Яркие огни

Я смотрел на себя в зеркало и не понимал, как моя жизнь до такого докатилась. Казалось, что там – в далёком детстве – я существовал в теле другого человека. Я жил жизнью маленького мальчика, который внешне был очень похож на меня, но всё же являлся кем-то другим. Он жил, не зная горя, жил в хорошей семье с любящими родителями. У него были мечты, цели, было к чему стремиться и на кого ровняться. А что сейчас… Остались только отчаявшийся парень, закалённый страшными событиями, и отец-алкоголик, который ничего больше не видел в своей жизни, кроме бутылок.

Я отчаянно заставлял себя успокоиться, старался выровнять дыхание, но внутренняя боль, пытавшаяся вырваться наружу уже ни один год, не давала прийти в себя. Я вцепился пальцами в раковину, борясь с диким желанием разбить кулаком зеркало, вцепился, не чувствуя пульсирующей в скуле боли.

Да пошло оно всё!

Я вышел из ванной комнаты и направился к себе. Натянул джинсы, свежую футболку, наспех набросал в рюкзак немного вещей, схватил фото с тумбы, телефон и направился в коридор. Всё, с меня хватит! Моё терпение кончилось. Ноги моей здесь больше не будет, пока отец находится в доме.

Наспех завязав шнурки на кроссовках, я всё же заглянул на кухню. Отец лежал на столе и храпел. Завтра он даже не вспомнит о том, что запустил в меня тарелку, осколки которой устилали собой весть пол под ногами. Не удивлюсь, если вообще не заметит моего отсутствия дома.

Я схватил ключи, накинул куртку и вышел из дома. На улице было прохладно, даже пар вырывался изо рта. Было темно, но фонари горели достаточно хорошо, чтобы я мог уверенным шагом идти в сторону нашего с ребятами гаража. Посплю сегодня там, а потом…посмотрим. Полнейшая тишина напрягала меня, я вообще не любил, когда наступало такое затишье. Я остановился, открыл рюкзак и достал из внутреннего кармашка наушники, вставил их в разъём телефона и включил первую попавшуюся песню.

Я не знал, что делать дальше, но почти в пять утра мозг категорически отказывался напрягаться и думать над этим вопросом. Я ушёл, не знаю, навсегда ли, но ушёл. И, должен признаться, такого облегчения, как сейчас, я не испытывал уже очень давно.

Я не появлялся в школе до пятницы. Причин было несколько. Во-первых: инцидент с отцом, о котором мне напоминал большой синяк, украшающий моё лицо. С такой физиономией я не мог даже на улицу выйти, а уж тем более появиться в классе. Я прекрасно знал, чем мне грозила эта ситуации. Люди имели представление, что у меня за семья, знали, что отец – алкоголик, знали, что мы еле-еле сводим концы с концами, что я сам подрабатываю, как могу.

Мне семнадцать, до совершеннолетия оставался год, и за это время могло случиться всё, что угодно. На протяжении последних нескольких лет, я был на краю пропасти, и каждый раз боялся сорваться вниз. Моё падение могло перевернуть всю мою жизнь – я мог оказаться в интернате, мог навсегда попрощаться с тем, что мне дорого, мог больше никогда не увидеть друзей и отца, которого уже не раз грозились лишить родительских прав. Мне приходилось постоянно выкручиваться из ситуаций, придумывать что-то, лгать всем, кто заходил слишком далеко, копаясь в мой истории. И с каждым разом мне было всё тяжелее и сложнее бороться с этим.

Раньше у моей семьи был хороший достаток. Отец сам лично оплачивал мне обучение в школе, какое-то время даже занимался финансированием, пока позволяли средства. А после случившейся трагедии и из-за последующего отсутствия денег меня хотели исключить из учебного заведения. Но меня спасла Маргарита Артуровна – директор. Не знаю, каким именно образом, но она сумела перевести меня из статуса «платника» в статус «бюджетника». По сути, я учился как человек, прошедший огромный конкурс, а по факту остался на своём же месте и не платил за это ни копейки. Этой женщине я был очень многим обязан, ведь искренне хотел достойно окончить школу и не упустить возможность получить хорошее образование в будущем.

