Шеф

– Произведениям живописи никакой особой рекламы не требуется. Реклама нужна, чтобы побудить человека читать роман, покупать музыкальный диск, идти на концерт. Это отнимает время и деньги. А оценить картину можно за две секунды.

– Любую?

– Если мы говорим о классике – да, любую.

Один из трёх стоявших на столе телефонов заверещал. Взглянув на определившийся номер, следователь поднял и положил трубку. Потом сказал:

– Я тут пообщался с одним твоим педагогом из художественного училища. Он считает иначе. И знаешь, он до сих пор хранит у себя некоторые твои работы.

– Он не объяснил вам, зачем?

– Затем, чтобы посредством их публикации – уж не знаю, когда, но, видимо, скоро, реанимировать классическую портретную живопись.

– Это уж, извините, бодрый голос маразма, – пробормотал Олег, слегка покраснев.

– Не знаю, не знаю. Он произвёл на меня впечатление адекватного человека.

– Ну, пусть попробует.

Телефон опять зазвонил. Подняв и положив трубку, следователь спросил:

– А Нобелевскую премию куда денешь?

– Нобелевскую премию за живопись не дают. Но если бы дали, я бы купил что-нибудь и перепродал.

– Опять наркоту?

Олег не ответил.

– Не бойся, я просто так спросил.

– Я и не боюсь, даже если вы спросили не просто так.

– На нормальный бизнес не тянет?

– Здесь, за великой русской стеной, любой бизнес рано или поздно перестаёт быть нормальным – благодаря, извините, вам. Не вам персонально, а…

– Да я тебя понял.

Дружески улыбнувшись Олегу, следователь надел очки и достал из кожаной папки лист с размашистой подписью и печатью под кратким текстом. Олег решил, что сейчас, может быть, услышит что-нибудь умное. И услышал:

– Олег Михайлович, следствие по вашему делу прекращено ввиду отсутствия состава преступления. Вот постановление о вашем освобождении. Ознакомьтесь и распишитесь.

– Он точно, значит, с собой покончил? – спросил Олег, украсив бумагу своим автографом и вернув её собеседнику.

– Тебе лучше знать, – был ответ, – никто не мог с ним покончить, кроме тебя и его. Поскольку ты не обязан доказывать свою невиновность, а доказать обратное мы не можем – дело закрыто. Сейчас я выпишу тебе пропуск, и – до свидания.

Пока следователь писал, Олег размышлял. Взяв пропуск, он попросил сигарету. Следователь, как видно, не был загружен срочной работой и не спешил его выставлять. Они закурили.

– Где он мог взять верёвку? – задал Олег давно интересовавший его вопрос.

– В кармане плаща. Это был капроновый шнур, купленный по просьбе местного старика. Он ему понадобился для рыбной ловли – ну, сеть натягивать.

– Почему он не застрелился?

– Как почему? Потому, что патронов не было.

– Точно?

– Определённо. А что?

– В револьвере, кажется, шесть зарядов?

– Да, шесть.

– Он стрелял пять раз.

Стряхивая пепел, следователь пожал плечами и возразил:

– Ты мог ошибиться.

– Я специально считал. Пять выстрелов было.

– Ты мог легко не услышать одного выстрела из-за грома. Он мог пальнуть в лесу на какой-то шорох, когда ты был далеко. Одного патрона могло изначально недоставать в барабане.

От слишком сильной затяжки к горлу Олега прихлынула тошнота. Погасив окурок и подышав полной грудью, Олег заметил:

– Ещё он мог перед самой смертью в кого-то выстрелить. Мне так кажется.

– А мне кажется, что ты в этом даже уверен.

Заверещал другой телефон. С наигранным раздражением обсудив какой-то профессиональный вопрос, следователь откинулся на спинку кресла. Рассеянно докурил. Потом, спохватившись, выдвинул ящик стола и выложил из него записную книжку, водительские права и ключи Олега.

