Таракан без ног не слышит 2. Страшный зверь Ужик

Лунна неожиданно сильно побледнела.

– Да. – Прошелестела она и отвернулась. – Ты что, хочешь их помирить?

– Если ты имеешь в виду Корма и Илиеону, то нет. Она ему, почему то, очень не нравиться.

– Потому что это не настоящая Илиеона! – Лунна резко повернулась ко мне. – Ты хорошо сделала, что не пригласила её сюда.

А я не то, чтобы не приглашала, я просто забыла о своей приёмной мамочке. Последние дни я её не видела. Даже не помню, когда и видела то.

– А тебе нравилась настоящая?

– Она любила Корма. – Прошептала Лунна.

– Сильнее, чем ты? – Спросила я, и Лунна вздрогнула, как от удара.

– Ты…?

– Успокойся. Я не собираюсь никому об этом говорить. И даже папе.

– Но откуда ты…?

– Знаешь, если бы я была чуточку внимательнее, то поняла это ещё в первый день. Как ты ему самые лакомые кусочки подкладываешь, как ты на него смотришь. И что? Все эти двадцать оборотов…?

– Да. С первого же дня. С первой минуты. – Лунна с вызовом глянула на меня.

– Тихо, тихо. – Я выставила перед собой ладони. – Ты такая нервная. А я ещё хотела у тебя микстурки попросить. Тебе срочно нужен любовник. Нельзя взрослым женщинам без любви столько времени.

– У меня есть Любовь. – Прошептала Лунна. – И любовники тоже есть. Вот только всё это не в одном.

Я погладила её по плечу.

– Лунна, а Улин может развестись с мужем и выйти за папу?

– Может, конечно. Ты хочешь, чтобы он женился на Улин.

– Я хочу, чтобы он, вообще, женился. И мне всё равно, на ком. Чесна, чесна.

– Почему?

– Потому что я хочу, чтобы он был счастлив. Очень счастлив. И очень хочу. Счастлив настолько, чтобы забыть обо всем на свете. Послушай, Лунна, надо бы ему подсказать, что ты его любишь. А то мужчины, они такие слепые. Сами ни за что не догадаются.

– О чём это мы никак не догадаемся? – Сзади, по своему обыкновению, подкрался Эйслет.

– О том, что дамы хотят пить. – Ответила я, поворачиваясь к нему. Хотела сказать ещё что-то, но все слова застряли у меня в горле. Эйслет стоял не просто побледневший. Он был белый, как мел.

– Что с тобой? – Одновременно воскликнули мы с Лунной.

– Как ты сказала?

– Я сказала, что мы хотим пить.

– Нет. Не то. Ты сказала слово «дамы». Что оно означает?

– Женщины, – пролепетала я, холодея. – А что?

– Где ты его слышала?

– Не помню. Да в чём дело то?

– Идём!

глава 4 Чужие сны

Эйслет схватил меня за руку и поволок к тропинке в Город, не обращая внимания ни на мои, ни на Луннины, вопли.

Мы неслись почти наугад, потому что не догадались захватить с собой фонарь. Хорошо, что подружка моя, луна, снова вышла на охоту. Она следила за нами, как за двумя заполошными мышками, и не выпускала из виду.

Эйслет притащил меня не в свою мастерскую, как я опасалась, а к урам, чего я, от него, совсем, не ожидала.

– Зачем мы сюда пришли? – Прошептала я.

Мне казалось, что сейчас появится сердитый сторож с берданкой и влупит нам по первое. Смешно, но я и правда чувствовала себя не очень комфортно.

– Идём, идём. Сюда.

Мы вошли в один из домиков. Тихонько разгорелся свет. Это было другое помещение. Не то, в котором я успела побывать. Здесь, в центре каморы, стояла огромная цилиндрическая чаша, и низкие сиденья с высокими спинками, вокруг.

Эйслет уселся на одно из них и произнёс какую-то абракадабру из слов и чисел. Над чашей засветилась голубая сфера. Такая же, только маленькая, светилась над запястьем шана.

– Что это? – Я подошла и уселась на соседний стул.