Вторая причина, по которой я не появлялся в школе почти неделю – сильная простуда. Гараж, в котором мы часто засиживались с ребятами, не отапливался. Видимо, всё ещё холодные ночи дали о себе знать, сыграв с моим здоровьем злую шутку. Сначала я почувствовал слабость, потом сильную головную боль и першение в горле. Чуть позже, когда в гараж пришли друзья, выяснилось, что всё тело ломило от высокой температуры. Ксюша позвонила своей маме (она работала фармацевтом в местной аптеке), спросила, какие лекарства могут помочь. Девушка составила список и вернулась с маленьким набитым пакетиком медикаментов. Стас смог раздобыть где-то электрический чайник, Ромка принёс продукты, которые не требовали особых условий хранения и приготовления, а Денис забрал из дома два обогревателя.

Он сильно злился, когда я рассказал обо всём. Не понимал, почему я не позвонил, когда ушёл из дома, почему вместо того, чтобы прийти к нему, я остался в этом гараже. Денис долго уговаривал меня пожить какое-то время у него, но я даже слушать не стал. Я не хотел доставлять неудобства ему и его семье и, должен признаться, не хотел лишний раз пересекаться с его отцом.

Я видел, что он беспокоился и не понимал многих вещей, но это был мой выбор – осознанный, хоть в какой-то степени и глупый.

В среду мне стало лучше. Температура спала, но боль в горле всё ещё осталась. Вечером меня навестил Дэн, принёс воду и кое-что из еды. Мы поставили чайник и включили обогреватели на всю мощность, чтобы к вечеру помещение хорошо прогрелось, и я не задубел ближе к утру.

– Хочешь ты того или нет, – начал Дэн, отпив глоток горячего чая, – но, если ситуация не разрешиться до конца недели, я силком притащу тебя к себе домой. И плевать, что скажет отец, – в этих его словах послышалась лёгкая горечь.

Я прокашлялся.

– Нет, Дэн, – покачал я головой, – это исключено.

Друг посмотрел на меня таким взглядом, будто готовился придушить. Да, моё упрямство частенько выводило его из себя.

– Врезать бы тебе, конечно, чтобы вся дурь из башки вылетела, – недовольно процедил он. – Подумай о себе хоть раз!

Я лишь улыбнулся, но ничего не стал ему отвечать. А что он должен был услышать? То, что я не собирался чувствовать себя обузой, что вполне мог справиться со своими проблемами самостоятельно? Но, глядя в глаза друга, я видел лишь отрицание – нет, я не мог с ними самостоятельно справиться…

– Кстати, ты так и не рассказал мне о приёме в доме Озерцовых, – произнёс я, после чего откусил кусок от бутерброда. – Могу предположить, что с Линой ты так и не объяснился, да?

Денис помолчал какое-то время, а потом, нервно пригладив ладонью тёмные волосы, посмотрел мне в глаза.

– Не смог, я этого не отрицаю. Но, не потому что испугался, а потому что рядом с ней тёрся Юрка.

Я поперхнулся, услышав эту фразу. Несколько капель чая упали на мою постель.

– Что? – спросил я в перерыве между кашлем. – Он всё-таки разговаривал с ней? Что он хотел от неё?

– Того, чего и всегда, – Дэн как-то странно посмотрел на меня, – он пользуется тем, что все девчонки от него тащатся, ни одной юбки не пропускает. Думаю, Лина его зацепила. Она разговаривала с ним, но как-то осторожно, отстраненно, что ли, – он снова сделал большой глоток и поставил чашку на маленькую тумбочку рядом с чайником. – Если девушка так поступает, значит, она цепляет сильнее. Не к добру это, Дань, понимаешь? – друг заметно нервничал. – Он пригласил Лину на свою вечеринку в выходные. Вот, что я тебе не сказал.

Я отрицательно покачал головой.

– Нет. Она не поведётся на это.

– Уверен? – он не переставал странно смотреть на меня. – Она сказала ему, что подумает. А тут я ещё…

Я напрягся.

– Что, ты?

– Я начал её отговаривать, сказал, что, если она умная, то не примет это приглашение. Думаю, я тем самым её только раззадорил.

Это мне совсем не понравилось. Лина и Линовский? В голове не укладывается! Пускай этот подлец для развлечений ищет себе какую-нибудь дутую куклу, каких полно в его окружении, но не втягивает в свои похождения Лину! Она не была похожа на остальных, она была другой. В этой девчонке была загадка, настоящая тайна, которая вынуждала её разгадать. А уж о её открытости, доброте и непорочности я вообще молчу.

