Мясник из Грин Лейк

– Нет. Я нужен бюро. Я нужен своей стране.

– Соглашусь с контуженным. Мы еще столько не сделали, не разоблачили убийц Лисовски и Скотт. Не поймали мясника! Не показали этим костюмированным крысам, кто тут закон!

– Пошли в задницу! – громко сказал я и голоса затихли. Только жужжание компьютеров и стук веток в стекло. Стук в дверь. Ну кого нелегкая принесла?

– Ирвин! – агент Дипло просунул голову в дверной проем. – Мы взяли Синистера.

– Поздравляю! А кто это?

– Тот профессор! Из вашингтонского универа. Ирвин, я не знаю, что делать. Я должен его допросить. Пошли со мной.

– Я не могу, я из другого отдела.

– Ну он то не знает. Начальства сегодня не будет. Пошли Ирвин.

Я проследовал за Дипло в комнату для допросов. Не удивительно. Что Дипло растерялся и не знал, как начать допрос. Рожа у Синистера была такая самодовольная, что директор Кордон бы позавидовал. Как будто это он собирался вести допрос, а не мы. Рядом сидело не менее самоуверенный адвокат Синистера.

– Добрый день профессор Синистер. Мистер Юнингсон. Агент Маккинли. Это агент Дипло.

– Я знаю кто вы. – ответил адвокат. – Давайте к делу, у моего клиента нет времени на пустые разговоры.

Синистер улыбался и молчал. Я ожидал, что ученые выглядят по-другому. Синистер был высокий, выше меня и даже Дипло. Крепкого телосложения, с белыми волосами и бровями.

– Где вы были вечером второго января, с восьми до десяти?

– Мой клиент был дома.

– Кто может это подтвердить?

– Мой клиент живет один.

– В каких отношениях вы были с вашими коллегами?

– В рабочих отношениях, агент.

– Вы были на праздновании вашей коллеги Марты Лаудинг.

– Да. Мой клиент присутствовал на вечере.

– Почему вы не поехали с ними в ресторан?

– Меня это не интересовало. – наконец заговорил сам Синистер, а не его адвокат. Не знай я кто он, то по голосу счел бы его барыгой с окраины, а не профессором.

– У вас были конфликты с профессором Форестером?

– Это к делу не относиться. – оборвал меня адвокат. – В чем конкретно обвиняют моего клиента?

– Ни в чем, пока что, мы пытаемся выяснить причины трагической смерти его коллег.

– У вас есть свидетели, что мой клиент причастен, к этому происшествию?

– Нет.

– Тогда, мы пойдем. Агенты. – Юнингсон встал и учтиво кивнул.

– Конечно, вы можете быть свободны. Но сначала разрешите нашим экспертам взять некоторые анализы.

– На каком основании? В вашем ордере не указано, что вы можете подвергать его снятиям следов, дактилоскопии или…

– Если это необходимо, я сдам все анализы. – перебил Синистер своего адвоката. – Не хочу приходить сюда во второй раз.

Я знал, что он виновен. Давно у меня не было такого чувства. Когда чуешь запах преступника. Когда видишь насквозь. Он виновен, и не абы в чем, а в убийстве своих коллег. Я видел много преступников и узнаю даже среди тысячи лиц. Кто украл шоколадку в супермаркете, кто поколотил свою жену, кто обвешал клиента в мясной лавке. Мы повели Синистера в лабораторию. Адвокат шел с нами, брезгливо касаясь перил. Дипло позади, тупо рассматривая ступени и не зная, что происходит.

Я знал. Синистер был уверен, что анализы ничего на дадут и он выйдет сухим из воды. Я был уверен в докторе О`Райли. Он вступит в эту борьбу разумов с Синистером и выиграет. Он найдет зацепку.

– Агенты, профессор Синистер. – Мерфи даже глаз не поднял от своих пробирок. Мы оторвали его приготовления препаратов.

