Поймать и приспособить! Полусказка

На вокзале Иван и Филатыч пошли на платформы пригородных поездов. Ехать предстояло вместе, только Филатычу дальше. До райцентра, где у Ивана планировалась пересадка, езды часа три, поэтому в пивном ларьке купили две трёхлитровых банки пива и отличных раков. Для поправки здоровья и чтоб время быстрее бежало! В полупустом вагоне к Филатычу подсели два земляка, кряжистые парни с дублёными онежскими ветрами лицами рыбаков. У них пиво тоже имелось. Познакомились с Иваном:

– Я – Петро! – прогудел тот, что сел напротив, с Филатычем.

– Я – Пафа, – несколько шепеляво из-за отсутствия трёх передних зубов (зубей? Зуб?) представился второй.

Выпили пивка. Кружка нашлась только у запасливого Филатыча, поэтому пили по очереди. Потом до самого райцентра играли в карты, в переводного Дурака. Иван проиграл восемнадцать раз, а выиграл всего три, но настроение от этого не ухудшилось. Жизнь прекрасна! Ехать с хорошими людьми, пить пиво, шлёпать картами с шутками да прибаутками… Что может быть лучше? В смысле, в поезде?

В райцентре Иван и новые попутчики сошли, сердечно попрощавшись с Филатычем. Втроем они двинулись к выходу с перрона. Народ уже схлынул. Вдруг Иван вспомнил, что его должен встретить напарник, товарищ Серый. Он обернулся к Петру и Павлу и уже открыл рот, чтобы сказать, мол, не ждите меня, ступайте, я встречающих жду, как внезапно налетел вихрь, состоящий из волка странноватого розового цвета. Никто не успел и пальцем моргнуть, ни глазом пошевелить (ой, наоборот!), а волк уже вгрызся в лодыжку Петра. Хруп!

– А-а-а! – завопил укушенный, падая навзничь и разливая остатки пива, – Damnant lupus malus est! (проклятый плохой волк, – латынь, перевод Автора).

Волк, тем временем, уже вцепился в лодыжку Павла. Хруп! Павел тоже заорал и шлёпнулся на товарища. Иван стоял, вытаращив глаза.

– Что уставился? Быстро уходим! – скомандовал волк и они бегом покинули перрон, на котором, к счастью, никого уже не было.

На вокзальной площади волк негромко произнёс:

– От Москвы до самых до окраин.

Иван впал в ступор и молчал.

– Ну? Отзыв давай! – нетерпеливо рыкнул волк.

– Человек проходит, как хозяин, – пролепетал Иван, – А ты… вы и есть, значит, товарищ Серый?

– Да.

– А почему… розовый?

– Покрасился неудачно, – вздохнул Серый Волк, – Хотел камуфляж навести, а в местном Сельпо красочка оказалась из Одессы, с Малой Арнаутской улицы.

– А зачем ты ребят укусил?

– Затем! Они – вражеские агенты. Я сразу учуял. Или не слышал, как они по латыни ругались?

– Да, я… это… латынью не владею… в школе германский учил.

– Короче, Ваня, сваливаем отсюда, разговоры потом!

По дороге Иван лихорадочно припоминал, не проговорился ли он, не выдал ли спьяну военную тайну. Вспомнились плакаты в училище: «Болтун – находка для шпиона», «Бдительность – не мнительность!» и, почему-то, «Береги Родину, мать твою!». Нет, ничего окромя легенды об отпуске не рассказывал! На душе полегчало.

Добравшись до морвокзала (Онежское озеро многие называли морем), партнеры заняли очередь за билетами на катер до Широкой Здеси. Отправление было скоро: через два часа.

– С вас, товарищ военный, восемь тридцать, а за собачку – пять шестьдесят, – сообщила кассирша, толстая тётка неопределенного возраста в ярком цветастом платке.

Иван заплатил и тщательно спрятал билеты в бумажник. Для отчёта. Время до посадки ещё имелось в избытке, поэтому зашли в забегаловку перекусить. Меню было не очень обширное: борщ, пельмени, жареная рыба, беляши и пирожки с повидлом.