– Смотри!

Разноцветные тени в сфере сгустились, и я увидела ухоженный парк с аккуратно подстриженными кустами. Маленький замок на невысоком холме. Синее небо с ажурными облаками.

В зону видимости вплыла очаровательная дама с павлиньими перьями в высокой причёске и, немилосердно, затянутая в корсет.

Потом изображение передвинулось внутрь дворца. Здесь оно стало более размытым, но, тем не менее, хорошо были видны окна и двери. Хуже коридоры. Картины на стенах выглядели разноцветными пятнами. Продолжалось «кино» минут пятнадцать. В конце «фильма» мелькнуло мужское лицо, но разглядеть его было невозможно. Свет погас резко. Ни титров, ни заставки.

– Ну и что это за народное творчество? – Повернулась я к Эйслету.

– Это мой сон. Уры считали и записали.

– Сон?! Твой? Хм. А можно ещё раз посмотреть?

Эйслет повторил свою абракадабру, и сфера загорелась вновь. Когда она снова погасла, я минут несколько сидела, задумавшись. Эйслет молчал.

– Тебе снилось ещё что-нибудь?

– «Что-нибудь», мне снится уже шестьдесят оборотов. И двадцать из них, мои сны, считывают уры.

– Зачем? И почему они решили, что твои сны важнее снов остальных людей?

– Иногда мне сниться то, что происходит сейчас. Или произойдёт очень скоро. Именно в Городе. Как-то мне приснились псы. Как и откуда они придут. Я сказал урам. Они, как ни странно, мне поверили. Вернее, решили проверить мои слова. Псы действительно пришли оттуда, откуда я и сказал. В тот раз никто не погиб. С тех пор уры и читают мои сны. Я ловец. Именно за это меня и взяли во второй круг.

– Кто ты?

– Ловец. У уров есть теория, что всё, что происходит или происходило, или произойдёт когда-нибудь, уже кем-то и где-то записано. И эта информация витает в пространстве и доступна, хоть и частично, таким, как я.

– И много вас, таких, как ты?

– Я знаю только одного.

– Кого это?

– Себя. – Удивлённо ответил Эйслет и вдруг расхохотался. – А ты не поняла?

– Ты меня совсем заморочил. – Проворчала я. – А куда это ты пропал? Я тебя кучу дней не видела.

Эйслет взял мою руку, перевернул её ладонью вверх и принялся чертить на моей ладони чёрточки и кружочки.

– Я рисовал. Я бы очень хотел, чтобы ты посмотрела мои новые рисунки, но тебе они совсем не нравятся.

– Знаешь, Эйслет. После этого. – Кивок в сторону чаши. – Я обязательно должна посмотреть твои рисунки ещё раз. А пока покажи мне твои сны.

Эйслет поднял на меня удивлённые глаза, подумал немного и улыбнулся.

Мы смотрели до самого утра.

Один из его снов представлял первобытную охоту. Эйслет сначала хотел отключить его, сказав, что это «пустой» сон, но я успела заметить мелькание грязных ног и остановила его. Понятно, что этот сон был для него «пустым».

Бегущие ноги, оскаленные рты, копья в волосатых руках. Всё кусками, фрагментами и сплошным мельтешением. Естественно, что Эйслету, никогда не видевшему ничего подобного, этот сон ни о чём не говорил.

Ещё один сон очень заинтересовал меня. Водопад. Не так чтобы Виктория или Илья Муромец, но тоже, ничего себе.

– Ты когда-нибудь видел такое наяву? – Спросила я.

– Где бы? – Вопросом на вопрос ответил Эйслет.

– Тогда это действительно интересно.

– А ты?

– Что?

– Ты видела? – Эйслет кивнул на сферу.

– Где бы? – Хмыкнула я.

Пара снов была просто нагромождением непонятных образов. Их Эйслет показал мне специально, после охоты, в надежде, что я что-нибудь увижу и в них. Но, увы. Большая часть снов представляла людей в странной одежде и мутные механизмы. Был полёт. То ли в самолёте, то ли самостоятельно.