– Там, на холме, был чёрт, – сообщил Олег, рассовывая своё имущество по карманам. – В него-то он и стрелял.

– Почему ж ты раньше молчал об этом? Боялся, что я тебя отправлю в институт Сербского?

– Исходя из вашей реакции, смею предположить, что этого опасается и вдова, убитая горем. Видимо, она полагает, что за больничной решёткой лучше, чем за тюремной.

– Нет, Олег, нет. Ты здорово ошибаешься, если думаешь, что Оксана, решив доказать твоё здравомыслие, рассказала мне историю этой девушки. Она не упомянула о ней ни единым словом. О том, что произошло с тобой на горе, я узнал от деда-охотника и от Светы. А остальное сам раскопал.

Олег превратился в слух.

– Эту девушку звали Нина, – продолжал следователь. – Она была невестой того, кто гонялся за тобой по лесу, и подругой Оксаны – настолько близкой, что ближе и быть не может. За неделю до намечавшейся свадьбы она привезла трёх других подруг на девишник в тот самый дом. Звала и Оксану, но та сказалась больной…

Олег перебил:

– Позвольте я угадаю, что было дальше. В доме она застукала своего жениха с Оксаной, причём Оксана бегала голая и орала: «Нинка, прости! Мы любим друг друга!» Обманутая невеста бросилась в лес и повесилась над обрывом. Так?

– Да. На ремне от сумки, в которой было подвенечное платье. Она хотела покрасоваться в нём на девишнике.

– Почему её не догнали?

Этот вопрос слетел с губ Олега непроизвольно. Он уже знал ответ. Перед ним возникло бледное лицо Нины, обезображенное тремя короткими шрамами. Это были шрамы с руки Оксаны.

– Когда она выбежала, Оксана схватила нож и стала полосовать себя по руке. Все бросились к ней.

– Она по образованию – фельдшер, – сказал Олег с тоскливой усмешкой, – ей ли было не знать, что разрезать вены надо в горячей ванне, иначе кровь свернётся и остановится!

Наступило молчание. Олег жадно разглядывал лицо Нины, таявшее, как изморозь на стекле.

– Четыре наших собаки категорически отказались работать в этом лесу, – заговорил следователь, – вели себя одинаково: совершенно не реагируя на команды, рычали, выли, крутились как заведённые, будто к ним подступали орды чудовищ.

– Наверное, ветер дул со стороны дома, – предположил Олег.

– Ну и что?

– Оксана могла забыть там свои трусы.

Следователь задумчиво покивал, будто эта версия удовлетворила его.

– Значит, ты считаешь – она сознательно добивалась того, что произошло?

– Вы видели фотографию этой Нины?

– Видел, и не одну.

– И как вам её глаза?

– Глаза истерички. Я и без фотографии знаю, что любой косой взгляд мог её толкнуть на самоубийство. Эта попытка была девятой.

– А вы с Оксаной долго общались?

– Около четырёх часов.

– И что вам неясно?

– Мне абсолютно неясно, зачем она таскает с собой её фотографию.

– А вот этого я не знаю, – пробормотал Олег и тут же воскликнул: – Знаю! Она не верила в то, что Нина реально склонна к самоубийству, и захотела её унизить: «Ну, беги, вешайся! Не повесилась? Значит, восемь попыток были инсценировкой? Значит, ты – подлая и трусливая тварь? Ну живи, живи! Стирай плевки с морды!» Так могло быть.

– Я думаю, так и было. Кстати, а надпись на фотографии есть, ты не обратил внимание?

– Есть, – ответил Олег, – что-то про нюансы женского организма.

Следователь издал весёлое восклицание.

– Стало быть, неспроста она отказалась дать мне на пару дней эту фотографию!

– А для чего она вам понадобилась?

– Эксперты из контрразведки её просили.

Олег ничего не понял.

– Эксперты? Из контрразведки?

