Фантастика. Приключения. Детективы

Хоть я и знал, что на Теддины расчеты можно положиться как на присягу коммандос, но тут уж я сам полез в справочники и тряхнул стариной в математике. Все сходилось. Это можно было предсказать и пятьдесят, и сто лет тому назад – просто никто не удосужился сделать эти выкладки.

Тедди думал, что их взяли в проект по остановке поворота. Он даже прикинул необходимое усилие и спросил меня, реально ли это. Я перевел килоньютоны в килотонны и получил общепланетную радиоактивную пустыню.

Тут Тедди ляпнул про возможные изменения климата. Я опять кинулся к справочникам. Получилось, что и мы, и большинство развитых стран окажемся практически в полярном климате, что снег будет выпадать даже у экватора и так далее.

Потом Тедди вспомнил, что они уже посылали меморандум министру, где изложили возможные последствия. Ну, результат – все засекретили.

Тогда я позвал маму, рассказал ей и спросил о возможной реакции homo politicus на такую информацию. Она заявила, что нормальный политик этому просто не поверит – как и она не поверила – и решит, что его разводят на очередное увеличение бюджета. «И вообще, – продолжила мама, – выборы на носу, и это для политика важнее всего.»

Видимо, она была права. А засекретил их какой-нибудь ретивый помощник министра – так, на всякий случай. А контрразведка отсеяла Тедди как ненадежного – на наше счастье.

Тут мне и пришло в голову проэкстраполировать события. Получилось, что если срочно не начать принимать меры, готовить инфраструктуру, делать запасы, то все может кончиться очень плохо. Я попросил маму представить возможные модели социального поведения в неподготовленной стране. Она, посмеиваясь, предложила несколько вариантов. Но во всех – полный развал государства и общества. «К счастью, – усмехнулась она, – есть полным-полно странных изданий, которые постоянно печатают подобные страшилки, а планета все-таки вертится.»

Мы с Тедди крепко выпили, потом Тедди ушел. Скоро родился Окк, и, принимая поздравления, меня точила мысль: что будет?

Я снова все перепроверил. И сделал простой ход: написал научно-популярную статью и послал ее – анонимно – в разные места. У нас и за границей. Никто не напечатал. Тогда я послал в те издания, которые мама назвала странными. Три из них напечатали. У одного тут же была отобрана лицензия за всевозможные нарушения, – которых и раньше было навалом, – другое вдруг обанкротилось, а третье просто исчезло. Вместе с офисом редакции – я специально ходил смотреть.

Понимаешь, они печатали любой бред. Те, что исчезли, регулярно публиковали протоколы заседаний Мудрецов Большой Зги из третьей параллельной вселенной. А как напечатали про ось…

Короче, мне все стало ясно. Политики и бюрократы будут молчать, пока планета не затрещит – потому что им нечего предложить. И всем, кому надо, рот заткнут, контрразведка у нас хорошая. А о самих себе они не беспокоятся – к их услугам общенациональные ресурсы. А народ… А что народ? Без вождя народ – толпа. А я не вождь.

И за границей было то же самое.

Вот и оставалось думать только о себе и о своих близких. И тут мы с Тедди наткнулись на этот остров. И сразу поняли: то, что надо. Сама посуди: довольно большой сам по себе, посередине огромной, но малосудоходной, реки, вокруг дикий лес – до ближайшего жилья пятьдесят километров, – в лесу полно зверей, в реке полно рыбы. И горячий гейзер! Единственная проблема – заповедник. Национальное достояние, приватизации не подлежит.

Я думал – не страшно, подмажем кого надо. Но оказалось, что люди из Общества охраны природы – честные идеалисты. Лесники здесь были – сама помнишь, золотые люди. Так что пришлось провести многоходовую комбинацию. В конце концов, прежний председатель неожиданно стал деканом своего факультета и оставил пост из-за огромной занятости. Новым стал министерский выдвиженец, с ним мы поладили. На все это ушли годы.

А дальше – дело ума, денег и техники. Высокая отвесная набережная – залезет только альпинист, да по верху – три ряда спиралей колючей проволоки, снизу их не видно, а сейчас и снегом припорошены. Собаки патрулируют весь остров по участкам, обучены. Энергии от гейзера хватает с избытком. Утепленный пруд для гусей и уток. Парники с картофелем, с луком, с чесноком, с другими овощами, с бобовыми. Специально с севера привез и посадил карликовые полярные яблони, целый сад. Да и запасы огромные. Хлеб, правда, расти не будет.

