Шани. Сада-Сати. Книга 4

Шел первый год суда… Отец нервничал, переживал свое приземление, о котором я расскажу позже. Пошел второй год суда, а тем временем между мной, моей мамкой и отцом складывались фантастические отношения. Мы приближаемся к главной части этой истории ко дню, когда в дело отца вступлю я, и начнется настоящая Махабхарата – война между родственниками.

Глава 12 «Приземление»

Что может произойти с человеком, когда он долгие годы занимал высокий пост, а после в один момент лишается своего статуса. Что будет с его высокомерием?

Именно об этом и пойдет речь в этой главе. Отцу было трудно принять то, что он более не директор. Переживал он это, надо сказать, очень болезненно. "Директор" лез из него дома. Он, мягко говоря, перегибал палку, общаясь грубо с матерью и внуками. Водка помогала забыться на время до следующего дня, и так каждый день.

Мы ничем не могли ему помочь, потому как не обладали авторитетом для него. Да еще, его ломало, "пучило" в нашу сторону. Мы узнали, что у него долг, и к нам домой в любой момент могут прийти приставы, чтобы забрать телевизор, холодильник и прочее. Мы обговорили это с ним, что никого в дом пускать не надо. Что дом оформлен на меня и этого достаточно, чтобы приставы не имели к нам никаких претензий.

В день, когда приехали приставы, Есентуков пил. Он пил так, что сидя на крыльце, пошатнулся и кубарем прокатился вдоль кухонного окна, а мы как раз из него наблюдали за всем происходящим. Рюмки загремели, которые он зацепил, когда катился, как вдруг приехали приставы. И через мгновение он встал, отряхнулся, открыл им дверь и, указывая руками на входную дверь в дом, начал орать:

– Заходите! Забирайте, что хотите! -

Я поспешила к выходу с документами о собственности, передала копии приставам и пожелала им более не появляться у порога.

Утром, осознав свое поведение, Есентукову было крайне неудобно. Мы же спросили с него. Задали ему вопросы, почему он так поступил:

– Мы же договаривались?! -

Пока отец приземлялся с высоты своего высокомерия и директорской должности, нам с мамкой морально доставалось от него не на шутку. У него была любовь к машине "Мазда СХ7" красного цвета. Он раньше мыл ее каждый день, пока работал. Работать теперь перестал, а привычка "мыть машину каждый день" никуда не делась. Каждое утро он шел к матери и требовал денег на помывку своего автомобиля. Конечно мамкина реакция была очевидной, она сначала объясняла ему, что денег нег: она не работает, он не работает, а работаю только я, и мои средства на жизнь она ему не отдаст. Он топал ножками. Уезжал. Приезжал. Просил на бензин.

Мы его бесили и раздражали.

Со мной он вообще не мог даже посидеть в тишине. Как-то я не ночевала дома и приехала только утром. Когда я зашла в дом, все были на втором этаже, только отец один на кухне сидел в темноте. Чуб на его голове встал дыбом, что означало, что он пьян. Я села в тишине напротив него. Смотрю, из-за угла появилась мамка, выглядывает, что-то показывает мне мимикой, давая понять, что не хочет, чтобы он узнал, что она там стоит.

Минут 10 я сидела и смотрела на него. Спокойно. Умиротворенно. Медитативно. Он не выдержал и со скрежетом зубов промолвил:

– Как ты меня бесишь! Как вы мне все надоели! Я не могу жить с вами. Сидишь, молчишь и еще больше бесишь меня! -

Вскочил и помчался одеваться. Утром на следующий день он приехал, забрал какие-то необходимые вещи. Мамка вышла его проводить. Как он сел в свою любимую машину, вытащил локоть из окна, одел модные очки, брезгливо глянув на мать, свою жену, и сказал:

– Будь счастлива! – и отец укатил в неизвестном направлении дальше, проживать и принимать реальность жизни…

А мы остались одни в доме с мамкой и детьми. Мы только недавно переехали, меня мало кто знал. Я занялась рекламой, начали приходить люди, и мы выжили. Впервые тогда у меня был клиент с ладонно-подошвенным псориазом. Мне удалось вылечить его и так один за другим приходили люди, и мы с мамкой смогли обеспечить себя и детей.