Следователь кивнул.

– Ну да, на Лубянке давно уже есть отдел, занимающийся всей этой галиматьёй – НЛО, привидения, полтергейст и тому подобное.

– Неужели потусторонний мир тоже весь кишит врагами отечества? – возмутился Олег. – Как они достали, эти враги! Ну никакой жизни от них не стало.

– Я ничего не знаю про мир иной, но реальный мир врагами заполнен, хоть отбавляй, – с неглупой улыбкой подчеркнул следователь, – и некоторые из них довольно изобретательны. Их деятельность порой легко спутать с мистикой, и поэтому ФСБ старательно изучает разного рода загадочные явления. Иногда таким образом расследуются дела, ошибочно причисленные прокуратурой к паранормальным. Но с твоим делом сложилась обратная ситуация. Ознакомившись с нашими материалами по нему, эксперты из ФСБ порекомендовали его закрыть.

– А без них вы расследовали бы его до седьмого пота? – съязвил Олег. – Или до седьмой пачки денег из кошелька Оксаны?

– А вот это ты зря.

Олег и сам понимал, что зря, хоть от его реплики взгляд хозяина кабинета не перестал быть доброжелательным. Оборвав ещё один телефонный звонок и взяв сигарету, следователь спросил:

– Ты не задаёшься вопросом, зачем я трачу на тебя время, рассказывая тебе о секретных сферах деятельности спецслужб?

– Нет, не задаюсь. Я думал, что вы не время на меня тратите, а меня – на время.

– Ты ошибаешься, у меня полно срочных дел. Но я…

Звонок повторился.

– Перезвони минут через десять, – распорядился следователь, сняв трубку. Вновь положив её, он заговорил с Олегом ещё более тепло: – Видишь ли, мой друг, я не первый день здесь сижу и даже не первый год, а семнадцатый. Это, как говорится, раз. Правоохранительные структуры обязаны не только расследовать, но и предотвращать преступления. Это два. Оксана тебя весьма сильно любит, и у неё много денег, а у тебя – долгов. Это три. Если после свадьбы с тобой она вдруг повиснет на том же самом суку – все дружно припишут её смерть чёрту, тут я не спорю. Но это дело возьмёт себе контрразведка, а вот её навести на ложную версию очень трудно. Это – четыре.

– Браво, Оксанка! – искренне восхитился Олег. – Так засрать мозги следователю по особо важным делам с шестнадцатилетним опытом не сумел бы даже эксперт по авангардизму!

Работник прокуратуры продолжил доброжелательно улыбаться. Потом он взял зажигалку и закурил.

– Я нужен Оксане как геморрой, а она нужна мне как импотенция, – уточнил Олег. У следователя на это не было возражений. Но он сказал, помолчав:

– Я тут пообщался с тремя твоими знакомыми из «Короны». Каждый из них с восторгом и наслаждением рассказал мне о том, как ты трахал жён двух других.

– И что?

– Я симпатизирую таким людям, как ты, Олег. Это – пять.

– Большое спасибо. А можно я позвоню?

– Звони. Городской телефон – вот этот.

Олег снял трубку, нажал одиннадцать кнопочек и, дождавшись ответа, заговорил:

– Равшан, это я. Привет. На свободе. Хотел бы встретиться. Хорошо. Во сколько? Успею. Договорились.

– Равшан Хамракулов? – полюбопытствовал следователь, когда Олег встал свободным человеком со стула, на который сел узником, и взял пропуск.

– Он самый.

– Ты хорошо его знаешь?

– Нет, недостаточно хорошо, чтобы вы меня могли попросить о чём-то, и недостаточно плохо, чтобы вы могли меня о чём-то предостеречь.

– А Ингу Лопухину ты знаешь?

– Ингу я знаю, причём с такой стороны, с которой её никто до меня не знал. Ещё подробнее надо?