– Давайте в темпе. Я и мой клиент не намерены провести здесь целый день по вашей прихоти. – выплюнул адвокат и уселся, напротив. – Я буду присутствовать.

– Пожалуйста, господин адвокат. Чаю не предлагаю, у меня тут только формалин. И не торопите меня. Скорость нужна при ловле блох, медицинские анализы требуют последовательности и точности.

Да. Док уделает этого адвокатишку.

– Нам остается только ждать. Что поделать, мы ведь с вами обслуживающий персонал. – сказал я Юнингсону и гадко улыбнулся.

– Прошу, профессор.

Мерфи снимал отпечатки пальцев, брал кровь, ковырялся под ногтями. Мы сидели, поперев головы руками.

– Ваше работа по проблеме Гольбаха в тринадцатом году произвела фурор. Жаль драка с Чжаном Итаном омрачила ваш успех. И чего вы кинулись на этого статистика. Над чем работаете сейчас? – Мерфи старался вести непринужденную беседу. Ни я, ни Дипло ни черта не понимали и начали зевать.

– Над тем, чтобы не сесть в тюрьму.

– Это приоритетная задача каждого гражданина Америки. Кстати, светофор починили и теперь разница между сменой цветов составляет пятьдесят пять секунд. Как на десятой. Как математик, скажите, это повлияет на уровни пробок в городе?

– Вы помните скорость переключения всех светофоров в городе? Вы эйдетик, доктор? Поразительно. Долго развивали?

– Не перестаю. Недавно закончил с лабораторной диагностикой. Так втянулся, что даже диалоги запоминаю. Могу повторить все, что сказал каждый из вас, с момента как вы вошли: Давайте в темпе. Я и мой клиент не намерены провести здесь целый день по вашей прихоти…

– Не стоит. Я вам сразу поверил.

– И по поводу критериев Фридмана, не пренебрегайте примерами из медицины в следующей работе, как это не банально, оно действенно.

Профессор смотрел на Мерфи с удивлением. Ему что, никогда не делали замечаний? Теперь и он спустился на нашу ступеньку глупцов.

– Вы закончили, доктор? – не выдержал адвокат. – Мы может идти?

– Конечно. Спасибо за ваше понимание – ответил я.

Профессор вместе с адвокатом покинули лабораторию и нам тоже было пора.

– Не знаю, чего ты завернул про критерии Фримана, но походу опустил этого умника. Молодец док! – похвалил Дипло.

– Фридмана. – поправил О`Райли, но агент Дипло его уже не слышал.

Глава 7

Павилион отменил сеанс, из-за каких-то домашних проблем. Дорожка моих воспоминаний и так скользкая так еще то свет включат, то подножку поставят.

– Когда я вспомню все, вы уйдете?

В ответ я получил только тишину и обеспокоенный взгляд Пенни.

– Пенни, тебе, наверное, лучше пожить у себя, пока я не разберусь с этим. Я боюсь за тебя.

– Я останусь здесь. Со всеми тремя.

– Пенни. Я не знаю, чего от себя ожидать. – я пытался достучаться до ее здравомыслия, но это было бесполезно.

– Зато я знаю. Расскажи мне о них. Мака девианта я уже видела.

– Агент Маккинли? Он напоминает моего отца. Такой же жесткий, помешанный на долге. Работа для него всегда была на первом месте, поэтому они с матерью часто ссорились. Она тоже служила в полиции, пока не родила меня, а потом заболела бабушка и она не вернулась на работу. Потом мы переехали в Америку. Отцу предложили работу при посольстве. А Мак. Он будто черт на плече. Как будто все дерьмо из меня вытащили и слепили полноценную скульптуру. А она ожила. Но я не сдамся. Я все вспомню.

– Значит будем жить все вчетвером.

– Пенни. Я теряю себя. На их фоне я как безвольная тень. Тюфяк.

– Я договорюсь с ними. У каждого будет свое эфирное время, пока мы не придумаем как собрать тебя обратно. Что нового на работе?