Прежде, чем оказать поддержку тому или иному человеку, задумайтесь, что вы поддерживаете? Будьте внимательнее в выводах: кому и какое оказать содействие, поддержку.

Есентуков, помахав ручкой своей семье, уехал в новую жизнь, он поехал за поддержкой, которую ему окажет его старшая дочь. Он предварительно договорился с ней о том, что будет жить с ними и уехал в соседний город.

В семье моей сестры он рассказывал, как ему было плохо с нами, скрывая как он сам вредил нам. Он преподнес все, приукрасив со своей стороны, задав демонический окрас нам, как тем, кто каждый божий день ему говорили гадости, а он жил как в аду. Он не показал свой поступок с той точки зрения, что бросил свою жену, свою дочь с тремя детьми. Его ничего не заботило, кроме своей машины, истинной его любви. Он доносил все с точки зрения непорядочности в нашу сторону и в тот момент сестра, не разобравшись, поддержала именно его подлость.

Я не говорю о том, что она должна была отказать ему, но разобраться с правдой и наговором у нее возможность была. Отец был очень убедителен, и в его слова поверили все: и зять, и сестра, и их дети. Они были ошеломлены нашим поведением в отношении отца, но это было временным помутнением сознания. В общем, два года, пока шел суд, мы не общались. Даже не созванивались ни с сестрой, ни с Есентуковым.

От себя могу добавить, что тот, кто поддерживает подлость и непорядочность, обязательно сам с ней столкнется! Это был вопрос времени....

Мы жили с мамкой и детьми добра наживали: поставили беседку во дворе, баню, накрыли крышей мой рабочий зал, продали катер. Жили, трудились в огороде и пожинали плоды всего сделанного нами.

Глава 13 «Форма Кали»

Первые два года суда я относилась к судебному процессу, как будто он шёл не в моей семье. Ну знала, что суд не заканчивается, но меня это нисколько не интересовало. Мы с Лукой, несмотря на то, что он вел дело против моего отца, общались. Правда недолго.

Пару раз мы даже с Ником встретились с ним, но Лука не горел желанием общаться со своим сыном. Брать к себе его он тоже не хотел, потому что на тот момент у него родился сын. Но на встрече, прежде чем поздороваться, он в спешке сказал:

– Только не просите меня выйти из судебного дела против Есентукова. -

Не было у меня цели общаться с Лукой ради помощи в судах отцу, я лишь хотела наладить его отношения с сыном. Да и не интересовалась, что происходит в этом суде на тот момент, как спустя пару недель мы с Лукой по телефону поругались, это было выгодно ему, так как моя сестра проиграла апелляционную инстанцию по машине Есентукова. Лука понимал, что в дальнейшем в общении с сыном обязательно появятся вопросы, почему папа Никлауса хочет разорить нашу семью, зная, что Баранов просто мошенник. Вот поэтому он испортил отношения со мной и сыном. Игра в месть интереснее, чем просто любовь к ребенку.

Тогда Лука после такой грандиозной победы, земли под ногами не чувствовал. Он воспарил и распрямился от побед над нами в судах.

И вот в тот день, в день поражения Есентукова позвонила сестра и сказала, что машину она в суде проиграла.

Мы начали общаться понемногу с ней, с отцом. Они стали приезжать к нам в гости. Постепенно все выстраивалось на свои места, но меня все эти проблемы не касались, пока мы не совершили определенный обряд желаний к Кришне.

Едим мы как-то с мамкой спустя три дня после этого обряда, как звонит мне сестра и говорит, что машина отца проиграна в судах и ее надо отдавать, так как она все равно арестована. И когда моя сестра произнесла эти слова, во мне что-то взорвалось: такое агрессивное, мощное, опасное. Я орала в своей машине, что никто ничего не заберет.

– Никто никому ничего не должен! Этот автомобиль мои родители заработали честно! – орала я не человеческим голосом в трубку сестре, после позвонила отцу и орала в трубку ему, что у них никто ничего не заберет. Я себя не узнавала. Ну, не бываю я в таком состоянии. Мне хотелось вырывать руль, прыгать и орать, как зверь. А так, как это состояние мне было непривычным, я разревелась, потому что зверь, который рвался наружу, был слишком силен.

