Полная версия
Все под контролем. Моя эпичная история в геймдеве
Юные ниндзя вроде меня писались кипятком от этого сюжетного поворота. И после него в моем подсознании поселилась утешительная мысль о том, что папа всегда будет рядом, чтобы защитить меня.
* * *Я до сих пор храню фотографию отца, на которой он бежит на фоне кладбища. Кладбища, где позже его похоронят. Я часто смотрю на это фото и напоминаю себе, как важно правильно питаться и следить за здоровьем. Генетика – бессердечная сука.
Понедельник 13 августа 1990 года начинался как самый обычный летний денек. Разве что отец не поехал на работу, потому что взял отпуск на неделю. Весь день он суетился по дому, мурлыча себе под нос. Состряпал обед, поиграл с нашим псом Джазом, переоделся в форму для гольфа. Он планировал пройти восемнадцать лунок с моим братом Крисом на поле Far Corner в соседнем Боксфорде.
Когда отец собрался уходить, я сидел наверху в своей комнате и играл в Blaster Master. С порога он крикнул:
– Клиффорд, убери за собакой на заднем дворе!
Я закрыл глаза, раздраженный тем, что просят меня, а не Тайлера. Теперь мне придется приостановить игру.
– Хорошо, пап. Конечно, – ответил я своим самым недовольным тоном.
Как выяснилось, это был наш последний разговор.
Те самые слова.
Тот самый момент.
Никогда не знаешь, когда он наступит.
Я тоже не знал.
Прошла пара часов. Я все еще рубился в Blaster Master, очарованный мрачным музыкальным риффом, когда Тайлер ворвался в нашу комнату и рявкнул:
– Вырубай свою шарманку! Мы едем в больницу. У папы сердечный приступ.
Я отложил геймпад и повернулся к брату.
– Чего?
– Дела плохи, – сказал он. – Вставай. Вырубай шарманку и собирайся.
Как такое происходит?
Само по себе.
Почему такие вещи наступают внезапно?
Да потому что.
Наша знакомая Лори вызвалась отвезти нас в больницу. Сначала она забрала из дома меня и Тайлера. Потом рванула к маме на работу – та кое-куда устроилась, когда мы стали постарше. В тот день мама была слишком расстроена, чтобы вести машину самой. Никогда не забуду, как она ждала нас на стоянке. Лори еще не успела остановиться, а мама уже принялась дергать дверь. Мы снова выехали на дорогу.
Мама находилась в шоке, это было видно по лицу. А может, она, как сильная женщина, просто пыталась не разрыдаться перед своими детьми. Я видел, что Лори сжала ее руку, как бы говоря: «Крепись. Все будет хорошо». Лори ненадолго заскочила в полицейский участок, чтобы уточнить, смогут ли нас сопроводить в больницу. Нам отказали, и мы дали по газам. Наши покрышки будто завизжали на припаркованные позади полицейские машины. Лори всю дорогу не сбавляла скорость. Не помню, чтобы она вообще хоть раз притормозила.
Это была самая ужасная поездка в моей жизни. А ведь однажды я попытался произвести впечатление на друга и разогнался на своей Lamborghini до двухсот километров в час, просто чтобы доехать до торгового центра.
* * *В больницах обычно есть два места, куда родственников отправляют ждать новостей. Первое – это зал ожидания. Там стоят ужасно неудобные стулья, кофейные аппараты с отвратительной жижей и вендинговые автоматы, которые странно жужжат и никогда не работают. В залах ожидания благодарят врачей, улыбаются и обнимаются. Второе место – отдельная небольшая комнатка. Плохие новости там сообщаются лично, чтобы люди могли без лишних свидетелей поплакать и поговорить. Если отправили туда – дело плохо.
Медсестра, услышав, что мы родственники Уолтера Блезински, указала на такую комнатку и тихо добавила: «Там вам никто не будет мешать». Секунд через пятнадцать за нами зашел доктор и закрыл дверь. Он внимательно оглядел нас и понял, что женщина с красным лицом, опухшими глазами и дрожащими руками – жена его пациента.
– Ваш муж умер сегодня в четыре часа дня. Мне очень жаль.
Умер.
Сегодня.
Это все, что я слышал.
Уолтер Блезински умер.
Мой папа умер.
