Сын Солнца

– Это наши! – улыбнулась Мила и снова ударила по газам, спасаясь от летящих голубых снарядов.

Благодаря взрывам гранат серое кольцо, окружавшее нас, ощутимо поредело, и нам предоставлялся не плохой шанс прорваться через него. Разогнавшись, мы на полном ходу въехали в кольцо инопланетян, сбив ещё нескольких, и прорвались сквозь него. Мы неслись по бездорожью настолько быстро, насколько только это было возможно. В эти мгновения всё происходило настолько быстро, что я едва успевал соображать, как и что происходит вокруг. Лишь на долю секунды мой взор ухватил несколько машин возле которых суетилось с десяток человек. Собственно, они и вели огонь по инопланетным карликам из гранатомётов. Мы стремительно удалялись от места сражения. Я словно отключился на какое-то время. Я был в сознании, всё видел, слышал, но не воспринимал. Наш автомобиль с визгом выехал на автостраду и, не сбавляя скорости, понёсся дальше. Только сейчас я пришёл в себя, не чувствовалась только правая рука.

– Твою мать! – заревел я и кулаком ударил по панели автомобиля, – Лучше бы я сдох в этой криогенной камере, – прокричал я в сердцах.

Мила непонимающе покосилась в мою сторону. Мне показалось, что я должен объяснить свою вспышку ярости. Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и собраться с мыслями.

– С того момента как я проснулся на Марсе, – тут я запнулся, формируя сумбурные мысли в цензурные слова, – В общем, всех нормальных людей, которые мне встречаются, обязательно убивают. Теперь вот и Лэд полёг…

– Греи не хотели нас убивать. Они стреляли в нас парализующими стрелами. Мы нужны им живыми. Наверно, для очередного обряда их хозяев, – не отрывая пристального взгляда от дороги, говорила Мила рассудительным тоном.

– То есть ты хочешь сказать, что Лэд остался валяться там живой? – мой голос нервно задрожал.

– Угу, – буркнула она, не отвлекаясь от дороги.

– Тогда какого… – я снова запнулся, подбирая более-менее приличные слова, чтобы выразить своё негодование.

– Какого хрена мы его там оставили? – невозмутимо помогла она мне закончить фразу.

– Да, чёрт возьми! – заорал я, её невозмутимость ещё больше выводила меня из себя.

Мила на секунду отвлеклась от дороги, посмотрев в мою сторону с застывшей на губах насмешкой, и после недолгой паузы продолжила говорить всё так же рассудительно:

– Им не нужен Лэд. Им нужен ты. Им нужен Тимур. Ну может быть ещё я могу сгодиться для ритуального сношения… А Лэд им не нужен. Если бы Лэду угрожала опасность, я бы не раздумывая отдала свою жизнь за него, так что не надо тут… Если нашим ребятам удалось прогнать греев, то они уже подобрали Лэда и, возможно, уже сегодня мы сможем увидеться. Ну а если нет, то он сам доберётся до места встречи, как только действие парализующих стрел закончится и сможет прийти в себя.

– А если греи возьмут его в плен, чтобы выведать, например, местоположение Тимура?

– Такое вполне возможно, – Мила ненадолго задумалась и продолжила, – Хотя это маловероятно. Я всё же надеюсь, что нашим удалось его спасти, ты же видел, как они надрали задницу этим серым коротышкам. К тому же, при желании наоры и без помощи Лэда могут легко найти Тимура.

– Тогда почему они этого не сделают?

– А вот это и для меня загадка…

Дальше мы ехали молча, каждый в своих мыслях. Наоры, или как называл их Соломон читаури, показались мне довольно расчётливыми и беспощадными. Если для них не представляет сложности найти лидера анархистов, но они этого не делают, значит, им это просто не нужно. А значит им для чего-то нужно иметь оппонента. Соломон говорил, что раньше наоры специально развязывали войны, чтобы питаться энергией людей. Думаю, и сейчас они придерживаются той же, отлично зарекомендовавшей себя тысячелетиями, политики. Есть анархисты Тимура, разбойники Моши, маленькие группы падальщиков, вроде шайки женщины-Голлума. И все они враждуют между собой. Люди погрязли в междоусобицах, продолжая подпитывать ненасытный аппетит энергетических вампиров. В добавок ещё и греи выполняли роль полицаев, которые для высших демонических сил тоже были не более чем расходный материал. Я захотел поделиться своими мыслями по этому поводу с Милой, но, посмотрев на неё, не нашёл с чего начать. В итоге так и застыл с открытым ртом.

