Знамена из пепла

«Дурак,– мысленно обругал он себя.– Какого ответа ты ещё ждал?»

– Конечно.

Он отдал честь и поспешил вернуться к послу.

***

Копыта звонко цокали по брусчатке. Горожане бросали дела, сбегаясь посмотреть на нежданное диво. Сандар был вне себя от счастья. Он буквально сиял, словно бы впитывал и отражал с удвоенной силой солнечный свет. Довольно популярный трюк из магии очарования. Эльдары часто прибегали к нему, когда хотели произвести впечатление на дикарей. За колонной бежали чёрные полуголые мальчишки, радостно крича и размахивая руками.

Уже знакомые Феранору посольские советники – Таласпир и Толанор – ехали с ним бок о бок. За месяц на одном корабле, он лучше познакомился с ними и научился различать. Так плащ Таласпира скрепляла пряжка в виде трилистника, а высокий лоб Толанора перехватывал стилизованный под лозу обруч, норовивший съехать ему на глаза. Старики любили поговорить и поучить, редкий разговор с ними не превращался в длинную заунывную лекцию. Вот и сейчас, зорко поглядывая по сторонам, они подмечали в толпе какого-нибудь горожанина и начинали обсуждать его внешний вид и этническую принадлежность.

Атраван вообще был скопищем разных народов, со своими обычаями и особенностями. По одной одежде, учили советники, можно легко отличить хаммадийца от мармарида. Первый – житель пустыни. Он дик, груб, свиреп, воинственен. При общении с ними надо быть на стороже. Держать оружие под рукой и не выпускать из поля зрения коней и женщин, потому что хаммады их охотно крадут. Мармарид – житель северного побережья. Тоже воинственный, но не столь свирепый в быту. Тянется к ремёслам, мореходству и тайным знаниям, но по людской дикости обращает это всё во вред – строит быстроходные корабли, грабит эльвенорское побережье и выдумывает изощрённые чары.

Были в Атраване и чернокожие племена – бедины, бала и шенази. Путать их тоже не следовало, что очень непросто. Выглядели они очень похоже, говорили на одном языке, но сильно разнились обычаями. Так, например, бедины открыты и шумны, любят выпить и повеселиться. Женщины их ходят, оголяя грудь без стыда. Люди племени бала – недоверчивы к чужакам. Любят и уважают труд, не приемлют ложь и пустых обещаний.

Нельзя, поучали советники, путать бединов и балов с шенази. Последние – иноверцы, поэтому к ним частенько применяют словечко «муртад», что значило неверный, или неправильный. Честный бедин или бал, не смотря на всё своё добродушие, схватится за первое, что попадётся под руку, если его назовут муртадом, или шенази.

Богов, говорили советники, в Атраване с избытком. Это и божок Исайя, которого почитали шенази, и боги Алуит и Алал («Они как наши Таэ и Катмэ» – добавил Толанор, поправляя сползающий обруч) коих чтят большинство атраванских племён и некие Двенадцать Пророков, уважаемых всеми без исключения, но более всех поклонниками Алала и Алуита.

– Ещё таких называют бохмитами,– добавлял Таласпир, покачиваясь в седле.– В честь Бохмия, главного из Пророков. У него имя как у перворождённого. Амаэль.

– Амаэль, – подтвердил Толанор, вытирая платком пот с высокого лба.– Амаэль Бохмий. Но люди коверкают его и произносят как Амал или Амаль.

– Варвары… – пробурчал Феранор.

Он давно запутался в терминах и названиях, но всеми силами старался сохранить знающий вид. Без сомнения, всё, что говорили советники было важным и нужным, но внутри него гнездилось тягостное неудовлетворение.

Где-то там, за морем, разгоралась война. Возможно, эльвенорское войско уже стронулось со своих лагерей, чтобы помочь северному соседу. Его товарищи сейчас пишут письма командующему, прося перевести их с границы в полевую армию. Они будут сражаться, а он, капитан, едет в парадном строю по мирным улицам, за тысячи миль, поражая дикарей убранством доспехов и сбруи. Перед внутренним взором возник насмешливо пренебрежительный взгляд сенатора из Турл-Титла.

«Ты не знаешь настоящей войны».

Состояние всадника передалось коню. Джеслин захрапел, затряс гривой, стал задирать хвост, пытаясь покинуть строй.

Они поднимались всё выше, пока не вышли на площадь перед шахским дворцом.

