Знамена из пепла

– Один против пятерых! – восхищённо пропел тот, дёргая струны инструмента.– Я обязательно сложу песню об этой битве! Ну-ка, уважаемый, сдвиньтесь в сторону. Вот-вот наступит кульминация!

– Господи-Боже! – Аарон попытался сжаться в комок, чтобы как можно меньше торчать из укрытия. Кем бы ни была эта кульминация, ничего хорошего он от неё не ждал.

– Один?! – завизжал в ухо сосед.– Да! Они остались один на один!

Аарон все же рискнул обернуться

Бой переместился в середину зала. Один из гордланцев лежал на полу отдельно от своей ноги. Второй высился над ним, как утёс, размахивая полуторником. Шлем он успел потерять, небритая рожа раскраснелась от натуги, рыжие космы слиплись от пота. Эльдар вертелся перед ним как волк перед буйволом, пытаясь преодолеть разделяющий их полупрозрачный ареол рубящий воздух стали. Его зелёное колло украсилось многочисленными прорехами, правый бок был тёмным от крови.

– Он выжидает! – возбуждённо шептал лютнист.– Я вижу, он тянет время. Ждёт, когда враг совершит ошибку. Нельзя так долго махать этой… я же говорил!

Аарон и сам видел, что наёмник слишком широко размахнулся, задев бастардом низкий потолок. Это сдержало его руку на какую-то секунду. Эльдар метнулся вперёд. Короткий укол. Ответный удар пришёлся уже в пустое место.

Ещё какой-то миг гордландец с неверием смотрел на рану в груди, держась на ногах только дикарским неприятием смерти. Потом он упал. Завалился, как срубленный дуб, подмяв под себя тело безногого товарища.

Стало тихо. Аарон слышал, как громко дышит шрамоносец и как шипит прогорающее на вертеле мясо. Где эта Глушка?! Он же сказал ей крутить вертел!

Эльдар прошёл через зал к разбитому прилавку. Взял уцелевший кувшин, немедленно присосался к горлышку.

Сквозь распахнутые двери с лязгом и топотом вломилась пятёрка стражей в сине-серебряных табартах. Увидев трупы – резко затормозили, встали плечом к плечу, укрываясь за круглыми щитами с изображением дракона. Шрамоносец нехотя оторвался от вина, громко икнул. Начавший вылезать Аарон быстро втянулся обратно.

– Во имя Солнцеликого…– оторопело пробормотал старший отряда.

Взгляд его, блуждая по картине недавнего побоища, замер на эльдаре. В неверном свете очага кровь на его клинке казалась тёмной, почти чёрной.

– Ты это…– облизнув пересохшие губы, произнёс старший.– Что творишь, «феникс»?! Именем Алтаниэль – брось меч!

Нагло игнорируя приказ, тот мечом указал на тела.

– Они оскорбили владычицу Алтаниэль! Их наказал я – Феранор Турсанит ан-лорд Мистериорн! Капитан… пограничной стражи! Можешь… не благодарить.

К концу короткой речи язык Феранора стал спотыкаться. Возможно, это хмель наконец-то добрался до его головы и, на радостях дал по ней со всей силы, а может, это раны и усталость от битвы дали о себе знать, но непобедимый воитель пошатнулся. Ноги его подкосились…

Храпеть он начал ещё в полёте…

Глава 3

Даже неуч знает, что мир наш называется Амалирр и что в нём есть два континента. Алькария – на Западе и Монистерн – на Востоке. Идею, будто большой остров Тьесс тоже является континентом, считаю крамольной и подлежащей обструкции.

Неизвестный географ

Первым, что чувствовал просыпающийся Феранор, была лёгкая качка. Потом он услышал деревянный скрип, плеск волн, тихое завывание сквозняка, приглушённое шлёпанье босых ног и отдаленный шум голосов.

Дрёму сняло как рукой.

– Катмэ!