– Чего? – заметила она моё намерение заговорить.

– Да, нет, ничего, – поспешил я её заверить и отвернулся к окну.

Погони за нами не было, поэтому Мила сбавила скорость, когда свернула с магистрали на просёлочную дорогу. Меня одолевала усталость, внимание притупилось и я, наслаждаясь летним пейзажем, мелькавшим за окном, погрузился в дрёму.

– Не спи! – толкнула меня в бок Мила, – А то мне тоже спать хочется. Расскажи лучше чего-нибудь.

– Чего рассказывать? – вяло отреагировал я.

– Ну, например, как жили люди в XXI веке. Всё-таки это же был пик человеческой цивилизации.

– Ты так думаешь? – спросил я с насмешкой, посчитав, что она шутит.

– Ну конечно! – без сомнений и шуток подтвердила она свои слова, – Люди покоряли космос, возводили грандиозные постройки! Говорят, что вы могли любую информацию передавать по воздуху! – восторженно говорила она.

– Это, конечно, всё так. Но большинство людей моего времени были полнейшими кретинами.

– Да, ладно! – засмеялась Мила.

– Я даже больше тебе скажу, идиотизм в нашем веке воспринимался как нормальное явление обязательное для всех. И даже умным людям приходилось прикидываться дурачками, чтобы не выделяться на общем фоне всемирной людской тупости.

Милу очень рассмешило то, что я говорил.

– Почему же люди боялись выделяться? – спросила она сквозь смех.

– Боялись выделяться умом, – уточнил я, – Выделяться, например, глупостью и пошлостью люди совсем не стеснялись. Похвастаться размером банковского счёта, сисек и писек людям очень даже нравилось.

Последние мои слова рассмешили её ещё больше. Хорошенько просмеявшись, она вернулась к беседе.

– А правда, что любой человек мог подключаться к информационному полю Земли? Спросила она, кончиками пальцев вытирая слёзы с уголков глаз.

– Ну, назвать интернет информационным полем Земли это уж будет слишком громко сказано… Но практически каждый человек имел у себя в кармане устройство, которое открывало доступ, можно сказать, ко всем знаниям, накопленным человечеством.

– Невероятно! – снова восхитилась Мила достижениями человека, – Получается, людям были доступные любые знания, которые они только захотят!

– Ну практически да, – с долькой сомнения согласился я. Всё-таки я считал, что не совсем уж прям все знания человечества выкладывались в интернете, многие из них были засекречены, но сейчас суть была не в этом.

– Не то что сейчас, – с грустью отметила анархистка, – Даже при всём желании далеко не всегда удаётся найти интересующую тебя литературу. Падальщики вообще сжигают книги, чтобы согреваться зимними ночами. Для них они не представляют никакой ценности. Многие люди сейчас вообще не умеют читать.

– Поверь, в этом плане и раньше люди не сильно отличались от ваших падальщиков. Разве только тем, что они всё же умели читать. Но и тогда большинство предпочитало не пользовалось этим умением. Книги и в наше время никто не ценил, если только она не называлась как-нибудь вроде «Как заработать миллион» или «Тысяча и одна поза для секса». Да, у нас был доступ к знаниям, но они нам были не нужны, подавляющее большинство предпочитали быть тупыми и невежественными. А стремление к знаниям высмеивалось нашим обществом. А особо ярых искателей истины вообще приравнивали к психам, сектантам или преступникам.

– И зачем же тогда вам были нужны эти карманные устройства, позволяющие всё знать? – Мила бросила на меня взгляд полный недоумения.

– О! Мы обожали эти устройства! Мы им поклонялись! А использовали мы их, чтобы утопать в бездонном море абсолютно бесполезной, абсурдной и отупляющей информации. Ну и, конечно же, чтобы смотреть порно!

– Порно? – удивлённо переспросила Мила, – То есть вы могли сколько угодно развивать себя в любом направлении, а вместо этого смотрели как трахаются другие люди? – она вопросительно посмотрела на меня, но увидев, что я ничуть не шучу, возмутилась ещё больше, – Вы что совсем ненормальные?

– Почему же ненормальные. Это как раз таки и считалось нормальным. И девочки, и мальчики старались подражать порноактёрам. Я же говорю тебе, что это было время мирового идиотизма. Мы поколение сексуально озабоченных извращенцев.