Мамка прижалась к стеклу сидя рядом с водителем, косясь на меня, сказала тихо:

– Мне кажется я понимаю, что с тобой сейчас происходит! -

Я резко повернулась в ее сторону и смотрела глазами, которые налились кровью:

– Мне было все равно на машину, на этот суд, но я ненавижу несправедливость! Вы ничего не должны! -

Но мамка продолжала:

– Помнишь, мы совершали обряд на желания? Я загадала у Кришны, чтобы машина осталась в семье. И, видимо, это ты сможешь ее оставить в семье. -

Я продолжала смотреть на нее глазами зверя в ярости:

– И какие следующие были твои желания? -

Мамка, сидя в той же позе, вжавшись, ответила:

– Нет, остальные желания были простыми: здоровья нам всем, успеха. -

Меня начало отпускать, но изнутри лез зверь – страшный хищник, жаждущий убивать.

Я впервые ощутила желание убить.

Вообще мне было страшно, потому что я никогда не была в подобном состоянии. Так как в то время я еще практиковала духовные практики, то боялась за свою духовность, как Бишма в Махабхарате. Мне было страшным навредить, желать зла. Все это не я. Но я была не права.

В тот день я объявила свою Махабхарату, битву с родней за справедливость и честь нашей семьи. И первое, что мы сделали – это отправились на кладбище моих предков. Мне нужно было найти именно определенную личность нашего рода, но ни я, ни мамка не знали, где она лежит. Тогда я зашла в Джун гун (медитация в движении) и попросила жителей кладбища помочь мне.

С собой мы привезли конфет и стали угощать жителей могил. Тогда я мамке сказала:

– Идем по открытым дверцам! –

Мы шли и клали конфеты только там, где было открыто и когда конфет уже осталось на одну могилу, мы подняли глаза, и мамка как завизжит:

– Она! Она, мы нашли ее! -

Я попросила помощи у всего своего рода. Взяла у этой личности из моего рода немного кладбищенской земли, после мы объехали все кладбища и могилы моих умерших родственников. Мы нашли всех и у всех взяли немного земли. Обратилась ко всем! Дома, соединив эту почву, я завершила иной обряд для вызова всего рода.

Так я вошла в форму Кали, не осознавая, что происходит…

Глава 14 «Стереотипы»

Наше стереотипное мышление создало образ медитирующего человека. Он должен быть тихим, улыбающимся, милосердным, добрым, творить добро. Ровно тоже самое, что я думаю о людях, которые своё полученное образование должны использовать во благо. Но все это стереотипы. Если ты заявляешь о себе, как некто медитирующий, то даже не смей ругаться матом. Но это также все стереотип и шаблон иллюзий.

Когда я была в Китае, мне рассказали притчу, которая порвала мое сознание тем, что я не понимала ее.

Шел великий учитель Гун-фу. Навстречу ему направлялось пять учеников другого великого учителя. Они знали, кто шел им навстречу. Но они прошли мимо и не поздоровались. Тогда тот самый великий учитель в тот же момент убил всех пятерых учеников.

В чем мораль? Я поняла спустя много лет. До этого я помнила и носила эту историю, как яйцо, чтобы научиться понимать, в чем же мораль этой притчи.

Так вот, все, кто медитируют, не должны быть такими или сякими, какими бы нам хотелось представлять людей. Это просто люди с хорошим здоровьем и отличными феноменальными возможностями: сверхъестественной интуицией, другим обонянием, зрением не только двумя глазами и прочее.

Я думала о себе тоже стереотипно, что должна быть духовной, милосердной, бояться за свою духовность. Но Бишма из Махабхараты тоже боялся. Он бездействовал там, где его действие было необходимым. Он молчал там, где слово могло остановить войну. В нужное время для совершения действий Бишма выбрал свой страх, перед нарушением аскезы и свою духовность.

Сейчас я тоже на пути выбора страха за свою духовность или мне стать стрелой Арджуны?! Чтобы стать стрелой нужно осознать то, что я пробуждаю свою обратную сторону, свое Я – МАХАКАЛИ, осознавая себя, как яростную личность. Комфортно ли в ней? Нет, из-за страха злоупотребить возможностями. Внутри все кричало. Все накипело. Все хотело мстить и убивать, нападать. Я требовала у Вселенной справедливости. И, конечно, у меня не было рядом никого, кто бы подсказал, что мне делать, как справиться. Мне приходилось давить в себе ярость, гасить ее и рыдать, потому что пришло время пробуждению. Останавливая естественный процесс для меня, я жила в муках и ум боялся этого состояния.