– Тебе… вам что взять? – спросил Иван, изучив захватанный жирными пальцами лист.

– Борща и беляшей, а на десерт пирожок с повидлом. Люблю жареное тесто! Только, попроси, чтоб борщ не горячий налили, и погуще.

Борщ перелили в миску. Дело было обычное, много проезжающих с собаками.

Иван взял себе пельменей. Двойную порцию.

– Зря ты борщ не взял, – укорчиво попенял Волк, вылизав миску, – В жидкости вся сила!

Иван заметил, что говорит товарищ Серый с украинским акцентом.

– Вы… ты сам-то, откуда?

– Я-то? С-под Жмеринки, – рассеянно ответил Волк, пережевывая последний беляш и рыгая, – Не, по-правильному, борщ только с пампушками хорош.

Ивану это ничего не объяснило, он был не силен в географии Украины.

– А говорить по-нашему…

– Ой, как ты неразвит, курсант! – покачал головой Волк, – Я – Canis Lupus Sapiens, редко встречающийся подвид. У меня с детства разум фунциклирует. Вот, ты киносериал про умного пса Мухтара смотрел по Серебряному Блюдечку? Так это я там играл, только в овчарку перекрашенный.

– Смотрел, – сконфузился Иван, – Да подумал – выдумка. Мало ли, что в кино снимают!

– Ты, вообще, который год служишь? – сменил тему Волк.

– Третий.

– А я уже второй год на сверхсрочной, и звание у меня – старшина.

Иван проникся. А тут и посадку объявили.

На катере они расположились на корме, в салон не пошли, благо погода стояла отличная.

– Я так смекаю, – произнес Волк после продолжительного молчания, – У тебя переночуем – и с утра на болота, поохотиться, типа. Ни к чему нам в деревне долго светиться.

– Ты что, какая нынче охота? Не сезон! – возразил Иван, – Да и ружья у меня нет.

– Эх, и верно… Ну, тогда скажешь, ежели кто спросит, что на поиски артефактов отправился.

– Чего-чего?

– Артефакты. Это такие предметы загадочные. Метеориты всякие, и вообще… Я слыхал, в этих краях чего только не находили: и кости чудовищ доисторических, и камни говорящие, и клады древние.

Иван о таком тоже слышал, но сомневался. Легенды! В давние времена какая-то баба, якобы, на камень наступила, а он и заругался. Баба с испугу убежала без памяти, а когда ей исправник велел тот камень добыть и властям отдать, снова то место найти не смогла. Так что таких камней даже в Академии наук нет! А уж клад старинный сыскать, тем более, не имея карты с крестиком, вообще диво дивное. Хотя, с другой стороны, выиграл же дед Семён в лотерею десять тысяч старыми в пятьдесят девятом! Это чудо покруче любого клада!

На том и порешили: уйти на болота, едва рассветёт, ибо замаскированные вражьи агенты могут в любой момент нагрянуть, следить начнут, да так, что их и не заметишь, а потом и добычу отберут! То-есть, ежели будет добыча.

Укушенные шпионы доползли до вокзального медпункта, где им оказали первую помощь: промыли раны Мёртвой водой, наложили гипс и ввели вакцину от бешенства. Посоветовали также наблюдаться у хирурга по месту жительства. И больничный лист открыли, а как же!

– Что делать-то теперь? – угрюмо прищурился Петр, неуклюже прыгая на слишком коротких костылях.

Павел, командир группы, ответил, скривившись:

– Что, что… доложить, что объект оторвался от наблюдения, а мы получили производственную травму. Травмы!