Если бы я сказал маме, зачем я это делаю – не миновать мне смирительной рубашки. В итоге она уехала, а мы с тобой и твоими братиками прожили здесь два веселых года. И началось!

Собственно, от нашей страны осталась только одна небольшая долина – Теплый Край. И хотя на прочей территории сохранились армейские базы со стратегическими запасами и – пока что – дисциплинированными солдатами, государства больше нет. Сбылись худшие прогнозы. Но даже в самых страшных снах я не мог себе представить… не мог себе представить… каннибализм.

Помнишь, в августе, когда пошел снег, я вдруг перестал ездить по округе? Просто… я увидел, как на рынке торгуют оружием и… мясом. Очень дешевым мясом домашнего копчения.

С севера валили беженцы, далеко не мирные. Фермеры с оружием в руках защищали свои владения, горожане защищали свои запасы. Все были озлоблены на правительство, и поделом. Местные власти тоже бежали. И все знали, что зима предстоит длинная, а урожай погибает, и нужно запастись продовольствием.

Помнишь, в начале сентября к нам прилетел вертолет? Это были мои друзья: полковник Гец, подполковник Робс и полковник Плауб. Гец и Робс были у меня во взводе сержантами, а Плауб вместе с ними влип в историю. Опустим детали, но от трибунала отмазал их я. А такое в морской пехоте не забывают.

Так вот, они предложили мне всех нас увезти с собой на одну из их баз. Там все было в порядке, и их семьи тоже были там. Но я не согласился. Мало ли, и в армии может начаться разложение, бунты… Худшее, что может быть – взбунтовавшаяся армия. А здесь мы – как робинзоны, да еще под защитой волков.

Тогда мы договорились о другом. Они мне потом привезли много разного армейского имущества, да и оружия подбросили. Но главное – я получил армейские рации и два передатчика дальнего действия. И шифры.

Ты думаешь, чего я тут наверху часами сижу? На лес, что ли, не могу налюбоваться? У меня в соседней комнате целый радиоузел. Сам я почти не выхожу в эфир, не хочу светиться. Но постоянно прослушиваю армейские переговоры. А они неутешительны.

Вы там слушаете бодрящиеся передачи из Теплого Края и из-за границы. Они не столько врут, сколько замалчивают. Да, есть шанс реорганизовать хозяйство, наладить жизнь. Но для этого придется пожертвовать минимум половиной населения. И к концу зимы это будет выполнено. Кто замерзнет, кого… Впрочем, замерзших тоже…

Отец замолк, повернулся к окну. Нелли тоже молчала.

Стая волков, покончив с людьми, пожирала трупы своих. Нелли отвернулась:

– Волки едят волков. Люди едят людей. «С волками жить – по-волчьи выть» – так говорили древние. Вот мы и завыли.

Вечером праздновали день рождения Нелли.

Все собрались за общим столом – десять мужчин, двенадцать женщин, восемнадцать детей – почти весь клан Юстисов, включая жену Дэна. Робинзоны необитаемого леса.

Именинница приятно улыбалась, но была не очень-то весела. По радио удалось поймать неплохой симфонический концерт. На стол были выставлены марочные напитки, домашние настойки, фаршированные гуси, рыба и даже пироги.

Это был пир. Они пировали по праву: они выжили и могли уверенно смотреть в будущее. Да, идея принадлежала только двоим, но остальные успели своевременно присоединиться и внести свою лепту. Пришлось даже построить дополнительные склады.

Они не просто выживали – они жили. Детей учили по школьным программам, занимались спортом, работали, следили за собой, читали книги из трех огромных привезенных с собой частных библиотек. По вечерам собирались вместе, музицировали, читали стихи, пели.

Они знали: хаос не вечен. Свято место пусто не бывает, и на смену одним государственным структурам придут другие. Может, военная диктатура, а может и иностранная оккупация. Но со временем все образуется, и можно будет вернуться в общество. А для этого надо жить. И они – жили.

А то, что происходило вокруг, их не касалось.

Поздно вечером Нелли снова поднялась наверх. Отец сидел в радиоузле, слушал переговоры, хмурился, иногда что-то помечал в блокноте.

– Папа, как дела?

– Плохо. Контрразведка предполагает, что к лету начнется гражданская война.

– Почему?

