Ленинградские рассказы

Возможно, именно знакомство с «Чудом» и «Старателями» подтолкнула Булгакова к созданию новой фаустианы – романа «Мастер и Маргарита». А знакомство с очерком А.В. Амфитеатрова могло подсказать сделать Понтия Пилата главным героем ершалаимских сцен.

В «Старателях» новым Мефистофелем становится «товарищ Зейман», председатель полкового комитета Финляндского драгунского полка, по всей видимости – унтер-офицер. С его мысли об оперном Мефистофеле и начинается повесть. «Зейман» (от голландского Zee-man – морской человек, мореплаватель) – это самоназвание кадетов и гардемаринов Морского кадетского корпуса, выпускники которого всю последующую жизнь называли себя «зейманами». Это наводит на мысль, что Тихонов окончил Морской кадетский корпус. Но туда принимали только потомственных дворян или детей служащих морского ведомства. Ни тем и ни другим Тихонов не был. А вот на открывшиеся в Петербурге осенью 1913 года Временные курсы юнкеров флота, преобразованные 1 июня 1914 года в Отдельные гардемаринские классы, где не было столь строгих сословных ограничений, он поступить мог. (Подсказано Андреем Анатольевичем Смирновым, которому приношу искреннюю благодарность.) После начала Первой мировой войны Тихонов, как он писал в автобиографиях, мог уйти добровольцем на фронт и попасть в полк Офицерской кавалерийской школы, который из-за парадной гусарской формы неофициально называли гусарским, или сразу же начать службу в 20-м Финляндском драгунском полку. Николай Семенович воевал храбро и, судя по спискам награжденных Георгиевскими крестами, удостоился крестов 3-й (№ 15 889) (РГИА. Фонд № 496, опись № 3, ед. хр. № 904. Л. 135) и 4-й (№ 319050) (РГИА. Фонд № 496, опись № 3, ед. хр. № 914. Л. 7) степеней. А в 1915 или 1916 годах он мог быть направлен в школу прапорщиков или в кавалерийское училище.

В «Старателях» Зейман оказывает разрушительное действие на окружающих, разлагает войска и чуть было не овладевает душой нового Фауста – генерала Растягина. Под его влиянием принимается решение о проведении карательной операции против непокорных солдат. Только ее реальное время – середина (по новому стилю – конец) августа было перенесено писателем на вторую половину июля, чтобы оно попало на время июльской жары. Ведь жара – это один из традиционных признаков присутствия нечистой силы. Соответственно, на конец июля Тихонов сдвинул начало германского наступления на Ригу. В действительности оно началось 19 августа (1 сентября) 1917 года, а разоружение 10-го Сибирского стрелкового полка, в котором участвовали финляндские драгуны, происходило 15/28 августа. Только отвлечение Зеймана на веселый вечер выводит Растягина из-под действия его чар, и новый Фауст, спасая свою душу, кончает с собой, что собирался сделать Фауст в поэме Гёте перед появлением Мефистофеля. Зейман одалживает у Мирцева офицерский френч, что усиливает его сходство с главой Временного правительства А.Ф. Керенским, так что последний тоже ассоциируется с Мефистофелем. Мирцев же ассоциируется с Валентином. Он единственный из действующих лиц в повести назван не только по фамилии, но и по имени – Валя, т. е. Валентин. Именно на Валентина обращает внимание лирический герой Тихонова в стихотворении 1917 года «В опере в Риге». Но поскольку Фауст у Тихонова гибнет, то Валентин остается в живых.

Вероятный прототип Зеймана-Мефистофеля – председатель полкового комитета 20-го Финляндского драгунского полка. В журнале военных действий этого полка в период с 16 августа 1917 года по 21 апреля 1918 года в записи от 11 апреля 1918 года в составе ликвидационной комиссии были упомянуты: председатель полкового комитета Олефер, товарищ председателя Томсон, секретарь комитета Перепелкин, командир полка Гагарин и комиссар полка А. Блюм, помощник командира полка по хозяйственной части Фохт и полковой адъютант Федоров. (д. 409. Л. 118). Скорее всего, Олефер был председателем полкового комитета и в августе 1917 года, когда происходило расформирование 10-го Сибирского стрелкового полка. Замечу, что фамилия Олефер, как и фамилия Зейман, может восприниматься как немецкая, хотя в действительности она украинская. Олефер (более распространенный вариант – Олефир) – это просторечное сокращенное имя от греческого имени Елевферий. Фамилия Олефер (Олефир) распространена среди украинцев, а также среди поляков – выходцев с Украины. Прототипом Зеймана также мог быть комиссар 20-го Финляндского драгунского полка, носивший немецкую фамилию Блюм.

