Прямо перед нами возвышался крутой, почти отвесный ледяной утес метров десяти высотой. Как мы не врезались в него при посадке в тумане! Но по всем картам и описаниям местность должна была быть ровной как стол. Не говоря уже о том, что американская станция Амундсен-Скотт как сквозь землю – вернее, сквозь лед – провалилась.

– Так где же мы находимся? – спросил Первый.

Первым (Number One) мы его называли за глаза. Начальник экспедиции доктор Саймон Лоуренс – потомок лордов, викингов, ютов, но только не кельтов – предпочитал откликаться просто на фамилию.

– По идее – на точке. Вот те крест! Южный, – добавил я по-русски.

И действительно, Южный Крест был ясно виден на небе, несмотря на восход.

– Проясните, пожалуйста, свою мысль.

– GPS дает точную информацию. Звезды – тоже. Где-то здесь здоровенная озоновая дыра, поэтому обычная радиосвязь не годится, только через спутник. Если американская станция находится хотя бы в трех милях, то мы их увидим только в бинокль с этого утеса в ясную погоду, а по радио – только по четко направленной антенне. Кстати, в багаже должны быть такие антенны, можно достать и прощупать эфир.

Первый нервничал:

– У нас нет времени на эксперименты, Скорпион. – Зодиакальное прозвище приклеилось ко мне всерьез и надолго. – Если вы уверены, что мы на месте, то надо немедленно закапываться под лед. Температура – минус шестьдесят девять.

– Я уверен.

– Порядок, – он повернулся к приплясывающим ребятам. – Нам повезло, не нужно рыть открытый спуск для входа. Врубимся в этот утес, повернем и только после этого начнем рубить спуск вниз.

Он был прав.

Лед – великолепный строительный и теплоизолирующий материал, но до недавнего времени это было известно лишь народам Крайнего Севера. Но времена меняются, и вот мы – двадцать человек, строительный авангард, молодежь XXI века – должны построить подо льдом жилье, склады, а если успеем, то и лаборатории для всей экспедиции. Срок – две недели, потом должны прилететь остальные семьдесят человек.

Пока что все идет хорошо. Врубились в утес, сделали холл, повернули сначала вправо, потом вниз. Одни рубят наклонную шахту, другие выносят лед, третьи нарезают ступени, четвертые делают их ребристыми. А мы с аргентинцем Витторио и с Кошкой – имя гречанки все уже позабыли – режем вынесенный лед на кирпичи и складываем из них портик. Всех греет работа, всем весело.

– Немедленно занести весь багаж внутрь! – Это голос Первого.

Неужели уже раскопали достаточно места внутри?

Оказалось – только-только спустились на заданную глубину.

– Занести в холл.

– Давайте хоть один склад отроем. Зачем дважды перетаскивать, сначала в холл, потом вниз. Да и лед через заваленный багажом холл будет труднее выносить. А мы бы пока портик достроили…

– … а багаж завалило бы первым же снегопадом.

– На неделю вперед в прогнозе ясная погода, черт возьми!

– Вы забываете, что метеоролог – это я.

Все засмеялись.

– Не чертыхайтесь, Скорпион. Вам это не идет, – заметила Кошка.

Она была права.

Холл мы завалили под завязку, оставили только узкий и неудобный проход. И то около половины багажа осталось снаружи. По приказу Первого сложили вокруг него, зачем-то, ограду из ледяных кирпичей.

– А не худо бы насчет ленча.

– Кто сегодня дежурный по кухне?

– Я, – ответил Витторио.

– Займитесь. Ленч через час, и чаю наготовьте на потом. Остальные – продолжать.

Народ потянулся внутрь, мы с Кошкой снова взялись за портик.

Неожиданно загремели испанские ругательства.

– В чем дело, Витторио?

– Ящики с едой завалены черт знает чем! Хоть раскопки устраивай! Помогите, ребята.

– Да, похоже, сегодня мы портик так и не достроим.

– Так достроишь завтра, – заявил Бульбенко. – Хочешь жрать – принимай у меня ящики и складывай снаружи.

Он был прав.

Портик, все-таки, мы достроили сегодня. И первый склад внизу отрыли, вполне приличных размеров. И перенесли туда почти весь багаж, только еду оставили в холле, который значительно увеличили. Пахали двенадцать часов с двумя перерывами на еду. Уж очень всем хотелось под лед, в тепло!