– Синистер тот еще кадр. Его адвокат нам слова вставить не давал.

– А кто с ним говорил? Отдай в следующий раз инициативу кому-нибудь из них.

– Нет уж. Я их не выпущу. Я уже и так им слишком много позволил. В тюрьме дал волю Маккинли. А утром, Мак перехватил управление. И если на охрану в тюрьме мне плевать, то тебя трогать я никому не позволю.

– Не надо ревновать меня к Маку. Пенис у вас один на всех троих.

– Тебе нравиться плохой Маккинли?

– Я люблю вас всех. Тебя.

Меня должно было это успокоить, но я снова пялился в потолок. Фенозипам не помогал, а Пенни похоже запала на психа Мака. Я видел это. Она смотрела на меня и ждала его появления.

Я устал от этого самокопания и жалости. Я должен найти мясника. Я поднялся с постели, оделся и пошел в сторону озера. Мокрый снег щипал мне лицо, засыпался в ботинки, залетал в рукава. Когда я пришел на берег Грин Лейк то уже не чувствовал пальцев на руках и ногах.

– Терпи. Помню в Афганистане, в горах, там не минус два.

– Я никогда не был в Афганистане! – прокричал я и меня бросило в жар. Пот застывал на лбу. Деревья шумели, тонкий лед, покрывший Грин Лейк трескался и тонул в черной воде.

Я никогда не был за приделами Сиэтла и Эдинбурга. О других городах и странах я знал лишь из новостей и уроках географии. Джо рассказывала мне об Ираке и Афганистане. Мне достаточно галлюцинаций и расщепления личности. Чужих военных флэшбеков мне еще не хватало.

Я практически ничего не видел. Я шел на ощупь, раздвигая ветки перед собой. Пальцы ног обжигал талый снег. Мне было жутко холодно, но я продолжал идти, потому, что в горах Афганистана, видите ли, холоднее. Я был готов молиться о появлении мясника, может хоть удар электрошоком меня согреет. Но вокруг не было ни души.

– Ирвин! Ирвин Маккинли!

Я начал озираться, но ничего не видел в темноте.

– Кто здесь? – я потянулся за пистолетом.

Мокрый снег захрустел под чужими ногами, и я разглядел в свете зажигалки Пенни. Она поднимала воротник клетчатого пальто и втягивала шею от холода.

– Что ты тут делаешь?

– Тебя ищу! Немедленно домой!

– Не приказывай мне! – закричал я в ответ и пар из моего рта еще долго облачком летал в воздухе.

– Агент Маккинли? Приятно наконец познакомиться лично.

– Пенелопа! Иди домой. Здесь опасно!

– Сейчас, это самое безопасное место в Сиэтле. Уж поверь мне.

Я уже не чувствовал ног от холода и упал в снег. Пенни уселась на холодную землю рядом со мной. Лед трескался и тонул в черной воде. Мы сидели на мокром снегу.

– У меня скоро яйца от холода зазвенят. – запротестовал я.

Цыкнув сам на себя, я прижался к Пенни.

Лучше бы я проснулся с похмелья. Голова болела сильнее обычного, нос заложило, а в глотку, словно нагадили дикие гиены. Ночная прогулка по Грин Лейк была плохой идеей. Под одеялом было невыносим жарко, снаружи, холодно как на улице. Я стащил костюм со стула, оделся, не вылезая из постели и поспешил закутаться в пальто.

Пенни уже не было. Я заварил растворимый кофе, долил туда виски, а также наполнил свою старую фляжку.

Лучше мне не стало. Я прижимался к печи в машине Пола, пока не вспотел. На планерке мой вид не остался не замеченным. Мне приказали надеть маску или ехать домой и не раскидывать свою заразу по бюро. За маской я отправился в морг.

– Заболели, агент Маккинли?

– Простудился. Дадите маску, а то забросаю соплями все бюро.