Новый Фауст, генерал-майор Растягин, имеет двух вероятных прототипов. Первый и основной прототип – это генерал-майор Евгений Петрович Карцов (1861–1917), командовавший сражавшейся под Ригой 4-й Сибирской стрелковой дивизией с 11 ноября 1915 года и вплоть до своей трагической гибели 24 апреля 1917 года. 15 августа 1916 года он был удостоен ордена Св. Георгия 4-й степени «за то, что со 2-го по 7-е сентября 1915 года, когда немцы, прорвав расположение наших войск, подошли к Молодечно – важному железнодорожному узлу и уже обстреливали его артиллерийским и ружейным огнём, генерал-майор Карцов, приняв командование всеми частями, подходившими к Молодечно, быстро выработал план обороны и, благодаря своевременно принятым мерам, отбил все атаки противника и, перейдя в наступление, обеспечил прочное удержание за собой важного железнодорожного узла – ст. Молодечно». Согласно распространенной версии Карцов погиб в июне 1917 года. В мемуарах бывшего командующего 1-й Латышской стрелковой бригады Карла Гоппера утверждается, что «генерал Карцов был убит в июне 1917 года недалеко от Олаине. Его труп с простреленной головой был найден у железнодорожной насыпи в 100 шагах от штаба дивизии. Убийцы найдены не были». Вероятно, Тихонов следовал именно этой версии, только заставил своего героя застрелиться самому. В действительности Карцов погиб не в июне, а в апреле, и не от пули, а от холодного оружия. Вот как были описаны обстоятельства его смерти в телеграмме-рапорте командира 2-го Сибирского армейского корпуса генерал-лейтенанта Н.С. Триковского: «Военному Министру, Верховному Главнокомандующему, Главкосев и Командарм 12.

В 2 часа 24 апреля командующий 4-й Сибирской стрелковой дивизией генерал-майор Карцов был найден чинами комендантской роты дивизии тяжело израненным на болоте в районе Олайского лесничества и школы и по доставлении в приданный дивизии санитарный отряд скончался. Оказалось, что в 23 часа 40 минут генерал-майор Карцов пошел провожать посетивших его помощника, начальника 17-го передового отряда Красного Креста, и женщину, зубного врача, и возвращался один обратно по полотну железной дороги. Около 24 часов 30 минут подвергся нападению неизвестных злоумышленников, затащивших его в болото, где ему и нанесены были многочисленные смертельные раны – очевидно, финским ножом. Следствие производится: предполагается убийство с целью грабежа. В районе Олайского лесничества расположено очень много разных учреждений, как то: дружин рабочих, железнодорожных частей, санитарных учреждений и т. п. Подозревать организованное убийство по политическим побуждениям нет пока никаких оснований, тем более что убийство генерала Карцова совершено во время случайной его прогулки. Во временное командование дивизией и боевым участком вступил начальник штаба дивизии генерал-майор Соколов. Комкор 2 Сиб. Триковский». Е.П. Карцов был захоронен в Киеве 5 мая 1917 года, посмертно ему было присвоено звание генерал-лейтенанта.

Второй вероятный прототип Растягина – это генерал-майор Василий Александрович Круглевский (1866–1919?), командовавший 3-й Сибирской стрелковой дивизией с 6 апреля 1917 года и вплоть до ее расформирования в начале 1918 года. Его судьба после Октябрьской революции не до конца прояснена. По одной из версий В.А. Круглевский был расстрелян большевиками в 1919 году. Василий Александрович был героем войны. В феврале 1915 года он получил тяжелое ранение в перестрелке с немцами и потерял левую руку. 30 января 1915 года Круглевский был удостоен ордена Св. Георгия 4-й степени «за то, что с отличным мужеством руководил блестящими действиями полка в боях Люблинской операции, с 20 авг. по 2 сент. 1914 г., особенно в бою у Кщенова, когда ударом во фланг атакующего противника вывел из тяжёлого положения части Гренадерского корпуса у Лысой Горы и в бою 24–27 августа 1914 г., под Зарашевым и Уршулином, произведя под сильным огнём личную разведку, во главе бригады с дивизионом артиллерии, с боя овладел целым рядом окопов и тем сильно способствовал общему успеху». Судя по этим фактам, Василий Александрович, как и Растягин, был храбрым командиром и нередко находился вместе с солдатами в передовых рядах.