Я и сам удивлялся тому, что не переставал думать об этой девчонке. Она каким-то странным, непонятным для меня способом забралась в мои мысли и даже не собиралась оттуда уходить. Должен признаться, это меня слегка тревожило. Единственная, о ком я так непрерывно думал – Лиля Соловьёва, а теперь ещё и Лина, будто призрак, блуждает в моей голове. Но я не мог сказать ей: «Уходи!», не мог выкрикнуть «Прочь!», мог шептать лишь: «Останься…».

– Ладно, – выдохнул я, – я поговорю с ней о Линовском и его вечеринке. Надеюсь, она послушает.

Дэн не переставал на меня подозрительно пялиться, и тут я уже не выдержал:

– Денис, в чём дело? – я крайне редко обращался к нему по полному имени.

– Ты разговаривал с ней после того, как вы встретились на набережной?

Ситуация принимала интересный поворот.

Я виновато опустил глаза на секунду, сам не знаю, почему.

– Да. Мы разговаривали с ней по телефону в ночь, когда я ушёл из дома.

– Тогда всё понятно, – тихо произнёс он.

– Что именно?

Друг сложил руки в замок.

– Она спрашивала о тебе сегодня. Остановила меня в коридоре, хотела узнать, где ты, почему на звонки не отвечаешь.

Мой мобильник сел вчера утром. Собираясь в спешке, я оставил зарядное устройство дома, а своё запасное Дэн принёс мне только сейчас.

– Она…остановила тебя?

Он кивнул головой.

– Да, но толку от этого разговора не было. Она услышала от меня то, что и все остальные – версию про болезнь. Но про тот инцидент в школе и моё поведение в их доме она даже слушать не стала.

Я помолчал немного.

– Мы разберёмся с этим, дружище.

Дэн покачал головой и улыбнулся мне уголком рта.

Я знал его достаточно много лет, чтобы понять одну простую вещь – его что-то беспокоило, что-то он старательно пытался от меня скрыть. Но я не стал давить на него. Это же Дэн – мой старый добрый приятель, лучший друг, названый брат. Придёт время, он сам всем поделиться, но только, когда будет готов.

В пятницу я всё же появился на пороге школе, но пришёл не для посещения занятий, а для того, чтобы объясниться с Маргаритой Артуровной. Она сделала вид, что поверила липовой справке, которую качественно подделала Ксюша, как и истории о том, что я случайно оступился и полетел кубарем вниз со ступень собственного дома, что вполне могло оставить такое заметное повреждение на моём лице.

Директриса не требовала объяснений, не задавала лишних вопросов, лишь уведомила меня о том, что моя группа официально утверждена на участие в Весеннем школьном концерте. Эта новость стала лучшей за последние несколько месяцев. Я был счастлив и немного взволнован, ведь действительно задумывался о том, чтобы, стоя на сцене – перед всей школой – открыть свои чувства Лиле.

– Послушай, Даня, – Маргарита Артуровна сложила руки на столе, подобно школьнице, – ты уже знаешь, что будешь делать после окончания школы?

Этот вопрос загнал меня в лёгкий ступор.

– Пора тебе определяться со своим будущем, со своей дальнейшей жизнью, – женщина сделала паузу. – Ты уже знаешь, куда хотел бы поступать?

В последнее время мне было не до этого. Несколько лет подряд я думал лишь о том, как бы мне заработать денег, чтобы не помереть с голоду, а тут поступление…

На самом деле, я прекрасно знал, что хочу связать свою жизнь с музыкой. Да, банально, ненадёжно, немного глупо, но это именно то, что требовала моя душа с самого детства. Мне постоянно говорили: иди в экономику, менеджмент, подумай о юриспруденции, об IT-технологиях, об армии, в конце концов, но всё это было не по мне… Не привлекало меня то, к чему стремились все мои сверстники.

– Тебе необходимо определиться хотя бы с перечнем экзаменов, которые будешь сдавать в следующем году, – она тяжело выдохнула. – Я понимаю, что тебе сейчас очень нелегко. То, что произошло в вашей семье…несёт определённые последствия. Но я знаю, что у тебя есть все шансы наладить свою жизнь, если ты этого действительно захочешь, – директриса поправила очки. – Ты совсем неглупый парень, Даня. Ты умный, решительный, очень старательный, показываешь неплохие результаты в учёбе, но я всё же переживаю о том, что будет с тобой дальше.

– А дальше будет вот что, – не выдержал я, – сразу же после получения аттестата, я соберу вещи и уеду из этого города. Пока не знаю, куда, но знаю, что навсегда.

