Полная версия
Шеф
Это произнесла не Оксана, а женщина с куда более тоненьким голосочком. Первая сухо отозвалась:
– Твоими устами, Светочка, мёд бы пить!
Олег рванул дверь. Вошёл. Сразу за порогом остановился.
– Ты деньги не потерял? – спросила сидевшая за столом Оксана, встретив вошедшего небольшим движением бровей вверх. На ней были блузка, юбка и бриллианты. Бок о бок с нею сидела любовница её мужа. Напротив них громоздился дед-бородач в защитного цвета куртке, брезентовых шароварах и сапогах. За его спиною на спинке стула висел охотничий карабин. Оглядев Олега словно змею, упавшую с чердака, блондинка и дед пытливо уставились на Оксану.
– Я спрашиваю, ты деньги не потерял? – повторила та, хлебнув из стакана водки.
– И это – первое, что ты хочешь знать? – поинтересовался Олег.
– А об остальном тебя менты спросят, не беспокойся! Даю совет – верни то, что взял, иначе я с ними так пообщаюсь, что ни один адвокат даже не возьмётся тебя отмазывать от пожизненного! Понятно, сволочь?
Олег вдруг снова почувствовал, что на нём не осталось ни одного квадратного сантиметра, не испытавшего жгучей боли во время милой прогулки по лесу. Опустившись на стул, стоявший у двери, он произнёс:
– Ты лучше заткнись…
Оксана, смолчав, взяла сигареты и закурила. Она при этом демонстративно переводила глаза с одной вилки на другую, а их лежало на столе несколько. Присмотревшись к блондинке, которую звали Света, Олег про себя отметил, что у покойника был, как ни странно, хороший вкус. Она пила джин. Старик хлестал водку, как и Оксана. Курил он, судя по зловонному дыму, медленно уползавшему в форточку, самосад. Круглый стол трещал от бутылок, фруктов, колбас, сыров, салатов и пицц. Очевидно, всё это было извлечено из «Тойоты».
– Джеймс Хэдли Чейз неплохо бы заплатил за такой сюжет, – пафосно похлопал Олег в ладоши, – одна притаскивает любовника, вторая же – её мужа. Один из них другого точно убьёт, потому что оба – придурки. Будет ли муж убит или же в тюрьме его грохнут, поскольку он – бывший мент, Оксаночка – в шоколаде. Одних счетов, поди, на два-три миллиона долларов! И это – примерно сотая часть от всего наследства. Оксаночка, верно я говорю?
– Как? Одних счетов – на два или три миллиона долларов? – мелодично ахнула Света, хлопнув глазами и поглядев на Оксану. Та, потушив сигарету, сделала бровки домиком и дурашливо пропищала, от слова к слову владея собой всё хуже:
– Не угадал! На пять миллионов. Но вряд ли стоит завидовать – эти деньги достались мне не задаром. С ублюдком спать – не сгущёнку жрать. Я не про него, про тебя! Спроси Светку, как она меня умоляла пойти на этот кошмар! Ты уже успел посчитать мои деньги в разных активах? Ну а теперь посчитай, сколько тебе светит за то, что ты меня тут насиловал и моего мужа убил – если я тебя, конечно, сама сейчас не убью, а лишь изуродую!
Чуть не с пеной у рта Оксана упёрлась в стол кулаками и поднялась. Её закачало. Света и дед, вскочив, схватили её и с большим трудом усадили.
– Я этой твари глотку перегрызу! – хрипела она, рвясь в бой. – Пустите меня, пустите!
Правую её руку держал старик, в другую вцепилась Света.
– На, подавись, – сжалился над ними Олег. С усилием встав, он вытащил из кармана пачку американских денег и бросил её на стол. Оксана мгновенно утихомирилась, и её отпустили.
– Где мой любимый муж? – спросила она, пересчитав деньги и запихнув их в бюстгальтер. Олег ответил:
– На дереве.
– То есть как?
– Вот так.