Есть в «Старателях» и свой доктор Вагнер. Это командир корпуса генерал-лейтенант Седлецкий, который благодаря тому, что ладит с комитетами, и, как и персонаж Гёте, хорошо умеет произносить речи, в финале повести становится командующим Особой армией. Характерно, что Особая армия названа так только для того, чтобы не называть ее 13-й, какой она должна была бы быть по порядку, так как к моменту ее формирования в 1916 году уже существовало 12 русских армий. Как известно, 13 – это число дьявола, и Тихонов неслучайно вручает ее командование тому, кто пользуется покровительством Мефистофеля. Один из прототипов Седлецкого легко высчитывается. Это генерал от инфантерии Станислав Феликсович Стельницкий (1854–1924), который в 1915–1917 годах командовал 39-м армейским корпусом, который, правда, входил в состав Юго-Западного, а не Северного фронта. 14/27 сентября 1917 года он принял командование Особой армией Юго-Западного выступления. Его назначили после провала выступления генерала Л.Г. Корнилова, поскольку он был в хороших отношениях с фронтовым и армейским комитетами. В Гражданскую войну Стельницкий служил в армии адмирала Колчака, а впоследствии репатриировался в Польшу. Он покончил с собой в Белостоке 1 января 1924 года, предварительно застрелив свою молодую жену и ее любовника.

Другим возможным прототипом генерала Седлецкого мог послужить генерал-лейтенант Василий Федорович Новицкий (1869–1929), который командовал 2-м Сибирским армейским корпусом с 17 июля 1917 года, а в ноябре 1917 года в течение 15 дней командовал 12-й армией. С 1918 года В.Ф. Новицкий служил в РККА на преподавательских должностях. Также прототипом Седлецкого мог послужить генерал-лейтенант Николай Семенович Триковский (1864–1926), командовавший 2-м Сибирским армейским корпусом с 6 апреля по 17 июля 1917 года, как раз тогда, когда был убит начальник входившей в корпус 3-й Сибирской стрелковой дивизии Е.П. Карцов. С 1918 года Триковский служил в РККА. Также нельзя исключить, что одним из прототипов генерала Седлецкого был генерал от инфантерии Федор Николаевич Васильев (1858–1923), командовавший 6-м Сибирским армейским корпусом с 26 сентября 1914 года по 9 сентября 1917 года, т. е. тогда, когда расформировывался 10-й Сибирский стрелковый полк. С 1918 года он также служил в РККА.

В роли гетевского Студента выступает искосолец Курганов, инициатор расправы над мятежными сибирскими стрелками. Его вероятным прототипом является комиссар 12-й армии Минц, инициатор расформирования 10-го Сибирского стрелкового полка. К сожалению, до сих пор не выяснено как имя и отчество Минца, так и его партийная принадлежность. В разных источниках его называют то меньшевиком, то эсером. Но вполне возможно, что на самом деле Минц был бундовцем, которых было немало в составе Искосола и которые в тот момент занимали оборонческие позиции. Не исключено, что комиссаром 12-й армии был Исаак Израилевич Минц (1896–1991), известный советский историк, автор многотомной «История Великого Октября», академик АН СССР (1956). Он считался членом КПСС с апреля 1917 года, но, скорее всего, тогда он вступил не в РСДРП(б), а в Бунд. В 1918–1921 годы различные фракции бундовцев были приняты в ВКП(б), и партийный стаж у их членов исчислялся с момента вступления в Бунд. Год рождения И.И. Минца мы знаем только с его слов, в действительности он мог быть на год или два старше. С 21 марта 1919 года Исаак Израилевич был комиссаром 2-й Украинской советской дивизии Красной Армии, а затем – 46-й стрелковой дивизии, в которую была переформирована 2-я Украинская советская дивизия. В 1920–1921 годах И.И. Минц являлся комиссаром корпуса Червонного казачества. Исаак Израилевич никогда не писал, что в 1917 году был комиссаром 12-й армии. Но в советское время этот факт мог его только скомпрометировать. Ведь вплоть до Октябрьской революции и даже несколько дней после нее Искосол занимал оборонческую и антибольшевистскую позицию. Установление личности комиссара 12-й армии Минца требует дальнейших исследований.