Удивительное дело, но на глубине установилась температура минус пятнадцать, просто красота! Мы повалились на ящики и чуть ли не друг на друга, влезли в спальные мешки и просто провалились в сон.

Однако… Есть правила, невыполнение которых чревато однозначными результатами. Я поленился отлить перед сном, а в экстремальных условиях метаболизм ускоряется. Короче, не прошло и трех часов, как я вынужден был покинуть мешок и относительное тепло склада и выйти наружу – туалеты мы еще не организовали.

Спускаясь вприпрыжку обратно по лестнице, я чуть не налетел на Первого – он уселся на нижней ступеньке и принялся расчесывать свою бороду. Неужели уже встал, двужильный!

– С добрым утром, Лоуренс.

– С добрым утром, Скорпион. Как там наверху?

– Убойно.

– Естественно. А как вы думали? Но красота-то какая!

– Да я, собственно, особо не оглядывался. Но вот… – я запнулся.

– Продолжайте, раз начали.

– Мне показалось, что я слышал рычание.

– Рычание?

– Да.

– Чье?

– Да мне было не до того. Мало ли, собаки из Амундсена-Скотта бродят.

Первый внимательно посмотрел на меня:

– Я читал, что в России есть идиома – «собачий холод».

– Есть.

– И что это значит?

– Что очень холодно.

– Точнее, это такой холод, когда хороший хозяин не выгонит собак на двор сторожить. Так вот, сейчас наверху потеплело – минус шестьдесят семь. Такие температуры наблюдаются в России только на территории Восточной Якутии. Так что холод более чем «собачий», и никакие собаки ни из какого Амундсена-Скотта нигде не бродят.

Я промолчал.

– Не говоря уже о том, – продолжил Первый, – что вчера я улучил момент, влез на утес и осмотрел в бинокль окрестности. Пусто.

– Где же они?

– Я связался с ними через спутник. Оказывается, еще полгода назад они откочевали на десять миль к северу.

– Вот оно что! Так кто же тогда рычал?

– Никто.

– Но я слышал…

– … собственный сон. Вы валитесь с ног, Скорпион. А вы мне нужны бодрым. Приказываю – спать! У вас есть еще четыре часа.

– А вы?

– Я заполнял журнал, сейчас тоже пойду спать.

Нет, молекула воды, все-таки, особая субстанция. Простенькая конструкция: ядро из восьми протонов и восьми нейтронов, два электрона на внутренней оболочке и восемь на внешней, и два протона на отлете под углом сто пять градусов. А чего она только не вытворяет!

Как ни странно, все проснулись бодрыми и энергичными. Хусейн соорудил отличный завтрак, даже пожарил колбасу с яичницей и сварил кофе по-турецки. Набив животы, мы смаковали кофе и ждали ЦУ от Первого. А он, почему-то, не торопился:

– Знаете, мы сейчас находимся в огромной толще чистейшей воды, – он словно размышлял вслух. – Ни в какой водоем мы не можем погрузиться так полно и так надолго, как в этот лед. К тому же, он нас, можно сказать, греет. С ума сойти! – И Первый усмехнулся.

На него, бывает, находит. Но быстро проходит.

– Ну, ладно. Сегодня начинаем главный туннель. Точное направление я покажу. Высота – два с половиной метра, не ниже. Ширина – четыре метра, не уже. Слой льда над потолком – девяносто-девяносто пять сантиметров. Если повезет, то такой слой может неплохо пропускать дневной свет. Пол – ребристый. Кстати, пол везде ребристый, не лениться, а то ноги переломаем. Вчерашний склад – ладно, он уже завален, но холл и портик – Жан-Жак и Джо.

– А что такое? – прочухались оба поименованных любителя покера.

– Задание вам. Понятно?

– Да.

– Повторите задание.

– Сделать ребристый пол в холле и в портике, – сказал Джо.

Вот талант у человека – даже во сне слышит и запоминает все, что происходит вокруг. К собственному удивлению.

– Главный туннель – бригада Скорпиона.

– С каких пор у меня есть бригада?

– Витторио и Кошка – портик у вас вчера получился отлично.

– А-а.

– Лю, с вами – Иоганн, Иоганнес, Бульбенко и Маша. Делаете второй склад, справа от главного туннеля. Размер – восемь на десять, высота и слой льда – те же самые. Посередине оставьте пару столбов для опоры потолка, рассчитайте сами, где и какого сечения.