На почте, оказавшейся, к счастью, неподалёку, сочинили письмо. В письме подробно описали, как героически сражались с внезапно напавшим волком, возможно, агентом КГБ, но, к сожалению, битву эту проиграли. Из-за ранений выполнение задания вынуждены были прекратить. Отправили сию эпистолу Филатычу с почтовым голубем, хотя и встало в копеечку. Затем, расположившись на лавочке в парке, принялись ждать ответа. Ждать пришлось долго, до темноты. За это время сердобольные горожане накидали им в кепку пятаков и копеек, думая, что калеки просят милостыню. Шпионы сначала конфузились и пытались отказываться, но потом решили, что так даже и лучше, меньше подозрений: одно дело калеки-побирушки, и совсем другое – два нездешних мужика просто так!

На небе уже проклёвывались первые звёздочки, когда прилетел долгожданный голубь. Нетерпеливо сорвав с лапки письмо, Павел, помешкав с расшифровкой, прочёл:

«возвращайтесь петрозаводск подпись филатыч»

А что ещё он мог им приказать в сложившейся ситуации?

Тем временем Иван и товарищ Серый приплыли в Широкую Здесю. Сойдя на причал, Иван с удовольствием втянул ноздрями воздух родины. Пахло сосновой хвоей и смолой, молодой травой, дымом и скотиной. Три года не был! Волк тоже принюхался, но ничего угрожающего не учуял.

До родительской избы добрались уже в темноте. Это было хорошо для конспирации, соседи уже легли спать и Волка не видели. Да и Ивана им видеть было ни к чему.

Родителей дома не было, они два года тому назад подались на заработки в Сибирь, на деревообрабатывающий комбинат. Иван, не включая Лампочку Ильича (шар со специальным газом внутри, начинает светиться, если стекло потереть сухой тряпочкой), накрыл стол. Поужинали сухарями и тушенкой, нашедшимися в кухонном шкафу. Волк ловко вылизал банку и, сыто отдуваясь, заявил:

– Щас спою!

– Ты что!? Соседи услышат! – всполошился Иван, – Не пой!

– Не могу не петь, луна-то, эвон, какая!

Иван глянул в окошко: луна, действительно, круглая и огромная, висела над лесом тазиком из начищенной меди.

– Да я тихонечко, вполголоса, – успокоил напарника Волк, – Вот, слушай:

Нэсе Галя воду

Коромысло гнеться.

За нею Иванко

Як барвинок вьеться.

Галю ж моя Галю

Дай воды напиться…

Пел товарищ Серый отлично. Приятным баритоном, хотя и с хрипотцой. Иван украинского не знал, но понимал почти всё. Понравилось необычайно! Когда песня закончилась, он попросил:

– Спой… спойте ещё, пожалуйста!

Волк хитро ухмыльнулся и запел:

Не жалею, не зову не плачу!

Всё прошло, как с белых яблонь дым…

Иван слушал песню на стихи опального Есенина, как завороженный. Откуда? Ведь ни в одной библиотеке его книжки не найдёшь!

– Ты… вы где эту песню выучили?

Волк почесал задней лапой за ухом:

– Жил я у одной учителки… ещё до армии. Богато в хате книжек имелось, штук сто… или двести. Она Есенина каждый раз перед сном читала. Вслух. А то и пела… А вот, послушай эту!

Отговорила роща золотая

Берёзовым весёлым языком…

Необычный концерт длился целый час, пока напарников не потянуло в сон.

Через одну избу от Ивановой свет горел до полуночи: девушке Рогнеде не спалось!

