Возвращение императора. Невероятные приключения в XXI веке. Петр I и президент

* * *

– Виктор Александрович, меня атаковали письмами! – связалась с Президентом по скайпу Валентина Ивановна, министр здравоохранения. – Научный мир потрясен сообщением об оживлении Петра Великого! Требуют подтверждения, что это действительно он! Настаивают на его осмотре и на присутствии ученых из международного сообщества. Такие возможности для престижа нашей медицины и науки! Петра Алексеевича нужно показать врачам.

– М-м, вы правы, – произнес Президент.

К Петру Виктор Александрович приехал с премьер- министром. Их появление в холле «Метрополя» вызвало такой ажиотаж, что слышно было и в апартаментах ожившего царя.

– Петр Алексеевич, – Егор, от волнения забыв постучаться, влетел к царю. – К нам Президент. А с ним премьер министр. Что делать? Они уже по коридору идут.

– Что делать? Встречать.

– А как? – Все трое приближенных Петра были взъерошены и напуганы.

– С почетом! – усмехнулся Петр. – Одеваться быстро. Да не вам, а мне. Егорша, помоги.

Главные люди государства на некоторое время были задержаны журналистами, когда они вошли в люкс Петра, то увидели Толика, Егора и Иван Даниловича, вытянувшихся в струнку, и Петра, вальяжного и насмешливого, встречавшего их у входа в гостиную.

– Моя правая рука, – представил Александра Викторовича Виктор Александрович.

Петр сверху посмотрел на невысоких нынешних правителей и буркнул:

– Лишь бы одну голову слушали. – Он подошел к столу и сел, уперев обе руки в колено. Взгляд его буровил то одного, то другого.

Виктор Александрович, не дождавшись приглашения, подвинул к себе стул. То же сделал Александр Викторович. Президент старался вести себя непринужденно и на равных. Усилия давались с трудом. Оживший напоминал огромного самца-гориллу, который оглядывал зашедших на его территорию гостей.

– Петр Алексеевич, вам надо обследоваться, – натужно улыбнулся Президент. – Пока врачи не выпишут заключение о том, что вы живы, в мире ваше возвращение будет считаться вымыслом.

Виктор Александрович пытался скрыть волнение. Казалось бы, должен привыкнуть, а тут взмок.

Петр сердито кусал мундштук. Курение – это первая привычка, к которой он вернулся после возвращения.

– На кой ляд мне лекаришки сдались? Руки-ноги работают, голова варит. Чего еще желать после трехсотлетней спячки? Недосуг мне!

– Как государь, поощрявший науку, вы не можете отказать ученым!

Петр со злостью отбросил трубку.

– Ты-то знаешь, что я жив. Твоего слова довольно!

Петр обошел упоминанием Александра Викторовича, и того это задело.

– Я – Президент, но не специалист по воскрешению, – голос Виктора Александровича креп.

– Петр Алексеевич, вам нужно согласиться на осмотр врачей, – вступил в разговор Александр Викторович. – Это формальность. Но она покажет, что вы здоровы и готовы к большим свершениям.

Президент кивнул.

– Шут с вами! – проговорил Петр, оглядывая уже обоих. – Только слыхал, что бабы нынче в лекарях. Не надобно их! Для отдыха баба хорошо, для приятности, а для дела – увольте.

Обследования, к удивлению Петра, прошли живо и интересно. Кровь ему никто не пускал, чего он боялся, помня, сколько раз с ним проделывали эту процедуру. Царь, под конец жизни изрядно натерпевшийся от эскулапов, побаивался современных ученых. Он всегда предпочитал прибегать к докторам в крайних случаях, когда надежды, что само пройдет, уже нет. И нынешними обследованиями был удивлен. Ничего неприятного с ним не проделывали, а завершилось все, как Президент и обещал, довольно быстро.

Ученым же эксперимент с историческим подтекстом не доставил удовольствия. Отказавшийся быть показанным с кафедры мировым светилам, именитый пациент забавлялся, как мог. Непонятно, кто кого обследовал. Ученые были сконцентрированы на нем, а он – сосредоточен на познании нового. Нетерпеливо соскакивал с рентгеновского оборудования, отлеплял провода и срывал с себя датчики, везде лез, желая знать, каким образом все работает. Приставал с расспросами, ругался, не понимая объяснений, и мешал всем.