– Есть, сэр.

– Ганна, берите себе остальных девчонок. Слева от туннеля – санитарный блок, пять посадочных мест, пять душевых кабинок. Справитесь вчетвером?

– Справимся.

– Санитарный блок пока что будет один, пользоваться будем по очереди. Кто там остался? Йог, Самурай, Каннибал, Скальп, Хусейн. Вынос льда, нарезание кирпичей по мере надобности. Когда бригада Лю закончит, вместе с ними окончательно разместите багаж.

– А когда мне еду готовить? – спросил Хусейн.

– Успеете переключиться. Вопросы? Все заняты.

Мы начали расходиться.

– Ребята, если не хотите остаться голодными, напомните мне хотя бы за час. А то я вечно забываю посмотреть на часы, – попросил Хусейн.

Хусейну напомнили вовремя, обед был как надо. А Первый, пожалуй, прав: во льду чувствуешь себя иначе, как-то приподнято.

Под вечер Первый позвал всех на размещение багажа:

– Пищу – на первый склад, все остальное – на второй. И разложить как следует, а то приходится все переворачивать из-за каждой ерунды.

Что да, то да. Но возня пошла по-крупному. Почти у каждого была ответственность за ту или иную часть багажа, каждый выставлял свои требования, свеженазначенный завскладом Иоганн нудил и бубнил, а склады, все-таки, были малы.

Что касается меня, то я просто вытащил оба своих медицинских сундука в главный туннель. На немой вопрос Первого я ответил:

– Пока не оборудовано отдельное помещение для медпункта я предпочитаю иметь временный травмопункт прямо в главном туннеле. Проще всего с точки зрения логистики.

– Уберите обратно на склад.

– Что?

– Уберите обратно на склад. Мы сюда приехали не травмироваться и даже не напоминать друг другу о самой возможности травмы. Если же вы надеетесь набраться здесь медицинского опыта, то я вас отправлю назад с первым же рейсом.

– Но моя ответственность…

– Моя ответственность повыше вашей. Но хватит спорить. Я скажу Иоганну, чтобы он вам выделил место у самой двери. Считаю на этом разговор оконченным.

– Но…

– Вам нужно письменное распоряжение?

Он был прав. Письменного лучше не нужно.

Но и разместив окончательно багаж мы не получили отдыха. Хусейн отправился готовить ужин, а всех остальных Первый погнал продолжать работу. По дороге я решил заглянуть в санитарный блок.

Девчонки потрудились на славу. Получилось даже уютно. Но вдруг я заметил, что пластик они использовали только для внутренних перегородок, а внешние стены остались голым льдом.

– Ганна?

– Шо?

– В душевых кабинках стены – голого льда.

– Да я сама знаю. Пластика мало, треба экономить.

– «Экономить»! Так, по-твоему, человек будет принимать горячий душ в считанных сантиметрах от ледяной стенки?

– Вот будет еще пластик – зараз сделаем.

– А пока что будем делать?

– А пока душ еще не работает. Еще энергоблока нет, разобран. Пока энергоблок, пока таятель, пока трубы…

Она была права. Но какой облом – а я-то надеялся не сегодня-завтра на горячий душ!

Под занавес Кошка отличилась. Я пробивал туннель вперед, от злости рубил быстро, они с Витторио поотстали, я на них, зачем-то, наорал. И тут Кошка, расширяя туннель за моей спиной, обрушила здоровенную глыбу льда.

Я обернулся. Глыба кубометра в четыре перекрыла мне отход. Только в маленьком просвете под сводом показались испуганные Кошкины глаза:

– Я вас не задела?

– Ужин… ужин… – послышались вдали заунывные призывы Хусейна.

– Нет. Не задела. Замуровала! Перед самым ужином! – я буквально шипел от злости.

– Мы пойдем, ребят позовем. Держитесь.

– Бегом!

Строго говоря, ничего страшного не случилось. Даже в одиночку я мог пробиться обратно за какой-нибудь час. Но горячий ужин!

Их шаги стихли. Я присел, от усталости гудели ноги. Но странный шум привлек мое внимание, и я поднял голову. Из-под свода на меня глядела рыжая медвежья морда.