7 марта 1942 года Тихонов и И.И. Минц впервые встретились в советское время. Согласно дневнику Минца познакомил их С.Я. Маршак: «Николай Тихонов остановился в гостинице “Москва”, № 735. Седой, но с молодым лицом. Резкие черты. Похож на рисунок Гойи. Влюбленно рассказывал о Ленинграде. Говорил, как жители переносят все лишения, сознавая все значение событий. Кажется, никто бы не удивился, если бы увидел на улицах города товарища Кирова, – так все здесь героично». Если И.И. Минц действительно был комиссаром 12-й армии, он вряд ли мог узнать Тихонова – одного из многих тысяч солдат и офицеров, которых он встречал на митингах. Сам Минц за 25 лет наверняка сильно изменился. Но Тихонов все же мог узнать его, особенно если помнил фамилию комиссара. Однако Николай Семенович никак не мог признаться в том, что узнал Исаака Израилевича, так как это напомнило бы о фактах биографии, которые они тщательно скрывали – участие в разоружении взбунтовавшегося полка.

Тихонов подчеркивает как молодость Курганова (ему 23 года), так и его ораторские способности. Сохранившиеся доклады комиссара 12-й армии Минца очень напоминают речь Курганова. Например, 2 июля 1917 года он докладывал военному министру: «Настроение в частях неустойчивое. Артиллерийские части и кавалерия к современным событиям относятся вполне сознательно, и за все время пребывания моего в армии не было ни одного случая отказа этих частей от выполнения боевых приказаний командного состава. Бывают случаи, и даже нередкие, конфликтов между комитетами и командирами на почве взаимного непонимания прав и обязанностей командного состава и комитетов по вопросам внутреннего распорядка, но в вопросах боевых конфликтов не происходило.

Что касается пехотных частей, то в последнее время возникают частые недоразумения на почве исполнения боевых приказов: то один полк отказывается выступить из резерва на передовые линии, то дивизия требует вне очереди смены, мотивируя усталостью, то наотрез части отказываются от занятий, боевой подготовки, и постоянно назревают непредвиденные случаи, которые приводят к самым острым выступлениям частей. Много такому шаткому положению пехотных частей способствует: во-первых, в значительной степени непонимание солдатами текущего момента, с другой стороны, бессовестная агитация безответственных лиц, прикрывающихся лозунгами большевизма, который для солдат сводится к определенным положениям: кончать войну, не надо наступления, свержение буржуазного правительства. Эти идеи распространяются в большом количестве “Окопной Правдой”, за последнее время принимающей вид погромного листка, латышской газетой “Цина” и целым рядом, несомненно, провокаторов, которых в Риге большое количество и с которыми приходится постоянно бороться. При этом докладе прилагаю несколько номеров “Окопной Правды”, из которой ясно, чего добивается газета; она, играя на темных инстинктах усталой массы, жаждущей мира, вносит огромную дезорганизацию в пехотных частях нашей армии. (Тихонов, как видно из повести, к большевистской “Окопной правде” относился крайне негативно – как к орудию разложения армии. – Б. С.)

Конечно, я далек от мысли, чтобы приписывать известную степень дезорганизации армии исключительно агитации недобросовестных лиц, но лозунги, бросаемые ими, падают на благодатную почву и дают обильные всходы. В связи с наступлением на Южном фронте в частях поднимаются остро вопросы, связанные с наступлением, и этот вопрос болезненно разбирается на полковых митингах. Массы солдатские чувствуют, что волна наступления должна дойти до XII армии, и заранее стараются так или иначе отнестись к ней. Некоторые части относятся вполне спокойно к будущему наступлению, но большинство пехотных частей с большой тревогой, чему много способствует Рига, Совет Рижских Рабочих Депутатов, Центральный Комитет Латышской соц. – демократической партии – организации, усвоившие течение большевистское. Эти организации, выставляя принцип как будто идейной борьбы с своими противниками, и в печати и на собраниях постоянно подчеркивают свое отрицательное отношение к наступлению, Временному Правительству, выдвигая мысль, что наступление ни к чему хорошему не поведет, одним словом, пускают в ход тот же арсенал доводов, который пускается в Петрограде по отношению к гарнизону Петроградскому. Установлено, что часть, побывавшая в резерве некоторое время близко к Риге, немедленно меняет свою физиономию, потому что, не успев расположиться на отдых, сразу являются агитаторы, которые всякими правдами и неправдами стараются привить колеблющейся и несознательной солдатской массе элементы разложения. Искосол принимает все меры борьбы с разными элементами, проникающими в армии, постоянно отправляются в части члены Искосола, но в Исполнительном комитете нет достаточного количества интеллигентных боевых сил, которые могли бы успешно бороться с разложением в частях».