Вскочил, быстро ощупал себя. Обнаружил на правом боку пропитанную засохшей кровью прореху. На коже под ней алел свежий рубец. Попытался вспомнить, когда и с кем вчера дрался и кто мог подлечить его магией.

Эльдары славятся прекрасной памятью и воспоминания их не тускнеют даже спустя столетия. Он помнил, как покинул дом Эрандилов, сел в прогулочную лодку, как оказался в порту и зашёл в кабак, но дальнейшее скрывалось аспидно-чёрным пятном, как текст письма под кляксой чернил. Кажется, с ним не то пили, не то дрались (а возможно и то и другое) какие-то моряки…

Он осмотрелся. Он находился в огороженном парусиной закутке трюма, или нижней палубы корабля. В том, что он на корабле, а не в сарае выдавал качающийся пол под ногами. На крышке рундука он обнаружил с свою перевязь с мечом и кинжалом. Схватил и тут же себя опоясал.

Похоже, он опять встретился в кабаке с морскими7 эльдарами. С ними он напился и подрался, а возможно наоборот. После всего они забрали его проспаться на своём корабле. Откинув парусиновый полог, он покинул «спальню», оказавшись в узком проходе, образованном такими же парусиновыми ширмами. За ними слышались смех и весёлые голоса, сопровождаемые характерным бульканьем. Феранор принюхался к витающему в воздухе запаху.

«Медовуху пьют, сволочи!»

Завеса соседней каморки вдруг поднялась. Возникший на пороге жилец на матроса не походил совсем. Это был эльдар в гербовом колло,8 только вместо коронованной птицы на нём был изображён вставший на дыбы единорог. Увидев капитана, он икнул и глупо отсалютовал.

В ещё большем недоумении, Феранор добрался до ведущего на верхнюю палубу люка. Взобравшись по трапу, он встал, расставив для устойчивости ноги, хмуро огляделся вокруг. От увиденного дыхание застряло в груди, а глаза начали лезть из орбит.

Он увидел берег, размытой зелёной тенью тянущийся по правую руку. По левую – расстилался бескрайний простор синих волн, увенчанных белыми барашками пены. Над головой ветер раздувал большие белые паруса. В лазурной вышине неба мелькали белые чайки, насмехаясь над ним протяжными скрипучими голосами.

– Дорогу!

Босой матрос в белой рубахе, тащивший бухту верёвки, толкнул его плечом. Это привело Феранора в чувство.

– А-а-а! – заорал он.– Отродья Бездны! Гоблины! Висельники! Поворачивайте к берегу! Провалиться вам всем к Катмэ в задницу!

Ответом служил дружный хохот со всех сторон. Куда ни глянь – всюду одно и то же. Белые матросские рубахи, пёстрые полосатые штаны, яркие байданы и искаженные глумливым смехом рты.

Почему они смеются? Что в этом смешного? Разве они не понимают, что он должен возвратиться в свой рокментар? С него же шкуру спустят за опоздание… Командир посадит его под арест, лишит жалование на год, а может… Может, решит, что возвращаясь ночью он сбился с дороги и случайно ступил на землю квенов и лесные дикари всадили в него стрелу? Тогда его объявят погибшим, Талиан выплачет все глаза, а хозяин постоялого двора продаст его Джэслина морейским торговцам! В груди расползался неприятный холод.

– Что вы ржете, как ненормальные? Верните меня в порт!

– Это не возможно, милорд,– ответили ему с кормовой надстройки. – Мы в шестидесяти ланготэ9 от Киррбен-Фарродена.

Один эльдар, отличавшийся от прочих матросов только наличием меча в серебряных ножнах, смотрел на него с высоты кормовой надстройки. Феранор догадался, что перед ним капитан корабля. Он изобразил воинское приветствие и слегка поклонился, как равный равному. Заговорил, прикладывая все усилия чтобы голос звучал непринуждённо и весело, хотя готов был вырвать на себе все волосы, сломать мачту лбом, выпрыгнуть за борт и уплыть к берегу, невзирая на расстояние и акул.