Когда хотели у него взять соскоб со щеки для ДНК, кричал, что сам умеет зубы драть и вырвет у всех поголовно, если заставят его сидеть с открытым ртом. Когда попросили засунуть трубку в рот, а оттуда в желудок, матерился так, что сбежалась вся лаборатория, в том числе и женщины. Сконфуженный император продолжал препирательства, но уже в приличных выражениях. Тогда Петра стали убеждать, что так он сможет посмотреть, что у него внутри. Заинтересовавшись, царь повелел проглотить трубку видному ученому, у которого по невероятной случайности была обнаружена запущенная язва.

А вот в трубу для томографии отказался лечь наотрез!

– В гробу належался! А на скелет свой никому пялиться не дам!

В конце концов ученые рады были отделаться от беспокойного пациента. Было дано заключение, что ожившее тело принадлежит бывшему царю Петру Великому, сыну Алексея Михайловича Романова и Натальи Кирилловны Нарышкиной. Нынешнее состояние его удовлетворительное. Физически здоров.

На следующий же день на интернет-форумах вовсю обсуждали, какую должность займет Петр в Кремле. Те, кто решил, что он будет вместо Президента, спорили с теми, кто выдвигал версию о назначении премьер-министром.

Сомнений в том, что он станет во главе страны, не было ни у кого.

Виктор Александрович с раздражением просматривал Интернет, то же делал и Александр Викторович. Оба понимали, что оттягивать момент представления Петра главным ответственным лицам страны больше нельзя. Пора бы обозначить ситуацию…

Нелегко дался этот шаг Президенту. Не мог он сконцентрироваться ни на каком деле, мысли сбегались в одну кучу.

«С чего это потусторонние силы решили мне такой сюрприз устроить?.. – отстраненно думал Президент. – Если он оттуда вернулся, то от него чего хочешь можно ожидать! Вернее, чего не хочешь! – Виктор Александрович стал загибать пальцы, прикидывая, сколько ему осталось быть у руля. – Не мог подождать! И главное, от него не избавишься! Если те силы его оживили, то только они и могут его обратно забрать!»

Александр Викторович тоже был под впечатлением от встречи с Петром. «Каков! – восхищался и ужасался он одновременно. – Силу и мощь по одному взгляду чувствуешь! Это он еще не освоился. А когда привыкнет, тогда держись! Теперь понятно, каково было его современникам! Взгляд – к земле пригибает, поневоле поклониться хочется! Еле удержался при встрече, – со вздохом покрутил головой премьер-министр. – Интересно, Виктор Александрович тоже почувствовал? Конечно, тоже! – ответил он сам себе. – Не показывал только. С Петром слабину давать нельзя! Сомнет и не заметит! Тяжело нам с ним придется… – Александр Викторович обеспокоенно заерзал в кресле. – Я второе лицо в государстве – теперь что, третьим буду?»

Уже был созван Большой совет, а Президент все еще не решил, какое место займет Петр в правительстве.

– Не знаешь, куда меня прислонить? – спросил Петр. – Не мозгуй боле. Государь я буду именоваться. По рождению был на это место определен, негоже мне ныне иных путей искать. Да ты не сетуй, – хлопнул он Президента по плечу, – стул из-под тебя я не выбью!

Когда они вошли в круглый зал, разговоры прекратились. Главные ответственные во все глаза смотрели на Петра, который отвечал им колючим взглядом – он на дух не переносил, чтобы его рассматривали. Судорога время от времени передергивала его лицо.

– Позвольте представить вам легендарного царя Петра Алексеевича! – Президент захлопал в ладоши, и присутствующие, получив команду, устроили Петру овации. – Поистине неоценимо все, что вы сделали для нашей страны! – Президент снова начал хлопать.

Сидящие за столом последовали его примеру.

– Лучше бы он в истории и остался, – наклонился под шумок к соседу главный ответственный за оборону.

– Благодарствую за хвалебные речи, на которые ответствую. Быть к вам не чаял, случилось волею Божиею. Посему не буду долго забавитца, надеюсь в скорости приступить к делам. Того для учится намерен, покуда далеко отойти в делах сподобились. Именоваться буду – Великий Государь. Все дела ваши мне ответны будут, коли я знать о них изволшу. Посему трудитесь на совесть, и будет вам от меня радость. А коих в пренебрежении делам замечу, али, не дай Бог, воровстве, то пеняйте на себя! Своими законами судить вас буду. Мне ваши порядки – не указ! Допрежь ответствую – спуску никому не дам!

