Вторжение деструктов. Новое житие

– Не сомневаюсь насчёт вражеских тылов. Я сомневаюсь, что вы кое-что не уяснили. А именно: там открылся канал в другое измерение. Первая группа монстров уже высадилась. Её не сдержало ничего: ни свинцовые перегородки, ни ладан, ни святая вода, ни замоленные иконы. Это кое-что значит! – взорвался наконец Павел Фёдорович. – Короче говоря, не пущу! Приказ ясен?

Парни одновременно со своим начальником коротко кивнули своими вязаными шапочками.

– Я на правах начальника представительства приказываю – немедленно пропустить, – возвысил голос Александр Андреевич. – Я…

– Ничего, я уговорю ребят, – заверил его полушепотом Цвигун.

Лёгкой танцующей походкой он приблизился к чёткому строю в чёрных комбинезонах. Распростёр руки и легонько надавил. Выражение лиц у ребят изменилось, сменив напряжение на удивление. Шеренга раздалась в обе стороны. Донёсся приглушённый голос Василия Ивановича: «Хлопцы, я всё понимаю, но мы там должны быть. Иначе никак нельзя. Пропустите…»

– У меня просто нет энергии, чтобы сопротивляться: – простонал Павел Фёдорович, закрыв лицо маленькими руками. – Я сам с себя голову сниму, если с вами что-нибудь приключится. Эх, вы…

Они трое проследовали через коридор, заполненный людьми в чёрной форме. Подошли к массивной двери и открыли её. Существа продолжали возвышаться по периметру. Мише показалось, что у них под капюшонами что-то переливается и мигает белёсыми огоньками. На фоне сплошной черноты это выглядело зловеще. Оказалось, что на массивных лапах у них было всего по три пальца под блестящими чёрными перчатками. Они ими шевелили стоя. Когда же Миша попытался первым вступить вовнутрь, существо стоявшее у стенки напротив медленно подняло перед собой лапу. В трёх пальцах был зажат прибор в виде дисплея, по чёрному полю которого бегали, точно роились, разноцветные точки. Миша тут же ощутил как в голове тут же образуются некие прорехи и начинается шум.

– Уберите это! Скажите своему помощнику или как вы его называете, – повысил голос Александр Андреевич, он положил на Мишины плечи обе руки. – Вы слышите или нет?

Лапа существа опустилась, словно сама собой. А вращающийся у потолка Тумарион снова прилип к нему. Раскинув руки, он с улыбкой сказал:

– Очень хорошо, что вы пришли! Я ждал именно такого поворота событий.

***

Через полчаса Миша уже шёл в обратном направлении. Он был немного уставший, бледный, но выглядел в целом ободряюще. Шеф и Василий Иванович предпочли остаться там. Язык не поворачивался произнести: среди этих монстров. Вели себя эти чёрные существа по-прежнему спокойно, но Миша-то знал, на что они способны. Что ж, старикам видней. Ободряло ещё то, что за ним не спеша, уверенной походкой шёл Ральф Вильсберг. Тумарион ещё в камере сказал: «У моего носителя: хм, гм… контейнера есть душа, и я не истребил его. Я намеренно не сказал „её“, чтобы не проявился так называемый Матриархат Евы. Так вот, у Ральфа Вильсберга есть неоплатный долг в России. Собственно из-за него он здесь, не говоря уже о задании БМД. Приглашаю вас прокатиться до Москвы и чуточку дальше. Надеюсь, ваше начальство не против?» «Я как всегда нет, – ответил Цвигун, но показал ему кулак: – Если что, сам знаешь. Так что будь умницей, чтобы „если что“ как-нибудь ненароком не случилось. А не то мы по твоему коридору выберемся куда следует, и вдобавок ко всему так там расхерачим…» Александр Андреевич лишь многозначительно кивнул, после чего и самому тупому всё стало ясно.

