Проклятие для ведьмы 2: Дочь ведьмы

Ихор постоял немного в темноте, наблюдая как неземной голос проникает в помещение и достигает слуха каждого завсегдатая. Он смотрел как менялось выражение их лиц, как люди замолкали и удивление наползало на их лица. Как они недоверчиво косились друг на друга, проверяя только ли одним им слышится это, или нет.

Ихору было жаль этих людей. Он жалел их как заблудившихся детей, и как скот, увязший в болоте. Ему надо было расшевелить это стадо, поэтому он отринул все мысли о жалости и с разбегу перемахнул через невысокую городскую стену, отделявшую его от свободы.

***

Арисса позволила себе расслабиться. Сегодняшний день удался на славу – давненько у нее не было столько развлечений сразу. Хозяйка Приюта удобно расположилась в кресле перед очагом своего покоя и вытянула ноги. С возрастом ее кости все чаще стали просить тепла. Арисса отослала всех от себя, запаслась бокалом, до краев наполненным жертвенной кровью, и отдыхала.

Первая ведьма Зидаля еще раз прокрутила в мыслях события прошедшего дня, смакуя некоторые детали. Бедняжка Шанза – глупое человеческое дитя – до сих пор сидела на цепи. Может быть она даже переживет оставшиеся ей три дня плена, а может быть и нет. Людские тела слабы. Вероятнее всего холод убьет девчонку быстрее жажды. Ее родителей благополучно казнили на городской площади. Ведьминский суд скор и беспощаден. Об этом знали все в Зидале.

Губ Ариссы коснулась тень холодной улыбки. Ни одного вопроса никто так и не задал ни до, ни после казни. Люди просто приняли на веру обвинение против Оры и Нигая. Зидальцы молча наблюдали за представлением нимало не волнуясь. Даже овцы и коровы проявляют больше волнения, когда убивают им подобных.

Теперь Огара. Самоуверенная ведьма-наставница порадовала хозяйку Приюта больше всех и находилась в самом незавидном положении. Смерть еще не настигла ее, хотя она уже мечтала умереть. Арисса недавно навестила свою новую игрушку. О, это было забавное зрелище.

Огару поместили в Клетку. Кстати, эта пытка тоже являлась нововведением Зазры. Вот на что способна молодая, свежая кровь! Клетка представляла собой небольшую прозрачную камеру, и ее пронизывали металлические штыри с загнутыми вверх концами. Четыре сверху, четыре снизу и по четыре на каждой боковой стене. Голую Огару насадили на них, как диковинного жука, и несчастная застыла, боясь пошевелиться. Ей было больно, очень больно. Рот Огары искривился, с него текла слюна.

Там, где штыри проткнули кожу, из тела ведьмы капала кровь. Огару обрили и прокололи ее голову тоже. Живот, грудь, руки, ноги, спина – все было в кровавых потеках. Да, Огара страдала. Но по настоящему ее страдания еще не начались.

– Хозяйка… – прохрипела бывшая ведьма-наставница, когда Арисса пришла навестить ее. – Пощади.

Своими черными глазами, такими же черными, как у Ариссы, фурия сверлила близко подошедшую Первую ведьму Зидаля. Огара как бы говорила: я не настолько виновата, как ты наказала меня. Пощади! Пощади! Но хозяйка Приюта пришла сюда не за этим. Она наслаждалась страданиями гордой фурии, впитывала их по крупице. И когда Огара поняла это, она закричала, дергаясь на прутьях:

– Будь ты проклята! Убей меня! Убей!

Ее голос сорвался на визг, когда из-за неосторожных движений прутья вонзились в тело ведьмы еще глубже. О, это было веселое зрелище и Арисса, не выдержав, расхохоталась.

Она не удостоила Огару ответом. Ведь страдания фурии еще не начались как следует, и они обе это знали. Завтра, когда квинтэссенция боли и безнадежности в ней созреют, крюки заработают на полную мощь. Тогда они начнут выкачивать из ведьмы ее природную силу, и вот это будет действительно больно. И завтра Арисса собиралась прийти опять…

Сидя в уютном кресле перед очагом, Первая ведьма Зидая подумала, что, по крайней мере, в ближайшие несколько дней скука ей грозить не будет.

Арисса поставила кубок с кровью на изящный деревянный столик. Большую часть мебели она привезла сюда с собой. Война обогатила многих ведьм. Хозяйка Приюта была готова признать, что все эти вещички, сделанные людьми, могли доставить некоторое удовольствие.