– Айя,10 хеир! Представьте, какая неловкость: ваши ребята напились со мной вчера в кабаке и забрали с собой на корабль… К полудню я должен вернуться в свой рокментар, а вместо этого стою тут перед вами посреди моря. Смешно, да? Высадите меня на берег.

Капитан посмотрел на него с какой-то жалостливой снисходительностью, под которой чудилась скрытая насмешка и антипатия.

– К берегу не подойти из-за волн,– сказал он.– Так, что если хотите сойти, придётся терпеть до Риенлисета.11 Посему вернитесь к товарищам и…

– Риенлисета?! – Феранор схватился за голову. – Он же на другом краю моря!

Новый взрыв хохота оглушил его. Хотелось схватить ближайшего весельчака, придушить и выкинуть за борт. А затем второго и так передушить всю команду.

– Вы не понимаете, капитан,– снова заговорил он, дивясь собственной сдержанности. – Произошла страшная ошибка! На вашем корабле плывут меллорафонские уланы, но я-то не из их числа!

– Мы не плывем, а идём,– посуровел командир.– И мне, признаться, плевать, кто вы. Вас принесли мертвецки пьяного слуги посла. Объясните это ему.

***

Окна каюты были распахнуты настежь и Феранор видел море, подсвеченное золотой полосой восходящего солнца. Пол покрывал ковёр. Над круглым столом раскачивалась клетка с щебечущими птицами. Рядом модель известного мира в подвижной раме, несколько рундуков. В такой обстановке широкая кровать с балдахином, смотрелась нелепо и чужеродно.

– Проснулся? – спросил неожиданно знакомый голос.

Посол стоял спиной к двери, перед маленьким шкафчиком, что-то наливал, громко булькая. Он не успел обернуться, а Феранор уже знал кто перед ним.

– От похмелья я знаю только две по-настоящему действенные вещи,– ответил Сандар, не оборачиваясь,– одна из них маг жизни, вторая – хорошо настоявшаяся visse.12 На твоё счастье я припас второе…

– Ах, ты, орочья жопа… Собачий ты сын!

Невозможно описать бурю эмоций, пережитых в тот краткий миг Феранором. Он тихо зарычал и сделал отчётливый шаг к посольской особе. Хотелось смеяться и ругаться как пьяный гоблин, вцепиться Сандару в горло. То, что он отпрыск обедневшего рода не даёт права так насмехаться над ним! И всё же, наравне со злостью он чувствовал невероятное облегчение, как если бы свалил с плеч тяжкий груз.

«Это всего лишь розыгрыш,– подумал он.– Шутка! Вполне в духе Сандара. Сейчас он рассмеётся и пожалеет, что я не вижу собственного лица. Засранец».

– Упреждаю твой первый вопрос,– сказал его друг, оборачиваясь к нему с кубком вина в руках и самым наисерьёзнейшим выражением на лице. – Это. Не. Шутка.

Немного подождав, Сандар поставил кубок рядом на стол. Феранор не шелохнулся.

– Не шутка? – шёпотом переспросил он. – Посол в Риенлисет это ты?

– В Атраван, если быть точным.

– Твоя шутка зашла далеко.

Сын сенешаля вздохнул, делано закатывая глаза в потолок.

– Вот же заладил. Повторяю, это не шутка. Я действительно посол, действительно в Атраван. Не веришь – посмотри сам! – он достал из шкафчика резную шкатулку, раскрыл и кинул на стол скрепленный ремешком свиток.– Вот указ о моём назначении. Печать подлинная. А вот второй, касаемо тебя. Подойди, прочитай.