– Ты чего городишь? На каком дереве?
– На дубу.
Оксана хихикнула, выразительно поглядела на старика и Свету. Те молча сели. Присел за стол и Олег.
– Вот как? НА дубу? И что он там делает?
– Разлагается.
У Оксаны дрогнули губы. Следя за ней, Олег закурил.
– Ты придурок, что ли? – спросила Света.
– Я? Почему? – не понял Олег.
– Ты что сделал с ним?
– Да я вообще его не касался! Близко не подходил к нему! У меня, конечно, есть чувство юмора, но подвесить живого человека за шею – это уж слишком.
– Не поняла… Ты хочешь сказать, он повесился?
– Я хочу сказать, что видел его в петле, а уж как он туда попал – понятия не имею.
Возникла пауза. Дед вздохнул. Оксана закрыла лицо руками.
– Так он сейчас… сейчас… – заикаясь, снова заговорила Света. Олег ответил, не дожидаясь конца вопроса:
– Я его не снимал.
– Он висит на дереве?
– Да, на дереве. На каком, я уже сказал.
– В лесу?
– А где же ещё?
– Да всё это чушь, – подала вдруг голос Оксана, опустив руки, – я никогда не поверю, что он повесился. И тем более не поверю, что этот хлюпик его подвесил. Олег, Олег! Ты пошутил, да?
– Оксанка, подумай хоть полминуты своей башкой, а не задницей, и скажи: если бы я не был уверен в том, что супруг твой мёртв, сидел бы я разве здесь так спокойно?
– Да я нисколько не сомневаюсь в том, что ты его ухандокал! Я не могу понять, зачем ты придумал эту дурацкую сказку с висельником?
– Это как раз и есть чистейшая правда, а то, что я ухандокал его – враньё, – спокойно сказал Олег, затушив окурок о стол. – Я не понимаю, Оксанка, ради чего ты на меня давишь? Твой муж – покойник, деньги его перешли к тебе, никому и в голову не придёт обвинить тебя в его смерти. Я тоже к ней отношения не имею. Зачем тебе пихать меня за решётку?
– Олег! Скажи, пожалуйста, правду – что ты с ним сделал?
Олег ответил уже не вполне спокойно:
– Я ничего не мог сделать с ним, потому что он был в пять раз сильнее меня и имел при себе оружие! Это факты, факты! И никакие твои истерики никого не убедят в том, что я его замочил, потому что это противоречит элементарной логике! Ясно, сука?
Оксана лишь усмехнулась. С трудом подавив желание дать ей в морду, Олег попробовал пиццу. Она ему не понравилась. Вытирая руки салфеткой, он обратился с вопросом к деду:
– Ты местный?
– Да, – буркнул дед. Его взгляд из-под почти белых, густых бровей был мрачным, но не враждебным. В нём даже слабо улавливалось сочувствие.
– Ты не знаешь, в этих местах есть озеро?
– Не одно.
Взяв бутылку импортной водки, Олег наполнил ею стакан и тремя глотками опорожнил его. Запил соком. Потом опять пристал к деду:
– Я видел в непроницаемой темноте как при ярком свете круглое озеро посреди низины. Над ним стелился туман, хоть был страшный ливень. Этот мордоворот висел на одном из трёх прибрежных холмов.
– Я всё поняла! – крикнула Оксана. – Он спятил! Он просто спятил! Не в детстве – справка у него левая, с непонятной печатью, а этой ночью! Нет-нет, он не притворяется, он на самом деле чисто конкретно слетел с катушек. Судите сами – вторая сказка пошла! За ней пойдёт третья. Это уж точно. Я хорошо его знаю, он и здоровый с утра до вечера несёт чушь. И, кстати, у психов во время ихних припадков сила громадная появляется! Слушай, Светка, надо немедленно ехать в город и звать ментов. Пускай они разбираются, что здесь произошло…
– Э, нет, – тревожно заёрзал старый охотник, приглаживая усы, – скажи-ка, ты ему говорила про это озеро?