– Так, у меня санкция шефа – выпустить нас обоих за пределы, – поднял Миша над головой ладонь, после чего поперхнувшийся Павел Фёдорович и его воинство заметно расступились. – Организуйте нам дорогу до Москвы и разумное сопровождение. Пожалуйста, поживее!

***

…Ну, и что мы здесь забыли? – потрясённый Александр Андреевич остановился посреди бескрайней пустыни. – На фига нас сюда принесло!

– Я сам будто знаю, – Цвигун отряхивал полы куртки, тоже оглядываясь. – Если бы знал, то сказал бы давно.

Они помнили, как вошли в камеру и оказались в центре периметра из чёрных существ. На потолке, точно приклеенный, висел так называемый наставник, он же Тумарион, и загадочно улыбался. Всё это происходило как в дурном сне или хотелось назвать явью «нарочно не придумаешь». Затем пришли к согласию, что Тумарион вместе с Мишей выходят первые. После того как они вышли происходящее вспоминалось уже слабо. Сверху на них, медленно вращаясь, опустился сияющий кокон или конус. Мелькнула белая вспышка и – изображение пропало. Через н-ое количество времени снова появилось. Они обнаружили себя и друг-друга посреди этой Богом забытой пустыни, похожей на марсианский пейзаж. Желтовато- коричневые россыпи песков до горизонта перемежались с красноватыми камнями и скалами тёмно-вишнёвого цвета. Они были из камня, напоминающего ракушечник. Временами попадалась частая растительность, похожая издали на чёрные засохшие водоросли. Прямо перед ними в небе неопределённо-бурого цвета красовался размытый серебристый диск Луны, а на большом удалении – маленьким малиновым кружком светилось здешнее солнце.

– По идее должны быть сильные приливы, – взлохматил волосы вокруг лысины Александр Андреевич. – По идее: Но воды как будто не наблюдается. Как считаешь?

– Так и считаю. Более того, считаю, что надо как следует осмотреться и пока никуда отсюда не отходить. Блин, а где ж его армия, ась? Хвалился на нашем потолке про армию, и вот – на тебе! Разбежалась, поди?

– Смотри, не свисти. А то сщас припрётся вместе с Первой Конной. И дивизией СС «Адольф Гитлер». Устроит нам развлечения. Агась?

– Агась! Только про кота Васю чур не вспоминать…

Александр Андреевич вытянул руки по сторонам. Некоторое время постояв с закрытыми глазами и бормоча буддийские мантры, он совершал ими пассы, словно желая охватить необъятное. Затем открыл глаза. Вынул из кармана пиджака сотовый, желая убедиться, что он в зоне доступа и открылся новый роуминг. Но… Знакомого заборчика с левой стороны экрана не наблюдалось. Более того, через всю верхнюю его часть громоздилась крутая надпись: «Вне зоны сети». Хотелось материться.

– Ты серьёзно рассчитывал… – натурально удивился Цвигун.

– Ничего не стоит сбрасывать со счётов. Даже то, на чём стоим, – молвил Александр Андреевич и осторожно опустил глаза.

Они действительно стояли кое на чём. А именно: под их стопами простилался то ли плоский овальный камень, то ли плита, похожая на чёрный мрамор. По её поверхности блуждали разноцветные переливы и точки. Причём время от времени эти образования собирались у ног. Была ли эта неизвестная досель форма разумной или полуразумной жизни, либо подобие робота-автомата, что отвечал на транспортировку, пока рано было думать.

– Так! Ну, хоть фотографии сделаю, – Александр Андреевич, открыв соответствующую услугу в телефоне, принялся делать снимки плиты-камня и окрестностей. – Для пущей ясности необходимо, чтобы на горизонте замаячил летающий объект. Верно?

– Я бы не привлекал пока никого сюда. Зачем нам посторонние? Завезут ещё… Терентьев, наверное, в курсе. Собирает сейчас гвардию и может скоро будет тут. Так что ждём.