– Даже здесь ты не можешь не пускать пыль в глаза, – улыбнулся следователь.

– Я делал бы это даже на эшафоте.

Следователь кивнул и протянул руку. Олег, волнуясь, пожал её. Он всегда волновался, когда прощался с кем-то навеки. Неважно, с кем. Но, выйдя из кабинета, он ощутил подъём настроения, и ничто уже не могло испортить его – ни длинные, мрачные коридоры, по которым шныряли люди в погонах, ни толстомордый дежурный на проходной, изучавший пропуск почти минуту, ни дождь на улице. Свежий ветер качнул Олега, как стакан водки, капли дождя скользнули по его впалым щекам, как пальцы любимой женщины. Прохожие зябко ёжились под зонтами, и лица многих были под стать пасмурному небу. А он, Олег, улыбался. Никогда прежде он, ценивший свободу больше всего на свете, не ощущал её так реально и не сливался с нею в таком экстазе. Машины еле ползли по Новослободской. Олег шагал вровень с ними, опережая всех остальных пешеходов, старательно обходивших лужи. Взглянув на уличные часы, он заторопился ещё сильнее. Они показывали двенадцать пятьдесят пять. До встречи на Киевской оставалось чуть более двух часов, и надо было ещё успеть заскочить домой. Расталкивая медлительных пассажиров, Олег бегом спустился в метро, ровно через сорок минут вышел из него на станции «Профсоюзная» и ещё через пять минут ворвался в свою квартиру.

Захлопнув дверь, он кинулся в ванную, на бегу срывая с себя одежду. Вымывшись, побрившись и причесавшись, побежал в комнату и достал из шкафа лучшие свои вещи, в том числе смокинг, который издалека вполне ещё мог сойти за приличный. Оделся ровно за полторы минуты. Стрелки стенных часов подползли к четырнадцати тридцати. Расшвыривая ногами груды рисунков, Олег приблизился к секретеру, отпер его и достал браслет, выигранный им три года назад в пари на футбольном матче в Черкизово. Его ставкой против браслета был «Фольксваген Пассат». Браслет того стоил. Он представлял собой россыпь сапфиров и бриллиантов на цельном золоте. Чудо была вещица. Олег берёг её как зеницу ока и до сих пор ни в какие свои поганые авантюры не вовлекал. Но сложные ситуации требуют, как известно, сложных решений. Полюбовавшись браслетом, Олег вздохнул для приличия, потом сунул его в карман, как сунул бы в пруд любимого, но смертельно больного пса, и подошёл к зеркалу. То, что он в нём увидел, ему не слишком понравилось, потому что слишком напоминало психа, собравшегося на подвиги. К счастью, тот, с кем было назначено рандеву, против героизма ничего не имел. Поправив причёску и подушившись, Олег взглянул на часы, пришёл в дикий ужас и со всех ног побежал на улицу, потому что заставить Равшана ждать слишком долго не пожелал бы даже Оксане. Идя к метро, он запустил руку в боковой карман смокинга, чтобы достать сигареты, которых не было, и, к своему немалому удивлению, обнаружил деньги. Двести рублей. На такси до Киевской их хватило.

Глава четвёртая

Инга

Хозяин бара-бильярда у станции метро «Киевская», чеченец Ахмед, с несвойственной ему терпеливостью повторял Олегу:

– Я тебя уважаю, ты мой желанный гость – неважно, с деньгами или без них. Бери что угодно в долг, только не устраивай мне здесь драки, ради Аллаха! Договорились?

Олег, естественно, каждый раз обещал вести себя хорошо, но не во всех случаях держал слово. Ахмед не мог долго на него дуться – он добро помнил. Несколько лет назад, когда он попал в беду, никто не оказал ему помощь, кроме Олега. Много воды утекло с тех пор и пересекались они не то, чтобы очень часто, но дружба их не иссякла. Как только щедрому сыну гор сообщали, что Олег в зале, он выходил к нему поздороваться и, конечно, предупредить, чтоб не было драк. Так было и в этот раз.