– Армия затягивает пояса. Принято секретное решение: весной неожиданно демобилизовать большинство солдат срочной службы – они теперь ненужный балласт. Деваться им некуда, ситуацию они знают – это будет взрывоопасный человеческий материал. А большинство населения почему-то уверено, что правительство сидит в Теплом Крае.

– А на самом деле?

– Правительства больше нет. Кто-то отсиживается на военных базах, кто-то удрал за границу, кто-то просто исчез. В Теплом Крае находятся председатель Верховного суда, министр туризма и полторы дюжины членов парламента.

– И что же будет?

– Понимаешь, везде дрались как бы сами за себя. Фермы и мелкие поселки оборонялись, военные базы оборонялись, в городах оборонялись отдельные укрепленные дома. Это была точечная оборона, и только оборона, вполне понятная, и никто на это зла не держит. А вот Теплый Край…

– Что они сделали?

– Теплый Край – небольшая долина в кольце высоких гор. И это единственное место, где была настоящая бойня. Губернатор своевременно стянул силы полевой жандармерии – даже из других округов – и блокировал все дороги и перевалы. И приказал расстреливать всех. Беженцы доходили из последних сил – и погибали на пороге Теплого Края. Тотальная война против всех.

– Но по радио Теплого Края говорилось, что дошедшим оказывали помощь, правда, не разрешали оставаться…

– Врут. Я хорошо информирован. Но самое интересное: при полном отсутствии средств связи слух о бойне – правдивый слух – дошел практически до всей страны. А вместе с ним дошел другой слух – ложный – о том, что правительство отсиживается в Теплом Крае.

– А откуда тебе известно об этих слухах?

– Данные контрразведки.

– Но люди и так злы на правительство…

– Вот именно. И контрразведка считает, что к лету народ пойдет громить Теплый Край. Во главе со вчерашними солдатами. А Теплый Край себя в обиду не даст. А армия будет блюсти собственные интересы. В общем, сидеть нам здесь и следующую зиму.

– А мы можем здесь сидеть две таких зимы?

– Хоть десять. Мы с Тедди все учли. Летом еще постараемся поймать и приручить оленей, разведем свое стадо. Живы будем, не помрем!

– А скажи, твои друзья-офицеры могли бы еще прилететь?

– Нет. Генштаб запретил все полеты и поездки – экономия горючего. Даже на разведку не летают – довольствуются снимками со спутников. У нас, кстати, горючего тоже не густо.

– А что за границей?

– У наших соседей плюс-минус то же самое. А в тропических странах большая неразбериха, но, в основном, без крови.

– А что они делают с беженцами?

– А им плевать. В тамошних правительствах вор на воре сидит и вором погоняет. Подумаешь, понаехало куча народу, с визами и без. Кормить их никто не будет, лишь бы взятки платили, да обеспечили повод нахапать из международных благотворительных бюджетов. А простому народу даже хорошо: приехали люди привычные к новому климату, и местным легче.

– Вот туда бы попасть!

– Я в свое время думал об этом, проверял. Но оказалось, что создать там базу для семьи влетит в копеечку – в основном, из-за взяток. А я был всего лишь бизнесменом средней руки, не миллионером.

– Но там, ты говоришь, без крови.

– Там народ другой. Пофигисты, по большому счету.

– Тогда я уйду туда.

– Не понял.

– Я уйду туда. На лыжах, раз никто не летает и не ездит. Сейчас везде снег, и в тропиках тоже, так что я могу пройти на лыжах всю дорогу…

Утром, обходя дом, Дэн обнаружил Нелли в подвале: она пыталась взломать замок оружейного склада.

– Нелли, мы же вчера говорили!

– Ты говорил, я слушала. А ты меня не слушал.

– Нелли, это самоубийство!

– Ты предпочитаешь, чтоб я повесилась прямо здесь?

– Ты мать убьешь!

– Судя по тому, как она от нас тогда уехала – не думаю.

– Нелли, ну почему? ПОЧЕМУ?!!

Нелли вздохнула, посмотрела отцу прямо в глаза и отчеканила:

– Потому что. Я. Не могу. Жить. С волками!

– Индивидуальные пакеты. Две пачки по пять штук.

– Если меня легко ранят, то я обойдусь одним, максимум двумя. А если ранят тяжело…

– Эти пакеты тебе вместо тампонов. Меньше весят, и места меньше занимают, а впитывают гораздо больше.

– Ясно.

– Одна большая упаковка бинтов. Будешь резать на прокладки. Хватит?