– Я бы единственное – этих чёрных сюда бы пяток желал. Пообщаться с ними дюже хочется, – сделал несколько разминающихся движений руками Александр Андреевич. – Если они, конечно, кумекают, а не просто исполняют.

– Я бы тоже, честно говоря, – сознался Цвигун, скинув куртку и закатав рукава свитера. – Интересно, это у них такой вид транспорта? – он указал ногами на роящиеся точки и переливы, что тут же бросились в рассыпную от одного его движения. – Я вас!..

– Слишком всё как-то… – начал было Александр Андреевич, но тут же остолбенел. На экране телефона чётко просматривалась услуга: «Вызов спецслужб, SOS!»

Ни слова ни говоря, он подкинул телефон в сторону Цвигуна. Той поймал его. Прочитав, невозмутимо пожал плечами. Набрал номер представительства в Сочи. Включил динамик. Женский очаровательный голос невозмутимо сказал: «Абонент отключен или вне зоны досягаемости. Позвоните позже». То же произошло с номерами дежурной части ФСБ и УВД.

– То есть, как я понял, надо ловить зону доступа, – хмыкнул Александр Андреевич. – А это значит выходить за магический круг, – он обвёл глазами плиту с пульсацией. – По-моему, эти живности на поверхности нас от этого предостерегают. И, скапливаясь у наших ног, нас защищают. А вот выйди мы… Может статься, что я гроша ломаного не дам тогда за нас. К чему такой неоправданный риск? Зыбучие пески, какие-нибудь песчаные вихри.

– То же верно. Пока будем тут стоять. Или лежать. Поверхность плиты чистая. Постелив одежду, можно даже соснуть часок-другой. Спать будем по очереди. Ага, товарищ политрук?

– Ага, ага. Если приказ принял, то начнём с тебя. Медитируй себе на здоровье. Может, на какую родственную форму жизни и выйдешь. В конце-концов, есть же у них здесь подобие нашего Центра? Тьфу ты, я ж забыл! Конечно, нема. Но наши нелегалы – неужто и сюда просочились?

– Ну, нам такие тонкости пока неизвестны. Будем контактировать и вызывать контакт. Пока не вызовем. Я лично так и сделаю. И тебе того же желаю, Сан-Саныч. Всё, я в нирвану ушёл. До встречи…

Он сел, скрестив ноги. Сложил руки на коленях в меру обтёртых джинсов. Его глаза сами собой прикрылись и кожа, прорезанная морщинами, стала оливково-жёлтого цвета. Да, в таком состоянии его лучше не тревожить, мысленно согласился со своим другом и соратником, в прошлом – со своим подчинённым Александр Андреевич. Расстелив на поверхности пиджак, он довольно легко присел. Некоторое время, настроив камеру в телефоне, изучал песчаные и скалистые окрестности, то увеличивая, то уменьшая изображение.

– Так, погоду я поставил насколько это возможно, – вымолвил, наконец, Цвигун, лицо которого приняло снова обычный цвет. – Здесь все процессы идут – только через Тумариона и отчасти нашего Мишаню. Они сейчас связаны, как единое целое. Единство, ум-г-х-х-х…

Внезапно он поймал в объектив камеры движение. На близлежащей холмистой гряде возникло лёгкое облачко пыли. Затем образовалась густая завеса, что приняла форму треугольного коричневато-серого облака. На гряде появился первый ряд знакомых чёрных существ, затем второй. Они шли вниз, как римские легионы. Казалось, был слышен их мерный топот и сопение сквозь чёрные блестящие капюшоны.

– Ого! Как немцы в 41-м, – присвистнул Александр Андреевич.

– Не-а, ещё похлеще, – по-житейски рассудил Цвигун. – Похоже пришла пора тряхнуть стариной. Ты не находишь, старик?

– Ага, юмор ситуации понял. Я вот беспокоюсь, как там молодые.