– Про какое озеро, дед? – с досадой отозвалась Оксана. – Я ни про какое озеро не слыхала! Ты мне про церковь только рассказывал.
– Да, про озеро я молчал, потому что сам его не видал и надёжных, честных людей, видавших его, не знаю. А распускать бабьи сплетни – не моё дело. Я – человек сугубо научный!
– Да что ты, дед, прицепился к этому озеру? – вознегодовала Оксана. – При чём здесь, вообще, озеро?
– Да при том, что ежели он про озеро ничего не знал, то, стало быть, правду он говорит! Все те, кто озеро видел, рассказывали о нём теми же словами: в низине, круглое, темнота ему нипочём, туман над ним стелется даже в дождь! Так что, никакой он не сумасшедший. И не врунишка.
Произнеся эту речь, деревенский житель стремительно перелил в свой стакан полбутылки водки и осушил его одним махом.
– А живы те, кто озеро видел? – спросил у него Олег.
– Я плевать хотела на ваши долбаные озёра! – встряла Оксана. – Ты мне скажи, где мой муж!
– Я уже сказал тебе, где твой муж! Пять раз повторил.
– Он там, где и ты успел побывать, – ни к селу ни к городу буркнул дед, насадив на вилку большой кусок колбасы.
– Да, я был на этом холме. А дальше, за ним…
– Ты был на том свете.
Оксана вдруг резко встала и, сделав шаг к небольшому кожаному диванчику, растянулась на нём ничком.
– Оксанка! Тебе что, плохо? – обеспокоилась Света, пощекотав ногтями пятку подруги. Это движение, не лишённое эротизма, весьма заинтересовало Олега. Он бы не преминул блеснуть остроумием, но Оксана перехватила эту стезю. Страдальчески прижимаясь носом к диванчику, она глухо запричитала:
– Какой же ты идиот, Олег! Скажи, ты действительно это сделал? Чёртов маньяк! Ты думаешь, я найму тебе адвоката? Да чтоб ты сдох! Почему нельзя было просто его прикончить, как все нормальные люди делают? Объясни мне, что это было? Инсценировка самоубийства? Да кто поверит, что этот жлоб добровольно полез в петлю? Психованный отморозок! Ты проявил бессмысленную жестокость! Ну как ты мог так с ним поступить? Ведь я же любила его, любила! Я, если хочешь знать, от него гуляла лишь для того, чтобы он мне не надоел! Если бы у него было поменьше денег или если бы он был хоть наполовину менее жадным, у меня и мысли бы не возникло избавиться от него! Я его любила, понял? Любила!
– Понял я, понял, – участливо отозвался Олег, – чего ты так надрываешься? Все с тобою согласны, никто не спорит.
– Надо пойти, наверное, снять его, – предложила Света, – может, он ещё жив?
Олег понимающе улыбнулся. Дед замотал головой, жуя колбасу.
– Не нужно этого делать! Милиция нас потом ещё и обвиноватит – нарочно, мол, следы затоптали.
Чуть помолчав, прибавил:
– Следов там, правда, никаких нету.
– Ну всё, дед, хватит чушь городить! – снова заскулила Оксана, стиснув руками голову. – Не до этого мне сейчас!
– Нет, пусть говорит, – запротестовала Света, – мне интересно.
Оксана внезапно села. Из её глаз текли две слезинки, но прозвучавшим голосом можно было колоть дрова:
– А я не желаю слушать местный фольклор!
– Напрасно, мой ангел, – сказал Олег, – тебе как раз стоило бы послушать.
– Мне? Для чего?
– Потом всё узнаешь. Дед, говори! А я кое-что добавлю.
Оксана изобразила полное безразличие. Дед опять налил себе водки, выпил, заел салатом и начал:
– Давно уже нет того озера, как и бора вокруг него. Было озеро, и большое, но Сатана за год его вылакал, потому что ведьмы двадцать пять лет резали над ним глотки молочным детям. Был бор – засох. Теперь там болото. Знаю я три холма около него и гору за ними знаю. За той горой…
– Я не верю, что Сатана мог вылакать озеро! – перебила Света, ударив по столу кулаком. – Это невозможно!