Феранор осторожно приблизился. Прикрытые ковром доски поскрипывали, его кренило из стороны в сторону. Телохранитель Сандара мягко ступал за ним. Взяв и развернув второе письмо, он взглянул на светящуюся золотистым отливом печать сенешаля Дома. Подделать её невозможно. Прочитал текст выше. Голова закружилась. Не глядя, он бухнулся на табурет.

– Что это значит?

– Растёшь по карьерной лестнице. Поздравляю.– Ответил Сандар, ненавязчиво пододвигая к нему вино.

Феранор пристально вгляделся в строки приказа. Чуда не произошло, буквы не изменились. Напротив его полного имени ясно стояла должность: «Командир посольского эскорта». В конце приписка, требующая от начальников Феранора отпустить его немедля, не чиня обид и препятствий.

Сандар собрал документы в шкатулку и вернул её в шкафчик.

– Когда я узнал, какой дикий и варварский край этот Атраван, то сразу подумал о тебе. Пара слов, сказанных кому надо, лёгкий росчерк стилоса и оп! Ты в числе посольства, руководишь уланской сотней… Мне не нравится выражение твоего лица. Ты – не доволен! Можно узнать почему?

Феранор сделал глубокий судорожный вдох. В эти мгновения мысли его уносились к возлюбленной. Что она подумает о его внезапном исчезновении? Наверняка она сбита с толку, сидит в тоске и печали, ожидая от него вестей. Если бы он мог с ней поговорить, объяснить, успокоить, пообещав, что обязательно найдёт способ как им воссоединиться. Лорд Эрандил теперь торжествует. Ну как же, избавил дочь от невыгодной партии!

Он, наконец, взял со стола кубок и одним махом опрокинул в себя. Проглотил, не почувствовав вкуса. Лучше ему не стало, нор бросаться с кулаками на всё, что шевелится, расхотелось. Он уставился на причину своих бед и проблем и спокойно и чётко сказал:

– Ты – недоумок.

– Прости? – посол поднял бровь.

– Ты не думал, что у меня могли оставаться в Фарродене дела? Почему не сказал о своих планах на перепутье?!

– Бездна тебя забери, Феранор! Откуда мне тогда было знать, что подвернётся такой случай?! Я сам узнал, что буду послом, только по приезду дражайшего папеньки. Думаешь, мне так хотелось ехать за море, копаться в песке? Хо! Зачем мне оно надо?

– Как ты меня нашёл?

– Очень просто. Прогуливался по портовому району, следил за стражей. Когда она со всех ног рванула в морейский кабак, я понял, что отыскал тебя. К моему приходу ты спал, а воины Беренеля пытались выкрутить у тебя меч. Они не хотели тебя отдавать, но я показал печать отца.

– Ты демонически проницателен! Как ты вообще знал, что я в порту?

– Ты сам сказал, что едешь в Киррбен-Фарроден, а значит искать тебя стоит либо в портовых кабаках, либо у одной известной нам обоим персоны. В кабак ты не собирался, иначе не стал бы это скрывать. Значит, ехал в гости. А учитывая, что лорд Эрандил был дома, то в итоге ты всё равно отправишься в порт, заливать горе.

– Это почему?

– Я вижу это как сквозь каплю росы. Ничем другим ваша встреча закончится не могла. Уверен, тебе не просто отказали, а, говоря образно, дали хорошего пинка. Слишком уж ты…– он поджал губы, вращая перед лицом кистью.

– Беден? – подсказал Феранор.

– Нищ! У тебя нет ни большого дома в столице, ни усадьбы, ни толпы гвармолов, исполняющих любой каприз, ни золота, чтобы купить всё это. Даже появления какого-то из этих пунктов у тебя не предвидится. Какой вменяемый лорд позволит своей дочери войти в этот замкнутый круг?

– Любовь способна творить чудеса. Ради неё Ниалера и Илванна, покинули божественный Хайлаэн, отправившись в неизвестность вслед за мужьями.