Прототипом командира драгунского полка полковника Янычарова послужил командир 20-го Финляндского драгунского полка полковник князь Владимир Николаевич Гагарин (1877–1948). 1 июля 1917 года в ЖВД 20-го Финляндского драгунского полка с 1 июля по 31 августа 1917 года записано: «Полк принят во всем и на законном основании полковником князем Гагариным» (Российский Государственный Военно-исторический архив, фонд № 3572, 20-й драгунский Финляндский полк, опись 1. Дело 408. Л. 1). Полк в это время находился в корпусном резерве в Майорингофе. Гагарин командовал Финляндским драгунским полком вплоть до его расформирования 21 апреля 1918 года, причем с декабря 1917 года он являлся выборным командиром полка. Тихонов в автобиографических заметках описал свою беседу с В.Н. Гагариным, которая, по всей вероятности, произошла вскоре после назначения князя командиром Финляндского полка: «Встретил 12 ночью… кн. Гагарина. Г. сначала увидел Степанова, подошел к нему и спрашивает, как дела?… Потом перешел на меня… И наконец спросил фамилию. Я сказал. «Как, – заулыбался он – Тихонов?! Дайте-ка вас ближе рассмотреть. Про вас здесь чудеса рассказывали». – «Какого рода, г-н полковник?» – «Да что вы… одной рукой одно пишете, другой другое, а еще о третьем разговариваете. Вы пишете?» «Пишу…». «А я вас воображал старше себя, с усами, бородой, а вы, оказывается, молодой, жизнерадостный…»

Этот эпизод можно расценить, что Тихонов носил звание подпрапорщика, которое обычно носили вахмистры с большим сроком службы, почему Гагарин, которому в 1917 году было 40 лет, мог решить, что Тихонов – человек примерно одних с ним лет. Но в этом случае Тихонов должен был быть пусть и не одного возраста с князем Гагариным, но родиться гораздо раньше 1896 года. Впрочем, с тем же успехом можно допустить, что Тихонов тогда уже был прапорщиком, и князь решил, что он был призван из запаса, а потому ему уже под 40.

В дальнейшем В.Н. Гагарин присоединился к Вооруженным силам Юга России, где с октября 1919 года был командиром Сводно-конного полка 1-й Кавказской конной дивизии. В начале 1920 года он вместе с полком отступил в Грузию, откуда эмигрировал в Париж.

Прототипом начальника кавалерийской дивизии генерал-майора Исакова послужил начальник 17-й кавалерийской дивизии генерал-майор Петр Павлович Каньшин (1868 – после 1922). Он занимал этот пост с 22 января по 27 августа 1917 года. 19 ноября 1917 года П.П. Каньшин был произведен в генерал-лейтенанты. В 1918–1922 годах он служил в РККА на штабных должностях, а после выхода в отставку преподавал в Военной академии имени Фрунзе. Возможно, генерал Каньшин действительно носил прозвище «Ишак» из-за наличия буквы «ш» в его фамилии. К тому же прочитанная наоборот без последней буквы она созвучна слову «ишак».

В «Старателях», написанных уже после заключения Брестского мира, Тихонов продолжает занимать оборонческую позицию и крайне негативно относиться к деятельности войсковых комитетов, которая способствовала разложению армии, так и к тем военачальникам, вроде генерал-лейтенанта Седлецкого, в карьерных целях стремящихся ладить с комитетами. Он также негативно относится к социалистическим идеям, которые проповедуют Курганов и Камба, что подчеркивается печальной судьбой Камбы, расстрелянного большевиками в Одессе. В то же время он с симпатией изображает офицеров, придерживающихся монархических взглядов и пользующихся любовью солдат, вроде генерала Растягина и подполковника-артиллериста Фугастова. Фамилия последнего не только напоминает о его профессии, но и прочитывается как анаграмма имени Фауст. Можно предположить, что тогда и сам Тихонов был монархистом.