Итак, сегодняшний день сложился неплохо. И несколько следующих обещали быть не хуже. Стоило подумать, как бороться со скукой и дальше.

Но что это? Арисса принюхалась. Что-то встревожило Первую ведьму Зидаля. Она встала с кресла и прошлась по комнате. С одной стороны, все было привычно. Темно-коричневые стены из оплавленной земли, пол, выложенный каменными плитами, у дальней стены кровать, застеленная шкурами диковинных зверей, очаг потрескивает дровами…

Очаг! Арисса подошла ближе к огню и замерла. Она что-то чуяла. Она слышала! Странные тонкие звуки едва заметно просачивались через дымоходное отверстие. Хозяйка Приюта никогда раньше не замечала ничего подобного. Еще минуту она вслушивалась, пытаясь определить, что же потревожило ее слух, но так и не смогла этого сделать.

Арисса вышла из покоев и увидела двух ведьм, направляющихся к ней. Одна из них была ведьмой-блюстительницей, другая – одной из фурий Приюта по имени Жезина.

– Призраки, хозяйка! – воскликнула Жезина. – Она докатилась и до нас!

Жезина являлась самой молодой фурией под руководством Ариссы. Амбициозная, красивая и смертоносная в своей жестокости. В ее голосе Первая ведьма Зидаля ясно расслышала нетерпение, ведь Песня Призраков явление скоротечное и поймать тех, кто ее исполнял до сих пор никому не удавалось. На самом деле ведьмы не верили, что Песню пели именно призраки. Совершенно очевидно, что это были люди, и ведьмы жестоко карали всех вокруг, кто даже просто слышал эти бредни. Фурии запытывали до смерти свидетелей, стараясь вызнать, кто ее поет. Но все было безрезультатно – никто, никогда не видел поющих.

Арисса на секунду остановилась. Она и подумать не могла, что Призраки придут в Зидаль, маленький город, в котором совершенно невозможно затеряться. И все же они были здесь. Глупцы! Сегодня явно был счастливый день, способный стереть даже воспоминания о скуке. Ведь если ее ведьмы поймают Призраков, Арисса вполне могла восстановить свое прежнее положение в глазах Верховной ведьмы. И тогда прощай, Зидаль, вместе с его серыми, тоскливыми буднями.

– Вылетаем немедленно! – крикнула Первая ведьма Зидаля.

ГЛАВА 2

Найди его. Найди его… Найди его.

Голоса то приближались, то отдалялись в ее сознании. Марижа никак не могла определить, реальны они или являются плодом ее горячечного бреда. Она лежала лицом в грязи, скатившись в канаву с обочины дороги. Ей повезло, что эта грязь оказалась недостаточно жидка и глубока, иначе молодая женщина в ней бы утонула.

Внезапно судорога прошла по всему телу Марижи. Изо рта вырвался сиплый всхлип, а губы страдальчески изогнулись.

Прошло время, и ее тело обмякло. Как это ни странно, но судорога будто спустила пружину, которая до этого сжимала все тело Марижи, пригибая ее к земле. Обруч, сдавливающий грудь исчез, и сразу задышалось легче. Женщина оперлась на руки и попыталась потихоньку встать. Когда она подняла голову, то увидела, что день клонится к закату. Это означало, что в канаве она пролежала несколько часов. Ее и без того измученное и испачканное лицо помрачнело. Все пошло совсем не так, как ей хотелось.

Превозмогая себя, Марижа стала выбираться на дорогу. Все ее тело тряслось от слабости, молодая женщина не ела уже более суток. И все-таки она должна была добраться до него.

Найти его…

Шаркая ногами, Марижа будто деревянная поплелась по дороге, стремительно исчезающей в сгущающихся сумерках.

Такого сильного приступа со скиталицей еще не случалось. Казалось, она была в шаге от смерти, в шаге от того, чтобы провалить возложенную на себя миссию. Руни осталась бы тогда совсем одинока. Бедная девочка и так одна в том лесу. Куда она пойдет, когда мать не вернется к назначенному сроку? То, что Мариже не суждено вернуться вовремя, уже не вызывало сомнений.