Ропот и несогласие отразилось на лицах.

– Что мы его слушаем, он вообще уже умер! – отбросил ручку Задиристый. – Чего он здесь распоряжается? – выкрикнул он, все больше распаляясь, но никто его не поддержал.

Петр оглядел всех пристально и продолжил:

– Избавиться от меня не в вашей власти, покуда смерть моя токмо с Божьей воли. Коли небесные силы вернули меня, то я ныне перед ними ответственен! Поперву я у вас учится стану, а опосля – вы у меня. Упорство мое известно, и, буде возможно, настигну вас в скорости. Тогда уж не обессудьте.

Петр удалился, а зал Верховного совета загудел, как будто резко включили звук. Ответственность за свои дела пробрала всех до костей.

Почтенные мужи вдруг вспомнили чувство, какое испытывали в детстве, когда, набедокурив, страшились, что это откроется, и они будут наказаны. Кого-то запирали в комнате и ставили в угол, кого-то лишали сладкого, а кто- то заранее почесывал седалище, опасаясь порки. Обычно после наказания они довольно долго вели себя хорошо и отлично учились.

Глава 6. Овальный кабинет Белого Дома

– Мистер Президент, – материализовался в Овальном кабинете глава секретной службы.

– Почему без доклада? – оторвал голову от бумаг Президент Америки. – Что там, в конце концов, происходит! – негодовал он на секретариат.

– Мистер Президент, простите, срочные новости, – глава секретной службы н ервно сглотнул, – в России ожил Петр Великий.

– Слышал уже. Бред! Как такое может быть?! На собственную же утку клюнули? – насмешливо проговорил Президент, зная как хорошо поставлена дезинформация в спецслужбах.

Глава секретной службы выпрямился, как бы добавляя восклицательный знак к своим словам: – Медицинские светила дали заключение, что это именно он – Петр. Более того, констатировали, что он здоров и полон сил!

Президент принял эту новость с достоинством, присущим главе мощной державы: – Этого нам еще не хватало! Как бы этот оживший покойник нам всех планов не нарушил! – он встал из-за стола и подошел к портрету Джорджа Вашингтона. – Они ведь жили в одно время, или я ошибаюсь? – и вопросительно повернулся к главе cекретной службы, ожидая, что тот обязан знать не только обо всех живущих, но и обо всех покинувших этот мир.

– Джордж Вашингтон родился через семь лет после того, как царь Петр умер. – Глава секретной службы подготовился к встрече. – Лучше бы он… – «ожил», хотел сказать старый служака, но вовремя остановился.

– Президент уловил его мысли: «А действительно, если бы ты ожил вместо русского царя, то кто бы тогда был Президентом!? – подумал он и взглянул на портрет. На мгновение показалось, что Джордж Вашингтон нахмурил брови. – Пожалуй, сместил бы меня из Белого дома…», – мелькнула мысль.

– Не хотел бы я оказаться на месте русского Президента, – рассуждал он вслух. – Может, это к лучшему? Надо воспользоваться ситуацией.

– Есть! – вытянулся глава cекретной службы.

Взгляд Президента упал на компьютер. – Он ведь отстал… так ведь? Пока Петр догонит до второго тысячелетия… Время пока есть.

Виктор Александрович в это время тоже разглядывал портреты Петра Великого на компьютере. Один из них, зрелого Петра, висел у него в комнате отдыха, что была за кабинетом в Кремле. Раньше ему нравился тот, где он был молод, в металлических латах. Таким он предстал перед англичанами в возрасте 26 лет. Молодой, уверенный в себе, знающий, что он хочет. Мантия с двуглавым орлом, рука на поясе, на заднем плане парусники то ли в окне, то ли на картине. Художник Готфрид Кнеллер увидел его таким.

Сейчас Петр совсем не был похож на тот портрет очень честолюбивого, но слегка наивного юноши. Художники хотели скрыть, что у него плоское и круглое лицо и никогда не изображали его смотрящим прямо перед собой. Вот почему он не похож на свои портреты. Зато он именно такой, каким был на посмертной маске! Виктор Александрович даже через экран компьютера чувствовал исходящую от маски силу!