Выйдя в сумерках умыться перед сном, она заметила Ивана, входящего в дом! Приехал, наконец-то! Сердце так и перевернулось, ибо Иван давно и прочно там угнездился. Сам он, правда, об этом ничего не знал, но Рогнеда отчаянно надеялась, что однажды их жизни сплетутся неразрывно. В смысле, полюбит её Ваня, как она его, и посватается! Только выходило, что случится сие не раньше, чем он училище своё окончит, то-есть, через полтора года. Конечно, влюбиться Ваня и раньше мог бы, да три года в отпуск не приезжал. Зато теперь… В голове Рогнеды моментально составился план: надобно завтра с утречка к нему зайти, типа, просто поздороваться, да о жизни в Ленинграде поговорить. Потом можно спросить, надолго ли в отпуск, ненавязчиво предложить постирать бельишко, борща принести да каши гречневой, али курицу жареную: нешто мужик для себя самого стряпать будет? А сухомятка вредна для здоровья! И вообще, бабы говорили, что путь к сердцу мужика лежит через утробу! Да она и овцу зарежет, чтобы любимому угодить! Мать поймёт, возражать не будет. Женихи, они не дождь, с неба не падают. Надобно из кожи вывернуться, а Ванюшу завлечь, ведь двадцать лет скоро стукнет! … Ой, а как он поёт замечательно! Чуть слышно, правда, но всё равно, здорово!

Вернувшись в дом, Рогнеда улеглась в постель, но Лампочку Ильича не потушила, а принялась рассматривать единственную имевшуюся у неё Ванину фотографию, где он со школьной футбольной командой снят в десятом классе. Фотку эту Рогнеда выкрала у Ивановых родителей в позапрошлом году, но совесть её не мучила: во-первых, ей нужнее, во-вторых – у них ещё есть. Ах, Ваня! Какой же ты славный да пригожий! Так и зацеловала бы всего до синяков! Насмотревшись, спрятала фотографию за отставшие обои. Повертелась, пытаясь уснуть. Встала попить водички, а то сильно разволновалась. Задержалась у зеркала, критически оглядела своё отражение: лицо круглое, с ямочками на щеках, нос курносый, глаза зелёные, брови тёмные, густые, волосы богатые, медные, кудрявые. Сиськи большие, говорят, мужикам такие нравятся. Но веснухи-конопухи! И лицо, и грудь сплошь усеяли, проклятые! Эх, кабы знать заранее, что Ваня в отпуск приедет, можно было бы в райцентр смотаться, к косметологу. На Сивку-Бурку денег, конечно, не хватило бы, но магический крем от веснушек купить – вполне! Прецедент имеется: деда Силантия внучка, Валька-бригадирша, вон, тоже конопатая была, а кремом намазала физию – и осыпались конопухи! Только красоты это ей, увы, не прибавило.

Уже в полночь, потушив свет, Рогнеда вспомнила самое заветное: как Ваня, уходя на учёбу в училище, пожал ей руку и сказал: счастливо оставаться, Рогнежка! Пиши иногда! Ой, она руку потом две недели не мыла, тайком Ванин запах нюхала! А писать не ленится, конечно! Каждый день письмецо на почту носит до сих пор. И о погоде, и о жизни в деревне, и об удоях, и о товарищах, кто не уехал, а в конце, этак, ненавязчиво: остаюсь ваша соседка Рогнеда. Ключевое слово здесь «ваша». Когда-нибудь, да сработает! А Ваня, бессовестный, ответил за всё время только три раза…

Рогнеда была девушка крупная и пышная, как дамы на полотнах художника Рубенса, ибо семья корнями уходила в Гиперборею и все предки были варяги, а папа даже председатель колхоза. Поэтому, когда она ворочалась и вздыхала, кровать громко скрипела и этим скрипом разбудила мать.

– Что, доченька, кряхтишь? Или живот прихватило? – встревожено окликнула она Рогнеду.

– Нет, мам, всё в порядке! И вовсе я не кряхтю!

Однако Брунгильда Олафовна встала и принесла настою ромашки:

– Выпей, сразу живот как рукой снимет!

– Да не хочу я!

– А я говорю: пей! – настаивала мать, нависая над дочкой грозовой тучей.

Пришлось выпить. Ромашка подействовала успокаивающе и девушка уснула.

Солнце едва встало, позолотив верхушки сосен и радостно полюбовавшись на своё малиново-алое отражение в озере, а Рогнеда уже была на ногах. Сноровисто управившись с домашними делами (подоить и выгнать корову в стадо, задать корма поросёнку и овечкам, собрать яйца в курятнике, натаскать воды для стирки), она надела лучшую юбку и модную вышитую кофточку, купленную в Петрозаводске зимой, и медленно, с достоинством двинулась к Ваниному дому.