Мы больше с ним никогда не увидимся. Все, что говорилось или не говорилось в этой стерильной маленькой комнатке, стерлось из моей памяти. Ночью мама не смогла лечь спать в родительской комнате, поэтому мы с Тайлером расположились с ней в гостиной. Она заснула на диване под шум телевизора, а мы закутались в спальные мешки и уставились в темный потолок. Как теперь смириться с тем, что нам никогда больше не увидеть отца? Какой станет жизнь без него? Я не знал ответов.
Мне было пятнадцать лет.
Пару месяцев назад он говорил мне: «Я горжусь тобой».
Несколько часов назад я ответил ему: «Хорошо, пап. Конечно».
Теперь папы нет.
* * *Очень тяжело вспоминать ту ночь и все последующие. Мебель, одежда и предметы в доме остались на своих местах. Только отца не было. Его одежда все еще висела в шкафу. Бумаги пылились на комоде. Грязная тарелка стояла в посудомойке. Машина – в гараже. Папа был везде, но он уже никогда не вернется. Все изменилось. Я больше не мог считать наш дом убежищем. Папа больше не уезжал на работу утром и не возвращался вечером, не садился с нами ужинать, не травил анекдоты, не просил меня убрать за собакой, не спрашивал о компьютерах, не обнимал, пока мы смотрели «Сегодня вечером» и смеялись над Джонни Карсоном, не целовал на ночь и не говорил, что разбудит утром.
С папой исчез и завтрашний день.
Жизни больше нельзя доверять. Осталась только смерть.
Мысль о том, что он будет с тобой всегда, оказалась враньем.
Дом стал дворцом обмана.
Мне всегда было сложно заснуть. Еще младенцем я постоянно брыкался и кричал, так что маме еле удавалось уложить меня в кроватку. После смерти отца сон стал только хуже. Мне начали сниться кошмары. Один из них повторялся из раза в раз: я просыпаюсь посреди ночи, чтобы пописать, и вижу, что весь пол кишит тарантулами, которые пытаются забраться на кровать. Я не понимаю, как добраться до туалета, чтобы пауки не сожрали заживо. Они хотят убить меня.
Страх смерти и желание сходить в туалет усиливались до тех пор, пока я в самом деле резко не проснулся. Мысль о том, что это был всего лишь сон, на секунду успокоила, но быстро сменилась другим кошмаром, от которого очнуться никак не получалось. Я лежал в темноте и пытался услышать оглушительный храп отца, доносящийся сквозь тонкие стены. И не слышал. Ничего не слышал, пока сам в тишине не начал бормотать: «Хорошо, пап. Конечно».
Вот только ничего хорошего не было.
* * *Я чувствовал себя паршиво. По ночам забирался в черный Nissan Sentra брата, припаркованный у дома, и без конца слушал It Must Have Been Love группы Roxette. Я проводил в машине часы, рыдая до боли во всем теле. На уроках слепой печати я сидел за партой, пропахшей Drakkar Noir от Guy Laroche[12], и старался не рыдать вслух. Страница за страницей я набирал один и тот же текст: «ПАПА УМЕР ПАПА УМЕР ПАПА УМЕР ПАПА УМЕР». В какой-то момент учительница подошла взглянуть, что я так лихорадочно печатаю. Она бросила взгляд на лист бумаги и сразу ушла.
Я часами играл в Willow, неплохой клон Zelda по фильму с Вэлом Килмером. Играл до тех пор, пока не выпадал из реальности. Я бы пропал с концами, если бы мать не попросила меня помочь в организации похорон. Она хотела, чтобы в этом участвовали все мальчики, и я тоже.
Мы выбрали дубовый гроб, потому что отец всегда трясся за наш дубовый обеденный стол – тот стоил ему целого состояния. В школе за спиной постоянно шептались: «У него папа умер». Пускай. Я даже попытался обернуть это в свою пользу, когда попросил одну красивую девочку сходить со мной на похороны. Может, мы бы поцеловались или вообще начали встречаться. Она отказалась.
Папины похороны вызвали во мне омерзение. Он лежал в открытом гробу и выглядел так, будто прилег подремать. Меня кое-как уговорили поехать с мамой и братьями. Я просто не хотел смотреть на мертвого отца. А потом уже не мог оторвать взгляд. Меня пугала глупая фальшивая улыбка, которую сделал бальзамировщик. Я запаниковал, или, может быть, мне стало плохо. Во всяком случае, я хотел уйти как можно скорее.
Мать неправильно поняла выражение моего лица и шепнула на ухо: «Все в порядке. Ты можешь прикоснуться к нему».