– Такого врага не дай бог иметь! Зато союзник – всем делам победа! – подумал Виктор Александрович, неожиданно для себя сложив фразу в стиле Петра. Сердце сильно забилось в груди и неприятно запульсировало в висках. Спокойные времена его точно не ожидали!

Глава 7. Окружение Петра

Иван Данилович, бедняга, всю жизнь был трудягой и бессребреником. Он настолько привык честно служить науке за копейки, что никак не мог освоиться, получив наконец приличную зарплату. Новая жизнь в Кремле казалась ему миражом. Жена и дочка, привыкшие покупать дешевые вещи и баловать себя сладким по праздникам, не могли поверить, что их труженик, жертва науки, заседает в Кремле, а его месячные переводы больше прежней годовой зарплаты. Они расцвели, приоделись и зауважали своего кормильца. Везде и всюду подчеркивали, что имеют прямое отношение к самому Ивану Даниловичу, что теперь в Кремле.

Став элитой, никак не могли насытиться вниманием прессы, то и дело попадая на первые полосы гламурных журналов за страсть к изменению внешности. Подтянув, откачав и наполнив в своем теле все, что можно, они стали неузнаваемы, и Иван Данилович предпочитал находиться больше на работе, чем дома.

Его жена обнаружила в себе незаурядный талант пользоваться положением мужа. Сначала она организовала для семьи переезд в Москву, а дальше только ставила Ивана Даниловича в известность о том, что семья переезжает в лучшие, а затем в еще более достойные условия.

– А ты меня тыкала, что из трудов праведных не построишь палат каменных! – подкалывал жену Иван Данилович.

– Да, дорогой! Ты у нас все трудишься! – не возражала Алиса Ивановна. Она и дочь были очень довольны тем, что он не вмешивается в их закулисные игры.

– Вот ведь – построил же, и все честным путем! («Все по-честному» – было его любимым выражением.) И не подсовывайте мне эти буржуазные тряпки! – Иван Данилович все еще считал скромность одним из достоинств. – Вон сколько лейблов понатыкано!

Алиса Ивановна, всю жизнь мечтавшая видеть рядом импозантного, хорошо одетого мужчину, возражала:

– Я самое скромное для тебя подобрала. По твоему вкусу.

– По моему вкусу?! Что это? «Хуго Босс»? Тьфу! Или «Дольче и Кабано» – по моему вкусу? Для кабанов и пошито! Верни в магазины, я в отечественном похожу!

– Пап, ну нужно выглядеть прилично, все-таки Кремль, – сетовала дочка. – А то когда тебя по телевизору показывают, стыдно смотреть.

– Вот-вот, – поддакивала жена. – Иван, ты же на людях! Что, там тебе и подсказать некому? Должны же у вас быть стилисты! Вон сколько желающих на тебя свои шмотки надеть! Реклама товару – лучше не придумаешь. Необходимо тебе своим имиджем заняться! Даже Толик оделся как человек, а ты, Иван Данилович, прости меня, на лоха похож. Хоть бы костюм приличный заказал, ты ведь на виду. Говорят, что при монтаже тебя из кадра вырезают и вообще снимать не хотят.

– А мне и не надо!

Совсем другое дело Егор. Этот умел идти в ногу со временем, был хорошим учеником, брал пример с лучших. А примеры играют огромную роль в нашей жизни!

«Посмотри на Сережу, – говорила нам мама в детстве, – он слушается взрослых, он хороший мальчик». И нам уже хотелось ущипнуть Сережу, чтоб тот заорал и перестал быть хорошим в глазах мамы. Но желание похвалы остается. Этим желанием умело пользовались в школах, когда предлагали примеры героев, которыми восхищалась страна. Егор нуждался в равнении на кого-то. Но история нашей страны менялась быстрее, чем его привязанности. Социалистическая система развалилась, и Павлики Морозовы и Николаи Островские уже не вдохновляли. Егора отдали в Суворовское училище, и тут бы ему увлечься личностью Суворова, но известное выражение «Пуля – дура, а штык – молодец» встало на пути обожания. Егор, отдававший предпочтение огнестрельному оружию, был с полководцем не согласен.