Я не любил, когда посторонние люди вмешивались в мою жизнь. Да, какая им разница, что со мной будет, куда подамся, как буду жить дальше?

Я понимал беспокойство Маргариты Артуровны, ведь она прекрасно знала, что мне пришлось пережить, и что я пытаюсь скрыть ото всех в настоящее время. У неё был дар – она видела всё, что от неё так тщательно прятали, умела наблюдать, но могла так же дать и дельный совет.

Она опустила глаза в стол, а потом снова подняла их на меня уже более решительно.

– Даня, пойми же, я никак не хочу тебя задеть или обидеть, но я больше не могу спокойно смотреть на то, что происходит в твоей жизни. Думаешь, я не знаю, что у тебя большие проблемы с отцом? Не знаю, что ты тайком подрабатываешь в выходные и в будни по вечерам? – её решительности не было ни конца, ни края. – Да, – она посмотрела на мою липовую справку, – я не знаю, как тебе удалось достать это, но тому, что ты упал с лестницы, я не верю.

Я не знал, что ей ответить. Она и так всё прекрасно понимала. Но, если я выдам отца, начну подтверждать её мысли, то мне самому не избежать проблем.

– Даня, ты знаешь, что всегда сможешь ко мне обратиться, если появятся проблемы. Я не собираюсь как-то вредить тебе, моя цель – помочь. Но, очень прошу тебя, подумай над тем, что я тебе сказала.

Я неуверенно покачал головой. Мне оставалось лишь убедить женщину, что со мной всё будет хорошо.

Как только я вышел из кабинета директрисы, я почувствовал, как провибрировал мобильник в кармане моей куртки. Я включил экран и увидел SMS от отца: «Уезжаю на объект в соседний город. Буду дома через неделю».

Не скрою, эта новость меня очень обрадовала. Мысль о том, что я могу поспать в своей кровати, а не на старом диване в гараже, грела душу. К тому же, стоило наконец-то заняться генеральной уборкой. Дом уже давно требовал чистоты и глотка свежего, непропитанного алкоголем, воздуха.

После разговора с Маргаритой Артуровной я направился в актовый зал школы. Подходил к концу шестой урок – скоро школьники разбегутся по домам, и меня никто не побеспокоит. Свою гитару я оставил дома, а возвращаться туда не очень хотелось, пока отец не уедет на работу. Именно поэтому мне пришлось воспользоваться имуществом школы.

Когда гул множества голосов стих за дверью зала, я взял свою семиструнную подругу в руки и, присев на край сцены, начал наигрывать красивую нежную мелодию, знакомую мне с самого детства.

Я таял в этих нотах. Они всегда трогали меня, касались самых глубин моей души, завладевали моим сердцем, и я всецело становился пленником этой музыки. Казалось, меня уносило из реальности, когда я слышал эту мелодию. Я был где угодно, но только не здесь.

Мои пальцы нежно перебирали струны, рождали новые и новые аккорды, всё дальше унося меня в неизвестном направлении. Мне предстояло играть эту мелодию на концерте, надеюсь, она дойдёт до сердца той, кому я посвящаю эти нотные строки.

Но этого было недостаточно. Мелодия существовала, я знал её наизусть с довольно-таки ранних лет, но человек, который обучил меня ей, так и не успел написать к ней текст. Я знал, что должен закончить эту работу не только потому, что песня должна была прозвучать на концерте, а потому, что я считал это своим долгом – завершить то, что когда-то начал один дорогой мне человек.

– Очень красивая мелодия, – произнёс знакомый голос, когда я закончил играть.

Я дверях стояла Лина. Она ласково улыбалась, глядя мне в глаза, свободной рукой она придерживала сумку, которая висела у неё на плече.

– Привет, – я не смог скрыть ответной улыбки.

– Не помешаю?

– Конечно, нет, – я отложил гитару в сторону. – Заходи.

Девушка закрыла за собой дверь и направилась ко мне. Она оставила сумку с учебниками на рядом стоящий стул и присела на край сцены.

Около минуты она изучающе смотрела на меня, да и, должен признаться, сам не хотел отрывать от неё взгляд.

– Как самочувствие? – её голос прозвучал очень тихо.

– Ну-у, – протянул я, – почти здоров.

– Почти? – она хитро улыбнулась, глядя мне в глаза.

А потом её пальцы осторожно коснулись моего лица – того места, где виднелся большой синяк и скрытая под пластырем рана.