– Эх, хороша у Свенсонов девка! И красавица, и умница, и в руках любое дело огнем горит! – улыбнулся старый Антип своей старухе Кларе, – Повезет однажды какому-то парню!

Клара улыбнулась в ответ, зная, о ком мечтает Рогнеда, но промолчала, ибо вслух об избраннике девушки говорить нельзя, пока они не помолвлены. Сглазить можно.

Девушка тем временем вошла во двор и постучалась в ставню. Никто не отозвался. Странно! Может, спит ещё? Постучала снова. Почувствовав беспокойство, толкнула дверь, позвала в полутьму сеней:

– Иван Иваныч! Вы тута?

Отклика не последовало. Поняв, что изба пуста, раздосадованная Рогнеда огляделась: у рукомойника на влажной земле след сапога, значит, ушел милёнок куда-то спозаранок! Обошла двор и нашла ещё один след. Собачий. Нет, волчий! Как это? Ваня с волком, что ли, ушел? Следы, отчетливо различимые в траве за огородом, вели в сторону болота. Поразмыслив, Рогнеда решила, что так оно тоже неплохо: встретит Ваню подальше от деревни, случайно, как бы! Куда бы он ни шел, она за ним увяжется, соврет, что заблудиться боится. А по дороге о многом можно поговорить! Или, скажем, ногу подвернуть понарошку, чтобы обнял и идти помог! А она закинет руки любимому на шею и… Сладкая судорога предвкушения поцелуя заставила на секунду замереть сердце. Быстро вернувшись домой, девушка переоделась: брезентовые портки, болотные сапоги, штормовка. В заплечный короб положила топорик, еды на сутки, жбан квасу. О том, что уходит на болото, матери оставила записку.

Выросшая в лесном и озёрном краю, она много раз ходила с батей на охоту, а с матерью и подругами – по грибы и ягоды, так что заблудиться нисколечко не боялась. Следы Ивана и волка читались отчётливо. Вперед! Рогнеда уже догадалась, куда они держат путь: на Горелое болото! Отлично, туда есть тропка покороче. Правда, через топь, но это неважно. Она обгонит Ваню и выйдет навстречу! А там будет действовать по плану (смотри выше).

Вернувшись в Петрозаводск и получив нагоняй от приехавшего босса, Пётр и Павел принялись залечивать травмы, а Костас, в смысле Филатыч, принялся думать, как быть дальше.

Первоочередной целью Царевича было, несомненно, Горелое Болото, ибо именно оно упоминалось в сказке. Филатыч коварно подстерег курсанта Рахимова (Иванова соседа по дортуару) во время увольнения и угостил пивом. Безотказный приём! Надо только сказать, что компания нужна – и любой согласится. За пивом искусно навёл его на тему Змея Горыныча и – вуаля! Парень, не подозревая, что перед ним шпион, простодушно пересказал сказку, которую, почему-то, забыли засекретить.

«Значит, надо идти туда! Но, не в одиночку же?»

Кадров у византийской разведки, кроме Петра и Павла, в Петрозаводске на тот момент не имелось. То-есть, резидент-то был, но временно отсутствовал (отбывал пятнадцать суток за мордобой в пивной). Пришлось возвращаться в Ленинград, просить помощи у тамошнего резидента. Резидент – галл Шарпантье, скрывавшийся под личиной заведующего фотоателье, долго канючил, что у самого людей не хватает, работы навалили выше крыши… И, вообще, его дело – разведданные собирать в кучку и переправлять в Центр, а боевики, дескать, не его епархия. Филатыч пресек его увиливания простым упоминанием, что дело находится на контроле у самого Тита Корнелиуса Пиринейского, и предложил связаться с ним по спецсвязи, ежели что не ясно. Имя грозного маршала произвело желаемое воздействие. Шарпантье поскреб по сусекам и предоставил в распоряжение Филатыча двух агентов, обычно использовавшихся для наружного наблюдения. Работали они под псевдонимами Арнольд и Феликс. Оба сугубо городские, даже в настоящем лесу никогда не бывали. Но пообещали научиться всему по ходу дела. Остаток времени перед отъездом в Петрозаводск Филатыч использовал для закупки одежды и обуви для новых помощников. Не в костюмах же и полуботинках им по болотам шастать!