Когда я поняла, что больше не в силах смотреть чужие сны, и пора бы уже посмотреть что-нибудь своё, Эйслет сказал.

– Ещё один. Последний. Мой любимый. Я его даже отдавать не хотел.

Я протёрла уставшие глаза, взглянула на сферу и обомлела. Передо мной, во всей своей волшебной красоте, стоял единорог. Я и сама не заметила, как сползла со стула и, стоя на коленях, вцепилась в край чаши обеими руками.

Единорог тряхнул роскошной гривой и посмотрел на меня огромным чёрным глазом. Я потянулась к нему. Ближе. Ближе. Вот он совсем рядом. Ещё немного и я смогу его поцеловать. Внезапно глаз единорога увеличился до размеров сферы, и я провалилась прямо в него.

– Аль!

Я медленно повернула голову. Рядом со мной на коленях стоял Эйслет и держал меня за плечи.

– Что ты делаешь?

– Однако! – Я потрясла головой, сбрасывая наваждение. – Где ты их видел?

– Только во сне. Да этих животных, наверное, и не существует вовсе.

– Они существуют. – Тоскливо ответила я.– Это единороги. И это не животные. Это сама мечта.

– Откуда ты знаешь? – Прошептал Эйслет. – Они и тебе снились? Ты тоже ловец?

– Идём спать. – Пробормотала я. – Что-то я немного устала.

Утром я проснулась от солнечного света. Давненько он меня по утрам не будил. И не потому, что я так рано просыпалась, а потому что на мои антресоли он, вообще, не попадал. Так, а где это я? Я приподнялась на локтях и обвела взглядом комнатку. Взгляд упёрся в разноцветное пятно на стене. Это здесь откуда?

– Нравиться? – Послышался тихий голос. Настолько тихий, что я даже не вздрогнула. Просто повернулась обречённо. Рядом со мной на постели лежал Эйслет. Я потёрла ногу об ногу и поняла, что штанов на мне нет. Как и пуловера.

– Не напомнишь, что вчера было?

– Вчера был праздник, который ты устроила. Должен сказать, что мне понравилось.

– Спасибо. Праздник я помню. Дальше.

– Потом мы с тобой смотрели мои сны. А потом ты устала и захотела спать.

– Угу. А потом?

– А потом всё.

– Что всё? – Спросила я холодея.

– Да ничего всё. Я пока тебя с пола поднял, ты уже спала. Пришлось нести. До твоего нового дома я тебя не понёс. Далековато. Да и темно ещё было. А в свою спальню ты мне запретила входить. Пришлось сюда…

– Запретила, значит? В спальню значит, нельзя, а сюда можно? – Зашипела я. – Признавайся, что ты со мной сделал?

– Пока ничего. Но будешь ругаться, сделаю. – Он схватил меня за руку и дёрнул к себе. Я упала на спину, а он навалился на меня своей мощной грудью, вдавливая в жёсткое ложе. Его голое бедро обожгло мою ногу. Я услышала, как бьётся его сердце. А может, это моё так билось?

– Говори, что с тобой сделать? – Хрипло прошептал Эйслет.

– Ничего. – Проблеяла я.

Он покачал головой, и губы его сложились в грустную улыбку. А потом я увидела, как эти губы приближаются к моему лицу. Я зажмурилась и прошептала.

– Не надо.

Прошло целых три вечности. Потом Эйслет со стоном-рычанием зарылся лицом в мои волосы, а затем вскочил и исчез в душе.

Через секунду оттуда раздался его вопль. Я, даже, испугалась, но вопль сменился на рык, а вскоре и сам Эйслет вышел из ванной комнаты.

– Холодный душ здорово освежает. – Изрёк он и прошлёпал в гардеробную, нисколько не смущаясь своей наготы.

Я встала и тоже поплелась в умывальню. Стоя под прохладной водой, я вспоминала великолепное тело Эйслета и подумала, а, может я просто дура. Ну, в самом деле, чего я испугалась? В конце концов, я уже большая. Причём, довольно давно, большая, и это моё личное дело.