От этого прикосновения по моей коже пробежала приятная дрожь, будто лёгкий электрический разряд пронзил всё тело. Я не переставал смотреть ей в глаза – в её карие глубокие глаза.

– Мне не стоит спрашивать? – её взгляд был совершенно спокоен.

Я улыбнулся чуть шире и, покачав головой, произнёс:

– Не стоит, – я сам не заметил, как перешёл на шёпот.

Она кивнула и убрала руку.

– Ты очень классно играешь, Даня – играешь с душой, – сказала она, переведя взгляд на гитару. – Чья она, эта песня?

Мне были приятны её слова.

– Эту мелодию написал мой дедушка, когда был ненамного старше меня. Он очень любил музыку, буквально дышал ею. Был преподавателем в местной музыкальной школе, – я снова взял инструмент в руки. – Это он научил меня игре на гитаре, благодаря ему я могу с головой погружаться в этот…удивительный мир.

– Теперь понятно, в кого ты такой романтик, – заключила она.

Я улыбнулся. Не смог этого скрыть.

– Я хочу исполнить эту песню на Весеннем концерте, но дедушка не успел написать к мелодии слова.

Повисло недолгое молчание.

– Знаешь, я думаю, что, несмотря на отсутствие слов, ты прекрасно знаешь, в чём её содержание, – произнесла она. – Напиши слова сам. Уверена, у тебя получиться. Кстати, – Лина задумчиво прищурилась, – а что поспособствовало созданию этой мелодии?

А поспособствовала этому любовь…

– Он написал эту мелодию, когда встречался с моей бабушкой, – я вспомнил, как незадолго до своей смерти он сам рассказывал мне об этом. – Она была из состоятельной семьи, вокруг неё столько парней вилось! А мой дедушка из работяг, который был безумно в неё влюблён. Несмотря на разные социальные статусы, это не помешало им быть вместе. И вот он решил сделать ей предложение на городском выступлении. Писал несколько дней, придумывал мелодию, смотрел, что в неё можно вложить. Хоть и не было слов, бабушка сама всё поняла, когда услышала мелодию. Он тогда сказал, что посвящает её той самой, той единственной любви, которая была у него в жизни. А потом, после финального аккорда, он пригласил бабушку на сцену и предложил стать его женой. Как говориться: «Happy end!»

– Прекрасная история, – я заметил её неподдельный интерес. – Но, почему именно эту мелодию ты хочешь исполнить на концерте? Мне казалось, что это, хм…такая интимная вещь.

Говорить ей или нет? Может, стоит посвятить её в детали? Я знал, что мог доверять Лине, хоть и был знаком с этой девчонкой, по сути, всего несколько дней. Но была какая-то граница, которую я не мог преодолеть, которую не мог просто так взять и сломить. Может, всё дело в том, что Лина играла в моей судьбе далеко не последнюю роль? Или мне это просто казалось?

– Иногда стоит делиться такими вещами, чтобы почувствовать освобождение, – тихо произнёс я, не в силах назвать истинную причину моего такого решения. – Слушай, на самом деле я хотел с тобой поговорить.

Она уставилась на меня во все глаза.

– О чём?

Чувство странного беспокойства накрыло с головой.

– Я тут узнал, что Юра Линовский звал тебя к себе на вечеринку.

Лина мигом переменилась в лице, казалось, в её глазах блеснули искорки злости.

– Это Гранин тебе рассказал?

– Лина, он переживает за тебя, – похоже, этими словами я ввёл её в ступор. – Поверь, Денис хорошо знает этого человека, знает, какой он и на что способен. Я сам лично тебя очень прошу, – пауза, – не ходи туда. Это всё может очень плохо закончится.

Она как-то странно посмотрела на меня.

– Даня, вот объясни мне одну вещь, – Лина сложила руки в замок, – что связывает тебя и Дениса? Ты такой замечательный парень, а он…

– Тот ещё засранец, я знаю, – улыбнувшись, произнёс я.

Девушка сначала вытаращила глаза, а потом рассмеялась вместе со мной.

– На самом деле, Дэн очень хороший человек. Да, характер непростой, но он мой лучший друг с детства, и за всё это время он ни разу не заставил меня усомниться в нём, – я перевёл дух. – Лина, та история с Аней и…

– Давай не будем об этом, – она пошла в протест. – Время само покажет, кто есть кто.

Я кивнул головой. Не хотел на неё давить лишний раз. Не хотел, чтобы она вспоминала то, что сильно её задело.