Брать пример с местных командиров не хотелось. По утрам они орали по пустякам, багровея так, что вздувались жилы на шее. А по вечерам, под алкогольными парами, выбирали жертву и упоительно измывались над нею. Однажды Егор был свидетелем, как один из старших по званию, выйдя из барака еще возбужденным после такого занимательного вечера и сплюнув на асфальт, который заставлял молодняк очищать с помощью зубных щеток, заметил дружку: «Учил сейчас одного желторотого, не поверишь – это лучше, чем секс!».

С этого момента Егор понял, что равняться на живых у него нет желания. Герои прошлого привлекли его внимание. Прошлого, которое уже слишком далеко от сегодняшнего дня, чтобы изменилась его трактовка. Победа русской армии над французами, разгром наполеоновских дивизий. Триумф Кутузова. Но опять возникали вопросы и сомнения. Прозорливость Кутузова была в том, что он заманил врага в глубь страны, истощил его силы Бородинским сражением, сохранил армию, пожертвовав Москвой, а после этого заставил французов отступать по той же Смоленской дороге, где не осталось больше провианта, чтобы настигать его, теряющего силы, и добивать. Егор же признавал открытый бой, схватку.

В голове мысли сталкивались, пока не родилась истина. Даже у ушедших героев были свои недостатки. Идеалов не было в прошлом, не может быть и сейчас!

Тогда Егор решил выбрать для себя пример, который был полон противоречивых поступков, но по сути и по главном близок к тому, как сам Егор видит и понимает свою жизнь. Героем этим оказался Петр Великий. Он был человеком действия. Для него не было невозможного. Он жертвовал всем ради своей казавшейся неосуществимой цели – процветания России! Такая историческая фигура, – то что надо!

Как только Егор выбрал себе кумира, жизнь его стала легче. Он спокойно переносил тяготы службы, представляя Петра, тянущего изо всех сил канат, на конце которого огромный корабль. Его камзол перепачкан в грязи, он спотыкается, падает, поднимается опять и все тащит этот немыслимо тяжелый груз, не бросая его, и наконец выводит торжествующе в открытое море. Егор знал о любимом герое все: характер, слабости, желания и мечты. И когда его, отличника военной службы, порекомендовали направить в денщики к Петру, он отнесся к этому как к чему-то само собой разумеющемуся. Конечно же, он будет рядом с ожившим царем! Кто же еще?

Взаимопонимание между ними возникло с первой встречи. И в дальнейшем Егор не только не разочаровался в любимом герое, а наоборот – относился к нему с сыновней привязанностью.

Их отношения с Иваном Даниловичем отдаленно напоминали родственную связь между невесткой и свекровью, если бы можно было позволить такое сравнение, не опасаясь, что испорченные умы начала третьего тысячелетия тут же решат, что между Петром и денщиком что-то есть. Слава Богу, ни тому ни другому это даже не приходило в голову! А если бы всплыли подобные подозрения, Петр решил бы вопрос кардинально, ударив кулаком в ухо.

Толик был странноватый малый. Некоторые о нем сказали бы «с приветом». Ну посудите сами: такие, как он, из категории умельцев. Оставь их на горе мусора – они из этой горы ракету построят. Не пропадет русский человек, не станет, слезами обливаясь, проклинать свою судьбу, а от нечего делать ковырять эту кучу начнет. Дощечку вытащит, другую – глядишь, гвоздик найдет, железяку отыщет. И вот уже перед ним не просто мусор, а отдельные детали. И начинается мыслительный процесс, как из этих ненужностей получить что-нибудь дельное.

Вопреки всеобщей уравниловке народ стремился к разнообразию. Отличиться очень хотелось! И начала проявляться сообразительность. Это ж доказанный факт: человек с достатком не может так мозгами шевелить, как бедный. Ему на это нужды нет. А вот эта самая нужда – до чего только не додумывались! Советские гражданки в коммунальных квартирах на ножных машинках такое шили, такие из старых пальто и мужниных пиджаков дизайны устраивали, что у соседских мужиков просто папиросы изо рта вываливались, а коммунальные тараканы забывали вылезти из сумочек красоток и путешествовали с ними бесплатно в городском транспорте.

Кстати, о транспорте. Среди не имевших возможности приобрести средство передвижения граждан было популярным собирать машины. В городских дворах можно было встретить умельцев, любовно поглаживающих брошенный кем-то на произвол судьбы механизм. Они находили отдельные детали, прилаживали составные части и сами создавали свою мечту. Но все это в прошлом.