– М-да, – протянула Мила, – Тогда не удивительно, что вы всё просрали. Ну а как же тогда люди достигли такого уровня прогресса?

Вопрос был скорее риторический, но я всё же попытался на него ответить.

– Были среди людей и ясные головы. К тому же на Марсе я видел технологии во многом превосходящие то, что было у нас.

– Наверно, этим ясным головам и принадлежали все блага планеты.

– Я бы так не сказал. Многие лучшие умы нашего времени доживали свои дни в нищете.

– Да, ладно! Ты меня разыгрываешь! – отказывалась верить в такое юная анархистка.

– Даже не думал тебя обманывать, – заверил я её, – Их и не знал толком никто, даже их имён. Идолами XXI-го века были бизнесмены, спортсмены, актёры, порноактёры, певцы… Причём, чем более шлюхоподобными или пидорковатыми они выглядели, тем больше было у них поклонников.

– С ума сойти… Как же у вас ума хватило Марс колонизировать? – услышанное никак не укладывалось в понимание девушки, которая из-за достижений человека чуть ли не идеализировала мир XXI века.

– Думаю, освоению космоса положили начало те немногие энтузиасты светлые головы. Ну а наоры довели дело уже до нынешнего положения вещей. Большинству людей было глубоко наплевать на космос, родную планету, искусство… Всё что их заботило это пожрать и потрахаться.

– Действительно, один в один как падальщики.

– Но в отличие от падальщиков, моё поколение видело смысл своего существования ещё и в обрастании вещами, зачастую совершенно им ненужных и бесполезных. Считалось чем больше у тебя вещей и секса, тем ты круче.

– А иметь побольше ума не считалось круто? – усмехнулась Мила, – Да, уж… Пик цивилизации… – снова повторила она свои же слова и громко над этим рассмеялась.

Её смех оказался заразительным и передался мне. Я тоже вместе с ней от души посмеялся. Остаток пути мы говорили о литературе. Мила оказалась очень начитанной девушкой, несмотря на то, что книги в современном мире стали огромным дефицитом. От неё я узнал, что её образованием занимался Лэд, который к тому же и сам писал стихи, играл на некоторых музыкальных инструментах. Всё-таки я не просто так представил его тогда с гитарой в руках вместо автомата, видимо, почувствовал его творческую натуру. В отличие от Милы, я не так уж хорошо разбирался в поэзии, поэтому говорили мы преимущественно о прозе. В частности мы обсуждали фантастику и сказки. Мы вспомнили Пушкина, Брэдбери, братьев Стругацких, а когда заговорили об антиутопии, то, конечно же, не могли не вспомнить об Оруэле и Хаксли. Но что больше всего меня поразило, так это то, что она не просто так причисляла себя к анархистам, типа все такие и я буду. Будучи прекрасно знакомой со многими трудами Петра Кропоткина, она делала это вполне осознанно и с глубоким пониманием дела. К моей великой радости, нам было о чём поговорить, ведь в своё время я вдоволь начитался Кропоткина из библиотеки Михаила. В моё время анархию ассоциировали с разрухой, хаосом и процветанием преступности. А группы тупых вандалов называли себя анархистами и с радостью подтверждали созданный государством стереотип. Мне было приятно, что Мила не имела никакого отношения к таким вот псевдоанархистам. Философия группы анархистов, к которой относилась моя юная спутница, была основана на идее взаимовыгодного сосуществования. Она прекрасно понимала, что выживание и развитие должно основываться на бескорыстной взаимопомощи, а не на насильственном труде. Да, мне было очень приятно слышать, что люди, наконец, поняли это. Но в то же время мне было грустно от того, что людям ради этого понимания необходимо было пережить конец света. А таким как падальщики или разбойники даже это не помогло.