Короче, пока команда византийских шпионов добралась до Широкой Здеси, Иван с Волком уже четыре дня бродили по Горелому Болоту.

Глава третья

– Вот оно, Горелое Болото! – обвёл рукой окружающую их унылую местность Иван.

Идти пришлось долго, часов шесть, и он приморился. Волк сел на кочку и принюхался. Пахло… болотом, в общем.

– Ваня, а у тебя карта есть? Или чертеж какой-нибудь?

Они за время похода прочно перешли на «ты».

– Карта есть, – вздохнул тот, – Только на ней Горелое Болото не обозначено. Оно, вообще, ни на каких картах не обозначено. Придется зарубки делать, чтобы по одному и тому же месту зря не ходить.

Найдя островок, они устроили привал. Огня разводить не стали. Иван достал из ранца банку со спецпитанием и с усилием проглотил две ложки, ибо паста сильно отдавала рыбьим жиром.

Волк поморщился:

– Не, я такое не буду, лучше поймаю дичь какую-нибудь…

Убежал куда-то, а через четверть часа вернулся, облизываясь, с прилипшим к морде утиным перышком.

– Ну, что? Пошли?

Иван сделал топориком затёс на ёлке и они двинулись на север, намереваясь пройти с километр, а потом повернуть на запад. Километр, поворот, ещё километр, ещё поворот… Признаков лежбища или гнезда Змея Горыныча не усматривалось. Они уже возвращались к исходной точке, чтобы начать прочёсывать новый квадрат, как в кустах затрещало, и навстречу им вышла Рогнеда.

– Ой! Иван Иваныч! Здравствуйте вам! – изобразила она удивление.

– Здравствуй, соседка, – кислым голосом отозвался предмет её мечты, – Ты как здесь?

– Да так, решила прогуляться, посмотреть насчёт ягод да грибов.

Объяснения получше девушка не придумала и покраснела с досады: какие в конце апреля грибы-ягоды!

Волк фыркнул. Иван улыбнулся. Эта улыбка вдохновила девушку на развитие разговора, и она зачастила:

– Ой! А вы в отпуск приехали, да? А надолго? Утречком я к вам заходила поздороваться да спросить, не надо ли чего, а вы ужe ушедши! Ой, а может, вы кушать или пить хотите? Я с собой взяла и квасу, и курицу варёную, и яиц печеных. Вот, угощайтесь!

Она попыталась снять свой короб, но Иван удержал:

– Не голодный я, недавно обедал.

– Ой, а что вы тута делаете?

Иван вздохнул, ибо врать не хотелось. Но надо!

– Артефакты ищу. Ну, камни говорящие, кости древние… да мало ли!

Про клады говорить не стал.

– Камень говорящий? Ой, а я знаю, где он лежит! – воскликнула Рогнеда, вне себя от счастья, что может помочь, – Я в прошлом году на него наступила, а он как завопит! Ох, и испужалась! Домой без памяти бежала! Пойдемте, покажу!

Иван переглянулся с Волком. Тот пожал плечами. Делать нечего, пришлось идти, причём, довольно далеко, часа два.

– Вот! – Рогнеда показала на неприметный, сантиметров тридцати, бугорок на очередном островке.

Иван, присев на корточки, поковырял камень пальцем, счищая мох.

– Ай! Щекотно! – хихикнул тот.

Иван отпрянул. Волк вздыбил шерсть на загривке.

– Э-э… Здравствуйте, уважаемый! – придя в себя, начал контакт Иван.

Камень молчал. Пришлось снова дотронуться.