– Синистер чист. Ни один из следов на месте взрыва и убийства Форестера не принадлежит ему.

– Сообщим ему завтра. Пусть помучается.

– Я еще вчера позвонил ему.

Я чихнул от такой наглости.

– Ничего, что сначала нужно было сообщить мне или Дипло?

– Агент Маккинли, почему вас всех так пугают, те кто умнее вас? – спросил О`Райли и у меня не было ответа на этот вопрос.

– Мне все равно, сколько у него там ученых степеней. У него был мотив.

– Ваши коллеги тоже во многом с вами не согласны. Но вы же не взрываете их машины.

– Спасибо за маску.

Нет. Этот не может быть. Синистер виновен и это написано у него на роже большими неоновыми буквами. Я не один так считал. Мы все втроем так считали. Это не мое дело. Я помогаю Дипло с мясником и только. Все остальное не моя забота. Но где ему разобраться с этими преступными гениями. Полгода ловить одного маньяка на все село. Наши ему не по зубам.

Снова распался на части. К обеду собрался, но похоже у меня поднялась температура. Я хотел раздеться до гола, но тут не школа современного искусства. Этого бы не оценили. Хотя Мак считал эту идею забавной. У плохого Мака со мной больше общего, чем у правильного агента Маккинли. Это мне и не нравилось.

– Эй Мак! – Дипло умел приходить не вовремя. Я только заварил себе терафлю.

– Я уже знаю про Синистера.

– Да, я тоже. – Дипло сморщился. – Я уже популярно объяснил доку, что не стоит оповещать наших подозреваемых раньше нас.

– Популярно? Ты ведь его не бил?

– Пару раз приложил об холодильник. Там, где я раньше работал, ему бы ноги из жопы выдернули за такие выходки.

– Не стоило этого сделать.

– А что? Только тебе можно кулаками махать? Я вот чего зашел, Рейзен засунул меня в слежку за домом Трента, а я пообещал одной девчонке заскочить к ней. Подстрахуешь меня пару часиков?

– Что говорила Пенни? Не давай ему сесть нам на шею.

– Возмутительно! Пусть подрочит и едет на наружное наблюдение!

Они как всегда правы, но им никто слова не давал. К тому же, Трент, возможно отравил Лиама Маллоуна.

– Конечно. Давай адрес.

Трент снимал квартиру на пятьдесят первой. Проще было послать к нему Патруль из Рентона. В служебной машине барахлило отопление, к тому же на окраинах всегда холоднее чем в центре. Я пялился на подъезд и слушал радио. Все-таки Первый свидетель вносил разнообразие в этот поток рекламы и попсы. Я задремал всего минут на десять. Позвонил Дипло и сказал, что задержится еще на двадцать минут. Я уже понял, что мне суждено замерзнуть под окнами поджигателя. Но тут в его окне я увидел свет. Я перезвонил Дипло, но тот не взял.

Черт с ним. Я вышел из машины и вошел в подъезд. Я сам виноват. Я проосрал момент, когда Трент прошел мимо меня. Дверь мне разумеется не открыли. Я навалился и хлипкие доски провалились в квартиру.

– ФБР! – крикнул я в пустой коридор.

Ободранные стены были обвешаны странными картинами. Пенни права. В них не было огня. В них была какая-то жуть. Однотонные мрачные краски. Люди без лиц. Я такое не люблю. Вот вазу там с фруктами, зверье, море. Это я понимаю. А вот это вот все – нет.

– ФБР! – повторил я. Это было уже насмешкой.

Шум в зале, раскрытое окно. Я спрыгнул следом и ударился плечом об мусорный бак. Николас или кто бы то не был в его квартире скрылся между заборами чужих домов. Я за ним. Я бежал за ним через узкие проходы, через щели в заборах. Я выбежал за ним на трассу. В висках стучало, мне не хватало дыхания. Фары проезжающих машин слепили меня. Я поскользнулся и растянулся в луже талого снега. Сил подняться я не нашел. Правильный вояка Маккинли приказывал мне встать. Но я с трудом разбирал его голос. Свет фар проезжающих машин померк.