– Неудачное сравнение. Муж Ниалеры был царём и уходил вместе со своим народом, а Илванна своего мужа убила. Зарезала, как орки свинью на завтрак…

Он опустился на стул напротив. Сцепив пальцы куполом, он взглянул поверх него на Феранора.

– Ты злишься,– заметил он,– и я знаю почему. Не бойся. Он будет выжидать хоть сто лет, подыскивая выгодную кандидатуру. К тому времени ты прославленный вернёшься домой.

– Ты так уверен в успехе?

Сандар с покровительственной снисходительностью улыбнулся.

– Со мной плывут советники Таласпир и Толанор – ты их видел на Перепутье. Есть волшебница с помощником – тоже почти волшебником, но он мне не нравится, мерзкий тип. Слуг и гвармолов не считаю. Всё, что я должен, это вручить подарки и передать атраванскому царьку послание Алтаниэль. Если удастся, заручиться дружбой пары высоких вождей и договориться о визите другого посольства. Уже настоящего. Они будут убеждать варваров отказаться от дружбы с орками, унять пиратов и заключать торговые договора, но слава достанется нам, ведь мы – первые! Тем более в такое время. За твоей спиной будут шептать: «Этот парень охранял посла в Атраване!» Сам удивишься как скоро твой неказистый плащ пограничника украсит серебряный кант «ревнителя».

– А как на моё назначение посмотрят уланы?

– На приказе печать сенешаля Владычицы. Кто посмеет перечить?

– Я имею в виду – вне казармы. У них ведь был свой командир. Как там его… Гилетэй. Признают ли они безвестного капитана с границы?

– Уверен, ты справишься с этими павлинами,– Сандар самоуверенно помахал рукой, глаза его хитро сверкнули,– Кстати у меня есть ещё кое-что для тебя. Пойдём в трюм.

– Что на этот раз?

– Увидишь. Тебе понравится.

***

В трюме было темно. Пахло воском и дёгтем, а ещё сеном и свежим конским навозом. Сандар наколдовал свет, не произнося заклинаний, сформировал светящийся шар и легко подбросил его на ладони. Шар воспарил к потолку, заливая пространство ровным белым свечением. Из полумрака выступили какие-то тюки, сундуки и корзины. В устроенных вдоль бортов стойлах, фыркало два десятка коней. Проходя мимо, Феранор вдруг замер возле мощного чёрного жеребца с обрезанным ухом.

– Джеслин!

Живой, невредимый, быстрый и сильный конь фыркнул, потянулся к хозяину, трогая мягкими губами ладонь, намекая на угощение. Он гладил вытянутую морду и, невольно, вспоминал, как покупал на торгу его ещё маленьким жеребёнком. Как хотелось запрыгнуть в седло, пустить Джеслина в галоп по топкому берегу Селейны, перемахивая через ручьи и промоины, а потом стрелой взлететь на прибрежный холм.

– Я приказал забрать твоего коня,– сказал Сандар, наблюдая в сторонке.

– Спасибо!

– А как тебе вон тот белый красавец? Подарок правителю Атравана! А вот, посмотри, как тебе это…

Посол направился к ряду ящиков и корзин, стащил укрывающую их парусину и через минуту обернулся, держа в вытянутых руках меч в золочёных ножнах.

– Настоящий гальворн!– заявил он гордо, до половины обнажая клинок.– Таких во всём Эльвеноре осталось штук десять не больше. Зачарован. Сколы и зазубрины зарастают сами. Чужие мечи рубит как камыш!

Магический свет заиграл на лезвии, разбрасывая вокруг серебристые отблески.

– Впечатляет,– сухо признал Феранор и сморгнул.

За спиной Сандара, подле раскрытого сундука, на носилках покоился чёрный шар, размером с большой арбуз. Его матовая поверхность поглощала свет, притягивая к себе взгляд, как чернильная клякса на белоснежном листе. Редкая, но не забытая диковинка волшебных мастеров. Перворождённые называли её магверит, а люди «зрительным камнем», за его возможность передавать на расстояние зрительные образы, звуки и запахи. По слухам, один такой камень на Западе стоил целого людского графства.