***

Во внутреннем дворике дворца пахло розами и ещё чем-то незнакомым, но приятно дурманящим. От искусственного водоёма в центре шла приятная живительная прохлада. Журчал фонтан, зло и яростно ругался Сандар.

– Передайте Саффир-Шаху, что я не раб, дабы кланяться ему в пояс! Пусть перед ним ползают на брюхе морейцы ради торговых льгот! И разуваться я не буду! Где это видано, чтобы посланец великого Эльвенора ходил босиком?! Я требую уважения к себе как к послу от самой Алтаниэль! Что вы там бормочите, хеир Таласпир? Я требую, чтобы это перевели слово в слово!

– Ох, зря он их дразнит,– вздохнул Агаолайт, как мать дитя, прижимая к груди ножны с подарочным мечом.– Мы же и пикнуть не успеем, как наши головы выкинут за ворота.

Молодой улан слева, державший под уздцы посольского коня, громко сглотнул, глядя в бесстрастные маски шахских стражей.

– Вы боитесь, Агаолайт? – Феранор чуть иначе взглянул на своего знаменосца.– Вы же командир, пример для простых воинов.

– А вы разве нет?

Феранор вздохнул. Умирать не хотелось. Особенно так глупо и бесславно, но позор представлялся ему страшнее.

– Боюсь. Но если потребуется, умру с честью.

– Вместе с нами.

Возможно, ему показалось, но в утверждении знаменосца он почуял иронию.

– Позор можно смыть, – проговорил Агаолайт чуть погодя.– А смерть есть процесс необратимый. Сколько вам лет, капитан?

– Два года как отпраздновал Нэйэкхан.16 А что?

– Милорды! – сердито зашипел посольский советник, зыркая на них из-под налобного обруча.

Какое-то время идиллию мелодичного журчания воды нарушал только сверлящий голос Сандара.

– Отлично! Если уважение к послу Алтаниэль для вас ничего не значит, то я откланиваюсь! Сей же час я вместе с дарами вернусь в порт и сяду на корабли.

Оба советника разом шагнули к Сандару, что-то быстро ему зашептали.

– А ведь ему не дадут это сделать,– зашептал Агаолайт.– Наш соломенный посол может сколь угодно угрожать. Если придётся, эти двое треснут ему по голове, заткнут рот и поведут к шаху под руки, разутым и согнутым! Хотел бы я знать, что храниться в тех письмах. Может там брачное предложение?

Феранор скривился, отвернул голову и попытался украдкой сплюнуть, но только измазал слюной подбородок.

– Понимаю, абсурд,– продолжал размышлять Агаолайт.– Но там должно быть что-то значимое. Такое, что не доверишь простым гонцам. Может, военный союз? Кьялин!17 Я готов дать себя высечь, лишь бы заглянуть в те письма одним глазком!

– Военный союз? Это с атраванскими пиратами-то?

– А хоть бы и с ними. Слышали, что происходит в Турл-Титле?

Феранор не ответил, потому что из дворца появились слуги. Прямо на пороге расстелили пышный ковёр, установили белый резной трон. Заиграла флейта. Шахский глашатай голосом переводчика сообщил:

– Сегодня во дворце слишком душно. Сын Луны и Неба, Повелитель Атравана изволит принять нас здесь.

После чего на небольшой террасе над входом во дворец возникло несколько юных бединок, в национальных нарядах – то есть с абсолютно голой грудью. Они устроили целый дождь из лепестков роз, щедро разбрасывая их из корзин.

– Уступили? Они уступили! – не верил Агаолайт. – Неужели всё ради подарков?

Феранор подумал, что следовало бы сказать об уважении к самому себе, без которого невозможно требовать его от других. Но он промолчал. Он не понимал своего знаменосца. Вроде старый и опытный, но ведёт себя совсем не как ветеран. Почему так?

И разве проблема в одном Агаолайте? Там, на порубежье, он чувствовал настроение своей сотни. Она была частью его. Говоря о ней, он всегда говорил «я» и это было не бахвальство, а его честь, совесть, силы. А здесь всё иначе. Между ним и солдатами воздвигается незримый барьер, крепчающий с каждой минутой.

«Это моя вина, – думал он. – Целый месяц я не занимался солдатами, страдая морской болезнью. Вот они и разболтались».

Он должен дать почувствовать своей сотне, что такое рука командира. И даст. Сегодня же.

А розовые лепестки плавно кружились в воздухе. Лёгкий ветерок подхватывал их, кружил и уносил, бросая эльдарам в лица.