Солнце уже скрылось за горизонтом, когда мы, наконец-то, добрались до лагеря анархистов. Это была ещё одна всеми забытая деревушка, ничем не отличающаяся от тех, что встречались нам по дороге сюда. Анархисты устроили нам тёплый приём. Наконец, мне удалось познакомиться с Тимуром. Он оказался совсем не богатырского телосложения, каким я его себе представлял. Щупленький, не выше меня ростом и с такой же как у меня лысой причёской. Несмотря на вроде как неприметную внешность, его твёрдая уверенная походка, сильное рукопожатие, ровная осанка и пронзительный бесстрашный взгляд выдавали в нём задатки лидера. Хоть тут все относились друг к другу с большим уважением и вокруг царила дружественная атмосфера, всё же не трудно было догадаться кто является безоговорочным вожаком этой стаи. Все тут были нам рады, а особенно Миле, ведь это были её друзья. Но мне показалось, что больше всех рад видеть Милу именно Тимур. При встрече они крепко обнялись. И вообще, как только он её увидел, его глаза засияли от счастья, но он быстро сумел подавить в себе эмоции и старался больше никак не показывать своих чувств. И всё же было заметно, что он очень рад её видеть. Тимур пригласил меня и Милу поужинать с ним вместе. Тут я испытал некоторые трудности, но не из-за разбитой губы, которая практически зажила, а из-за того, что было непривычно есть левой рукой, так как правая до сих пор была парализована. За ужином Тимур рассказал что когда он узнал о готовящейся на нас засаде греев, сразу же поспешил отправить отряд своих бойцов, чтобы защитить нас. Он был рад узнать от нас, что его ребята подоспели как нельзя вовремя. Но отряд гранатомётчиков до сих пор ещё не вернулся, и он пока ничего не знал о их судьбе. Также он меня обрадовал, поведав о том, что завтра к полудню мы ожидаем здесь увидеть Ведана, который должен привезти Ладу. Я вкратце поведал Тимуру и его друзьям свою историю и сказал, что мне необходимо попасть к нордикам, куда я и собираюсь направиться. Тимур посоветовал мне не торопиться и заверил, что в этом направлении уже ведутся работы. Я не совсем понял, что он под этим подразумевает, но сообразил, что могу рассчитывать на его помощь. После сытного ужина мне предоставили ночлег в небольшой, но весьма уютной комнатушке, где вместе со мной обустроились ещё двое парней близнецов. Мне любезно предоставили единственную в комнатушке кровать, а близнецы устроились на полу. Вроде всё складывалось хорошо и беспокоиться было не о чём. Я в безопасности, завтра пребудет Лада, нам помогут добраться до нордиков. Вот только я всё равно никак не мог заснуть. Что-то волновало меня, съедало изнутри. Сначала я не мог понять, что же меня так мучает, но потом я поймал себя на том, что мои мысли не покидает образ прекрасной анархистки Милы. Да, я проникся к ней глубокой симпатией, особенно после совместной поездки. Но не мог же влюбиться как подросток. Я вспомнил как приревновал её к Тимуру, когда они обнялись при встрече, как в тот миг во мне поднялась буря гневных эмоций. Сейчас мне показалось это смешным. Мне было смешно за своё поведение и даже стыдно перед самим собой. Я попытался прогнать из головы все мысли связанные с Милой. Я повернулся лицом к стене и закрыл глаза, но ещё долго не мог заснуть.

Глава 5. Мёртвый анархист

Я проснулся, едва первые лучики Солнца пробились через небольшое окошко в стене напротив. Было ещё очень рано. И даже несмотря на то, что вчера я уснул довольно таки поздно, я чувствовал себя выспавшимся и отдохнувшим. Мне захотелось выйти во двор, чтобы полюбоваться рассветом. Я прислушался к тихому ровному дыханию ребят, спавших на полу, и решил никуда не выходить, чтобы не создавать шума и не тревожить их мирный сон. Ведь вполне возможно, что их сны это единственное место, где они могут чувствовать себя счастливыми и беззаботными. Я попробовал пошевелить правой рукой, наконец, она стала меня слушаться. Закинув руки за голову, я уставился в потолок и предался утренним мыслям и мечтаниям. Как оказалось, за ночь я не исцелился от навязчивых амурных мыслей. Сразу же перед глазами возник образ прекрасной отважной анархистки. Я решил, что мне нужно перестать думать о ней как о красивой женщине, нужно думать о ней просто как о хорошем человеке. Но таким образом я проникся к ней ещё большей симпатией. Я прокручивал у себя в голове наш вчерашний диалог в машине, не переставая восхищаться её начитанностью и гибкостью ума. Она не просто вычитала много книг и с умным лицом сыпала цитатами. Она умела делать выводы из прочитанного, у неё было понимание того что знает. Вчерашняя наша беседа показалась мне очень занимательной. В последний раз я получал такое удовольствие от общения с другим человеком более трёхсот лет назад, раскуривая с Михаилом у него на кухне «трубку мира», так он называл совместное курение ганджубаса. Её мировоззрение мне показалось во многом похожим с видением мира моего лучшего друга. Только в отличие от грубоватого и эмоционального Миши, она излагала свои мысли в более мягкой форме и не перескакивала хаотично с мысли на мысль. Но оба они обладали богатым внутренним миром и не пытались этого всем демонстрировать. «Мой мир огромен, а я так скромен» – процитировал бы сейчас Михаил, но не Мила. Она, конечно же, не вставляла везде, где только можно было строчки из песен «Короля и Шута». Скорее всего, Мила даже не была знакома с творчеством этой во многом уникальной и уж бесспорно культовой и легендарной панк-группы. Я вспомнил некоторые песни этой группы, и чтобы отвлечься от мыслей и скоротать время пропел у себя в голове сначала «Лесника», «Камнем по голове», а затем «Прыгну со скалы». Лирическая композиция снова заставила меня вспомнить о Миле.