Все Ирвины Маккинли ругались. Кроме одного. Меня. Я был рад, что меня вытащили из лужи и положили в теплую машину. Через их вопли я слышал Пенни.

– Я позвоню вашему Рейзену и что скажу, что Дипло его эксплуатировал. И про твою рожу тоже расскажу. Ковбой колхозный!

– Тише мисс Бойл, я не могу сосредоточиться.

– Чего там сосредотачиваться! Право, лево, газ, тормоз.

– Какой дельный совет. Даже дико, что в этой машине права есть только у Ирвина, и тот в отключке.

Я окончательно пришел в себя. Со мной такого никогда не было. Я выпадал из реальности в последнее время, меня бывало вырубали, но что бы потерять сознание на ровном месте во второй раз. Похоже, мне даже консьержем скоро нельзя будет работать.

Все тело было как пластилин. Костюм промок от пота и от того что я лежал на земле. Я поднялся и увидел на переднем сидении доктора О`Райли и Пенни. За окнами светало. Под глазом Мерфи красовалось фиолетовое пятно с красными узорами.

– Кто вы такие?

– В смысле? – Пенни резко повернулась, и я расхохотался.

– Я шучу.

– Свободный микрофон в барах по воскресениям. Там свои стендапы будешь показывать. Ты не брал трубку, Дипло тоже. Я нашла Мерфи в фейсбуке, он написал мне, что ты поехал следить за домом Трента.

– Прости. Нужно было позвонить тебе. Я долго был в отключке?

– Ты в ней не был. У тебя был бред из-за лихорадки. Тебе надо в госпиталь.

– Нет! – одновременно выкрикнули мы трое и Пенни.

– Я не могу потерять работу.

– У него через неделю контрольные анализы. Это много для него значит. К тому же врач у нас есть.

– Он патологоанатом! – возмутился я, но меня никто не слушал. Пенни и Мерфи спорили, как правильно ехать. А я упал на заднее сидение и мне стало грустно. Не будь Пенни, я бы остался валяться в луже, и дальнобойщик нашел бы мой труп только через три дня, когда остановился помочиться в соседнем кусте. Почему я никогда не пытался завести друзей? Которые бы искали меня по окраинам и угнали машину бюро не имея прав.

– Не ной! – сказали мне голоса, и я не ныл.

Глава 8

Сеансы с Павилион пришлось отменить, как бы я не упрашивал Пенни. Я приходил, отстаивал планерку, а потом сматывался домой, где валялся с температурой, смотрел телевизор, пил чай с вареньем и иногда с виски. Мне названивал Дипло, но я не брал трубки.

Агент Маккинли порывался ответить, или встать и пойти спасать этот мир от маньяков и серийных убийц. Рассказывал, как в Ираке, при плюс сорока в тени, они спали в колодцах, чтобы избежать теплового удара. А я тут раскис на теплой перине. Мы с Маком недоумевали, но не перечили старику. Мы примирились с ними. На время. Я был на чеку, и они скорее всего тоже. В агенте Маккинли была часть Скотт. Он повторял ее слова о военных базах. Лучше бы она оставалась в армии. Возможно была бы жива, а если нет, ее похоронили бы героем своей страны. В гробу накрытом флагом. Но она решила стать агентом ФБР, как я в свое время. И вот теперь она самоубийца, которая передавала дела мафии. Не герой войны. Не сильная и замечательная женщина. Не агент ФБР. Она козел отпущения как Лисовски. Мертвый козел отпущения. Я их обоих не ценил. Теперь они лежат в земле, а я в своей кровати, размазывая сопли по роже и ничего не могу сделать для них.

Все эти мысли вгоняли меня в депрессию. Если бы не день икс. Днем икс я называл мое повторное освидетельствование, после которого я либо стану полноценным агентом, либо пенсионером.