Я набрала воздух в лёгкие, как перед прыжком в воду, рывком раздвинула двери и шагнула в комнату.

Она была пуста.

Я заглянула в гардеробную. Эйслета не было и там. На постели лежал комплект одежды. Я вздохнула. Потом хмыкнула. Потом расхохоталась. А потом отправилась обратно в ванную. Сушиться. Если бы я надела штанишки на мокрое тело, от них через минуту остались одни лохмотья.

глава 5 Щен

В моём доме уже был наведён порядок. Тишина и покой. К чему я, собственно, и стремилась, строя этот дом. Бригаду свою я еще вчера отпустила на выходной. Я медленно поднялась на балкон.

– А тут и правда, хорошо. – Раздался голос. И я мысленно застонала. Как и всегда, при встрече с этой женщиной. Нянька. Вот кого совсем не мечтала увидеть. Но что делать? Вчера сама предложила ей прийти.

– Привыкай. – Холодно улыбнулась женщина. Легко прочитав мои мысли. – Я буду приходить каждое утро.

– Зачем? – Переполошилась я.

Нянька не сделала мне ничего плохого, но иррациональное чувство антипатии только усиливалось с каждой встречей.

– Ты же сказала, что совершенно не помнишь слова колыбельной. Или ты сможешь запомнить их с первого раза?

– Не смогу. – Вздохнула я. – Но и гонять тебя туда-сюда не буду. Подожди, я сейчас.

– Куда ты?

– Бумагу принесу.

– Бумагой? Зачем он тебе?

Я усмехнулась. Значит, всё-таки бумагой. Причём, мужского рода. Да и фиг с ним.

Я положила лист на стол и кивнула Няньке.

– Давай.

– Что тебе нужно дать? – Не поняла она.

– Слова давай. Которые мне надо выучить. Только медленно.

Увидев, как я пишу, Нянька слегка вздёрнула бровь, но ничего не сказала. Она диктовала, а я аккуратно записывала этот бессмысленный бред и качала головой. С нахрапу такое не выучить. Пересчитала строчки. Тридцать штук. Тридцать строк абракадабры.

– Мне нужно время. – Сказала я Няньке. – Не горит? Подождёте?

– Горит. – Кивнула она. – Но у нас нет выбора. Мы подождём.

Потом она ушла, отказавшись от угощенья, а я осталась одна. Чувствуя некоторую опустошённость, я нагрела чаю и заглянула, на всякий случай, в залу. Может, остался кусочек тортика? Ага, два раза. Пусто. Как и в моей голове.

Выпив чашки три, чтобы обмануть голод, так некстати заявивший о себе, я взяла «нож» и отправилась к белому камню. Идти в Город мне ужасно не хотелось, а сидеть без дела было просто тошно.

Осторожно, крадучись, я пробиралась между высокими фиолетовыми и розовыми кустами рени. Деревья давно отцвели, но их ветки и листья были окрашены во все оттенки от красного до синего. И на одном, единственном листике, можно было увидеть половину спектра.

На подходе к камню я ощутила почти панический страх.

Труп пса, разрезанного мной, был сожжён в синем огне уров, но мне почему-то казалось, что он ещё тут. Не другой пёс, а именно тот, которого я убила.

– Чур, меня, чур. – Пробормотала я, перелезая через поваленное дерево. – Изыди, призрак. Сам виноват. Я к тебе не лезла.

Не знаю, изошёл призрак или нет, но я, выйдя на полянку, на которой находился камень, успокоилась. В самом деле, чего тут бояться? Светлый день, прозрачный лес и даже камень сияет под солнцем, как серебро. Красиво.

Я смахнула с камня лесной сор и включила «нож». Вот здесь небольшой выступ. Его и отрежем.

«Нож» вошёл в камень, как в масло. Кусок отрезался моментально и отвалился на траву. Я подняла его. Нет, это что угодно, но не камень. Похоже, металл. Белый, блестящий. Неужели действительно серебро? Да ну! Не может быть. Откуда? Не знаю удельного веса серебра, но видимая часть тянула примерно на полтонны. Интересно, а серебро тут цениться? Да если и не цениться! Можно будет попробовать сделать украшения. А то носят какие-то блохастые колечки.