– Зря беспокоишься. На их век, как на наш – немало выпало…

Глава первая. Кажущийся покой

…Михаил Светлов рано утром зашёл в корпункт газеты «Великая Россия», что располагался в городе Сочи по улице Тоннельной. Руководитель коррсети Татьяна Андреевна сбросила ему намедни сообщение на сотовый: утром, к 7—00, прибыть для важного совещания.

Однако спешка это серьезно, весело думал Миша, преодолевая знакомые метражи. Мысль эта сработала в ту самую минуту, когда серебристая коробочка «Эриксона» в кожаном чехле на поясе пронзительно пискнула. На цветном дисплее с изображением цветущих подсолнухов показалось сообщение от начальства. Миша безо всякого вкуса допил баночку кваса. Сунул её в пластмассовую «мусорку» на плоской крыше Торговой галереи. Спустившись по изломанной бетонной лестнице к «поющим фонтанам», что были подсвечены огнями скрытых под водой фонарей, он дождался там Татьяну. Она работала в этом кафе официанткой. Таня вышла из шумного, уставленного цветочными рядами подземного перехода. Она несла в маленьких руках какие-то объёмистые свёртки. Её миленькое, пухленькое личико было непривычно красным. Глаза слегка припухли. Это не вызвало у Михаила особо приятных и приподнятых чувств. Глядя в эти голубые, осенённые венчиками золотистых ресниц глазки с хитрецой как у лисички, с едва заметной лукавинкой, как у обидчивой и крохотной девочки, он в который раз поймал себя на ощущении, что не знает это миниатюрное, очаровательное создание. Так хорошо, как ему бы хотелось. Всё понятно: собственная душа потёмки. Тем более, если говорить о чужой, которая вообще невероятные сумерки. Всё же, однако, есть же всему предел? Нужно же знать живое существо настолько, насколько это нужно – для встречи, для устройства личной жизни. О, Боже мой, почти в отчаянии подумал Михаил. Он поймал себя на ощущении, что богохульствует, и весьма гордился этим. Ведь она совсем чужой мне человек. А я так привязан к ней, что жить без неё не могу. Ведь это опасно! Разве так можно, старина ты моя, старина? Или «мой»?.. Тьфу, чёрт, не всё ли равно? Впрочем, поминание нечистой силы он не одобрил.

– Привет, – сказал он безрадостно. Губы, как будто омертвевшие, нарочно скривились в каменной, дежурной улыбке. – Ну, как ты, моя зайка? Мы давно не виделись, солнышко. Ну, я поэтому…

– Ничего, я нормально, – отвечала скороговоркой девушка. Она смотрела ему прямо в глаза. Как показалось, с затаённым чувством долго вынашиваемого раздражения. – Вот, работаю, не покладая рук. И ног, впрочем, тоже. А как ты, Миша? Наверное, совсем замучился в поисках своих журналистских хлебов? Ведь так, солнце моё?

Последнее, как показалось ему, было сказано нарочито резко. Ну-ну, подумал он спокойно. Она явно хочет поссориться со мной. А мне надо быть просто мудрей и восприимчивей к тому положительному, что исходит от неё. Может быть, даже против её воли, зажатой в кулак некими таинственными обстоятельствами. Всё-таки интересно, где она пропадает ночами? Даже её сестра, если верить её словам, не знает, где она работает или не работает, а так – делает деньги…

– Таня, мне надо с тобой серьёзно поговорить, – выдохнул из себя Миша. – Это очень серьёзный разговор. Я бы попросил тебя… Словом, удели мне всего несколько минут.

– Прости, я очень тороплюсь, – она покраснела ещё больше. То ли от стыда, то ли от подступившего напряжения. Ещё плотнее прижала к своей полной груди объёмистые свёртки. – Ни к чему это всё, Миша. Ничего у нас с тобой не выйдет. Ладно?.. Ты ведь всё понял, Миша? – её глаза заметно увлажнились от слёз. – Пожалуйста, не ходи ко мне больше. Не преследуй меня. Уйди из моей жизни. Мы не подходим друг другу. Ты это понимаешь.