В день икс. Тринадцатого января я встал полностью здоровым. Надел костюм и почистил ботинки. Я пошел в госпиталь пешком. Чтобы морозец на улице придал моим щекам здоровый красный оттенок.

Тут всегда так мерзко или я просто давно не гулял? К грязи и сырости добавился праздничный ажиотаж. Витрины магазином ломились от плюшевых медведей, цветов, конфет и розовых открыток. День всех влюбленных, мать его. Надо будет что-нибудь купить Пенни.

В госпитале мне задали пару вопросов, постучали молотком по коленям, дали заполнить тест из одной страницы, с плохо пропечатанными вопросами и ответами и отпустили с бумажкой «здоров, годен.»

Я шел обратно, с красной от радости и холода рожей. Любовная лабуда на витринах меня радовала. Я забыл про Лисовски и Скотт. Про мясника, поджигателя. Про потерю памяти. И ни один из Ирвинов меня не беспокоил.

На планерке директор Кордон поздравил меня и тут же назначил меня в дежурство. Я мечтал ездить по чужим вонючим квартирам и смотреть на кучи пластика и плат. Я не снимал сегодня трубку с телефона. И мы с Полом посетили восемь адресов. Микроволновки и телевизоры. Обогреватели и даже генератор льда. Я много узнал о новой тенденции молодежи выбрасывать телефоны и ноутбуки из окна. Зажравшиеся ублюдки. Если я выбросил свой компьютер из окна, то отец отправил бы меня следом за ним. Еще я узнал, что агент Дипло очень сожалеет, что не смог приехать тогда ко мне. Мы его не извиняли. Но я сделал вид, что сам виноват и не стоило брать на себя такую ответственность, будучи в больном состоянии.

– Теперь он, наверное, заляжет на дно.

– На дно? Ты не знаешь? Он покончил с собой. В ту же ночь. Видимо испугался, что за ним следят.

– Это я виноват. Я спугнул его.

– Это в виноват. Надо самому делать свою работу.

– Еще новости есть?

– Слава богу, нет. Взрыв на третьей отдали антитеррорам. Мясник себя не проявлял. Я тоже сегодня дежурю, увидимся.

– А картины Трента? Показывали их доктору Летсману?

– Какие картины? – удивленно спросил Дипло.

– Да, никакие!

Как замечательно. Единственный подозреваемый покончил с собой, явно хорошо подстроенное убийство, отдали не имеющему к нему отношение отделу, мясник отдыхает и Дипло может расслабиться. Грин Лейк снова перестали патрулировать. В университете закончился траур, и учеба вернулась в свой ритм.

– Никто не хочет работать, кроме меня!

На последнем адресе произвели три выстрела в холодильник. Чем мог досадить холодильник, я и понятия не имел. Даже в худшие времена он радовал меня завалявшимся в морозилке замороженной попкой колбасы. Стрелявшего нужно было доставить доктору Летсману, оружие и пули в лабораторию. Я не хотел видеться с доктором Летсманом, а Пол с доктором О`Райли.

– Привет док. С праздником! – я вывалил на стол пакет с пистолетом и извлеченными из холодильника пулями. Шейн всегда понимал такие шутки. Когда мы с ним дежурили в новогодние праздники, он стучал по холодильникам и говорил: «Не трогай, это на новый год.» Мерфи видимо нет.

– Не из кого подобное не доставал?

Мерфи взял пакет и бросил в коробку, где лежало куча подобных пакетов с ножами, оружием, одной битой и одной металлической статуэткой.

– Посмотрю позже.

– Ты чего такой злой?

– Предыдущий док оставил мне полный бардак. Из базы исчезли несколько отчетов, а Рейзен сказал мне, разуть глаза и поискать получше. Ты хорошо общался с доктором Шейном? У тебя нет его телефона?

– Конечно. – я порылся в телефоне, набрал номер, но он был выключен. – Наверное сменил номер, он же теперь в Вашингтоне.