Я даже не испугался. Несколько секунд медведь смотрел на меня, потом начал чего-то шуршать. Я не сразу понял, что он пытается сдвинуть закрывающую меня ледяную глыбу.

– Винтовку! – заорал я не своим голосом. – Винтовку! The rifle! – до меня вдруг дошло, что лишь немногие вокруг понимают по-русски.

Раздался истошный женский визг. Медведь рыкнул, повернулся и начал уходить, я отчетливо слышал его когти.

Послышался топот ног, крики наполнили воздух. Вдруг десяток рук вцепились в края глыбы, и через несколько секунд я был свободен.

– Что с тобой? – схватил меня за плечи Бульбенко. – Какую тебе, к бису, винтовку?

– Здесь был медведь!

– Сам ты медведь! С дипломом.

– А кто визжал?

Сквозь толпу ко мне прорвались Витторио и Ганна.

– Вы в порядке? – спросил Витторио. – Кошку до сих пор трясет, она в санитарном блоке.

– Сейчас зайду на склад, достану ей успокоительного. Так он удрал?

– Кто?

– Медведь!

– Какой еще медведь? – голос Первого словно призвал всех к порядку. – Кто-нибудь может связно рассказать, что случилось?

– Я расскажу, – сказала Ганна. – Я как раз собралась выходить из санитарного блока, когда Скорпион заорал про винтовку, а затем завизжала Кошка. Я открыла дверь, Кошка визжала возле нее, Витторио пытался что-то сделать, а к ним приближался медведь. Я втащила обоих в санитарный блок и закрыла дверь. Очень быстро прибежали ребята, я открыла дверь, медведя нигде не было. Все.

– Мы с Кошкой как раз проходили мимо санитарного блока, – добавил Витторио, – услышали вопли Скорпиона по-русски, обернулись – на нас идет медведь. Кошка завизжала как резанная.

– Кто еще видел медведя, кроме этих четверых?

Молчание.

– Кто был на первом складе?

– Я, – ответил Каннибал. – Меня Хусейн послал за кетчупом.

– Кто был на втором складе?

– Я был, – сказал Иоганн. – И Маша была со мной.

– А мы были в холле, собирались ужинать. Услышали крики, бросились вниз по лестнице, – сказал Жан-Жак.

– А сам я был снаружи, осматривал нашу «крышу», потом пошел ужинать, – резюмировал Первый. – И получается, что кроме тех, кто был дальше всех от входа, никто белого медведя за тысячу миль от ближайшего берега моря не видел.

– Не белого, а бурого, – подал голос Витторио. – Или гризли.

– Рыжего, – заявила Ганна. – Даже темно-рыжего. Бурых я знаю.

– Я, конечно, не специалист по позвоночным, я больше по бактериям, мхам и лишайникам, – подал голос Джо. – Но насколько я помню, во всем Южном полушарии нет медведей. Ни белых, ни бурых, ни гризли, ни черных. А о рыжих медведях я вообще никогда не слышал.

– Так или иначе, четыре человека с трех разных позиций видели медведя, – сказал я. – Лоуренс, сколько у нас винтовок?

– Восемь. Магазинные винтовки Маузера, присланы Южно-Африканской Республикой, и триста патронов на каждую.

– Винтовки Маузера из Южной Африки? Они же, небось, времен Англо-Бурской войны!

– Что, плохие?

– Наоборот, хорошие, только большие и тяжелые.

– Вы их знаете?

– Нет, но я про них читал.

– Кто-нибудь из здесь присутствующих разбирается в таких винтовках? Или в однотипных?

Молчание.

– Я готов разобраться, – заявил я.

– Что значит «готов разобраться»? Это же оружие!

– Я – бывший младший командир израильской пехоты. Я умею стрелять из автоматов «Галиль», «М16» и «АК», из пистолет-пулемета «Узи», из пулеметов «FN MAG» и «Браунинг М2», умею обучать солдат, имею боевой опыт. А про магазинные винтовки я читал, принцип действия мне известен. Я готов разобраться в конструкции и обучить остальных.

– Так, – заявил Первый. – Хватит трепаться. Рыжий медведь в центре Антарктиды, да еще использующий потайные ходы во льду – это, ребята, Нобелевская премия. Что-то никто из вас четверых на Нобелевского лауреата не похож.

– А это на что похоже? – спросил я, указывая на четкие следы когтей на глыбе льда.