Ну, вот и кусок хлеба на старость. Я принялась запихивать «кусок» в наплечную сумку и, неожиданно, услышала плач. Тихий-тихий. Будто кто-то очень боялся, что его обнаружат, но не мог сдержаться, от страха.

Плакали под высоким кустом вереска. Я осторожно приподняла густую ветку. В ямке, между корней, лежал большой щенок. Я вздрогнула от неожиданности. Испугалась, что он сейчас бросится на меня. Но щенок приподнял головёнку и тут же уронил её.

Я осторожно протянула руку. Малыш всхлипнул и замолчал. Я присела рядом и тихонечко его погладила. Он даже не дёрнулся. Ослаб. Да и немудрено. Облава то, когда была. Значит, он всё это время один. Без мамки и молочка. Как же он выжил? Ему не больше месяца. Вон, детский пушок только-только начал вылинивать. Но какой огромный. Килограмм пятнадцать будет, и это при том, что он сильно отощал. Сколько же он не ел?

Да что же я стою? Молока! Срочно!

Спотыкаясь и оскальзываясь на крутом спуске, с трудом волоча за собой зверёныша, я поднялась наверх, закинула костлявую тушку на плечи и потащилась домой.

На лужайке возле дома торчал Вамана. Увидел меня и закричал радостно.

– Аль! Я тебе еду принёс. Где ты ходишь?

Тут он увидел щенка и запищал от испуга, вытаращив и без того огромные глаза.

– Не пищи! – Рявкнула я на него. – Немедленно на рынок и принеси мне молока. Свежего!

Последние слова я кричала уже в его спину. Проводила гонца взглядом и отправилась в дом. Молоко, молоком, но ребёнок давно голодный. Как бы ему жирное не повредило. Значит, надо молоко разбавлять. И разбавлять кипячёной водой. А кто её, кроме меня, вскипятит? Некому. Всё сама, всё сама.

К тому моменту, когда вода вскипела, прилетел мой горбун.

– Ты быстро. – Похвалила я его.

– Да, я в город то не бегал. Коз тут, недалеко, пасут. Я и подоил одну. Ты же сказала – свежего.

– Молодца.

Щенок почуял запах парного молока, приподнял лобастую башку и снова заплакал.

– Сейчас, сейчас, маленький мой. – Засюсюкала я. Плеснула немного молока в чашку, разбавила водой. Посмотрела на щенка. Не обжегся бы. Налила теплую жидкость прямо себе в ладошку и поднесла к его мордочке. Малыш вцепился в край ладони и зачмокал. Молоко быстро исчезло. Щенок заплакал ещё громче, требуя добавки. Я немного подумала и капнула в ладонь ещё грамм тридцать. Снова чмок-чмок и нет молочка. И снова плач.

– Нет, малыш, теперь погоди. – Сказала я. – Сразу много я тебе не дам. Я не знаю, как у вас у собак, но людям после голодовки обжираться не рекомендуется.

Я подняла щенка на руки и прижала голеньким животиком к своему животу.

– Погрейся.

Щенок принялся тыкаться мордочкой, ища титьку. Вамана закатился тихим смехом.

– Он думает, что ты его мамка!

– А я и есть, теперь, его мамка. – Ответила я.

В эту ночь мы с мальчиком остались ночевать в доме. Строго говоря, ночёвкой это назвать было нельзя. Каждые пятнадцать – двадцать минут я давала щенку разбавленного молока. К полуночи прилетели папа с Эйслетом. Поахали, попугались немного, над щенком. Меня хотели напугать. Мол, зверь дикий, страшный. Вырастет – сожрёт.

Но я сказала: – Ша! Пусть сначала вырастет. А там видно будет.

Утром щенок закричал. Видимо, я его всё-таки перекормила. Пришлось выносить его на двор и делать массажик животика. Массажик помог. Да так, что я даже пожалела, что не унесла щенка подальше. Всё равно пришлось спускаться к нижнему ручью и купать ребёнка. Потом я дала ему немного тёплой водички, и он, наконец-то, уснул. Во сне он тихо плакал и искал маму.