Глава 6

Орки – многочисленное племя, населяющее восточные пределы Монистерна. Имеют собственное государство, которое называют Орокрайн. «Орок» – сильный, «Крайн» – земля. Себя они называют «сильные», так как силу любят и уважают. Любят воевать. С большим удовольствием воевали друг с другом пока царь Даргот не объединил их в одно государство. Теперь они занимаются тем, что наёмничают по всему Амалирру. Особенно много их в Атраване, где всегда ценились отважные воины. Им щедро платят, а если те принимают веру в 12 Пророков, то даже даруют землю.

Амальрик «Записки путешественника»

Тонкий солнечный луч бил Феранору в лицо, настойчиво пробивался сквозь сомкнутые веки. С жутким скрежетом он разлепил глаза, разбитый, уставший, с трудом соображая, где находится. Увидел округлый расписной потолок, низкий стол, сундук. На сундуке грудой лежали доспехи. На полу лежал круглый шлем с забралом в виде совиной морды.

Понял, что сам лежит на кровати в одежде и сапогах. Кажется, он просто рухнул в неё, не раздеваясь. В сознании медленно всплывали картины прошедшего дня. Особенно врезался в память один эпизод и последовавшие за ним события. Как он и Гвендиэр Вэй обходят подаренный шахом дворец. Всюду полно ковров, лепнины, колонн. Слуги, в белых одеждах, заучено падали ниц. Малые врата не охранялись, калитка для слуг тоже, во всем доме ни одного часового. Воины увлечённо делили между собой кровати.

«А ведь Вэй прибыл сюда первым,– думал Феранор,– у него было время…»

Тяжело вздохнув, он отдал приказ к построению, делая вид, что не замечает бросаемых на него укоризненных взглядов Вэя и Агаолайта. Строились уланы ворчливо, с раздражающей неторопливостью.

«В моём рокментаре, – думал, наблюдая капитан,– их бы давно погнали крапивой. А ведь это цвет войска! Неужели столичная жизнь так развращает?»

Наконец вся сотня построилась. Феранор поднял руку, останавливая шагнувшего к нему Вэя.

– Видимо вы не до конца поняли, где находитесь. Знаю, многие из вас носят родовые имена Великих Домов. Но столица, где к вашим услугам были купальни, кабаки и сотни доступных девиц, и где ваши имена что-то значили, осталась далеко позади. Владычица отправила вас сюда. Здесь вы уже не просто «ревнители», вы лицо и гордость Эльвенора, символ его несокрушимой мощи. На вас возложена почётная миссия охраны посла на чужой, враждебной нам территории. Здесь ваш командир я! Моя воля здесь – воля владычицы. Кто считает, что я не в праве отдавать вам приказы, что я ущемил вашу честь, или честь Дома, может бросить мне вызов. Но уже в Эльвеноре.

Он помолчал, давая время переварить услышанное. Заметил косые взгляды воинов в табатрах с белым единорогом.

– А теперь, слушайте мой приказ. Знаменосцам сейчас же назначить бойцов в караулы. Выставить посты у ворот и у покоев посла. Доложить мне о готовности…

Знаменосец Каэль Каэльдар шагнул вперёд.

– Разрешите заметить, господин капитан,– сказал он ядовито.– Есть волшебница. Есть охранные чары. Пара небольших заклинаний и никто чужой не войдёт в этот дом. Без всяких издевательств над нами. Мы и так едва живы после корабельного трюма, Бездна поглоти эти моря…

Он говорил, а Феранор слушал и понимал, что сейчас, его власть командира шатается как тростник на ветру. Его авторитет ни разу не оспаривали в родной сотне. Он впервые сталкивался с подобным сопротивлением и не знал, что делать. А сделать что-то он был обязан и притом срочно, иначе, порядка в сотне ему не видать.

– Молчать! – рявкнул он, давая петуха от волнения. – Кто разрешил тебе говорить?! Будешь отвечать сегодня за размещение караулов! Командиры, развести бойцов!

Чародейство, каким бы совершенным оно не было, часто отказывает в самый неподходящий момент. В Пограничной Страже об этом знали, а вот в столичных сотнях, даже ещё не догадывались. Но если он сейчас начнёт доказывать, объяснять, позволять с собой спорить, то кончится как командир.

Остальные события дня не оставили в памяти яркого отпечатка. Он занимался организационными вопросами, выполнял поручения Даемары, а ночью лично ходил проверять посты, не доверяя в полной мере своим командирам.