– Хватит.

– Пакет туалетной бумаги. Весит всего ничего, приторочим к ранцу. Тюбик мыльного концентрата. Белье подберешь себе сама, а поверх – солдатские кальсоны. И еще одну смену с собой.

– Прямо скажем – верх элегантности.

– И верх эффективности. Носки солдатские шерстяные. Бери три пары. И учти – стирать тебе будет негде. Считай – одна пара на месяц.

– Зимой потеем меньше.

– Верно. Но каждое утро будешь голышом обтираться снегом. Лучший утренний туалет, и для души, и для тела.

– Ты мне еще купаться в проруби предложи.

– Этого, как раз, не рекомендую. Теперь – тальк. Каждое утро не ленись, вотри немного в ступни и в промежность. Помогает от мозолей. А вот – спортивная бесцветная губная помада.

– Зачем?

– Чтоб губы не трескались. Комбинезон десантный, самый маленький размер.

– Как раз.

– К нему – теплые подкладки. Хочешь – пристегивай, хочешь – нет, почти на любую погоду. В комбинезон зашьем алмазы.

– Да ну?

– Они легче золота, а стоят дороже. Бумажные деньги тоже зашьем, разных валют. Шапка лыжная, с маской. Ушанка.

– Зачем мне еще ушанка?

– Спать будешь в ней. Лыжная для спанья слишком холодная.

– Есть.

– Перчатки прорезиненные утепленные. Темные очки.

– Я их в тропиках куплю.

– В нынешних тропиках они тебе уже не понадобятся. А вот солнце в комбинации со снегом…

– Солнце едва виднеется.

– Чем южнее, тем оно будет выше, да и дни удлиняются. Ботинки десантные утепленные, нашелся твой размер. На лыжи тоже годятся. Очень легкие. Примерь.

– Ничего себе – легкие!

– Из солдатских – самые легкие. И придется тебе взять с собой запасную пару. Иначе…

– Понятно.

– Щетка и мазь. Чистить ботинки каждый день, а то начнут промокать.

– Есть.

– Плащ-палатка белая. Не манкируй, чтоб всегда была на тебе. Она легкая.

– Вижу. А зачем?

– На некотором расстоянии даже хорошему снайперу собьет прицел. Так, с одеждой покончено. Ремень пехотный с портупеями и подсумками, пехотный ранец.

– Почему такой маленький ранец?

– Потому что много тебе не унести. Ты хоть и рослая, но всего лишь четырнадцатилетняя девочка. И все надо будет научиться укладывать самым удобным образом, чтобы нигде ничего не давило.

– Понятно.

– Фляги-термосы, две штуки. По утрам будешь варить сосновый чай, заливать туда на весь день. Без сахара, обойдешься. Аптечка. Минимальная, потом покажу, что в ней есть.

– Я не собираюсь болеть.

– Молодец. Зажигалка бензиновая полевая. Функционирует даже под дождем. Баллончик с бензином, запасные кремни. Должно хватить надолго. А если повезет – наберешь еще из бензобака брошенной машины.

– Покажешь мне, как заряжать бензин и менять кремни.

– Само собой. Плитка маленькая складная и таблетки сухого спирта.

– Я же буду разводить костер.

– Мало ли, на всякий случай. Котелок на все случаи жизни: для чая, для мяса, для каши…

– Откуда я кашу возьму?

– Вокруг ферм – неубранные поля. Под снегом недозрелая пшеница, кукуруза, овес. Чего-нибудь сообразишь.

– Хорошо.

– Чистить котелок будешь снегом и песком, если найдешь, и чуть-чуть мыльного концентрата. Поливитаминные таблетки. Рекомендуют одну в день, но от цинги хватит и полтаблетки в день. Но не манкировать!

– Ежу ясно.

– Таблетки глюкозы. Это – на крайний случай, если нужно пришпорить организм. Просто так не бери.

– Я не наркоманка.

– А это не наркотик. Ложка. Стальная, негнущаяся.

– А кружка?

– Будешь хлестать прямо из котелка. Лишний вес.

– Ладно.

– Высококалорийный пищевой концентрат. НЗ на случай, если пару дней ничего не подстрелишь. Тридцать кубиков, кубик в день.

– Как на вкус?

– Дерьмо. Но высококалорийное.

– Будем терпеть.

– Топор. Лопатка пехотная, надо будет хорошо наточить.