Я наклонился и поцеловал отца на прощание. Его покрытое воском тело оказалось холодным. Не стоило слушать маму. Позже, на кладбище, мимо которого отец пробегал всего неделю назад, мы бросили белые розы на гроб, пока тот медленно опускался в могилу. Я посмотрел вниз всего раз, одним глазком, а затем сразу отвернулся. Там, за надгробиями, я надеялся увидеть живого Уолта Блезински в его неизменном спортивном костюме. Чтобы он вернулся, как отец Рю из Ninja Gaiden.
Уровень 2
Условно бесплатно
В свое время моя мама натерпелась всякого. Когда она была подростком, ее мать (моя бабушка) смылась в Калифорнию, оставив дочь заботиться об отце и брате. Через некоторое время бабушка развелась с дедом, а позже снова вышла замуж. В новом браке у нее родилась дочь Лиза, моя тетя. Сестры подружились, так что после смерти отца Лиза и ее муж Боб приехали из калифорнийской Глендоры, чтобы поддержать маму и меня с Тайлером.
Мне понравился Боб. Он был родом из Англии, поэтому разговаривал с приятным акцентом. Боб постоянно травил безумные байки о том, как в молодости водил раллийные автомобили. Ему принадлежал небольшой магазин по продаже и ремонту компьютеров. Боб не пытался занять место моего отца, но я любил его приезды – после уроков с ним можно было поболтать о компьютерах.
Как-то раз я вернулся из школы и уже поднимался к себе, чтобы закинуть учебники и включить комп. И тут Боб спросил, не играл ли я в Space Quest. Я остановился и с любопытством уставился на него.
– Ты знаешь про Space Quest? – спросил я.
– Удивительно, правда? – засмеялся он в ответ. – Старые пердуны вроде меня тоже играют в игры.
Нас объединила любовь к играм от Sierra On-Line. Перед отъездом Боб с Лизой предложили матери переехать к ним в Калифорнию. Поселиться неподалеку, наслаждаться хорошей погодой и вообще начать новую жизнь. «Мальчики ведь скоро закончат школу, – говорили они, – а ты все еще не старая и достаточно привлекательная женщина». Боб надоумил маму купить мне новый компьютер IBM 386SX. Я просил Amiga, но Боб настоял, что IBM 386SX идеально подойдет для всех моих игровых и сетевых потребностей. «Он быстрый», – сказал Боб, зная, что такого аргумента мне будет достаточно.
В то время мало кто из взрослых понимал, что такое интернет. Они прекрасно обходились и без него. А для меня он оказался порталом в другой мир, который только меня и ждал. Вечеринкой, которую я все время пропускал, пока мой друг-задрот Ральф не объяснил мне, что такое модем и BBS – электронная доска объявлений. Целые вселенные из объявлений, игр, видео и всякой всячины расположились на компьютерных серверах.
Я любил ходить к Ральфу в гости. Его семья недавно переехала в новый дом с ковром, который пах так, будто только что сошел с конвейера. Чистое, ухоженное место. Сестра Ральфа постоянно ходила в сексапильных нарядах, а мать любила слушать хитовую Red Red Wine группы UB40. Перед тем как подняться в комнату, Ральф предупреждал, что сейчас мы включим интернет, а потому телефоном пользоваться нельзя. Иначе случится дисконнект.
– Обожаю этот звук, – сказал он, имея в виду оглушительный писк своего модема, который в ту самую секунду обменивался данными с локальным сервером.
– Ага, – ответил я. – Звучит так, будто два робота делают шпили-вили.
Интернет для меня стал аналогом той старой крепости в лесу. Параллельное измерение, где люди тусуются, общаются, играют в игры и обмениваются сообщениями. Мы загружали файлы, сжимали игры в zip-архивы и кидали их друг другу. Это была наша невидимая супермагистраль с особыми правилами и языком, недоступным простому смертному. Мы подключались к сети и мирам друг друга. Наверное, в то время мало кто понимал, что интернет – не просто очередная забава для ботаников и так называемых игроманов. Это штука, которая действительно меняла мир. Ты или рубил фишку, или нет.
Вскоре я уже не представлял себе жизнь без интернета. В нем можно было найти не только игры, но еще и любые фото или видео. Например, с голыми женщинами. Типа той сцены из фильма «Беспечные времена в "Риджмонт Хай"», когда актриса Фиби Кейтс выходит из бассейна и расстегивает топ своего красного бикини. Потрясный фильм. А та сцена да в интернете – еще потряснее.