Дальнейшую судьбу Тихонова в годы Гражданской войны помогает понять его стихотворение «Атака под Роденпойсом». Там описана кавалерийская атака под мызой Роденпойс, в которой поэт принимал участие. При публикации Тихонов датировал стихотворение 1916 или 1917 годом. Также в автобиографиях он относил эту атаку к периоду Первой мировой войны. Действительно, 20-й Финляндский драгунский полк участвовал в боях у Роденпойса 21 и 22 августа 1917 года (в 1916 году боев в районе Роденпойса не было). 21 августа, согласно записи в его Журнале военных действий, «в 1 час пришло приказание дивизии двигаться на мызу Роденпойс через Роткальн (Рекстинь). В 1 ч. 20 мин. выступили: в авангарде полк ОКШ и 10-й Рыпинский – наш полк в главных силах, за ним стрелковый полк дивизии. Ночь тихая, лунная. Так как Вальденроде оказался занятым немцами, пришлось обойти его, и дивизия прибыла в Роденпойс в 10 час. 21 августа, где и вступила в распоряжение командира 43-го корпуса. К 12 час. подошли части 5 кав. дивизии. Ввиду небоеспособности частей пехоты, некоторые части которой без приказания покидая окопы, ставили в отчаянное положение более мужественные части, открывая им фланги, кавалерийским частям приказано удерживать по возможности мызу Роденпойс для прикрытия «отхода частей 43-го корпуса на Хинценберг». От 2-го эскадрона выставлены заставы на дороги к Хинценбергу и Роденпойсу. От полка ОКШ высланы разъезды. 1-й, 3-й и 4-й эскадроны в резерве дивизии в мызе Роденпойс. В 15 часов получено приказание 1-му, 3-му и 4-му эскадронам при пулеметной команде выступить на поддержку 93-му Сиб. Стрелкового полка. При выходе полка начался усиленный обстрел дорог немецкой артиллерией. Выслан разъезд 3-го эскадрона под командой поручика Розанова для определения положения и сил неприятеля с левого фланга. При самом выходе встретились с уже отходящими частями 93-го полка. Полковой адъютант поручик Суна послан к начальнику дивизии, чтобы узнать, меняется ли задача ввиду отхода части 93-го полка. В 15 ч. 15 мин. обстрел усиливается – снаряды ложатся на самой дороге. Начдив прислал приказание занять участок 93-го полка с оставшимися его частями и нашими эскадронами, 3-й и 4-й эскадроны продвигаются вперед по дороге по одному. 10 мин. спустя следует штаб полка с 1-м эскадроном. В лесу, у самой передовой линии, полк спешивается. На передовой линии осталось лишь человек 40 с командиром батальона, который заявляет, что все остальные бежали, и что он не может ручаться за стойкость оставшихся, т. к. боевые приказы крайне скверно исполняются. При участии полковника Малыгина, поручика Суна, корнета барона Гревеница и ефрейтора Овчинникова часть бродивших по лесу стрелков собраны и рассыпаны в цепь на бугру. Ввиду присланного приказания цепь отведена полковником Малыгиным назад и пехота отпущена и заменена драгунами. Немецкая артиллерия бьет по бегущим цепям других частей пехоты, все приближая огонь к мызе Роденпойс, атакуя ее одновременно пехотными колоннами. Связь (тел.) с дивизией порвана. Послан разъезд 1 эскадрона под командой корнета Зелинского выяснить, свободен ли проход через ручей. В 16 часов послан в мызу Роденпойс поручик Алексеев, который, догнав начдив[а] на Хинценбергской дороге, получил приказание полку отходить, но не мог прорваться обратно через уже занятую мызу Роденпойс и присоединился вследствие этого к Штабу дивизии.

Ввиду наступления превосходящих сил немецкой пехоты с двух сторон, и занятия немцами мызы Роденпойс с третьей, командир полка приказал отходить на мызу Аллаж, куда было приказано базироваться в случае невозможности присоединиться к дивизии. От корнета Зелинского получено донесение, что путь через Валку свободен. Перейдя вброд, полк выдвинулся на Хинценбергскую лесную дорогу. Выяснено, что через мызу Роденпойс пройти нельзя, и полк двинулся на северо-восток. Немцы перенесли артиллерийский огонь на лес, через который уже прошла колонна.