– Это возможно, – не согласилась Оксана, – бобры плотинят ручьи, текущие к озеру, и оно высыхает.
– А Сатана здесь при чём?
– А кто такой Сатана? Ты знаешь? Я – нет. Под ним можно подразумевать что угодно! Библия ведь писалась иносказательно…
– Уймись, дура, – сказал Олег. Оксана смутилась, вспомнив, что процитировала его. Старик продолжал:
– Бог проклял то место из-за злодейств, которыми оно было осквернено, и запретил ангелам своим к нему приближаться. Поэтому нечисть прячется там от его суда. Когда Сатана тёмными ночами туда приходит, на месте топи вновь появляется бор и озеро в пелене, а за горой – церковь.
Обведя взглядом всех своих слушателей, старик негромко прибавил:
– А днём около горы той бродит могильщик.
– Могильщик? – переспросил Олег.
– Да, с лопатой! Ходит и смотрит, кого зарыть.
Окончив так свой рассказ, старик взял бутылку. Оксана, встав, вырвала её у него и крикнула:
– А ну, хватит тут нажираться!
– Одну минуту, – сказал Олег. Поднявшись, ушёл. Вернулся он раньше, чем обещал. В руке у него была фотография.
– Я тебе башку оторву! – вскричала Оксана, когда он сел и вручил ей снимок. – Ты хоть бы руки отмыл от крови моего мужа, прежде чем прикасаться к моим вещам!
– Кто на этой фотке?
– Твоё-то какое дело?
– Ответь! Пожалуйста! Кто на фотке?
– Моя подруга! Хватит косить под психа, всё равно сядешь!
– А как ты думаешь, где она сейчас может быть?
– В гробу!
Олег сел за стол.
– Ты на сто процентов в этом уверена?
– Я была на похоронах!
– Когда она умерла?
– Ты что, идиот?
– Я спрашиваю, когда она умерла? Точнее, когда повесилась?
Побледнев, Оксана тихо сказала:
– Пять лет назад.
Олег выпил водки и закурил. Его сотрапезники наблюдали за ним с тревогой.
– Пять лет назад? Я три с половиной часа назад в лесу её видел! Говорил с нею!
– В каком лесу?
– Да вот в этом самом лесу, в каком же ещё! – взорвался Олег и, выхватив у Оксаны снимок, бросил его на стол. – Чего она тут шатается? Может, скажешь?
Оксана уже ничего не могла сказать. Начнись вдруг пожар – она бы не шевельнулась.
– Ты обознался, – предположила Света, взяв фотографию.
– Как я мог обознаться? Ты посмотри на её глаза! Можно ли их спутать с другими?
– Пожалуй, нет, – согласилась Света, – ох, и глазищи! Оксанка, как её звали?
Ответа не прозвучало. Света обеспокоено помахала карточкой перед немигающими глазами подруги.
– Она меня венчаться звала, – продолжал Олег, раздавливая окурок, – когда же я объяснил ей, что у меня есть любимая, у которой одних счетов на 5 миллионов долларов, появилась церковь.
Дверь тихо скрипнула, открываясь. Сидевшие за столом застыли. Но на пороге никого не было.
– Ты, наверное, плохо её захлопнул, – сказала Света. Дед молча перекрестился. Ноздри Оксаны слегка расширились. Видя, что она готова очнуться, Олег поспешно спросил у её подруги:
– Светка, ты завтра вечером занята?
– Олег, а какая разница? – прозвучал кошачий голос Оксаны. – Скажи мне, какая разница, занята она завтра вечером или нет, если завтра вечером занят ты? Послезавтра – тоже. И все последующие лет семь!