– Здравствуй.

Голос у камня был глуховат и слегка дребезжал, будто надтреснутый колокол.

– Я – Иван, а это Рогнеда и товарищ Серый. А вас как звать-величать?

Камень помолчал, затем начал задушевно повествовать, начав издалека:

– Давным-давно, миллион лет тому назад, жила-была в Космосе планета Фаэтона. Росли на ней леса, плескались моря и озёра, высились горы со снежными вершинами. Летала планета вокруг Солнца, поглядывала на своё отражение в далёком серебристом Магеллановом Облаке и очень себе нравилась. Тем не менее, прихорашивалась постоянно: то новый материк в океане выпятит, то пустыню со складчатыми барханами раскинет, то ледники на полюсах отрастит. Не скучала, в общем. С другими планетами общалась, когда орбита с орбитой сходились поближе. Новости друг дружке пересказывали, сплетничали. А однажды из другой звёздной системы прилетела планета Терра и похвасталась ей Фаэтона, что на ней разумная жизнь завелась! Люди, говорит, мелкие такие, но умненькие и забавные! И дома-жилища строят, и на зверей-птиц охотятся, и по рекам-морям на кораблях плавают, и злаки сеют! Завидно стало Терре, что у неё такого развлечения нет. Стала она у Фаэтоны просить: поделись, мол, подруга, отсыпь людей маленько, а я уж о них позабочусь, ведь и вода, и атмосфера кислородная, и климат умеренный у меня есть. Нет, отвечает Фаэтона, самой мало. Оно, конечно, кто ж таким сокровищем просто так поделится? Подумала Терра и мену предложила:

– Вот, две луны у меня. На луну сменяешь? Я в неё смотрюсь, как в зеркало, намного удобнее, чем в галактику далёкую! Всё отлично видно, если вулканчик вскочит, сразу выдавить можно, или, там, тайгу да джунгли причесать. Ледники подравнять по-модному!

Задумалась Фаэтона. Действительно, намного лучше в луну-то смотреться! Да и престиж! Не у каждой планеты луна есть! Украшение, однако! Ладно, говорит, меняюсь. Только, на ту, что побольше!

Согласилась Терра, хоть и жалко ей было большой-то луны. Поменялись: Фаэтона на Терру людей переправила, хорошо прижились, сразу. А Терра ей луну отправила. Да только нехорошо вышло: не по силам оказалось Фаэтоне большую луну удержать, а бросить от жадности не смогла. Распёрло её центробежными, а, может, и центростремительными силами, и разорвалась она на миллион осколков. Полетели они куда попало, во все стороны. Часть на Терру упала, часть на другие планеты, часть в Космос улетела. До сих пор летят…

Камень примолк, а потом, грустно вздохнув, сказал:

– Так что, зовите меня Осколком…

Все потрясенно молчали. Во, история!

– А, вообще, где я нахожуся? На Терре?

– Не, наша планета Земной Диск называется, – ответила Рогнеда.

Иван поинтересовался:

– С тех пор, как упали, так здесь и лежите?

– Ну, вот ещё! – фыркнул Осколок, – Скучно, чай, на одном-то месте! Путешествую я.

– Это как это? – хором изумились Иван с Рогнедой и Волком.

– Как, как… Каком кверху! Давеча ледник, а потом другой да третий меня катал, пока я с водопада не скатился… И Змей Горыныч меня к себе в гнездо по воздуху носил! Скучно ему было, поговорить не с кем, а тут я! Долго мы с ним беседовали…

Иван аж вспотел от нежданной удачи: свидетель! Самого Змея Горыныча знал!

– Вот, с этого места поподробнее, товарищ Осколок! Не могли бы вы мне… нам показать, где Змея Горыныча гнездо?

– Здесь! – уверенно ответил камень, – Я с тех пор никуда не перемещался.

– А Змей Горыныч тогда где?

– А кто его знает! – беспечно ответил фрагмент иной планеты, – Улетел, а куда – не доложился.