– Это которыми студентов обучали демократии?

– Просвещенная ты моя. Одеяло полевое непромокаемое.

– Лучше спальный мешок.

– Ошибаешься. Одеяло вот так скатывают и надевают через плечо. Оно почти ничего не весит.

– Здорово.

– Фонарик авиационный.

– Да с ним только под нос смотреть.

– Вот именно. Его берут в зубы, чтобы разобраться в ранце или в подсумке. Вот так.

– Смешно!

– Зато удобно – обе руки свободны. Батарейки универсальные десантные: годятся и к фонарику, и к рации, и к ночному прицелу. Самые емкие, что есть. Но учти, много ты не унесешь, расходуй крайне экономно.

– Хорошо.

– Рация. Совершенство инженерной мысли: самая маленькая, самая экономная, и ориентировку по спутнику дает. Но минусы: связь только через спутник, направленная антенна, и только морзянкой.

– Я не знаю морзянки.

– Придется выучить. Компас командирский полевой.

– Я не знала, что я командир.

– Конечно, командир. Самим собой ох как не просто командовать. Минимальный набор карт: я их выдрал из атласов и заклеил в полиэтилен.

– Хорошо.

– Транспортир. Масштабная линейка. Лыжи особые со стальным сердечником и спецпокрытием.

– Тяжеловаты.

– Зато их почти невозможно сломать, и смазки не требуют. Лыжные палки бамбуковые.

– Класс.

– Удочка зимняя, лески, крючки, грузила.

– А лом для проруби я тоже потащу?

– Незачем, есть полыньи. Нож десантный обоюдоострый, на рукоятке кастет, в рукоятке перочинный ножик, отвертка, шило, консервный нож.

– На все случаи жизни.

– Карабин под промежуточный патрон.

– Простой затвор! А нельзя полуавтоматический?

– Надежность. Вес. Дальнобойность.

– Поняла.

– Чистить не забывай. На карабине – ночной прицел.

– Вижу.

– Патронташ на двадцать три обоймы по десять патронов. Все пули разрывные.

– Ого!

– Чтоб надежно. Но учти, не перестреливайся ни с кем. Чуть что – пальни пару раз и удирай.

– Идет.

– А с волками – завали одного покрупнее, они его начнут жрать, а ты деру. Минут пятнадцать точно выиграешь, а потом они могут просто полениться тебя догонять. Лямки для карабина, повесишь по-спортивному. Револьвер крупнокалиберный…

– Это же твой наградной!

– Он самый. Просто он лучшее, что у нас есть. Работает без смазки, несмачивающаяся поверхность…

– Это как?

– К нему не пристают капельки влаги, значит, нет опасности, что что-то примерзнет.

– А зачем мне вообще револьвер?

– Карабин у тебя на спине, сама на лыжах. Если обстреляют издалека, то успеешь залечь и достать карабин. А если вблизи, то залегать некогда – огонь от бедра.

– О’кей.

– Тридцать патронов к револьверу. Пистолет дамский малокалиберный…

– Как игрушка.

– Второй магазин. Это – в трусики.

– Почему?

– Последний аргумент. И учти: из такого мелкаша стрелять всегда дважды. Одной пули может не хватить.

– Все?

– Нет. Собака…

– Джек.

– Ни в коем случае! Это же наша лучшая племенная овчарка.

– Ты забыл, что это моя собака. Помнишь, я у тебя выпросила его еще щенком, и он у меня всегда спал, пока не вырос и не начал служить? И сейчас он меня обожает.

– Ох, девочка… Ну, хорошо.

– Теперь надо бы слегка попрактиковаться…

– Сегодня ты рано идешь спать. Завтра подъем в четыре часа. Попробуем уложить в две недели то, что другие учат четыре месяца: бег на лыжах и пешие марши с полной выкладкой, приготовление пищи и ночевка, навыки боевой стрельбы ночью и днем, рукопашный бой без оружия, ножом, лопаткой – это все дядя Боб, – связь, морзянка, ориентировка на местности…

Все позади. Позади сумасшедшие две недели и одни сутки. Две недели бешеной гонки и сутки полного отдыха.

Как ни странно, она даже поправилась. Папа кормил на убой. И сам не отставал. Еще бы, он же ее сам всегда гонял, кроме рукопашного боя.

А родственники посмеялись и все. Охота ребенку бегать и стрелять – и пусть. Чем бы дитя ни тешилось…

А правду знают только папа и дядя Боб. Папа сказал, что дяде Бобу можно доверять «на все сто».