Решила организовать ягью Махакали, чтобы успокоиться. Приехали девчонки из школы Кимнаро и видели, как мое тело двигалось резко, как речь была стремительна, а внутри меня горел огонь мести. Я гасила его и рыдала, от бессилия и страха, что не могу контролировать то что вырывалось наружу.

Мы совершили ягью, и мне чуток стало легче, но ненадолго…

Глава 15 «Рома»

Все мое тело пылало яростью. Я больше не была той, что сама себя знала ранее. Сейчас в теле только огонь, который хотел крушить и разносить все в щепки. Я сознавала себя в яростной форме, но было страшно подумать о том, что это я.

– Рома! – звонила я и ревела по видеосвязи. – Я вспомнила себя, помню себя, тебя. Я помню нас и осознаю, что у меня есть другая форма. Мне трудно сдерживать ее. Она разрушительна. Как я могу лечить, так и могу причинить вред. Мне трудно сейчас. – жаловалась я своему другу.

Он просил не плакать. Тогда он знал, что Лука вел суд против нас. Он знал все и всегда, потому что он единственный, перед кем мне не стыдно показать свое честное я. Он единственный, который знает все обо мне. Он единственный, кто рядом всегда.

Глава 16 «Детали»

Мне пришлось много времени посвятить изучению документов в суде, я две недели внимательно вчитывалась в каждую бумажечку, пытаясь понять, как произошло так, что мой отец стал должником. Сам отец не вникал в это дело, доверив все "мастеру пирожковых дел" Арсиновой. Которая не изучила дело о том, как образовался долг, пошла как ей тогда показалось, наипростейшим путем. Наверняка высокомерие ее было задето. На дворе шел 2020 год. Дело, которое она хотела завершить быстро, длилось более двух лет и не собиралось заканчиваться. Она не только потеряла интерес к этому делу, но и уверенность, что вообще сможет его завершить.

Конечно, во-первых – это ошибка адвоката не ознакомиться с делом, так как в то время ситуация позволяла выйти по вновь открывшимся обстоятельствам, но Арсинова идет в процедуру банкротства, признав долг за Есентуковым. В ходе изучения дела в деталях было понятным, что все шито белыми нитками. Конечно, очевидно, что судья ЕлиСсратов принял сторону кредитора по своим личным убеждениям и коррупционным мотивам. Было много нюансов и процессуальных нарушений. Например, таких как, иск принял судья с просроченной доверенностью от Баранова. В суде опросили всех участников, но не самого Есентукова. Гулька меняла свои показания: то она кладовщиком работала, то бухгалтером на предприятии Есентукова. Сначала она письменно дала показания, что не брала чечевицу для Есентукова, после уже написала, что брала. Были даже две экспертизы печати и подписи Гульки. Печати подлинность не установили, а на экспертизу подписи Гулька идти отказалась. Адвокаты Новенькая, Сараев и еще один, Адбукаликов бились в суде за Есентукова, защищая интересы только Жорика и Гульки.

Используя электронную подпись, они сами оплачивали экспертизы. Все делалось ловко за спиной моего отца. Но было самое обидное: это документ, который подписал Жорик и его брат Вовик. Документ, в котором они сообщают, что Есентукова никогда не знали и даже не были знакомы с ним. Адвокаты занесли эти документы в суд. Именно те адвокаты, которые по липовым доверенностям представили себя адвокатами Есентукова. Это было преступление. И я, собрав все материалы и разобравшись с этим делом, решила помочь отцу.

Глава 17 «Любовь к машине»

Наши отношения с отцом между ним, мной и мамкой вроде бы как налаживались. Так казалось нам, но сердце все помнило. И вот, вроде бы сам случай дал возможность ему все исправить, показать, что мы дороже его машины, что мы ценнее. Но не тут-то было.

Кроме суда отца у меня был свой суд с Администрацией города, которая не хотела делать на нашей улице тротуар. Тогда я перегородила проход и отвела тропинку чуть дальше. Администрации не понравилось мое самоуправство, и они решили выйти в суд. Когда к нашему дому приехала экспертная организация, мы заборчик сняли, и нам нужно было, чтобы проход на время был перегорожен машинами. К нам приехало много друзей, они выставили по периметру вплотную свои машины, и нужна была еще одна. Мы позвонили отцу, и он тоже приехал. У меня было столько надежд на то, что наконец-то он понял, что машина – это всего лишь вещь, а близким надо помогать, ценить.