Это началось сравнительно недавно. Сначала недомогания были едва заметными. Легкие головокружения быстро проходили, но затем сменились моментами полной прострации, когда Марижа будто выпадала из этого мира. Она переставала слышать и видеть, чувствовать время. Мысли растворялись в пустоте, что расцветала там, где прежде было ее сознание. Невесомые похлопывания по щекам, которые делала ей Руни, обычно помогали прийти Мариже в норму. Вскоре молодой женщине стало еще хуже. На нее словно падала тень, заставляя клониться к земле. Тень стремилась повалить Марижу, повалить и растоптать. Сила тени росла с каждым днем, сгибая голову и плечи несчастной все ниже, и сгущая воздух, которым та дышала. Во время приступов она не могла поднять глаз к небу, каждое движение влекло за собой мощный толчок боли. Мариже становилось трудно идти: ее ноги подгибались от нахлынувшей тяжести, а легкие горели от нехватки живительного воздуха. В такие минуты они с дочерью останавливались, и Руни не знала, чем облегчить страдания матери.

Так не могло долго продолжаться. Марижа чувствовала, что близится миг, когда она не сможет оправиться от очередного приступа. И что тогда будет? Где это случится? И чем это обернется для Руни?..

Решение зрело недолго, ведь времени у Марижи оставалось все меньше и меньше. И она не могла взять Руни с собой – путешествие грозило стать опасным. Единственное, чего женщина не сумела предугадать, это столь быстрого ухудшения ее болезни. Новый приступ обрушился на нее словно удар с небес. Боль склонила ее, выбив землю из-под ног, и заставила корчится в тщетных попытках сделать вдох. После недолгого сопротивления ее сознание угасло, оставив бесчувственное, скрюченное тело в придорожной канаве.

Грязные лохмотья женщины слились с комьями влажной земли, она была неотличима от трупа, что пролежал здесь уже не один день. Ничьего внимания Марижа, слава Торпу, не привлекла.

Теперь она продолжила путь к цели. Найти его! Как же он был нужен ей все эти годы. Особенно, когда не стало Ларика. Как им была необходима его защита и поддержка на всех дорогах, что они прошли вместе с Руни… Тогда он отказал. Но теперь у него не будет выбора.

Марижа всхлипнула. Ее фигура осталась наполовину скорченной – тело так и не оправилось после приступа, хотя боль и удушье отступили. Это было подобно волнам во время шторма – они наплывали последовательно и неодолимо. Едва справишься с одной, следом жди другую. Уже сейчас Марижа чувствовала слабое приближение нового припадка, и у нее не было уверенности, что ей будет дано пережить его.

Тени сгущались. Мир постепенно терял устойчивость и начинал потихоньку кружиться. Мариже стало чудиться движение на границе видимости. Это был верный признак нового приступа. Так быстро! Слишком быстро! Молодая женщина постаралась успокоиться, и сохранить драгоценное дыхание, пока оно было еще подвластно ей. Она должна была двигаться вперед и оказаться как можно ближе к нему.

Марижа продолжила идти. Взор постепенно затуманивался, погружаясь в кружащиеся тени, а больной разум искал в этих тенях ответы. Ее жизнь кончена… Все ли она сделала правильно? Яркими бликами, сменяясь одна другой, в ее мыслях вспыхивали картины: вот она еще совсем девчонка, босоногая бежит по берегу Ручьянки, и коса тяжелой, гибкой плетью мягко бьет ее по спине; вот Ларий в серебряном свете Скорогода называет ее своей нареченной, и они целуются, укрывшись тенями летних яблонь; вот Ларий – уже солдат – учит ее обращению с мечом, а она смеется весело и беззаботно, не понимая, когда бы это ей пригодилось такое умение… А потом мир словно надломился, и их жизни покатились дальше под совершенно другим углом. Войны с ведьмами. Первая война, и Марижа вместе с совсем маленькой Руни прячется в королевской школе для одаренных детей среди таких же, как она запуганных молодых матерей. А потом кровь, кровь, кровь и смерть, и разруха. И безумие, накатывающее вместе с волнами страха. И единственное, что было важно тогда – это удержать в руке крохотную ладошку, судорожно цепляющуюся за нее. И вторая война – точнее жалкое ее подобие, на которую Ларий уже не пошел… А потом темнота и бесконечное бегство, бегство. И как прежде самое важное – это не отпустить маленькую ручку дочери. Защитить ее от подступающей со всех сторон тьмы. Тьмы, которую не смогла одолеть даже соединенная армия нескольких королевств.

Главное – не отпустить ее руку.

Отпустить руку…

– Отпусти мою руку, – волнообразно прогудел кто-то над головой женщины. – Теперь ты можешь отпустить мою руку.