– Это волшебницы. У неё их две штуки. Тоже, наверное, будет кому-то дарить.

Глава 4

Хафаш – он же латгул, он же сэлптар, в иных землях ещё именуется вампиром. Происходит от проклятых, кои после смерти своей восстали, дабы питаться от крови живых и тем бесконечно продлевать собственное существование. Трудно определить, где в историях о хафашах истина, а где суеверия, так как сами они того не желают и всячески способствуют умножению мифов о себе. Точно известно, что света они не боятся, а чистое серебро и святые вещи способны причинять им боль.

Гриммуар «A Laidene Noyte Parjia»

Старый детский страх перед темнотой и таящимися в ней тварями снова брал своё, заставляя бежать, не разбирая дороги. Он споткнулся обо что-то мягкое, упал, задев головой выступающий из стены камень и содрав кожу на лбу.

В глубине тоннеля продолжали страшно и истошно орать. Так могли бы кричать подвешенные на дыбе и терзаемые палачами люди. Эти крики помогли беглецу прийти в себя. Он вскочил и побежал к спасительному пятну света, мерцающему впереди всего в полусотне шагов, трясясь как от озноба. Только бы успеть…

Крик позади резко оборвался, перейдя в булькающий хрип. Почти сразу эхо донесло до него грохочущий треск и шорох множества лап.

Он не успеет!

Сердце рухнуло в пятки. Беглец снова споткнулся – на этот раз об длинную рукоять топора, брошенного кем-то на пол тоннеля. Не раздумывая, схватил его обеими руками, размахнулся, обрушивая удар на кое-как установленную крепь шахты. Он сам ставил её несколько дней назад, подкапываясь под фундамент стены.

Шорох быстро нарастал. Казалось, он уже видит проступающие в темноте очертания монстра. Страх и отчаяние удесятеряли силы. На третьем ударе дерево затрещало, как будто рядом раздирали хлопковое полотно. Отбросив топор, виновник бросился прочь. Тоннель задрожал, по стене побежала змеящаяся трещина. Льющиеся струйки песка переросли в лавину. С грохотом обрушилась каменная глыба, едва не похоронив его под собой. На пару мгновений установилось неустойчивое равновесие.

Задыхаясь в облаке пыли, он вслепую бежал туда, где с поверхности спускалась приставная лестница. Жалобный треск уцелевших крепей предупреждал, что новый обвал начнётся вот-вот. За спиной не смолкал уходящий к поверхности гул, словно там, наверху образовалась пропасть, в которую валятся останки колоннад и руины дворцов мёртвого города.

Он уже карабкался по ступеням, когда начался новый обвал. Через несколько секунд стенки песчаного колодца вокруг него поползли вниз. Лестница ощутимо просела и перекосилась. Подземелье Аль-Амаля не желало упускать своей жертвы.

Он закричал. Жутко и тоскливо, безуспешно пытаясь схватиться за кромку осыпающегося склона, без надежды на помощь, как вдруг на его запястье сомкнулись чьи-то стальные пальцы. Рывок! И вот он уже висит, болтая ногами, над воронкой, в которую превратился лаз.

– Аяз… Я чувствую, что при тебе ничего нет! – сказал сухой холодный голос.

Пусть глаза Аяза были забиты песком, но он признал бы говорившего даже на смертном одре.

– Гос…подин…– всё ещё вися в железном захвате, он откашлялся, прочищая горло от пыли.– Я почти достал её! Мы стояли у самых дверей, когда чудовища набросились на нас. Все погибли. Только мне и Папаку удалось бежать, но нас догнали в тоннелях… Господин, я ранен…

– Собачий сын, – прервал холодный голос.– Меня не интересует твоя банда. Меня интересует одна единственная вещь, которую ты клялся принести. Её нет.