– Но, я всё же убедительно прошу тебя подумать о вечеринке Линовского. Очень прошу, – шёпотом добавил я.

– Хорошо, – девушка кивнула головой после недолгой паузы. – Я не пойду туда. Не могу сказать тебе ничего по поводу Дениса, его слова для меня не авторитетны, но тебе я доверяю.

Улыбка не заставила себя долго ждать. Я был рад, что моё слово имело для неё значение, хоть и было немного обидно за друга.

– У меня к тебе есть предложение, – на самом деле, я думал о нём уже почти неделю. – Как ты смотришь на то, что я приглашу тебя к себе в гости на просмотр фильма «Богемская рапсодия»? Просто, я не смогу спокойно жить, зная, что девчонка, которая любит группу «Queen» ни разу не смотрела этот шедевр!

Лина улыбнулась, старательно сделала вид, что находится в раздумьях, несмотря на то, что в её глазах уже давно было всё написано.

– Что ж, заманчиво, – тихо произнесла она. – Хорошо, я не против.

– Отлично! – я искренне был рад её ответу. – Тогда, позже я дам тебе знать, когда и во сколько.

Не знаю, что это было – сердце заколотилось, отстукивало странный ритм и совершенно не собиралось останавливаться. Что со мной происходит? Почему я чувствую себя так странно рядом с этой девушкой? Что двигает мной, когда нахожусь рядом с ней? Мне всё чаще кажется, что я начал постепенно открывать душу, не боясь показать себя настоящего.

Денис

Я не мог выбросить этот факт из головы. Вся эта ситуация казалась мне какой-то странной, непонятной, немыслимой что ли. Признаться, Данька меня удивил. Я считал, что его встреча с Линой на набережной была всего лишь случайностью, стечением обстоятельств, не более, но, оказывается, невинная прогулка принесла свои плоды – теперь они хорошие друзья, а, может, и не только…

Для меня было странно, что друг не посвятил меня в эту часть своей жизни. Если бы не сама Лина, выдавшая их одной случайной фразой, то я, очевидно, так и не узнал бы об их телефонном разговоре. Конечно, это совершенно не моё дело, но что-то всё равно настойчиво не давало мне покоя.

Последние несколько дней я чувствовал себя очень странно: как только я начинал вспоминать эту девчонку, она, словно ураган, сметала с просторов моих мыслей все проблемы и прочие надоевшие думы. Стоило её образу только мелькнуть в моей голове, как она оставалась там чуть ли не на целый день. Я шёл по улице – видел её, я рисовал – её образ настойчиво атаковал мой разум, я ложился спать – видел её глаза… И так каждый день.

Лина. Почему? Почему она так бесцеремонно нарушала границы моего личного пространства? Почему каждый раз заставляла меня сходить с ума при одной только мысли о ней? Почему я не могу заставить этот манящий образ убраться из моей головы? Почему она? Почему? Лина.

Что всё это значило? Что происходило со мной? Стоило мне увидеть её в школе рядом с Юркой, я тут же превращался в другого человека: мне хотелось разорвать Линовского, встать между ними и сделать всё возможное, чтобы он больше никогда не приближался к ней. Её же мне хотелось тряхнуть за плечи, выкрикнуть в лицо, что она – глупая девчонка, которая совершенно не чувствует никакого подвоха в общении с таким человеком. Но, вместе с этим, мне хотелось прижать девушку к себе, говорить этому хрупкому прекрасному созданию, что я никому на свете не позволю причинить ей боль, что буду рядом, что она ни одной слезинки не прольёт по моей вине.

Это какое-то безумие! Я отказывался мириться с очевидным. Я отказывался думать о том, что Линовский однажды получит то, чего он так добивается. Я отказывался принимать то, что девушка что-то испытывает к Даньке – моему лучшему другу. Я отказывался верить, что никогда в жизни не смогу наладить с ней отношения. Я до сих пор сопротивляюсь тому, что при мысли о Лине моё сердце предательски отстукивало незнакомый мне ритм…

В кой-то веки мы всей семьёй собрались за одним столом. Честно говоря, я уже и не помню, когда такое было в последний раз. Наши типичные ужины всегда проходили по-отдельности: сначала няня покормит Алису с Тёмой, мама чаще всего пользовалась доставкой из местных ресторанов (иногда ужинала и в самом общепите), отец вместе с коллегами в перерыве между работой, а я обычно перекусывал тем, что найду в холодильнике, если не собирался где-то с друзьями.