! Несчастий и страданий!

Существо не успевало набрать максимально возможное количество единиц ненависти, но это было неважно… Просто резервные емкости у этого тела поистине гигантские. Для свершения ритуала уже полученного хватит с лихвой, что, на данный момент, главное. Но это вовсе не значит, что можно остановиться на достигнутом и почивать на лаврах. До полуночи еще есть время. Вполне достаточно времени для… Ага… Вот.

Землянка с ветхой дверкой и выбитым окошком. У землянки, на бревнышке сидит небритый худосочный дед и, что-то бубня под нос, курит козью ножку. На чурбачке неподалеку примостилась пухленькая бабка, прихлёбывавшая что-то из огромной глиняной кружки.

Жаль, власть существа пока что распространяется только на существ женского пола. Нет, конечно, физически существо очень сильно, и у него есть несколько крайне мощных, но краткосрочных проклятий, однако… Очки ненависти оно получает только от женщин. Уже проверено. И даже если женщина носит мужское имя, долгосрочные заклинания работают кое-как, а то и вовсе не действуют.

Но эта условность временная, силы существа растут с каждым часом. А когда свершится Ритуал – вообще удесятерятся. И исчезнет, наконец, тот маленький, свербящий и постоянно мешающий золотистый комочек, оскверняющий изысканную черноту злой сущности.

– Ой, гляди штарый, штранница! Куда же она бедная ночью, да по темному лесу…

– А ей вфе равно. Фмотри – повяфка.

– Ох, ты ж батюшки-и-и-и… Шлепенькая… Пойду, вштречу. Накормить треба.

– Ага, репы мно-о-о-ого ефе… Ефли б ты колобка не упуфтила…

– Я?

– Ты.

– А ты забыл, што нам батюшка шказал? Это еще, хорошо, што колобок от нас ушел… Взяли бы грех на душу!

– Э-эх…

Тем временем странница в монашеской одежде, уверенно и совершенно не спотыкаясь, будто и не было непроницаемо-черной повязки на глазах, подошла прямо к землянке.

– Хорошей вам ночи, добрые люди.

– И тебе, мать… Дочька… Внучка… Ой, совфем молоденькая.

– Няшка? Ты што ли? Вернулась, внученька!!!

– Ой, а фто же с глазоньками приключилофь?

И бабка, вскочив, полезла обниматься.

Существо удивилось. Направленный на него всплеск положительных эмоций доставлял практически физические страдания. И существо, вскрикнув, резво отпрыгнуло.

– Няфка! Неуфто? Ты фто?!! Это же мы! Бабуля с дедулей…

Существо трясло головой, пытаясь прийти в себя, когда из кустов, с треском и шумом вывалились два человека. Вернее, один человек, а второй… На первый взгляд человек, а вот если присмотрится…

Бледная, практически молочно-белая кожа. Алые, будто окровавленные губы. И странная прическа, очень походящая на пук перьев.

– Не говорите с ней! – заорал еще издали бледный. – И в глаза не смотрите!!! Это не ваша внучка!

– Чаво? – спросил дед. – Хто это?

– Ой, Гошподи! Упырь! Упырь енто, мертвец ходящий, я жнаю, мне Шунька о таких бледных рашкаживала! Внучка, шкорее в дом! Он не шможет войти, коли не приглошить его! Дед! Шкорее! Да брошь ты швою цыгарку!!!

– Стойте! – орал бегущий к ним потенциальный упырь. – Стойте! Не трогайте ее! Не смотрите!

Его спутник бежал молча, только громко сопел и топал огромными сапожищами. В руках у него был огромный колун и факел. Колун произвел на деда сильное впечатление, он враз вспомнил, что совсем недавно видел почти такой же у одного нелюдя, крошившего почем зря беспомощных зайцев. Правда зайцы почему-то были синие (не бухие, а именно синие), и дед списал то событие на иногда случающиеся у него странные видения.

Обычно дед был тихим и никого кроме своей бабки, когда особенно достанет, не гонял. Но сейчас опасность угрожала его внучке, кровиночке, единственной надежде и наследнице… Ну как наследнице. В наследство от деда оставались только долги.

Он подхватил валяющийся рядом дрын и на крейсерской скорости полкилометра в час устремился навстречу страшным пришельцам.

– Зафыбу-у-у! – взвыл дед страшным голосом. – Уходитя! Бабка, внучка, фкорее пряфтесь!

– Не могу! Шмотри, они Няшку ишпугали, плохо ей! Ох, ты, боженьки мои, вштавай, вштавай внученька…

Существо корчилось и извивалось на земле. Аура любви и нежности, окружающая стариков, лишала ее последних сил.

– Дед, окстись! Мы на твоей стороне! Это не твоя внучка!

– Уходите! Я вас не жвал! Уходите! Батюшке Фтаврофию пожалуюфь – не пощадит!

– Дед!

Удар дрыном – и тот, что несет топор, останавливается. Трясет ушибленной головой. Дебильно улыбается. Дрын, следуя законам жанра, ломается, и в руках старика остается лишь жалкий коротенький кусочек.