Мы могли часами выискивать фотки голых знаменитостей. Все-таки нам было слишком мало лет, чтобы задаваться вопросами морали или законности. И даже не приходило в голову подумать, откуда эти фотки вообще берутся. Юным дрочилам плевать на подобные нюансы. Все, что им нужно, – пялиться на сиськи и жопы, в идеале – на сиськи и жопы знаменитостей. В первом сезоне классического сериала «Сайнфелд» Джерри Сайнфелд пытался объяснить это так: «Чего мы хотим? Женщин! Что мы знаем наверняка? Что мы хотим женщин! Как нам их заполучить? Ох, вот этого не знаем».
В шестнадцать лет мы тоже не знали. Но отчаянно жаждали их, особенно голых и особенно знаменитых. Теперь появилось место, где их можно было найти. Загрузка картинок и анимационного порно (самых ранних версий GIF-файлов) занимала целую вечность, а удовольствия приносила на две минуты. Порнуха заменила нам журналы, которые мы когда-то прятали в своей лесной крепости.
Но были вещи и поважнее голых знаменитостей. Когда у меня дома появился собственный модем, я смог проводить в сети больше времени. Оказалось, что это целая вселенная гиков и геймеров, которые одержимы теми же вещами, что и я. Я играл в простенькие онлайн-игры на ASCII типа Trade Wars или ранней версии Tetris, чья таблица рекордов меня долго не отпускала. Общался с людьми на форумах, обменивался информацией, оставлял сообщения и просто залипал. Я присоединился к группе в BBS под названием Modem Warriors, чьи посты сопровождались остроумными статусами вроде такого: «Папа Римский поехал собирать оливки. Моряк Попай чуть не убил его»[13]. В результате я научился общаться в интернете с хладнокровием и юмором.
Я нашел сообщество, в котором мог оставаться самим собой. В школе такое было невозможно. Здесь меня приняли за своего.
* * *Разумеется, у этого прекрасного мира имелись минусы. Сначала я зависал в Trade Wars и Tetris. Затем перешел на Software Creations, популярную BBS для игровых разработчиков, где распространялось условно-бесплатное ПО. Там можно было продавать, менять, играть и обсуждать игры. Чтобы выжать максимум скорости из своего модема, я звонил не в Лос-Анджелес или Лондон, а на местные номера. Преимущества налицо – высокое качество связи и скорость. Недостатков тоже хватало – теперь тролли знали меня лично.
В отзывах к моей простенькой заставке кто-то написал: «Это состряпал твой дохлый папаша?» Я ответил в ярости: «Пошел на хуй. Я найду тебя и отъебашу вусмерть».
За такой ответ я получил предупреждение от модератора BBS. А мой брат Крис посоветовал «быть осторожней».
Мудрое замечание, да. Вскоре у меня появился новый знакомый на местной BBS, парень по имени Фил. Мы быстро подружились. Он был старше меня, дружелюбный, открытый и любознательный, с удовольствием отвечал на любые вопросы и давал советы.
Из нашего тесного общения Фил узнавал меня все лучше и лучше. Торопиться ему было некуда. Началось все с безобидных на первый взгляд общих вопросов про любимые игры, компьютеры и школу. Фил вынудил меня признать, что я ботаник, неудачник и изо всех сил пытаюсь завести друзей. Я рассказывал, как скучаю по отцу и комплексую из-за прыщей. В ответ Фил всем видом выражал сочувствие. Говорил, что прекрасно понимает мои переживания. Я был слишком наивен, чтобы увидеть, как выдал ему все карты в руки.
– Можешь спрашивать меня о чем угодно и когда угодно, – писал он мне. – Школа. Девчонки. Секс.
– Лады.
– Взросление дается тяжко, да?
– Ага.
Мы общались в приватном чате, но я знал, что Фил ведет себя так же и с другими людьми на BBS – как доверенное лицо и эксперт по вопросам взросления, свиданий, отношений и секса. Особенно секса. В условиях относительной анонимности секс на BBS обсуждался весьма охотно. Приватность внушала чувство защищенности, искренности, безопасности. Я признавался в своей неопытности, замешательстве и неуверенности. А Фил, разумеется, всегда готов был выслушать и ответить.
– В твоей школе секси-девочки? – спросил он.
– Некоторые девахи просто улет, – ответил я.
– У тебя был секс с кем-нибудь из них?
– ЛОЛ.
– Все еще девственник?
– Ага.
– Ой, извини. Досадно. Однажды ты покончишь с этим.