Я вновь мысленно вернулся к вчерашней беседе. Мне вспомнились слова Милы «пик человеческой цивилизации». Пик цивилизации! А был ли он на самом деле? И действительно ли он пришёлся на XXI век? Если говорить о технологиях, то, пожалуй, да. Всё-таки чудеса науки и техники нынешнего мира это результат деятельности не человека, а мы сейчас говорим о человеческой цивилизации. Пожалуй, технологии XXI-го века действительно были вершиной человеческой инженерной мысли. Но если говорить о развитии человеческой цивилизации в целом, то мы обязательно должны учитывать так же и развитие сознания. Причём, как в целом человечества, так и каждого человека в отдельности. А эволюция сознания как раз таки не происходила, а скорее шёл обратный процесс. Все наши изобретения служили в большей степени для беззаботной деградации как сознания, так, в общем-то, и тела. Мы хвастались тем, что превосходим животный мир умом. Однако те умудрялись сохранять функции своего тела, которые мы благодаря прогрессу благополучно утратили. А теперь теряли и умственное преимущество, только упорно не хотели этого замечать.

Я задумался, какая черта отличала человека моего времени от животного? И пришёл к выводу, что это агрессия. Конечно, можно возразить, что агрессия присуща не в меньшей степени и многим животным. Но в животном мире агрессивное поведение обусловлено основными инстинктами. Животное проявляет агрессию когда хочет есть или когда защищается. Животное не атакует другое животное, чтобы самоутвердится или получить от этого удовольствие. Только человек может проявить агрессию лишь потому, что кто-то ему не понравился или просто из-за того, что плохое у него сегодня настроение. Необъяснимая и беспричинная агрессия! Агрессия и безразличие по отношению к другим людям, другим существам и вообще к миру в целом. Причиной нашего агрессивного поведения являются чувства, которые развивал в себе человек. Это алчность, зависть, притворство, одержимость зависимостями. Мне кажется, отсутствие агрессии в людях послужило бы верным признаком эволюции. Высокий уровень агрессии говорит о том, что человек находится ещё на очень низкой ступени эволюционной лестницы. Но даже полное отсутствие агрессии не может считаться признаком сверхчеловека, ведь тогда для этого достаточно было бы просто регулярно накуриваться.

Лука говорил, что его раса и есть сверхлюди, но я так не считаю. По мне в сверхчеловеке должны быть развиты такие чувства как сочувствие, сострадание. Он должен ощущать себя частью мира, чувствовать его, а не позиционировать себя как обособленную единицу. Человек не может считаться человеком в полном смысле этого слова, если он не способен почувствовать боль или радость другого существа и не обязательно только человека. У большинства людей моего поколения эти чувства были атрофированы. Большинство людей моего времени потеряли способность к сочувствию, они заменили её жалостью. Жалость и сочувствие стали понятиями идентичными. Но это не одно и то же! Сочувствие – это качество души, её способность чувствовать другую душу. Только соприкоснувшись душами, можно облегчить боль другого человека или поделиться с ним переполняющей тебя радостью. А жалость – это не качество души, а скорее муки совести. Но совесть в нас бессовестно убивали, она не должна доставлять неудобства в процессе ублажения своего эго. Так жалость превратили в признак слабости. А ведь все хотели казаться «сильными», так как это основа «успеха». Поскольку тогда вовсю шла пропаганда образа «успешного человека» и все старались максимально подражать этому образу, получалось так, что каждый тщательно скрывал свои несоответствия стандартам обусловленной модели, под маской безразличия. Такой вот получался вечный маскарад безумия. Но совесть очень тяжело убить в человеке. Ведь даже самый конченый негодяй способен хотя бы изредка слышать голос своей совести. Зато этот голос можно приглушить и научиться его игнорировать. Когда человек слишком часто игнорирует внутренний голос, он начинает испытывать душевные терзания из-за своих псевдоправильных поступков. Так рождается жалость к самому себе, которая потом может проецироваться и на других, более несчастных по сравнению с тобой существ. Человек не испытывает жалости к тем, кто находится в лучших условиях чем он, даже если у того горе. Жалеет человек только тех, кто находится в условиях намного более плачевных, чем он сам. Может быть, это чувство вины за пренебрежительное отношение к миру. Всё-таки каждый человек в глубине души понимал, что причастен к разрушению мира, хоть и тешил себя мыслью, что от него ничего не зависит. Поэтому человек пытался как-то загладить своё чувство вины, проявляя жалость. На этой особенности человеческой психологии довольно умело спекулировали как крупные корпорации и различные фонды, так и мелкие мошенники, выкачивая из доверчивого народа тонны денег.