– Я знаю, что ты мне скажешь, – сказал Олег, пожав ему руку, – не беспокойся. Сегодня я пить ничего не буду, кроме шампанского. Оплачу через час.

– Хоть через сто лет! Но только имей в виду, что у меня новые зеркала, по восемьсот долларов каждое. Как, вообще, дела?

– Ничего дела.

– Наташка, открой сухое «Мадам Клико»! Курить надо?

– Ещё как надо!

– Чего молчишь? Наташка, и пачку «Мальборо» дай!

Видная блондинка лет двадцати четырёх приветливо улыбнулась Олегу и подала ему сигареты. Он закурил, сев на табуретку у стойки.

– Ну, я ещё подойду к тебе, – посулил Ахмед, спешивший вернуться к своим делам, – Наташенька! Проследи, моя драгоценная, чтобы он к бандитам не лез!

С этими словами Ахмед ушёл в служебное помещение.

– Что-то долго не появлялся ты здесь у нас, – заметила барменша, виртуозно освободив бутылку от пробки. Следя, как «Мадам Клико» струится в бокал на высокой ножке, Олег ответил:

– На зеркала денег не было.

– Появились?

– Нет.

– Чего ж ты пришёл?

– Равшан меня пригласил сюда.

– Что у тебя общего с этим типом? Даже Ахмед его сторонится, хоть они – родственники!

– Я бы тебе не советовал так прозрачно собирать информацию о Равшане.

– Ты чего гонишь? Что, вообще спросить ни о чём нельзя?

Казалось, Наташка очень обиделась. Повернувшись к Олегу красивой, гордой спиной, она начала протирать бокалы. Сделав глоток, Олег уловил её злобный шёпот:

– Совсем свихнулся от наркоты своей!

У Ахмеда было немноголюдно, но ситуация на глазах изменялась к лучшему. Из динамиков рокотал нежный голос Элвиса под гитару. К стойке подсели две остроумные девушки и два хипстера. Взяв свои сигареты, шампанское и бокал, Олег пересел за ближайший столик. Отсюда он увидел Равшана. Тот был поглощён игрой и, судя по бодрым выкрикам земляков, что толпились рядом, уверенно набирал очки. Игра шла в открытую пирамиду. Медленно и степенно Равшан шёл вокруг стола, делая дуплет за дуплетом. Когда ему удавался точный клапштос по битку, четыре прицельных катились в лузы. Его противница – очень пьяная дама лет сорока, громко провожала их сквернословием. Один раз, когда у Равшана вышел триплет, она взяла кий как шпагу, словно намереваясь его проткнуть. Джигиты над ней смеялись, но у Олега возникло чувство, что это несколько преждевременно. Наблюдая за этой странной игрой, он сам уже был готов материться. Ему давно не терпелось начать свою.

Неблизко от бильярда сидели, о чём-то споря, четыре девушки, лица, попы и имена которых были знакомы листателям глянцевых журналов, а также зрителям MTV. Когда к ним пытался подсесть мужчина, они ему говорили что-то, и он стремительно отходил, косясь на Равшана с его нукерами. Но, заметив Олега, все эти девушки улыбнулись. Одна из них тут же встала и поспешила к нему, стуча каблучками травмоопасной длины и тонкости. Это была Инга Лопухина – заслуженный мастер спорта по синхронному плаванию, звезда Плейбоя и финалистка конкурса «Мисс Сочи-94». Приоритетом её был спорт, однако в спортивной хронике она занимала значительно меньше места, нежели в светской. Ничего странного в этом не было – ноги Инги, торчащие из бассейна, мало чем отличались от ног других синхронисток, а вот под взглядом её больших изумрудных глаз, по меткому изречению одного писклявого модельера, даже весеннее небо переставало быть голубым. Олег, впрочем, имел противоположное мнение на сей счёт. Он терпеть не мог большеглазых женщин, считая их истеричками. Тем не менее, он приветливо поздоровался с Ингой, так как иных существенных недостатков за ней не знал. Наташка за своей стойкой продемонстрировала лицом более глубокую компетентность в данном вопросе.