–;)
– Ты знаешь, как надевать презерватив?
– Уверен, это просто.
– Они бывают разных размеров.
– Ну мне-то понадобятся большие.
– Если тебе интересно, у меня есть видео.
Я не знал, что ответить. К тому моменту я уже успел рассказать о смерти отца, страхе жить дальше и о многих других вещах, которыми не делился ни с кем другим. Когда Фил написал, что я ему дорог, я поверил. Доходило до того, что порой я торопился вернуться со школы пораньше, лишь бы запустить BBS и поболтать с Филом. Мы говорили обо всем: прыщах, одиночестве, девушках, сексе. Это стало какой-то зависимостью. Фил казался мне проводником в мир всего запретного и дурманящего. Словно у него самое быстрое подключение на свете, а переспал он с триллионом девушек. Но смотреть вместе видео?
– Подумай об этом, – сказал он. – Я считаю, что ты узнаешь много нового о сексе и о том, что на самом деле нравится женщинам.
Он говорил как доктор. Периодически Фил напоминал, что живет неподалеку. Как-то раз он спросил, не хочу ли я зайти к нему потусоваться. На этот раз ни слова про видео. Звучало все так, будто ему тоже скучно, и он зовет поскучать вместе. Я призадумался.
И согласился.
Мы выбрали дату и время. Я вернулся из школы, переоделся и сказал маме, что иду к другу. Она пылесосила в гостиной.
– Хорошо, не скучай.
Серая «Хонда» Фила уже стояла у нашего дома. Я сел, и он повез меня к себе. Фил оказался обычным, невзрачным человеком лет тридцати. Ничего особенного – ни тогда, ни сейчас. Он небрежно кивнул и завел какой-то глупый разговор.
Я нервничал из-за того, что сидел в машине со взрослым мужиком, но пытался вести себя хладнокровно. Конечно, у меня не получалось, ведь мы ехали к нему домой смотреть порнуху. А вот Фил оказался достаточно опытным, чтобы ничем себя не выдать и без проблем довезти до места.
– У тебя есть любимая радиостанция?
– Не-а.
– Ну ладно. Почти приехали.
Когда мы зашли внутрь, Фил сразу показал свой компьютер и коллекцию игр. Он знал, что они меня заинтересуют и успокоят. При виде этого места на душе появилось ощущение чего-то знакомого. Здесь он заходит в интернет, болтает со мной и с другими ребятами. Я как-то рассказывал, что мой комп стоит в общей гостиной. Фил вспомнил это и вскользь заметил, что иметь личное пространство – настоящая роскошь.
– Очень полезная штука, – сказал он со смехом, будто мы делились секретами.
А мы и правда делились. Фил включил компьютер и зашел на пару сайтов. Все равно что кататься с другом по окрестностям. Почувствовав, что я расслабился, он открыл фотки обнаженных девушек и перевел тему на секс. А затем предложил посмотреть какое-нибудь порно.
– Хочешь глянуть? После него ты точно научишься ебаться.
Раньше мне доводилось дрочить только на анимированные гифки. Соблазн увидеть настоящую хардкорную порнуху оказался слишком велик.
– Врубай, бля! – воскликнул я, пытаясь соответствовать своему образу из интернета.
Я думал, мы просто посмотрим порно. Типа, все равно что полистать Penthouse с друзьями. Как бы не так. Фил повел меня в спальню, где у него стоял видеомагнитофон и телевизор. Он подошел к полке с кассетами, достал одну и показал мне со словами: «Вот эта – просто пушка». Потом освободил место на краю кровати. Пока мы смотрели, он комментировал происходящее и подталкивал в плечо, как бы подтверждая качество видео. Ну, я ж говорил? Вышак, скажи?
Я поддакивал.
– Сменю наряд, – сказал Фил и быстро скинул штаны с рубашкой. Оставшись в одних трусах, он начал разглядывать меня. – Вижу, тебе это тоже нравится.
Я смущенно кивнул. И лишь потом до меня дошло, что у него на уме. Фил предложил потрогать его. А взамен он покажет, «каково это – трахать девушку». Он вытащил тюбик K-Y Jelly[14] и попросил спустить штаны, добавив:
– С этой штукой ты будешь на высоте. Давай я покажу тебе.
Я знал, что это неправильно, но Фил давно завоевал мое доверие. Позже я понял, что на BBS полно таких персонажей – стереотипных извращенцев, которые маскируются под добрых ребят, понимающих друзей, сочувствующих приятелей, почти отцов. В бой пойдет любой прием, лишь бы привлечь твое внимание и захватить воображение.