Но не тут-то было. Постояв совсем чуток, он позвонил мне и позвал к себе в машину. Да, он всё это время сидел в своей машине. Он не мог бросить ее. Я подошла к нему, и он начал рассказывать и показывать переписки с его сестрой, с мастером по ремонту, где он нес им всем какую-то ересь, о том, что к нам приехали все сносить, что нужна машина, чтобы поставить на его место. Я поняла, что он ищет того, кто бы его мог заменить, используя ложь и какую-то искаженную информацию.

Посидев рядом с ним, я увидела, чем он был занят все это время, а когда я вернулась домой, он применил следующий трюк. Позвонил моей сестре.

– Калика, тут такое дело. Меня мать твоя и сестра попросили машину поставить рядом с их домом, у них тут какие-то судебные дела с Администрацией города. Мы машинами перекрыли проход для пешеходов. Машина на тебя оформлена, ты как никак работаешь в полиции. Я у тебя разрешения не спросил.

– Убери срочно машину. Зачем вы вообще на меня ее переоформили, лучше бы на Туласи и оформляли, мне эти проблемы не нужны я в органах работаю.

– Ну ты позвони ей сама, тебя она лучше поймет.

Сестра перезвонила мне и эмоционально попросила убрать машину, на что я ей предложила:

– У меня стоит машина перед домом помощника судьи, она не боится как ты. Давай я номера спрячу. Одену на номера черные пакеты.

Сестра успокоилась и разрешила спрятать номера. Я вышла к машине. Отец уже разворачивал ее, чтобы уехать, как я остановила его и сообщила, что на номера надо надеть пакеты. Услышав это отец психанул.

– Не нужны мне никакие пакеты, я не могу подвести старшую дочь, помогая младшей! – возмущался он.

– Но ты ее не подводишь, она сама даёт согласие на это, – отвечала ему я.

Но он уехал. Он вновь покинул нас, оставив разбираться со своими проблемами. Когда я вернулась домой, мамка говорила много, много плохого о нем.... Я видела только ее мимику и открывающийся рот. А вокруг тишина. Я вспоминала и вспоминала его улыбку, счастье в глазах, когда он, протирая тряпочкой переднюю панель, разговаривал со своей машинкой. Прихихикивал. И с каким счастьем он помчался на своей ласточке.

Сначала я думала, что это его шанс изменить отношение к нам. Но эта история была показательным выступлением для меня: для понимания того, что у него есть только одна любовь – любовь к своей машине.

Глава 18 «Варианты возможности»

Я сама написала и подала документы в Арбитражный суд, описав все обстоятельства, и тем же временем обратилась к жене Вовика, старшего брата Жорика. Конечно, она ничего не знала, и мы любезно переписывались с ней. Я просила ее только об одном: поговорить с мужем и организовать мне встречу с Жориком.

Жорик узнал, что дочь Есентукова ознакомилась с делом, ему донесли следящие за моими действиями бывшие адвокаты. Поэтому на мои звонки он не поднимал трубку. Он бегал от меня, словно пацан. Я такого трусливого дядьки ещё не видела. Чего меня бояться? Почему бы не встретиться и не поговорить? Но нет, не знаю: то ли стыдно ему было, то ли он понимал, что натворил что-то непоправимое, и если вопрос этот и решать, то его же деньгами.

Жена Вовика и сестра Есентукова могли повлиять на обстоятельства, но обе понимали, что этот долг тогда ляжет на их семьи, и они тоже ушли в сторонку. Они не представляли, как далеко зайдет это неправедное дело.

Наконец-то нам назначили первое слушание. Все участники тряслись, и мы тоже. Сейчас вот вспоминаю: мне было так страшно, а чего я боялась? В зале заседания я выступала, не заискивая перед судьей, уверенно излагая свои доводы. Страшно было только в первый раз.

Судье очень не нравился этот процесс – это было очевидно. Он помнил деньги, взятые за это дело, понимал, что дело всплыло, и никто не знал, куда приведет кривая.