Слабый толчок стряхнул воспоминания, заполонившие разум Марижи. Она поняла, что лежит на земле, когда влажный запах прелой листвы пробился сквозь заслон ее забытья. Усилие с которым она приоткрыла глаза, оказалось колоссальным. Еще находясь между миром болезненных грез и реальностью, молодая женщина ощутила движение во мраке наступившей ночи. Некто был рядом с ней, но были и те, что растворялись в окружающей темноте и шорох их шагов постепенно скрадывался подобно шороху тысяч тараканьих лапок.

– Марижа, – прошелестело совсем рядом.

Она дернулась, словно очнувшись, и призрачный мир, что почти затянул ее в свои сети, отступил, явив костер, лес, тонущий в ночи, и человека, которого она так долго искала.

– Ты совсем ослабла, – сказал он, пока в ее груди теплой волной разливалось облегчение. – Когда ты в последний раз ела?

– Я не помню, – ответила она голосом весьма отдаленно напоминающим ее. Это не имело особого значения, к тому же едва ли из-за припадков она могла бы точно сказать, сколько прошло времени.

– Тебе надо поесть, – он протянул в миске жидкую баланду, которая с очень большим натягом походила на еду.

Марижа не стала противиться и взяла предложенное. Ее руки с трудом держали миску, и ему пришлось помочь ей поесть. На какое-то время она опять отключилась. Но на этот раз это было больше похоже на сон, нежели на нездоровое беспамятство, в котором она пребывала до сих пор.

Когда Марижа проснулась, ее голова была на удивление свежа. Начинался рассвет. Отдохнув, молодая женщина смогла как следует осмотреться. Их приютила небольшая лощинка, усеянная ковром из прошлогодних листьев. Последние угли костра слабо тлели под слоем пепла. Над головой нависали голые темные ветви деревьев. Тот, кого она искала, лежал неподалеку. Он будто спал, но Марижа поостереглась бы подкрадываться к нему.

Она всмотрелась в черты спящего мужчины, стараясь соотнести его нынешний облик с тем молодым рыцарем в серебристых доспехах, каким ей всегда хотелось его запомнить. Он выглядел крепким, как прежде рослым, с широкими плечами. В темные волосы пробилась седина. Его суровое, даже угрюмое лицо, казалось, не расслабилось даже во сне. И все же благородные черты, присущие ему с рождения, так и не стерлись за годы испытаний. Это было лицо настоящего рыцаря, волею судеб превратившегося в бродягу. Как и прежде Мариже захотелось взлохматить его непослушные волосы, чтобы согнать с лица въевшееся в него жесткое выражение.

Как и прежде Марижа подавила в себе это желание.

Она пошевелилась, привлекая его внимание, ведь времени совсем не было. Как она и предполагала, если он и спал, то весьма чутко.

– Отдохнула? – не открывая глаз, спросил он.

– Ты нужен нам, Мей, – ответила она.

– Зачем?

– Я умираю.

Он сел и внимательно посмотрел на нее. В его глазах не было страха или сочувствия. Только цепкая внимательность, которая по крупицам отбирала нужные детали из ее облика.

– Мне жаль, – сказал Мей, глядя ей в глаза, и Марижа поняла, что он говорит правду.

– Ты должен исполнить свой долг.

***

Чахлый лесок, в котором она обосновалась, настороженно замер. Руни не знала, сколько еще ей придется ждать. Единственное, что радовало ее сегодня, это то, что ветер оказался не таким настырным, как обычно. Он не пытался сорвать девушку с ветки престарелого вяза, к которой она приникла и будто срослась с ней, а только прикасался к ее коже холодными влажными веяниями и старался забраться под одежду подобно отвергнутому, нежеланному любовнику.

Все тело Руни оцепенело, она забыла, когда в последний раз позволила себе пошевелиться. Когда девушка устраивалась здесь, стояла глубокая ночь, и затихали едва слышные шаги ее матери, растворяющейся в темноте. С тех пор встало невидимое солнце, подсветив темно-серые небеса, и обозначило черные ветви голых деревьев. То и дело накрапывал тихий дождь, своим шорохом по опавшим листьям навевая на Руни дремоту. Затем день стал клониться к концу, и темно-серые небеса потеряли остатки света. По земле поползли щупальца тумана, усеяв все вокруг мельчайшими каплями воды, и оставив впечатление чего-то бескрайнего и бессмысленного.