Я стал идеальной добычей для него. Эмоционально уязвимый, любопытный и смышленый паренек, жаждущий общения и признания. Прошло много лет, но я все еще задаю себе вопросы о произошедшем: действительно ли я был такой наивный или все понимал? Я ехал в гости к этому мужику смотреть порнуху. Стоило догадаться, что он захочет со мной что-то сделать, нет?
Когда все закончилось, я стал приводить себя в порядок, а Фил оделся. Он снова заговорил как ни в чем не бывало. Как будто все, что мы сделали, было вполне нормальным и ничем не примечательным мероприятием. Типа, просто поприкалывались у него дома.
– Ты закончил? – спросил он.
Я кивнул.
– Хорошо. Я отвезу тебя домой.
Обратная дорога выдалась тихой, мучительной и ужасно неловкой. Я смотрел в окно. Конечно, все произошедшее было неправильно, но какую бирку на него повесить: плохо, очень плохо, незаконно, травма на всю жизнь?
– Наверное, это одна из тех вещей, о которых лучше никому не рассказывать, – тихо сказал я.
Фил кивнул.
– Да, давай это останется только между нами.
Едва он остановился перед моим домом, я сразу выбежал. Вроде еще успел крикнуть: «Увидимся!» Дома я направился прямиком к лестнице, чтобы поскорее добраться до своей комнаты и включить Nintendo. Чем больше тебе противен реальный мир, тем сильнее хочется погрузиться в виртуальный. Вот почему прошло тридцать лет, а люди соглашаются жить и работать в метавселенной.
Меня окликнула мама.
– У тебя все нормально?
– Да, конечно.
Я обернулся, чтобы посмотреть на нее, но не смог оторвать взгляд от пола. Мне было страшно смотреть ей в глаза. Я знал, что тогда мама все поймет. Мне кажется, она и так поняла.
– Я переживала, что этот парень будет приставать к тебе и все такое, – призналась она.
Даже во взрослом возрасте стоило мне вспомнить об этом эпизоде, как сразу хотелось закричать: «И почему тогда ты позволила мне сесть в машину этого извращенца?!» Но я просто ответил:
– Все в порядке.
И побежал к своей Nintendo. Лишь бы поскорее сменить реальный мир на виртуальный.
Я больше никогда не разговаривал с Филом. Он пытался писать мне, вероятно, чтобы организовать вторую встречу. Но я каждый раз выходил из чата, и тогда он пропал с радаров – не дай бог я позвоню в полицию. Меня терзали вопросы. Это можно считать изнасилованием? Я теперь гей? Или все еще девственник? Мысли не давали мне покоя, но в итоге я изо всех сил постарался забить болт и жить дальше.
Как и многие люди, подвергшиеся насилию, особенно мальчики, я никогда никому не рассказывал о том, что меня домогались. Если бы кто-то спросил, подвергался ли я сексуальному насилию, я бы ответил «нет». Как-то раз в 2019 году мы выпивали с приятелями-разработчиками, и по пьяни всплыла эта тема. Вопреки ожиданиям, все отреагировали спокойно. «Кого ни возьми, домогались до каждого», – сказал один мой друг. Присутствующие тут же подтвердили его слова, когда начали поднимать руки. И я в том числе. Но вот вопрос: как много среди нас ебучих мразей вроде Фила, губящих людские жизни?
* * *Вскоре после визита тети Лизы и дяди Боба мама сообщила, что мы переезжаем в Калифорнию. Она решила повторить то, что когда-то провернула ее мать, – нажать на кнопку перезагрузки и оставить прежнюю жизнь в прошлом. Мы запланировали переезд на запад летом и стали паковать вещи. Сборы не касались Грега с Джеффом (они служили в армии и на флоте) и Криса, который давно съехал. А вот нам с Тайлером в конце учебного года пришлось попрощаться с друзьями.
Табличка «Продается» у нашей двери травмировала сильнее, чем свидание с Филом. Раны, нанесенные растлением, можно залечить. Потерянное ощущение безопасности родного дома долго не давало покоя. Когда поползли слухи, что мы с Тайлером переезжаем в Лос-Анджелес, в школе произошло нечто странное и неожиданное. Вплоть до конца десятого класса меня считали крутым. Вместо того чтобы издевательски называть Нинтендобоем, мне начали завидовать, ведь скоро я должен был стать калибоем[15].