Она внезапно сорвалась с натоптанного её острыми чёрными каблучками места. Придвинувшись к нему, сделала неловкое, быстрое движение: привстав на носки, коснулась его колючей, небритой по моде щеки своими пухлыми, коралловыми губками. Тут же стремительно исчезла из поля зрения. Взбежала на своих острых, точно подкованных, гремучих каблучках по извилистой лестнице. И была такова. Растворилась как тень в неясном, розовато-жёлтом или синем мареве неоновых мигалок, которые представляли собой те или иные увеселительные заведения. За вполне и не очень умеренную плату в них можно было славно «оттянуться», то бишь приятно провести время. При желании – без нежелательных последствий.

– Что, не везёт, друг? – подмигнул ему высокий усатый милиционер в синем, надвинутом на глаза кепи и новом «шелковистом» бушлате, что вспыхивал в свете ликующего неона новым ворсом и хромом заклёпок-пуговиц. – Девчонка, небось, занятая попалась? Или отворот-поворот дала?

– Да, отворот-поворот, вы правы, – рассеянно ответил парень. Он ощутил обволакивающую пустоту под ногами и в голове. – Ладно, всякое бывает. Спасибо, конечно, но… Просьба будет, товарищ сержант. Вы ведь в «Розовом Какаду» сегодня дежурите, не так ли?

– Да, в этом, в розовом я сегодня… – оторопел сержант, задержавшись над отмеченной своим «берцем» ступенькой. – В чём дело, брат?

– Да вот в чём, товарищ сержант, – попытался размягчить обстановку Миша. Он добродушно улыбнулся. – Присмотрите за ней, я вас очень прошу. Глупая она, взбаламошная. Как бы в беду не попала. Когда в «Капитане Бладе» официанткой работала, там трое парней её кинули. Представляете? Заказали себе ужин на 12 тысяч. А потом, сволочи, локтём девчонку отпихнули и к выходу. Охранник там, спрашивается, для чего? Так, в дверях фигурой своей маячить? Вот поэтому я и прошу вас присмотреть.

– Ла-а-адно уж, братан, – прогудел тот добродушно-смешливо сквозь пышные усы. – Присмотрим. Только у нас всё тихо. Чинно и бла-ародно, как в самых лучших домах Филадельфии. Я на входе всю ночь стою. И управление в двух шагах. Не боись, никто не посмеет обидеть твою девушку.

…Так что никто не посмеет обидеть твою девушку, отчётливо пронеслось в Мишиных ушах. Он поднял «молнию» утеплённой кожанки и шёл к остановке. Вот именно: твою девушку. Только какая она моя? Давно уже одолевают мысли: не работает ли она «по вызову»? Да нет, не может быть. Глаза её – как озёра. В них вся Вселенная сокрыта. Со всеми ЕЁ видимыми мирами и не видимыми. (Иногда в мыслях заносит совсем уж – так ли это важно? Ведь я же её люблю. Как мне кажется…) Как говорится, и мама будет не в восторге, и папа не обрадуется. Им, пожалуй, не объяснишь да и объяснять не надо, что человек живёт ни одни раз. Всякая новая жизнь даётся ему для того, чтобы переосмыслить и перестроить все безрадостные «успехи» старой, где он в силу заложенной в него кармической программы не вполне осознал, в чём главная ценность жизни и истинная цель возникновения на бескрайних космических просторах этого уникального, многогранного по своему существу, такого прекрасного мира. Да уж, мира, в котором пока нет самого мира: такого состояния целостного равновесия, когда кармические волки сыты, а кармические же овцы целы. И, что самое главное, и те, и другие могут постоять за себя. Нет, что я такое несу! Я же всегда был и буду противником сосуществования добра и зла под одной небесной твердью! Впрочем, тьфу на меня. Прости, Господи, оно мне надо? Опять голову заморочили, черти проклятые.