Ладно. Список уточнен в процессе тренировок, вещи уложены, волосы коротко острижены, последний раз искупалась в гейзере… Последний? Папа уверяет, что нет, через пару лет все образуется.

Это ее дом. Да, она в прошлом городская девочка, но она здесь живет уже почти три года. И здесь гораздо лучше, чем в городе. Было.

Папа говорит, что все образуется. Но сколько лет пройдет, пока перестанут находить обглоданные человеческие кости?

Прочь! Прочь от этой крови. Хотя бы к пофигистам. А потом… Неважно, что будет потом. Хотя бы не будет крови.

Хорошо в гейзере! Вон, опять ударил фонтан. Она окунулась в последний раз, посидела под водой полминуты, поднялась, вылезла, вытерлась, накинула халат – и ушла, даже не оглянувшись.

Весь дом еще спал, когда Нелли, Дэн и Боб закончили свой обильный завтрак, оделись, обвешались амуницией и оружием и двинулись к выходу. Снаружи уже ждал Джек, весело потявкивая.

– Папа, а ты-то чего так навьючился?

– Да провожу тебя один переход. А на обратном пути мне кое-что проверить надо.

Они дошли до парапета, где стояли шлюпки. Боб приладил шлюпочные тали и спустил их – сначала Дэна, затем Нелли, затем лыжи и, в конце, Джека.

– Счастливого пути, – крикнул Боб.

– Спасибо, дядя Боб, – ответила Нелли. – До свидания.

– До свидания.

Весело бежать с отцом по реке. Весело носится вокруг Джек. А волков не видать.

– Папа, а где же волки?

– Волки – животные ночные. Это возле нас они крутились постоянно. А так…

– Папа, а медведи?

– Очевидно, в спячке. Но хватит болтать, береги дыхание. Трепаться можно и на привале.

Хорошо бежит отец, как молодой. Ладно пристроен на боку десантный автомат, большой ранец ничуть не стесняет его движений.

Четыре двухчасовых перегона с десятиминутными привалами. Неплохо. Нелли порывалась бежать еще, но отец остановил:

– Ты не на тренировках. Ну-ка, определись, где мы находимся.

С десантной рацией это пустяки. Сначала обшарить антенной горизонт. Индикатор спутника быстро загорелся. Теперь послать запрос и через минуту получить ответ.

– Отметь на карте.

– Вот. Это получается… пятьдесят пять километров по прямой.

– А с учетом поворотов – больше семидесяти. То, что надо. Пошли наши координаты дяде Бобу и отключись.

– Уже посылаю.

– Так, что у нас на ужин?

– Сейчас узнаем. Джек, на охоту.

Джек скрылся в прибрежных кустах. Минут через десять раздался лай, и на лед выскочили два зайца. Увидев людей, бросились врассыпную.

– Я правого, ты левого. Огонь!

Джек принес обоих и весело вилял хвостом.

– Неплохо. Хватит на ужин и на завтрак, но вообще-то лучше олень. Ладно, за работу, руби кусты.

Ужин на природе, почти пикник. Потом они наслаждались сосновым чаем, передавая друг другу котелок.

– Смотри, дочка, начало хорошее. Но впереди – более двух тысяч километров по прямой. Считай, все три с половиной тысячи. Это хорошего хода пятьдесят дней без передышки. А на юге через два месяца уже может начаться весна.

– То-то ты мне устроил такой короткий курс.

– Вот именно.

– А почему бы не пойти напрямик по дорогам, почему ты хочешь, чтобы я шла по реке?

– Напрямик – это через волков и людей, да и снег глубокий. А река широкая, всегда можно держаться от берега подальше. Но мимо городов лучше проходить ночами.

– Уговорил.

– А теперь – костер. Помнишь правило?

– Поставить побудку на каждые два часа, чтобы подбрасывать веток в костер.

– Верно. Но и я тут с тобой. Так что поделим побудки поровну.

– Ух и задаст тебе мама нагоняй, когда вернешься.

– Не бойся, не задаст. Ну, давай баиньки.

Лыжи пристегнуты, ранцы за плечами. А утро туманное, грустное.

– Папа, – Нелли хотелось оттянуть расставание, – я там, вроде бы, видела следы.

– Верно. Ночью нами интересовались волки. Но близко к огню и к железу они не подошли. Только Джек немного поворчал.