Руни всегда боялась тумана. Не доверяла ему, страшась перепутать…

Вообще, она много чего боялась в своей жизни. Но больше всего, что наступит такой момент, как сегодня. Что она будет ждать свою мать, единственного родного человека, который у нее остался, и не дождется… что пройдут все сроки, и перед ней встанет необходимость двигаться дальше одной…

Руни закрыла глаза, чтобы не смотреть в слепую темноту. Единственными звуками, которые она различала, был слабый шелест ее дыхания и редкая капель, скопившейся на ветвях влаги. Она больше не могла ждать.

Девушка сделала усилие, чтобы пошевелиться. Это было сродни попытке заставить двигаться и сгибаться толстую ветку, на которой она лежала. Ее тело одеревенело и потеряло чувствительность. Руни знала, что мнимое бесчувствие вскоре сменится болью оживающих конечностей. С тихими шлепками стали падать на землю кипы висячего мха, которыми мать прикрыла ее перед уходом. Спустя какое-то время на сброшенный мох неловко приземлилась и сама девушка. От долгого застоя у нее сразу же закружилась голова, и Руни поспешила прислониться к корявому стволу, приютившего ее вяза. Она сползла на корточки и замерла, ожидая пока темнота перестанет кувыркаться перед ее глазами.

Штаны и куртка ощутимо отсырели, не давая необходимого тепла. Начав двигаться, Руни поняла, как сильно она замерзла. Еще она подумала, что стоило слезть с дерева раньше, а не прятаться до последнего. В таком случае у нее было бы больше шансов найти подходящее укрытие в новом месте. Но девушка не хотела уходить без матери. А та должна была вернуться назад самое позднее несколько часов назад. Теперь же лесок погрузился в практически непроглядную темноту. В таких условиях следовать нужному направлению становилось нетривиальной задачей. Руни подняла голову в тщетной надежде разглядеть бредущую мать… Хотя бы туман развеялся, и это не могло не радовать.

Девушка уже вовсю стучала зубами, но развести огонь не представлялось возможным – слишком уж все вокруг отсырело. К тому же свет мог привлечь врагов, от которых она так старательно пряталась. Руни встала и немного прошлась, пытаясь решить, что ей делать дальше. Просто она была изначально против такого плана. Но мать твердо стояла на своем, не давая вразумительных объяснений сделанного выбора.

Руни выбрала другое дерево, и, взяв мох в охапку, забралась на него. Здесь она нашла причудливое сплетение ветвей, образующих подобие полуложа, и устроилась в нем более-менее удобно. Замаскировавшись, она замерла.

Сколько Руни себя помнила, их семья всегда находилась в движении. Они никогда не задерживались надолго в одном месте, и девушка давно уяснила для себя, что таким способом Ларий и Марижа – ее отец и мать – пытались не просто выжить или спрятаться от какого-то преследования, но и сохранить свою человечность. Они страшились закрепиться на одном месте и словно заразиться существующим порядком, в котором сейчас жили простые смертные, и который давно перестал быть новым, превратившись в естественную обыденность. Руни слабо представляла себе, какой жизнь была раньше, но глядя на родителей, четко осознавала, что хочет быть похожей на них, а не на остальной людской скот, в который превратилась человеческая раса. Если исключения и случались, то очень редко…

Руни прикрыла глаза, молясь, чтобы ее мать все-таки вернулась. Теперь не оставалось сомнений, что у Марижи возникли сложности с ее планом, которым она так толком и не поделилась с дочерью, но девушка не могла поверить, что мама погибла.

«Пусть все обойдется, пожалуйста, пусть все обойдется!» – шептала она про себя, и горячая мольба оставляла на ее щеках влажные серебристые дорожки слез, которые, остывая, быстро становились холодными.

Руни постаралась взять себя в руки. Сейчас у нее не оставалось иного выбора кроме как дождаться предрассветных сумерек и двинуться дальше. Вся ее жизнь была движением к цели, направление к которой задавали ее родители. Сначала отец и мать, потом только мама…Рядом с ними в жизни девушки был смысл. Она жила, чтобы помогать им, делить с ними все, что посылала судьба, любить их и чувствовать ответную поддержку и любовь. Весь остальной мир грозил неприкрытой враждебностью. Остаться в нем одной, было сродни самой страшной муке.

И все же этот момент настал. Она всегда знала, что он настанет, ведь люди не живут вечно. Скорее наоборот – они помогают друг другу поскорее отправиться на тот свет… И все же родители были еще очень молоды. Руни надеялась, что избранный ими метод выживания сработает, и они доживут до старости, или хотя бы еще достаточно долго. Но первым ушел отец. А теперь пропала и мама. Руни смахнула очередную непрошеную слезу со щеки.