На улице громко заржала лошадь. Ей ответил истошный надрывный крик какого-то незнакомого зверя. Феранор тяжело вздохнул и поднялся. Тяжело топая сапогами, подошел к сундуку. Поднял шлем. В плюмаже из конского волоса застряло несколько цветочных лепестков – память о шахском приёме. Поднеся плюмаж к губам, он сдул их в окно. Некоторое время стоял и смотрел, как они крутятся на ветру. В лицо тянуло прохладой ещё не нагретого города.

***

До обеда Феранор решал вопросы по закупке провианта для лошадей. Потом писал отчёты в казначейство. Обширные столбики цифр нагоняли сон. Не было ни малейшего шанса сбежать от рутины в патруль или переложить на писарей. К концу дня капитан всерьёз начинал думать, что морская качка была не самым худшим из выпавших ему испытаний. Погрязнув в делах, к обеду он не спустился.

Спасение пришло на закате, внезапное, как летний ливень и удивительное как святые чудеса. И то и другое двукратно усиливалось от того, что принёс его Каэльдар. Знаменосец появился в его комнате не один, а с кувшином. Феранор отложил восковую табличку, устало потёр переносицу исколотыми стилосом18 пальцами.

– Я занят, хеир. Говорите с чем пришли и уходите.

– Я пришёл предложить мир, капитан, – сказал Каэльдар.– Как-то не так началось наше знакомство. Неправильно. Герой с Дикого Пограничья и ревнитель от трона Алтаниэль не должны ссориться по пустякам. Мы ведь все служим одному делу.

Несколько тяжких мгновений Феранор боролся с желанием выставить нахала за дверь. Потом подумал, что это окончательно испортит его отношения с частью сотни, состоящей из «единорогов. Нет, он не может позволить себе выказать личную неприязнь.

– Летнее Басхвалийское,– Каэльдар стукнул донышком кувшина об стол.– Куда лучше той сладковатой дряни, что выдают посольские скупердяи.

И откупорил кувшин. В воздухе разлился кислый и терпкий аромат северных виноградников, принеся с собой воспоминание о далёком детстве и отце, который любил его пробовать сидя на веранде в плетёном кресле. Случайное совпадение, пришедшееся к месту.

Феранор вылез из-за стола и достал пару походных чаш без ножек. Каэльдар их быстро наполнил. Вино оказалось с лёгкой кислинкой. Наверное, испортилось на корабле.

– Я думаю,– Каэльдар поставил опустевшую чашу на стол,– мы заслужили право отдохнуть. Как насчёт того, чтобы пойти в город и осчастливить собой пару «интересных мест»?

– Таблички не убегут,– добавил он, заметив тоскливый взгляд капитана в угол стола. – У волшебницы есть пара гвармолов привычных к такой работе. Думаю, она уступит нам одного, если хорошо попросить. Ну, так как?

Это был шанс к примирению. Нельзя его упускать.

***

Несмотря на поздний час, было жарко. Стены домов окрасились в золото и багрянец. Закатные лучи играли на оголовьях мечей и эльдарских кольчуг, бросая в лица прохожих солнечные зайчики. Люди старались держаться в тени или толпились возле прилавков под полотняными навесами. Остро пахло специями и подопревшими фруктами.

– Что интересного таскаться по кабакам и борделям? – философски спрашивал Каэльдар, гордо подбоченясь в седле.– Чтобы познать чужую страну требуется нечто особенное, чего не встретишь в портовых кварталах Киррбен-Фарродена.

Агаолайт согласно кивал. Феранор заинтриговано помалкивал, присматриваясь к четвёртому спутнику – рядовому улану, стеснительно державшемуся позади. Он был молод, чего не могли скрыть ни показная серьёзность на скуластом лице, ни хмуро спущенная на брови головная повязка, обычно одеваемая под шлем.

Они выехали на небольшую площадь, с высоким округлым зданием в центре, чей синий купол венчала раскрытая ладонь.

– Это бетель. Храм местного бога,– объявил Каэльдар, внимательно озирая стены на близлежащих домах.– Подождите, надо кое-что уточнить… Бальфур! Спроси, как называется этот храм.

Молодой улан убежал, перебросился с прохожими парой коротких фраз, быстро вернулся.

– Балаяль ан-Алуль, хеир!

– Балалай? Отлично! – Каэльдар повернулся в седле.– Мы на верном пути, милорды. Отсюда следует повернуть к морю. Вперёд!