– Я думаю, пора ехать, – сказал Олег, не отводя глаз от румяного лица Светы. Та похихикала. Безусловно, ради формальности. У Оксаны лицо также ничего особенного не выразило. Но полная пачка «Мальборо», оказавшаяся под левой её рукой, была зверски скомкана.
– Пойду гляну, где он висит, – молвил дед, поднявшись и взяв ружьё, – а вы за милицией поезжайте.
– В Москву поедем за ней, – заявил Олег. Света удивилась и задала вопрос, почему не в областной центр.
– Потому что там меня будет некому вытащить из тюрьмы. А в Москве найдутся добрые люди.
– Я уплачу им твои долги, чтобы они слишком не суетились, – пообещала Оксана. Достав затем из кармана связку ключей, она положила её на стол. – Выкати машину.
Дед, между тем, покинул гостиную. Взяв ключи, Олег поспешил за ним и нагнал его возле лестницы.
– Мне с тобой поговорить надо.
Они спустились во двор. Старик присел на завалинку, положил ружьё на колени. Розовое осеннее солнышко поднялось высоко над лесом.
– Давно ты здесь обитаешь? – спросил Олег, начав отпирать гараж.
– Я родился здесь. Тогда деревенька была большая, с полста дворов.
– И что, за всю жизнь ни разу не видел кулацкой церкви над Гнилым яром?
– Если б хоть раз я её увидел, не говорил бы сейчас с тобой.
– Оксана сказала, что твой отец на неё набрёл. Это правда?
– Правда, – кивнул старик. Вынув из кармана газетный лист, он начал сворачивать самокрутку.
– Наверное, испугался? – предположил Олег, берясь за второй замок. – Мне девка со свечкой по мозгам вдарила, но я даже о ней забыл, когда полыхнула молния над оврагом!
Дед не спеша набил самокрутку крепкой махоркой и раскурил её, чиркнув спичкой. Когда он выдохнул дым, солнышко сменило розовый цвет на жёлтый.
– Вздор говоришь. Отец не боялся. Никакой страх ему был неведом. Он три войны прошёл, и не как-нибудь, а геройски. Тоска взяла его, а не страх.
– Тоска?
– Да, хотя он никогда в жизни не тосковал. Трёх жён схоронил – не плакал. А тут…
– И о чём была та тоска?
– О том, что не смог он подойти к церкви, когда увидал её. Пока обходил болото, уж рассвело, и церковь исчезла.
– Что ж он хотел в ней найти?
– Откуда ж я знаю? – выдохнул дед ещё одну тучу едкого дыма. – Вряд ли и сам он об этом знал. Душа человека видит гораздо дальше его ума. Душа ведь от Бога, а ум – от Змея эдемского.
– Погоди минутку.
Открыв гараж, Олег вывел из него джип Оксаны, поставил на его место автомобиль её мужа. С лязгом захлопнув створки, он запер оба замка и вернулся к деду.
– На чём ты остановился-то?
– Я не помню, – пробормотал старик. Его поведение было странным. Он не отрывал глаз от опушки леса над кручей. Сразу же отследив направление его взгляда, Олег всмотрелся. Увидел он на откосе только деревья, качавшиеся от ветра.
– Ты чего, дед?
Старик опустил глаза и сделал затяжку.
– Сам видишь, что ничего! Видать, примерещилось.
Было ясно, что старый хрен – не из тех, кому может что-нибудь примерещиться. Но деревья, качавшиеся от ветра, не оставляли повода для дискуссии.
– Продолжай, – попросил Олег.
– Так я уже всё сказал.
– А в каком году большевики снесли церковь?
– В двадцать втором. Замучились, говорят, ломать! Полгода ломали. В прошлые века крепко строили.
– А иконы из этой церкви куда дели?
– Да все сожгли над оврагом. Отец рассказывал, что огонь поднялся выше берёз. Из города было видно.
– Послушай, дед, – подступил Олег к старику поближе. Хитро и доверительно оглядевшись по сторонам, он понизил голос: – Я не поверю, что твой отец ни словом, ни жестом не дал понять, о чём с ним беседовал горожанин.