Внезапно вспышка яркого света озарила ее сознание, и девушка дернулась, как от удара. Ее сердце бешено заколотилось, а мысли заметались в попытках понять, что же происходит. Затем свет рассеялся на сотни лучей, которые быстро втянулись сами в себя и превратились в маленькие солнца. Они распространились повсюду и пролетали мимо девушки с огромной скоростью. Руни вся сжалась от страха. Лес исчез, остались только летящие, словно снаряды, световые точки. Свет заполнил собой абсолютно все, и только Руни нарушала собой чистоту картины. Ее зрачки сузились до булавочного ушка, кожа побелела и стала светиться изнутри. Казалось она сейчас исчезнет, растворится в окружающем ее холодном сиянии. Воздух прекратил вливаться в легкие девушки, он стал ей не нужен. Руни еще пыталась что-то сделать, придумать, как ей избежать этой внезапной участи небытия. Но она больше ничего не могла, кроме как часто-часто моргать, стараясь защитить от света глаза. Однако взмахи ее ресниц становились все реже, и вот они уже стали не нужны ей. Ее глаза таяли, растворяясь, и вместе с ними исчезала и сама Руни.

– Отпусти шар! – услышала девушка отовсюду и дернулась, едва не свалившись с ветки дерева.

Всего лишь сон! Она вздохнула с облегчением, осознав, что задремала и ей приснился кошмар. Немудрено после таких переживаний. Руни постаралась отдышаться и поскорее прийти в себя. Девушка осмотрелась, но никаких зримых изменений вокруг не обнаружила.

Вскоре серый свет стал пробиваться сквозь темную ночную толщу. Девушка покинула свое убежище. Юрким зверьком она скользнула на землю и замерла, проверяя все ли спокойно.

Какое-то время она просидела тихо, а затем двинулась на юг. Они с матерью долго решали, куда же им направиться. Пришлых нигде не любили, почитая то ли за шпионов, то ли за каких прихлебателей. Во всяком случае лишние рты были никому не нужны. Долгое время, даже еще когда был жив отец, их семья скиталась по всем известным землям. Сначала они отошли от Молении на расстояние, которое показалось им достаточно безопасным, чтобы хотя бы передохнуть от долгого и трудного бегства. Затем в бегство превратилась вся их жизнь.

Шли годы и приближался восемнадцатый день рождения Руни. Уже не раз Марижа раздумывала – не скрыться ли им в неизведанных землях на западе или на юге. Мать и дочь не знали, что ждало бы их там. Марижа боялась оказаться по ту сторону знакомого ей мира. Но судя по всему страх остаться на территории подконтрольной ведьмам пересилил, раз уж мама все-таки решилась пересечь эту черту. Их путь начался с севера Гитании, где они в укромном местечке пережидали зиму два года назад. За плечами остались две огромные страны, уйма времени, сил… и надежда.

Теперь Руни брела в диком неизведанном краю на юге Ларьянмара. Где-то в неделе пути ее ждала граница с Лизией, однако они с матерью планировали свернуть раньше. Но Руни осталась совсем одна, и она не представляла зачем ей идти куда-то, где ее ждала неизвестность, а, возможно, и смерть. Смерть легко найти, и совсем не обязательно для этого так напрягаться и идти за тридевять земель.

За тяжелыми думами девушка только заметила, что лесок заметно поредел. Стали чаще встречаться сухие деревья, да и в целом они стали меньше. Она присела на ствол давно упавшей осины.

Руни вспомнила свой утренний сон. Ничего подобного ей не снилось никогда. Честно говоря, это видение и на сон-то не особенно походило. Откуда оно только взялось? Сейчас в нормальном свете дня ей сложно было даже представить все увиденное.

Все тело девушки ныло после холодной ночевки на ветви вяза. От бессонной ночи голова гудела и наливалась тяжестью. Мрачные думы одолевали Руни. Возможно, стоило пойти на поиски матери. Да, так и надо было сделать! Вероятность погибнуть не смущала девушку. Ее жизнь не имела смысла, Руни не ценила в ней ничего и никого не любила. Кроме матери. Но Марижа предусмотрительно взяла слово с дочери, что та послушается и пойдет на юг в случае чего. Эта верность слову перешла к ней от отца – Лария, бывшего некогда королевским солдатом. И теперь Руни не знала, что ей делать.