Втянутый в орбиту этой истории водитель Толик родился под запоздавшей звездой. Не успел вкусить прелесть коммуналки, как – бац! – с мамой и папой уже въезжает в отдельную квартиру. Затем институт, где он опоздал распределиться в престижное место и попал на захудалый завод. Потом в отделе всех красоток разобрали, и он взял, что осталось. Зато Надежда, жена его, не ждала, когда муж припоздает опять, и нарожала троих детей.

Вот тут-то таланты Толика проявились в полной мере! Детишки вышли славные, бойкие, вот только в их небольшой квартирке от них было столь шуму. Толик же любил тишину.

Он стал находить удовольствие в мечтах о путешествиях, а от них перешел к делу.

В одну из вечерних прогулок по петербургским дворам он наткнулся на брошенную машину, масть которой под слоем ржавчины и не определишь. С упоением бросился Толик отдирать, отскабливать безжизненную шкуру. Пропадал в гаражах все выходные, собирая собственный транспорт. В этом он опять припоздал. Механических уродцев уже никто не создавал, и возле перепачканного машинным маслом Толика уже не собирались. Никто не интересовался его изобретательными мыслями, не восхищался его находчивыми решениями. Никто не верил, что он когда- нибудь закончит работу и вырулит со двора на собственном автомобиле.

Когда же это произошло и неизвестной породы зверь забил копытом под окнами их квартиры, а довольный Толик ворвался домой, чтобы подхватить семью и умчать в манящие дали, счастья не получилось. Проехав под насмешливыми взглядами владельцев «Жигулей», при грохоте еще не притершегося мотора, жена сказала, что больше такому позору подвергать себя не станет и детей не пустит.

Толик загрустил, и ничто не могло привести его в чувство. Находясь в полном раздрае, он едва не пропустил распределение дачных участков на заводе и, разобидевшись на жену, игнорировал ее мечту о собственном огороде. Уговоры не помогали, упреки злили, периоды угрожающего молчания его устраивали, а поездки с детьми к матери не пугали.

Не видя выхода, Надежда, которая безумно хотела иметь свой клочок земли, решила прибегнуть к последнему средству. Она выставила перед заводской проходной детей, по команде причитающих на все голоса, и умело руководила поставленным спектаклем. Вышедший Толик шарахнулся от воя и постарался пройти мимо. Рев усилился и преследовал его. Так продолжалось несколько дней. Семья с воплями встречала и провожала его на работу. Толик умирал от унижения, но держался; сердобольные заводские женщины, успокаивая Надежду и детишек, обещали оказать на него влияние всем коллективом. В конструкторском бюро, где угнетатель работал, от деликатного покашливания и шушуканья за спиной перешли к открытым требованиям. Под конец недели мучитель написал заявление с просьбой о предоставлении ему садоводческого участка, который и был выделен коллективным решением.

С этого момента жизнь Толика повернулась к нему новой стороной. Его неоцененный железный конь оказался как нельзя кстати на садовом участке, где не особо обращали внимания, кто на чем ездит, главное, чтоб колымага везла. Толик продолжил эксперименты в подбирании и приспосабливании и через два года смог собрать сносный домик, где семья проводила выходные. На даче невероятно поражала и радовала природа. Все что душа просит – и река, и лес, и деревеньки с коровами. Добираться было удобно, и дачники ездили на свои участки круглый год. Толик, которому его вторая работа – развозка, как он ее называл, – приносила не учтенный государством доход, вскоре присмотрел подержанный автомобиль вместо собранного друга. Надежда же увлеклась выращиванием клубники, которую вместе с детьми продавала на базаре.

Петр встал на пути Толика в тот незабываемый момент, когда тот с гордостью ехал на новой «Ладе Калине», которую приобрел, сдав свой старый «Жигуленок» за пятьдесят тысяч в счет новой машины. Счастливый владелец был безразличен к «Фордам», «БМВ», «Фольксвагенам», «Саабам» и другим «иностранцам». Толик и здесь опоздал, не заметив, как поменялись времена. Надежда не возражала против покупки машины, с гордостью представляя, что они наконец заживут как люди.

Каково же было ее изумление, когда муженек, самый обычный, в чем-то ограниченный, как она считала, – инженер по сути и водитель по характеру – вдруг так стремительно взлетел вверх. Надежда не могла поверить, что ее благоверный отмечен не кем-нибудь, а царем всея Руси!