К этому времени самокрутка почти вся вышла. Бросив окурок на землю, дед затоптал его, мрачно сплюнул и отмолчался.
– Ладно, – пожал плечами Олег, – этот горожанин особенного значения не имеет. Скажи, ты был дома той ночью, когда отец твой увидел над лесом церковь?
– Да, я был дома, – ответил дед. Тут вдруг из коттеджа донеслись крики. Света с Оксаной о чём-то горячо спорили. Дед немножко послушал их и продолжил:
– В ту ночь наш кобель, Буян, ни с того ни с сего разлаялся да развылся. Выл жутким воем, и я никак не мог заставить его умолкнуть. Из дома гнал – он скребётся, бил – воет громче! Такого с ним прежде никогда не было. На рассвете пришёл отец и сказал, что увидел церковь. С тех пор тоска на него напала. Он каждый вечер уходил в лес и всю ночь бродил.
– Искал церковь?
– Да.
– И сколько ночей искал?
– Недели две-три это продолжалось.
– Вот оно что! Очень интересно. Значит, две-три недели человек мучается и сходит с ума, не зная, чего он хочет, ну а потом горожанин вдруг говорит ему: «Человек! Я знаю, чего ты хочешь. Я не ручаюсь, что ты получишь то, чего хочешь, точнее – даже ручаюсь, что не получишь, но если тебе интересно знать, к чему ты так рвёшься – я…»
Старик перебил Олега:
– Олег! Если ещё раз ты хоть одно слово про него скажешь, беседе нашей – конец.
– Хорошо, я понял. Ты можешь мне рассказать, что произошло через три недели? Как он пропал?
– Буян ещё с вечера заскулил, – стал припоминать лесовик без видимой неохоты, – отца уже дома не было, он отправился искать церковь. Больше его никто никогда не видел. Я и ещё несколько парней неделю подряд ходили, искали, звали, но никаких следов даже не нашли.
– А сейчас собака у тебя есть?
Дед смерил Олега угрюмым взглядом и тихо-тихо спросил:
– А ты не боишься?
– Нет, не боюсь. Ты думаешь – если бы я боялся, было бы лучше?
– Думаю, да.
Олег усмехнулся и поглядел на избушки. Около них ошивались четыре лайки, два фокстерьера и пять-шесть такс.
– Вчера эти псины выли, как бешеные. Оксанка сказала мне, что до этого никогда они так не выли.
– Ну и чего?
– Я на днях привезу тебе сотовый телефон и напишу номер. Когда собаки опять завоют, ты…
– Послушай-ка, умник, – громко засопел дед и стал подниматься, – ты знаешь, почему муж Оксанки полез в петлю?
Крики в доме стихли. Олег вгляделся в серые глаза деда. Они смотрели твёрдо и холодно.
– Почему?
– Он увидел чёрта. Только увидел. И всё.
Повесив оружие на плечо, дед неторопливо зашагал к лесу. Походка у него была вовсе не стариковская. Глядя ему вслед, Олег крикнул:
– А ты-то сам не боишься его увидеть?
– Боюсь, – ответил охотник, не убавляя шаг, – поэтому не увижу. Он, как и Бог, приходит лишь к тем, кто его зовёт.
Когда старик скрылся среди деревьев, Олег уселся за руль «Ниссана» и закурил пахучую бабскую сигарету. Глаза у него слипались. При этом он понимал, что ему придётся вести машину, так как Оксанка тоже не спала ночь и напилась в хлам. Однако же предстоящий путь до Москвы под крики Оксаны тревожил его чуть меньше, чем неминуемый разговор с бывшими коллегами её мужа. Он предпочёл бы как-нибудь отвертеться от этого разговора. Близился полдень. К машине подошли таксы. Олег рассеянно поглядел на них, выбросил окурок и задремал.
Разбужен он был Оксаной.