– Как у тебя дела? – спросила спортсменка, отодвигая стул, чтобы сесть напротив Олега. Всё это было проделано с трогательной неловкостью, потому что Инга была капельку пьяна. За столиком грация к ней вернулась. Нельзя было усомниться в этом, следя, как она закуривает английскую сигарету и реагирует на ответ:

– Ничего дела. А как ты?

– Да так…

Олег налил ей шампанского в свой бокал.

– Ты где пропадал? – спросила она, осушив его и поставив.

– В Бутырском следственном изоляторе.

Её длинные брови приподнялись.

– Чего?

– У тебя вода осталась в ушах? Реально я был под следствием. Неужели Равшан тебе ничего не сказал об этом?

– Равшан? Ни одного слова! Если бы я узнала, ты бы там ни минуты не просидел. Что произошло?

– Ничего особенного. Один человек совершил хороший поступок, а так как он – офицер милиции, это всем показалось странным.

– А что он сделал?

– Повесился.

– Какой ужас! – пробормотала Инга, взмахнув ресницами и качнув под столом ногой, закинутой на другую ногу. Белая туфля, болтавшаяся на пальцах, слетела с них. Наполнив бокал шампанским, Инга отпила половину. Потом прищурилась на Олега.

– А ты-то как оказался крайним?

– Было бы странно, если бы я им не оказался! Поскольку я двадцать лет назад чуть не придушил суку, спросившую, что кричала мне моя мать, когда умирала от лейкемии, на меня можно списывать всё, что нельзя списать на всемирный еврейский заговор.

– Да не хочешь, не говори, – отрезала Инга, сделав ещё глоток. – Я, впрочем, уверена, что ты трахал его жену. Но это – не моё дело. Ты мне вот что скажи: тебя окончательно отпустили?

– Да.

– Почему?

– Потому что следователь – нормальный мужик.

Это показалось Инге смешным. Она ярко засверкала имплантами, обошедшимися Равшану дороже, чем капремонт её «Хонды» после аварии, ввиду коей подводная акробатка осталась без половины зубов.

– Нормальный мужик! А вот если бы следователем была нормальная женщина, не ушёл бы ты от неё. А если бы следователем была ненормальная женщина – например, такая как я, были бы допросы с пристрастием!

Большой палец ноги чемпионки мира властно уткнулся Олегу в голень. Олег зевнул и сказал:

– Для того, чтобы устраивать мне допросы с пристрастием, гражданка Лопухина, вам совсем не нужно быть следователем.

– Ого! А что для этого нужно?

Олег задумался, глядя на изумительное лицо своей собеседницы, обрамлённое ярко-рыжими волосами. Но думал он не о ней.

– Ну, так что для этого нужно? – усилила натиск Инга. Пора было ей ответить. И прозвучал ответ:

– Я не знаю.

– У тебя что, проблемы?

– Да, у меня проблемы.

– Какие?

– Я не могу сказать.

– Почему?

– Потому что ты начнёшь высказывать своё мнение.

– Ну и что?

– Вот видишь! Ты считаешь это вполне нормальным.

– Конечно, это нормально! Для этого человеку язык и дан, – уверенно заявила Инга и рассмеялась, видимо, вспомнив, что у её языка имеются и другие обязанности.

– А ну, покажи-ка мне свой язык, – попросил Олег. Спортсменка послушно раскрыла рот и высунула язык до предела. Олег внимательно поглядел на него, добавил в бокал вина и произнёс:

– Хватит.

Язык исчез. Рот закрылся и растянулся в хитрой улыбке.