– Это похоже на лед, который забыли вынести на поверхность, – спокойно ответил Первый. – Так что, будьте добры, разрежьте его и унесите. А потом – ужинать. Хусейн, через четверть часа разогрейте ужин заново, а то у вас уже все, наверное, остыло.

В этом он был прав.

Ужин прошел в молчании. Потом мы наслаждались сладким чаем, одновременно бодрящим и успокаивающим.

Первый от чая отказался, что-то нервно чиркая в блокноте. Потом сказал:

– Уж извините, придется некоторым из вас подробно поговорить со мной после ужина, ответить на вопросы. Я еще не решил, сообщать ли на базу, но в журнал я обязан точно записать все ваши свидетельства. Таков порядок, со времен парусного флота. Если же мне придется сообщить на базу, то это будет полномасштабное ЧП, и весь график работ будет сорван. А он у нас довольно плотный.

Что да, то да, график плотный. Впрочем, знали, на что шли.

– Итак, продолжаем главный туннель строго в указанном направлении. По правую руку – еще семь таких же складов, потом кухня – шесть на шесть, потом помещения для энергоблока, для таятеля, для цистерн с горючим и для цистерн для воды. По левую руку – двадцать две четырехместных комнаты три на шесть, такая же комната начальника экспедиции и такая же комната врача, она же – медпункт, итого двадцать четыре одинаковые комнаты. И еще три санитарных блока, распределите равномерно по всей длине, через каждые восемь комнат. И в середине – кают-компания, пятнадцать на десять. Но ее будем рубить в конце, а пока только наметить. Толщина стенок между помещениями – пятьдесят-шестьдесят сантиметров. И еще два выхода на поверхность – в середине и в конце главного туннеля, и для них – боковые туннели.

– А, может быть, все-таки сначала энергоблок и таятель? – робко спросила Маша. – И запустим хотя бы одну душевую.

– Исключено, – отрубил Первый. – Склады прежде всего. Не забывайте, следующий рейс через пять дней, и это будет значительная часть оборудования.

Бедная Маша! Впрочем, девчонки получили хорошие гигиенические наборы на все случаи жизни.

– Сегодняшние бригады сработались хорошо, не будем их менять. Бригада Лю – продолжайте рубить склады. Вы вполне способны вырубать по полтора склада в день. Бригада Скорпиона – главный туннель и боковые выходы. Сегодня в конце дня вы показали неплохой темп, держите его. Бригада Ганны – жилые помещения. Комнаты рубить гораздо проще, чем оборудовать санитарные блоки, так что давайте. Бригада Каннибала – вынос льда. Жан-Жак и Джо – резерв, но если нет конкретных указаний, то помогаете бригаде Лю. Кто завтра дежурный по кухне?

Я молча поднял руку.

– По крайней мере, все будет подано вовремя, – усмехнулся Первый. – Вопросы есть?

– А знаете, – мечтательно заметил Джо, – я бы хотел посмотреть на этого рыжего медведя.

– Но ведь вы же сами признали, что шансы на его существование равны нулю.

– Шансы всегда выше нуля, – безапелляционно заявил Джо. И глаза заядлого картежника зажглись азартным огнем.

Он оказался прав.

На импровизированное следствие меня вызвали последним. Я подробно, несмотря на зевоту, все рассказал.

– Собственно, вы видели только морду, да и ту считанные секунды, – заметил Первый.

– Совершенно верно.

– Но ваш дикий крик мог вызвать неадекватную реакцию у донельзя усталых людей. Кстати, Кошка согласилась со мной и не настаивает более на своих словах.

– Это ее право, она до смерти испугалась. Но мне трудно поверить, что это была галлюцинация. Хотя бы потому, что я раньше никогда не видел рыжих медведей.

– А не видели вы их потому, что их не существует в природе. Логично, – заметил Первый без тени улыбки. – Но почему же тогда вы закричали «Медведь! Медведь!» и так напугали Кошку?

– Ничего подобного. Я кричал «Винтовку! The rifle!». В момент происшествия вообще никто не кричал «Медведь!». Кошка просто визжала.

Первый полистал журнал, внимательно вчитался в некоторые места.

– Вы правы, – сказал он, немного помолчав. – Ваши слова полностью подтверждаются другими свидетельствами.

Следующие дни прошли в рабочем угаре. Казалось, искры летят от дисковых пил. Первый даже боялся, что мы сожжем все горючее до прилета следующего рейса, но обошлось.