«Пик цивилизации» эхом отдались в мозгу слова Милы снова. А что если мы так и не дорастём до следующей ступени эволюции, потому что человечество уже достигло своего пика в далёком прошлом? После чего пошёл естественный спад, то есть деградация общества в целом и каждого человека в отдельности как биологического вида. Что если наши далёкие предки, жившие многие тысячи лет назад (в эпоху сказок, которые мне рассказывала бабушка) были вершиной нашей эволюции, после чего настал неизбежный спад, а мы являемся результатом многовековой деградации. А дальше всё будет только ещё хуже, пока мы полностью не вымрем или же, достигнув своего дна, перевернём ход событий. По сути это было бы логичное колебание. Может даже далеко не первое, может такие колебания уже были и будут снова. А несколько таких колебаний это уже целая вселенская волна. Волна, которая, согласно законам математики, имеет свои точки экстремума, достигнув которой в определённый момент рост обязательно перейдёт в спад и наоборот. Совершенно неизвестно в какой точке волны наш мир находится сейчас. Но если понять, что время не линейно, и направление волны может быть каким угодно и даже поменяться в любой момент, то не так уж это и важно. Пугало меня другое. Что если это и есть точка максимума нашей волны, так сказать пик нашей эволюции. Успокаивал я себя тем, что бесконечна вселенская волна и нет пределов её роста или убывания, поэтому вся эта моя математическая философия ровным счётом не имеет никакого смысла. Никакого пика быть не может, ведь каждый человек волен сам выбирать свой путь. Если верить в существование Создателя, пусть даже в виде нелепых случайностей породившего наш мир, то он не мог не оставить нам право выбора. Иначе это был бы просто тиран и диктатор. Лишить нас воли мог бы только Бог-Господь, внушающий нам, что мы его рабы, но только не Бог-Творец, для которого мы являемся детьми. Бабушка учила меня, что все мы дети божьи, а не рабы, что все мы являемся неотъемлемой его частью. Это знает каждое существо во Вселенной, знание заложено в нас с самого рождения и даже самые ярые атеисты хотя бы раз в жизни, пусть даже неосознанно, но обращались к Создателю. Однако, по иронии судьбы или же по человеческой глупости мы отреклись от Бога-Творца, сотворив культ Господа. В честь Бога-Господа мы строили огромные дорогущие храмы, где молили его о пощаде и помощи. Создатель же и так всемогущ и не нуждается в бессмысленных храмах. Мне подумалось, что этот Бог-Господь, пожелавший сделать нас своими рабами, вполне может быть одним из тех демонов инфернального мира, которым поклонялись наоры. Но мне эти демоны были не страшны, потому что их Господа я никогда не молил ни о чём и ничего ему не должен. Я верил в Создателя, а он не мог лишить своих детей свободы воли, свободы выбора. К сожалению, случилось так, что человека ограничили лишь иллюзией выбора, но всё же главный принцип остаётся неизменным. Мы всегда движемся, а в какую сторону каждый выбирает сам. И не надо перекладывать ответственность с себя, прикрываясь фразами вроде «бес попутал» или «не я такой, а жизнь такая». В общем, возвращаясь к математическому языку, можно мысль сформировать следующим образом: все мы лишь бесконечное множество переменных в этой вселенской функции и развивая в себе те или иные качества, мы способствуем тому будет ли расти или убывать график данной функции.