– А хочешь, задницу покажу?

– Ты этого не сделаешь при Равшане.

– Почему? Сделаю, если ты меня защитишь ценой своей жизни.

– Он не один.

– Так я вот и говорю – ценой своей жизни!

– Об этом и не мечтайте, гражданка Лопухина. Моя жизнь недорого стоит, но я не стану её менять на голую задницу, даже вашу.

Инга с горькой усмешкой взяла бокал. Олег приготовился защитить лицо от шампанского, но гражданка Лопухина предпочла осушить бокал свой традиционным способом. Потом долго сидела молча. Её глаза болезненно блёкли от алкоголя. Олег смотрел на Равшана. Тот всё играл.

– Сучья жизнь, – прошептала Инга, облизав губы.

– Ищи другую, – сочувственно подсказал Олег.

– Какую другую? Где я найду другую? Как моя жизнь может стать другой, если я сама не меняюсь? Где бы я ни была и с кем бы я ни общалась, об меня будут вытирать ноги, как ты сейчас это делаешь! Разве может быть по-иному?

Она не плакала. Её голос был твёрд и звонок, глаза смотрели спокойно. Но у Олега, имевшего большой опыт общения с идиотами, засосало под ложечкой от такого спокойствия.

– Что за чушь? – отчеканил он. – Как я вытираю об тебя ноги? Чем я тебя обидел? Тем, что не захотел отодрать тебя на глазах твоего бойфренда, который мне ничего плохого не сделал? Это ты называешь вытиранием ног?

– Да! Это!

Олег кивнул и поднялся.

– Куда ты? – с тревогой спросила Инга, также имевшая большой опыт общения с идиотами.

– Понимаешь, Инга – я не могу тебе отказать, потому что ты для меня слишком много значишь, – сказал Олег, раздувая ноздри, – и я хочу тебя. Очень сильно. Но вот беда: Равшан – мой приятель. Поэтому я сначала его убью. Это будет правильно.

– А ну, сядь! – скомандовала гражданка Лопухина. Олег не послушался. Тогда Инга, встав, толкнула его. Ему пришлось сесть. Она также села. Бросив тревожный взгляд в сторону Равшана, произнесла:

– Ну ладно, уговорил. Я согласна с тобою встретиться. Только знай, подонок: если ты втянешь меня в какую-нибудь историю – пожалеешь. Ясно?

– Договорились.

Бутылка была пуста. Олег закурил.

– Хочу рома, – сказала Инга.

– Ну, закажи себе ром.

– Ром – напиток из «Трёх товарищей»! Не хочу, чтобы этот упырь за него платил.

– Заплати сама хоть раз в жизни.

– Раз в жизни, пожалуй, можно, – глубокомысленно согласилась Инга и, вытащив из кармана короткой джинсовой юбки пластиковую карту, жестом подозвала трепавшегося с Наташкой официанта. Олег отправился в туалет. Вернувшись, он увидал на столе бутылку «Бакарди» и три бокала, наполненные её содержимым. Инга Лопухина была не одна. К ней властно пристроился, обнимая её, Равшан. Его плосконосое, воинственное лицо с круглыми глазами не озарялось триумфом. Видимо, под конец игры скандальная матерщинница протрезвилась. Инга курила, мерцая сквозь сизый дым грустными глазами.

– Ну, как бильярд? – поинтересовался Олег, усаживаясь напротив.

– Великолепно, – хрипло проговорил родственник Ахмеда, – а как рулетка?

– Я две недели её не видел. Но есть вариант один. Это бомба! Самая настоящая бомба! Завтра уж точно возьму быка за рога.

– Ты миллион раз это говорил.

– Конкретно тебе – два или три раза. Теперь есть реальный план! Дай мне денег.

– И не мечтай, – сурово отрезал горец, опорожнив свой бокал, – сперва верни то, что взял. Не вернёшь к субботе – включаю счётчик.