Всадники нырнули под анфиладу каменных арок. С обеих сторон их теснили одинаковые квадратные дома, полосатые навесы, резные двери, арки. Ехать приходилось медленно. Феранор пригнулся, проезжая под бревном, с непонятной целью, установленным в распорку между домами. Быстро сгущалась темнота, в окнах зажигались жёлтые мерцающие огни. Явственно завоняло серой.

– Мы приехали,– Каэльдар осадил жеребца перед приземистым домом, с округлой голубой крышей. У входа стоял высокий глиняный горшок, с битым дном.– Это – бани! Бывал ли кто-нибудь из вас в подобном?! Не делайте такие лица, внутри будет вонять меньше.

Из дверей выскочил толстый бедин, с редкой кучерявой бородкой и красными воспалёнными глазами.

– Бальфур! Подойди ближе,– «единорог» небрежно взмахнул рукой.– Скажи этому бурдюку, чтобы приготовил горячий бассейн, парную, масло и массажисток получше… И пришлёт к нам женщин!

От серы кружилась голова. Затея с банями нравилась Феранору всё меньше.

Надо быть сумасшедшим или извращенцем, чтобы находить удовольствие в таком месте! Конечно, Каэльдар сознательно выбрал эту дыру. Он оставит их, дышать ядовитыми парами, а сам сбежит и будет долго смеяться над доверчивыми «фениксами».

Тем временем «единорог» заканчивал переговоры и подсчёты.

– Он хочет по три серебряные монеты с каждого. Итого, значит, девять… двенадцать лун…– поправился он, глядя на Бальфура.– Не оставлять же этого юнца томиться в предбаннике.

На том Каэльдар и банщик ударили по рукам. Однако сразу внутрь эльдары не пошли, негде было привязать лошадей. Простые горожане приходили мыться пешком, богатые приезжали в паланкине с носильщиками.

– Хозяин говорит, что ниже по улице есть постоялый двор, – быстро вызнал необходимую информацию Каэльдар.– Оставим там коней и вернёмся.

– Далеко?

– Не очень.

В указанном месте действительно нашёлся длинный двухэтажный дом с коновязью и загоном. За умеренную плату им предоставили место между парой поджарых пустынных коней и странным несуразным зверем, с заячьими ушами. Он что-то отрешённо жевал, никак не обратив внимания на новых соседей.

Возвращаться пешком было совсем не то, что ехать верхом. Феранору казалось, что он двигается против течения, находясь по шею в воде. Он упорно сопротивлялся потоку, стараясь не упустить из виду спину Агаолайта. Вокруг десятки людей, суета, хаос. Полуголый факир выдыхал в небеса пламя. В жёлтом отсвете открытой двери, посылая откровенные до неприличия жесты, изгибалась чернокожая женщина. Доносился радостный смех и мерный перестук барабана. Какая-то мерзкая старуха схватила его за руку, настойчиво потянув в сторону ближайшей лачуги. Он вырвался, грубо её отпихнул. В этот момент на плечи его легли тонкие коричневые ладони, а шею согрело приятное тепло дыхания. Он обернулся, увидел невысокую смуглую девушку с похотливой улыбкой на томных губах. Она прильнула к нему, прижалась щекой, грудью, бёдром. Умелые ручки неуловимо заскользили по его плечам, груди, животу, проникли под кольчугу и колло.

– Яксыки…

Он взял её за плечи, собираясь оторвать от себя, но задумался. А так ли уж ему хочется провести ночь в компании Агаолайта и Каэльдара? Не лучше ли позволить им наслаждаться экзотикой, а самому познавать Атраван более приятным и привычным способом?

Он бросил взгляд в сторону сородичей, но те уже потерялись в толпе. Даже не заметили, что он отстал. А девушка хороша… Невысокая, стройная и грациозная, как лань, с круглым лицом, обрамлённым вьющимися волосами, ослепительной белозубой улыбкой. И светлее, чем большинство горожанок.

Атраванка привстала на цыпочки, впилась в его губы долгим и страстным поцелуем. Когда она отстранилась, в жилах Феранора полыхал огонь. Стоило больших усилий не начать срывать с неё одежды прямо сейчас.

Она взяла его за руку.

– Аух!

Он не сопротивлялся, позволил затянуть себя в дом. За спиной хлопнула дверь, погружая внутреннее пространство во мрак. Тёплое дыхание девушки приятно обдавало ухо.

– Яксыки…– шептала она.