В который раз он поймал себя на мысли, что снова богохульствует. Некая тёмная сила, что обитала у него внутри, вышла из-под его вездесущего контроля. Попыталась овладеть его разумом и восприятием. Это было странным и настораживающим для него. Тем более, он продолжал работать над собой. Постоянно медитировал и молился на очищение, делал специальную духовную гимнастику с заимствованием из йоги, усиленно занимался спортом. Недавно записался на бокс. Значит, не пришло ещё время выстирать на моей белоснежной рубашке последние тёмные пятнышки. Так подумал он и заметно ускорил свой шаг, который вскоре превратился в твёрдую, уступчатую походку. Это позволяло, не отвлекаясь ни на какие пустые мелочи снаружи, прислушиваться ко всему происходящему внутри.

Утром следующего дня ровно к семи ноль-ноль, как и было указано в сообщении, он стоял как штык в просторном помещении корпункта, что было отделано по последней моде белыми пластиковыми панелями. На столах безудержно пела и мигала оргтехника, что соседствовала с кипами файловых и обычных папок, коми место было на шкафах из «металлики», а также листами исписанной и чистой бумаги. Платон Ильич, «ответсекретарь» (что на нормальном, человеческом языке означало ответственный за выпуск или «выпускающий редактор») был уже здесь ни свет, ни заря. Сиял в белизну панелей своей ярко-шафранной лысиной и блистал острыми, злыми глазками из-под стёкол золотых очков. Возбужденно потирая руки, он смотрел в наушниках телевизор, где передавали «Евроньюс». Гидромецентр от лица длинноногой блондинки как всегда вещал туманно, предлагая на выбор: умеренную облачность и местами мелкий дождь в тёмное время суток. Днём, впрочем, обещалось некоторое просветление, что тоже радовало. (Когда блондинка, грациозно махнув рукой, перешла к теме рекламы недвижимости в подмосковье и новых видов «нестареющей» косметики, Платон Ильич тут же стал блуждать по каналам, не попадая пальцем на нужные кнопки пульта.) Никого, кроме трёх, аккредитованных по Сочи сотрудников «Великой России», не было ни видно, ни слышно. Татьяна Андреевна Бевзер восседала за чёрным полированным столом овальной формы, который прозвали Рыцарским. Она была подобна Сфинксу, который таки проснулся, восстав от векового каменного сна. Произошло ли это в результате попадания дюжины наполеоновских ядер, что были выпущены по реальной, величественной статуе в XVII веке, или заслышав лязг танков и самоходных пушек Эрвина Роммеля, предстояло установить учёным. Разве что, Платон Ильич… Зябко подёргивая плечами, скрытыми шерстяной шалью, она посмотрела на Мишу сквозь стёкла овальных роговых очков подслеповатыми глазками. Словно приглашая его сесть на высокий вертлявый стул, гаркнула в трубку радиотелефона:

– …Что-что? Как это – только двести строк? Ты, Игорь Андреевич, подумай: ведь это не передовица – вторая или третья полоса. Материал-то сугубо аналитический. И уникальный ко всему прочему. А ты его взял и загубил. По-твоему выходит, что твоей правки он только выиграл? Ты хорошо подумал, прежде чем я позвоню генеральному?!? Так значит, представитель этого банка звонил к тебе лично, а ты его, минуя генерального или его 1-го зама, заверил в своей лояльности! Ах, вот как! То бишь, ты у нас теперь высокооплачиваемый специалист! Так сказать, о двух концах. Ага-ага… Ну, ясно… Ну, это мы поглядим… Безобразие ты наше горемычное – всё, кладу трубку.

Выговорившись, она звонко отключила связь и водрузила чёрную антенную трубку в ячейку аппарата. Воззрившись на Мишу, Татьяна Андреевна сухо рассмеялась. Безо всяких обиняков она тряхнула седой, короткой стрижкой на «посадочное место».