Мы с Витторио и с Кошкой споро и, главное, своевременно для других прокладывали главный туннель. Сделали первый боковой выход, что значительно сократило путь выноса льда. До конца туннеля – и до следующего бокового выхода – оставалось полтора-два дня работы.

А лед мы, можно сказать, полюбили! Оказывается, жизнь во льду может быть приятной и энергичной. И вообще настроение было приподнятое.

На седьмой день нашей эпопеи, прямо во время обеда Первый получил сообщение, что рейс уже вылетел и прибывает через час.

– Наконец-то, – заметил он. – Ну ничего, как раз поедим и добавки возьмем, работать предстоит тяжело.

– А что так? – спросил Скальп.

– А то, что после полуночи нас ожидает как минимум тяжелый снегопад, если не полноценный шторм. Так что нужно будет уложиться в десять часов.

– Уложимся, – безмятежно сказал Иоганн. – Сколько там, пятьдесят с чем-то тонн?

– Сейчас взгляну, – сказал Первый. Он снова посмотрел на маленький экран и вдруг изменился в лице. – Двести пятьдесят семь тонн.

Молчание было под стать окружающей нас ледяной пустыне.

– Они там что, совсем уже… – не договорил Бульбенко.

– Минутку, чтобы доставить такой груз им нужна хорошая армада вертолетов, – сказал я. – Откуда она у них?

– Небось, собираются воздушный поезд устроить, челночные полеты, – ухмыльнулся Жан-Жак. – Как раз до полуночи уложатся.

– Тихо, – оборвал Первый. – Всем – добавки. И чаю в термосы. На каждого приходится около тринадцати тонн, это где-то тонна с четвертью в час. Если свалят близко от входа – успеем.

– Среди нас шесть женщин, – напомнил я.

– Значит, мужчинам придется приналечь.

Мы еще в первый день водрузили на утес черный флаг, чтобы иметь издалека видимый ориентир. Теперь он должен был послужить ориентиром вертолетам. Я стоял метрах в ста от утеса, держа в руках дымовую шашку для определения ветра при посадке. Народ расселся на уступах утеса, как в кинотеатре.

Ясное небо, ни облачка, ни ветерка. И откуда взяться шторму? Впрочем, со спутника виднее.

Издали донесся гул. Он приближался, причем очень быстро. Точки над пустыней росли – и превратились в четверку великолепных транспортных самолетов!

Неужели они у нас сядут? Вообще-то равнина плоская, но на предмет взлета и посадки самолетов мы ее не проверяли.

Я повернулся к утесу. Первый что-то вовсю говорил в рацию, маша мне одновременно рукой, чтобы я вернулся. Я побежал.

Добежав, я влез на ближайший уступ к Маше и обернулся. Самолеты заложили круг и явно снижались. Разговаривать было невозможно. Но почему они не заходят на посадку по одному? Или на таком поле они решили показать класс и сесть всей четверкой сразу?

Самолеты пошли на второй круг. Четверкой. Низко. Словно они шли на парад, а мы принимали парад с трибуны. И точно на траверзе трибуны открылись задние люки, и из них посыпались контейнеры с парашютами. По тридцать из каждого.

Я такое уже видел. Классика воздушного снабжения. Контейнеры по две с чем-то тонны, с одного самолета их разносит на сотни метров, а с четверки – на пару квадратных километров.

– Да, – сказала скромница Маша, – теперь я понимаю, откуда взялся русский мат.

– Короче, – объявил Первый, – делаем так.

Он стоял перед нами, затянутый в ремни как какой-нибудь его воинственный предок на службе Британской империи.

– Девчонки – на боковой выход. Стесать ступени нагладко, получить ровный уклон. И оба туннеля, боковой и главный, сколько успеете – шлифуйте в центре ребристый пол. Начальница – Кошка, она в этих туннелях каждый дюйм знает.

Это действительно становилось похоже на военную операцию.

– Мужчины – со мной. Обрезаем у каждого контейнера парашют – именно парашют, а не стропы. Немедленно, пока не поднялся ветер. Потом все вместе беремся за стропы и волоком по одному затаскиваем в туннели, места должно хватить.

1 2 3...5 >

На страницу:

Перейти

1 из 5

Другие книги автора

Рука к перу, перо к бумаге

Эйтан Адам