После первого слушания наше дело перенесли на месяц. Это так тяжело: ждать месяц. Было очень трудно направить свое мышление на жизнь в здесь и сейчас. В мечтах мы думали, что именно в следующем заседании нас впустят в суд, вновь откроют дело, и мы докажем, что не виновны.

Спустя месяц мы приехали за час раньше до заседания, поставили машину на единственное свободное место и стали ожидать всех остальных участников суда. Должен был подъехать наш адвокат, судья и лица, участвующие в этом деле.

Неожиданно для нас с отцом мимо проезжает ЕлиСсратов. Он припарковал недалеко от нас свой белый джип, и я проговорила:

– А вот и судья приехал. -

Отец сорвался с водительского места и побежал в его сторону, я не понимала, что происходит. Он подбежал к нему и стал говорить, указывая на машину:

– Мы тут! Вон там стоим! -

Судья не скрывал своего удивления. Он не понимал, что происходит. Отец вернулся в свою машину, и я его спросила:

– Что это было? -

Есентуков смотрел на меня и с удивлением задал вопрос:

– А кто это был, наш адвокат? -

Я рассмеялась:

– Нет, это наш судья! -

Да, мы посмеялись над неадекватностью и реакцией отца, но позже мне стало понятно, что это было. Спустя минуток 15 я решила пойти за кофе. Стоял трескучий мороз на улице и захотелось попить чего-то горячего. Я зашла в здание суда, и мы вновь встретились с судьей в кафетерии. Он набирал булочек, пышечек. Мы присматривались друг к другу.

Спустя еще некоторое время мы собрались вместе в зале заседания. Он проникся к нам. Я чувствовала его. Он осознавал, что в данной ситуации мы заложники системы. И наши шансы малы. В тот день он понимал свою причастность к этому делу.

Наше дело снова перенесли, но уже на пару дней, а не на месяц.

Приехав домой, я позвонила Роману и рассказала о точках встреч с судьей.

Рома объяснил мне:

– Поведение отца не случайность, это создание точек, где судья может посмотреть на твоего отца и на тебя, как на простых людей. Он может осознать и суметь помочь вам, но сделает ли он такой выбор – это будет важнее для него. -

Я успокоилась, продолжала читать мантры Нараяне, полагаясь, что он обязательно поможет мне победить, и справедливость восторжествует. Он сила добра и дхармы! И, конечно, я строила иллюзии и придумывала, как сложатся обстоятельства, твердо полагая, что именно так и будет. Я нуждалась в этой справедливости и защите Нараяны. Моей веры в него было много, но не достаточно…

Глава 19 «Ярость»

Мой учитель дал мне знание: "Не всякая победа приносит победу, не всякое поражение приносит поражение." Это объяснялось тем, что иногда видимая победа – это истинное поражение и наоборот. Учитель Кришна готовил меня к поражению, давая мне подобное знание, но надежда была сильнее.

В день нашего суда судья был резок, нервничал, не давая отвечать на его вопросы, и всячески показывал, что ему всё это порядком надоело. Что мы опоздали, и, вообще, система она такая, что никому не важно: прав ты или нет. Главное сроки и правила суда. Он нам отказал, выходя из зала, вслед сказал нам с издевкой:

– До свидания! -

У меня все рухнуло внутри! Мысленно я разбила его голову о колено и расколола на две части. Я ехала в машине и меня всю корячило от того, что вновь во мне пробуждалась яростная форма, и я сдерживала ее. Когда я входила в это состояние, я не говорила больше женским голосом, это было рычание. Пока мы ехали домой, отец вел автомобиль, а я мысленно оголила мечи в виде мачете и полетела к ЕлиСсратову. Вскочила перед ним на его стол, схватила его за седой чуб и отрезала ему голову. Я била его мечами и кромсала на маленькие кусочки без чувства жалости и сожаления. Вся моя энергия была направлена на его уничтожение. В конце концов я успокоилась и пересадила ему больную печень моей пациентки.

– Пусть медленно разлагается.

Я сама вершила свою справедливость. Испытывая то, что оставлена своими Богами, злилась на них что они не помогли мне достичь справедливости. Куда делась моя добродетель? Может меня проверяют, а я тут вершу такое? Может я, как Бишма, могу отмолчаться и отсидеться? Это же дело отца, не моё!