– Странно, что он не оставил своему другу новый номер. – сказал О`Райли. И черт, пока он этого не сказал, странным это не казалось. Я теряю хватку. Там, где стоило проявлять бдительность я щелкаю лицом, зато там, где это ни к чему, впадаю в паранойю.

– Николас Трент, слышал он покончил с собой.

– Да. Отравился газом. Его нашли в собственной квартире. Соседка почувствовала запах газа. Время смерти между четырьмя часами и утра и половиной пятого. Мы были там, в то время.

– Он убежал от меня, потом вернулся домой и отравил себя газом? Странно.

– Видимо испугался, что его арестуют и посадят.

– Ты был там? Расскажи мне все. Он не был под действием наркотиков или алкоголя?

– Он был совершенно трезв. Надо иметь огромную силу воли, чтобы вот так сидеть и ждать, когда тебя медленно убьет газ.

– А картины?

– Какие картины?

– Там были картины! Я же был у него дома. Все увешано картинами. Я был там в два часа ночи, в его квартире. Не мог же он за такой промежуток времени, куда-то их деть?

– Может выбросил. Разозлился на все.

– Пусть помойки осмотрят.

– Ты мне предлагаешь помойки осматривать?

Ну да. Я не ему, никому либо другому не имею право приказывать осматривать помойки. Это дело меня не касается и даже мои показания, что я видел там долбанную мазню Трента никто не возьмет во внимание. Я был там незаконно.

К вечеру люди успокоились. Всего одна соковыжималка. Пол пытался поспать, а я сам не сплю и другим не даю.

– Доктор Шейн не оставлял тебе свой телефон?

– Нет. Мы с ним не общались практически. Я же не работаю с трупами. – Пол ворочался на узком диванчике, подложив пиджак под голову.

– Ты не знаешь кому оставлял? Он так не внезапно уехал, даже не зашел ко мне в больницу.

– А что ты хотел? Его пригласили в Вашингтон! Он теперь важная шишка.

Я оставил Пола в покое и зашел в справочник базы. Шейн бы так не поступил. Сделай его хоть министром здравоохранения он бы не забыл своих старых друзей. А может я просто слишком хорошего о нем мнения?

Не знаю, обрадовала ли меня то, что Шейн не зазвездившийся мудак, или огорчило то никакого Шейна в Вашингтонском бюро не работает. Где доктор Шейн? Почему нам солгали? И главное, кто.

– Пол! – позвал я.

– Да что бы тебя Мак! Почему все должны страдать твоей бессонницей?

– Доктор Шейна не переводили в Вашингтон.

– А куда тогда? – сонно спросил Пол.

– Никуда! Я уже проверил пять штатов. Надо объявить его в розыск.

– Какой розыск? Может, его просто еще не внесли в базы сотрудников. А может он наплел, что переводиться в Вашингтон, а сам ушел на более спокойную работу.

– Он сам говорил, что никогда бы не смог заниматься чем-то другим. Пол. Кто сказал, что переводиться?

– Не помню. Все говорили. Я с Шейном не общался. Господи! Уже пол шестого.

За ночь я прикончил все кофе в бюро, и мы решили сходить в круглосуточный недалеко от заправки.

На улицах уже начали ездить машины и автобусы. Люди спешили на работу, а мы уже были на работе. Я любил ночные смены, за то, что утром не надо никуда ехать. Ты уже тут. Я все еще рассуждал о докторе Шейне, но вдруг Пол остановился и замер. Не очень был способ меня игнорировать.

– Мак. – прохрипел он, указывая на дерево у входа в бюро. На одной из крепких веток висела женщина.

Кофе отменяется. Нас загнали обратно в бюро, спросили, что мы слышали, но мы с Полом ничего не слышали. Видимо и охрана не слышала. Это было неслыханно. Агент Маккинли бушевал, Мак гадко посмеивался.