Его словно щенка небрежно швырнули на песок. Рана на голове саднила. Другая рана, полученная в подземелье и о которой он в горячке забыл, начинала напоминать о себе нарастающей болью в боку. Как будто кто-то лил на кожу расплавленный воск. Аяз приподнялся, встав на колени, протёр руками глаза. Увидел серые от пыли сапоги, зацепился взглядом за торчащую из позолоченных ножен золотую сабельную рукоять, скользнул по груди и широким плечам, обтянутым кожаной бронёй. Увидел лицо, частично закрытое гутрой и потупился, боясь заглянуть в светящиеся красным глаза.

– Простите, господин! Я снова спущусь… добуду! Надо только больше людей. Клянусь Алу…– он резко оборвал себя, вспомнив, что его наниматель не любит имени Всевышнего.– Клянусь, что не подведу!

– Ты провалил всё, что тебе было поручено и даже больше,– лениво возразил наниматель.– К чему мне тратить силы и время на бесполезного неудачника?

Аяз содрогнулся. Он только теперь заметил, что красноглазый мужчина был не один. За его спиной из-за руин выходили страшные изломанные фигуры, в ошмётках ветхих одежд. Лица, под длинными спутанными волосами, отдалённо напоминали человеческие, только с большими глазами и пастью от уха до уха, полной острых, как иглы, зубов.

– Господин…

– Видно ты обманул меня, называя себя лучшим вором и грабителем склепов от Шагристана до Шандаары,– господин в красном тюрбане криво улыбнулся.– А я не прощаю обмана.

Аяз не сразу уловил страшный смысл этих слов. Впрочем, вряд ли бы он успел что-то сделать. С неуловимой глазу быстротой, страшные слуги рванулись к Аязу. Он успел увидеть взмах конечности, напоминавшей птичью лапку, с длинными, загнутыми когтями и мир перед ним разорвался в ослепительной алой вспышке, быстро сменившейся чернильной темнотой.

***

Рыча и толкаясь, монстры вырывали друг у дружки самые лучшие куски. Слышалось отвратительное чавканье и хруст.

Красноглазый обладатель золотой сабли безучастно смотрел на кровавое пиршество, занятый тяжкими размышлениями.

Это была четвёртая группа потерянная им в подземельях мёртвого города за год. Аяз и его банда казались самыми подготовленными, но смогли добраться только до входа. А что будет ждать в самой Сокровищнице тех, кто пойдёт следом? Если туда вообще кто-нибудь доберётся…

Его враги хорошо постарались! Но он ещё стребует с них долги.

Взметнув облачко пыли полой накидки, красноглазый повернулся к терзаемым останкам спиной, решительно зашагал прочь. Ему предстояла дорога на другой край пустыни.

***

Был полдень, но в теснине меж слоистыми скалами властвовала тень. На крутом склоне угнездилось несколько крупных грифов. Птицы, нахохлившись, дремали – прохладный ветер топорщил перья на спинах. Внезапно падальщики встрепенулись, синхронно повернули головы, с настороженностью часовых выглядывая что-то на пробегающей по дну теснины тропе.

В дальнем её конце появились люди. Появились неожиданно и бесшумно, будто вышли из самой скалы.

Людей было трое. Идущий первым был худ, высок и широкоплеч, с сильными жилистыми руками. Твёрдая уверенная походка выдавала в нём воина, а надменное выражение лица и гордо выпрямленная спина подсказывали, что он больше привык командовать, чем подчиняться. Он кутался в шерстяную накидку пустынников-хаммадийцев. Торс закрывал кожаный панцирь, на поясе болталась золотая сабля в позолоченных ножнах. Красный тюрбан и платок-гутра закрывали голову и лицо до самых глаз, глубоко сидящих под широкими бровями. Сейчас эти глаза были тёмно-карего оттенка.