– Ну всё, ты сел, – бодро объявила она, усевшись с ним рядом и хлопнув дверью. Олег зевнул, поморгал, запустил мотор и нажал два раза на газ. Овраг огласился кошмарным рёвом. Таксы шарахнулись и залаяли.
– Ты что делаешь, идиот? – крикнула Оксана, брызнув слюной.
– Тебя злю.
– Если ты меня разозлишь, пешком до тюрьмы пойдёшь!
С этими словами Оксана раскрыла сумку и стала краситься, повернув к себе салонное зеркало.
– Дай мне денег, – сказал Олег. Оксана едва не выронила помаду.
– Чего-чего?
– От меня прёт водкой! Гаишникам что давать?
Признав обоснованность этих слов, Оксана достала три незначительные купюры и отдала их Олегу.
– Этого будет мало, – заявил он.
– Если будет мало, я сама с ними поговорю.
Олег запихнул купюры в карман.
– Где вторая шваль?
– Сейчас при… Что ты сказал, урод?
Света появилась из-за угла коттеджа. Когда она устроилась на заднем сиденье, Олег включил передачу и медленно повёл джип к лесной колее. «Ниссан» без труда взбирался на кочки и выбирался из ям, но Олег боялся, что через лес проехать с такой же лёгкостью не удастся. Оксана запела песенку, продолжая тщательно наносить на лицо боевой раскрас.
– Ой, я забыла в доме свой плеер! – взвизгнула Света, прижав ладони к щекам.
– Серьёзно? – спросил Олег.
– Да, да! В нём – кассета! Моя любимая!
– Успокойся. Оксанка – мразь, тут я спорить с тобой не стану, но всё же думаю, она выделит из пяти миллионов баксов сорок рублей на покупку тебе кассеты.
– При чём тут деньги! – с досадой защебетала Света. – Я не хочу расставаться с этой кассетой! На ней – мои любимые песни! Я их сама записала, с радио! Ну давайте вернёмся, а?
– Закрой пасть! – рявкнула Оксана, достав из сумочки тени. – Что за манера ныть по каждому поводу? Конец света! Кассета! Ах! Умри всё живое!
По наполненным водой рытвинам и ухабам просеки мощный джип пополз с пробуксовками.
Глава третья
Оксана
– Как дела, Олег? – спросил следователь, барабаня по столу пальцами.
– Ничего дела.
– Соседи спокойные?
– По сравнению со мной – да, – ответил Олег. Тут он вдруг почувствовал слабость. Его качнуло, и он едва не упал со стула.
– Тебе что, плохо? – обеспокоился собеседник. – Врача позвать?
– Всё нормально, – сказал Олег, улыбнувшись, – и у меня к вам просьба. Пожалуйста, не зовите врача, даже если я упаду и начну чернеть на глазах. Никаких врачей.
– Хорошо.
– Они изуродовали мне жизнь, – пояснил Олег, хотя его не просили ничего пояснять, – и я не хочу, чтобы они изуродовали мне смерть.
– Красиво звучит!
– Красота рождается в муках.
– А ты считаешь себя здоровым?
– Конечно, нет! Я об этом и говорю. Если человека с утра до вечера называть свиньёй, он рано или поздно захрюкает.
– Как тебя поставили на учёт?
– Со мной приключилась одна фантастическая история, и я о ней рассказал школьной медсестре. Она повела меня к психиатру. Психиатр сказал: «Нормальный ребёнок не мог такое придумать. Либо он сказал правду, либо он не выдержал эмоционального потрясения, связанного со смертью матери». Так как я на консилиуме схватил председательницу за горло, остановились на втором варианте.
– Да у тебя, я вижу, талант попадать во всякие фантастические истории!
– Это правда. Я ничего, кроме этого, не умею.
– А рисовать?
Олег снисходительно улыбнулся.
– Если бы я умел рисовать, у меня, наверное, были бы персональные выставки во всех крупных городах мира.
– Спорное утверждение.
– Почему?
– Потому что успешность определяется далеко не столько талантом, сколько рекламой.