Тихий перезвон монист, подсказал капитану, что в доме они не одни. В темноте запылал жёлтый огонёк, спустя пару ударов сердца зажглось ещё несколько. Запахло воском. Теперь Феранор смог разглядеть вторую девицу. В противоположность первой она была высока, полнее, светлее, а грудь её напоминала две круглые дыньки, соблазнительно прикрытые полупрозрачной тканью. Она встала рядом с первой, задумчиво скрутив полные губки, смерила капитана взглядом. Они обменялись короткой фразой. Первая (за стройность фигуры, Феранор мысленно назвал её «лань») довольно ей подмигнула.

– Йа,– согласно протянула вторая, неуловимо напоминающая хитрющую кошку.

Она задала вопрос, красноречиво указывая на пояс эльдара, где подле меча висел кошелёк. Капитану не требовался перевод. Он улыбнулся, снял кошель, распустил горловину, щедро высыпал на ладонь десяток серебряных лун и золотых солнц. Глаза блудниц заблестели. Он решительно и нетерпеливо притянул к себе Лань, чувствуя, как прижимаются к нему острые холмики её грудей, но та неуловимо ускользнула от него – атраванские девы не отдавались так сразу.

Впереди у них была целая ночь…

***

Феранор проснулся, когда городские крыши только окрасились рассветным золотом. Он лежал на куче потёртых подушек, свободный от всякой одежды и чувствовал себя атраванским шахом. Полночи его кормили фруктами и сладостями, поили вином, разминали, услаждали слух пением, а очи танцами и соблазнительными формами. Полночи его ублажали любовью и ласками, демонстрируя мастерское умение и изрядный опыт. Кое-что из этого он непременно повторит с Талиан!

«Однако,– спохватился он,– его возлюбленная никогда не согласится на такие штуки. Она предпочитает властвовать, а не подчиняться. И вряд ли обрадуется, узнав, где я набрался знаний».

Подумав об этом, Феранор ощутил укол совести. Довольно болезненный.

«Если мне приходится утолять жажду водой из лужи – это не значит, что я свинья. Просто я удовлетворяю жизненную необходимость! – сказал он себе.– Ни эти девицы, ни сегодняшняя ночь ничего для меня не значат. Я любил и люблю Талиан!»

Он сладко потянулся, встал, огляделся. В комнате он был один, девицы отсутствовали. Возможно, отправились на поиски новых клиентов.

Капитан вздохнул. Эта ночь стоила ему полугодового жалования.

Сапоги, штаны, колло и кольчуга были свалены в кучу, в углу. В самом низу валялись ножны с мечом и кинжалом. Напевая под нос весёлый мотивчик, он принялся одеваться. Утро определённо начиналось отлично!

Восторг увял, едва он переступил порог.

Их было двое. Коренастые, в нагрудниках из буйволиной кожи, одетые в смесь местной моды и национального тряпья из воловьих шкур. Характерные лица с резкими хищными чертами. Для полного сходства не хватало зелёной краски на лбу и щеках – орочьего цвета ярости и войны.

Сердце Феранора отчаянно забилось. Шрам на лбу заныл как свежая рана. Он не спрашивал, откуда здесь взялись порождения Катмэ. Он с ругательством отскочил к двери и схватаясь за меч.

Орки отпрянули в стороны. Тот, что был слева – с горбатым носом и впалыми щеками – почти вытащил ятаган, когда на его рукоять легла лапища сородича.

– Sha!

Горбоносый скрипнул зубами, сплюнул эльдару под ноги, но ятаган отпустил. Второй, справа, со свинячими глазками, смерил эльдара неприязненным взглядом и хищно выпятил челюсть.

– Иди с дорога, алв. Мы не искать твоя.

Говорил на талье он скверно.

Внемли Феранор предложению, ответь он оркам молчаливым презрением и уйди, и тогда эта история пошла по-другому. Но его отец никогда не отступал перед орками. Не отступал и он сам, ни за пять лет, что командовал сотней, ни за двенадцать, что вообще прожил на пограничье. К тому же в его голове начали возникать совсем неуместные в данный момент мысли. Например, о том, что орки пришли отведать жарких объятий, испробовать ягодных уст, упругих грудей, схватить за соблазнительные полушария, возложить стройные ножки на свои плечи…

Ему вдруг представилась Лань, на коленях ублажающая носатого орка, её припухлые, блестящие от работы губы. Губы, которые сладко целовали его этой ночью. Желудок капитана подкатил к горлу. В груди начала закипать ярость, требуя мести за унижение и обман.