– Ну, садись, мой дорогой. Гостем будешь. Чаю не хочешь? Правильно делаешь. Я бы тоже не хотела. Так вот, поговорить нам надо, братец ты мой.

«Дорогой мой» чувствовал, что торжественная порка только начинается. Он молвил своё «слушаю», и тут же услышал:

– Ты что это, соколик, испортился? А?.. Вот, читаю твой последний материал: «В городе Сочи с 17 по 20 ноября 2007 года прошла выставка мебели, организованная филиалом русско-шведской компании ЗАО „Велга“. Вниманию деловых покупателей или просто отдыхающих были представлены различные образцы деревообрабатывающего производства…» Ну, на фига мне это надо? Ну, скажи ты мне, буйная твоя головушка? Кто так пишет – стажёр-недоучка или журналист со стажем? Ты у нас вроде не пьющий. Курить давно бросил. А, тебе, наверное, боксом заниматься вредно. По кумполу видать получил разок-другой. А?.. Стыдно, друг мой, стыдно. А ещё аккредитованный корреспондент «Великой России». В некотором роде, конечно.

Ага, злишься, старая карга, весело подумал Миша, изображая блудного сына. Для виду он обливался потом, часто кивал и напряжённо сучил ногами. Поверхность Рыцарского стола, схожая с чёрным щитом, где мигал экран компьютера, при этом заметно дрожала. Сама ты – в некотором роде. Уже и пошутить нельзя. Бюрократка… Хотя она в общем-то права, вовремя спохватился он. Так писать нельзя. Строго воспрещается, как говорили во времена её молодости. Раньше я писал не так. Писал хорошо. А она зверски корректировала написанное, произнося благоглупости.

– Татьяна Андреевна! Ну, я не знаю. Я прямо-таки стараюсь изо всех сил. Вкалываю как проклятый, как заведённый. Верчусь, знаете ли…

– Да, ещё скажи – как белка в колесе! Что, угадала старушка?

– Вроде того. Что вы мне посоветуете? Я себя сбрасывать со счетов не намерен. Это не в моих правилах бросать бревно на полпути. Когда до цели уже не далеко. Шагов, ну, скажем, двадцать или двенадцать…

Внезапно их голоса заглушил скрип принтера. Его пытался безуспешно наладить Платон Ильич: хитрая машина «шлёпала» по двадцать копий с одной странички. Текст получался какой-то странный. Его всё время приходилось сокращать по новой. Шафранная лысина вспотела неимоверно. Ведь труд предстоял титанический. Мише при этом вспомнилось, как Платон Ильич готовил свой последний материал о «девочках по вызову». Он вместе со своим стажором-внештатником снял номер-люкс (за редакционные деньги, конечно) в гостинице «Москва». Заказав в него спиртное и закуску с ананасами, они набрали нужный телефонный номер. Сделали заказ: «роскошную блондинку с пышными формами» и «жгучую, точёную брюнетку». Что происходило в гостиничном номере, когда заказ прибыл, осталось неизвестным. В материале «Бабочки по телефону» описывалось, как требуемых девиц, когда сопровождающие лица убыли, усадили за стол. Помимо неустойки предложили выпить и закусить, от чего те наотрез отказались. Затем последовали подробные вопросы о клиентах и хозяевах. (В материале с этого момента стали изобиловать многоточия, фамилии из одной заглавной буквы, а также цены за услуги с тремя нолями.) Оставшуюся часть до последнего абзаца, где за «дочерями порока» захлопнулась дверь, целиком и полностью посвятили рейдам УВД по злачным местам. Сам Платон Ильич, после сего мероприятия выглядел бледным, осунувшимся и подавленным. На расспросы о впечатлениях отвечал неохотно. Более того – у многих сотрудников со столов стали пропадать ручки, стержни, скрепки и даже листики календарей с записями…