глава 6 Страдания Вертера

Следующие дни были забиты ещё больше, чем предыдущие. Моя последняя надежда была съедена Красавчиком вместе с кусочком Лунниного торта. И я загоняла себя, как старую лошадь. Чтобы не думать, чтобы не вспоминать, даже.

Большую часть дня я проводила у уров. Утро посвящалось Дворцу. С каждым днём придумывалось что-нибудь новое, для украшения или для благоустройства. И я тут была ни при чём. Я бы ограничилась балкончиками и башенками. Но в дело вступил Макс.

После праздника он решил, что одного здания Корму тоже будет мало и предложил ему возвести ещё одно и соединить оба здания проходом. Я хорошо понимала его. Ему хотелось побольше заработать. А его светлая голова работала просто отлично.

Я начертила им несколько вариантов. И одно и двух и даже трёхэтажный проход. И в одну линию, и в две и даже в три. Нарисовала им арки, колонны, порталы, короче, всё, что помнила из архитектуры, и предложила самим сочинить весь ансамбль.

Строительство своего дома я приостановила. Всё основное было уже сделано. Жить там было, очень даже можно. Но именно сейчас у меня, частенько, не хватало сил, чтобы вернуться домой.

После обеда я приходила в Центр, к неизменной радости Красавчика. Кстати. Я очень редко видела несколько уров сразу. Да и вообще я их редко видела. Только в первое моё посещение их было не меньше десяти. Сначала я всё ожидала появления шана. А потом подумала – Какого чёрта? Что я ему? Он отдал своё сердце Ол. А Альлига против неё, что ромашка против розы. Скромная и худая. Откормиться у меня пока не получалось. Для этого надо было много кушать и мало двигаться. С «много кушать» проблем не было. Ела я за троих. А вот со вторым пунктом полный облом.

Пристальное внимание Красавчика меня не удивляло. Относила это за счёт своего положения. Всё-таки – дочь Корма. Да и его чисто научный интерес ко мне тоже нельзя сбрасывать со счетов. Немного напрягала его манера обнимать меня за талию, брать за руку и разговаривать со мной интимным голосом.

Но однажды я закончила работу немного раньше, чем обычно. То есть, до того, как на востоке занялась утренняя заря. Красавчик вышел проводить меня и тут навстречу нам в ворота вошли две молодые женщины. Одна из них с ходу бросилась на шею Красавчику, укоряя, что он совсем забыл про неё. Вторая кивнула, здороваясь, и прошла вглубь двора. Туда, где находились спальни уров.

Я была уже большой и примерно представляла себе, чем могут заниматься мужчина и женщина, оставаясь наедине. И Красавчик, как я уже говорила, был совсем не в моём вкусе. Но, тем не менее, неприятный укольчик в сердце я ощутила. А когда он, махнув мне на прощанье, обнял свою подружку за тоненькую талию и повёл к себе, я даже, горестно вздохнула. Мне вдруг очень сильно захотелось, чтобы и меня, вот так же, кто-нибудь обнял и повёл «под сень» матьих «струй».

– И мальчики кроватные в глазах. – Пробормотала я и, засунув руки в карманы, поплелась домой.

В доме моём теперь неотлучно жил маленький горбун. Кормил щенка в моё отсутствие, приносил еду и для меня. Будил, когда я совсем уже наглела.

Приходить в дом, в котором тебя ждали, было намного радостнее, чем в немую пустоту.

Не знаю, что именно было тому причиной. То ли после праздника все оценили мой домик, то ли присутствие в этом доме заводного Ваманы, но каждый вечер у нас обязательно был гость. А то и несколько. Не одна я оценила по достоинству весёлую натуру и острый ум маленького горбуна. Не мне одной понравились его забавные рассказы из жизни горожан. Он стал просто душой компании. Вот и теперь, подходя к дому, я услыхала громкий смех.

Эйслет. Я так ему обрадовалась, что буквально взлетела на балкон. Сколько я его не видела? Недели две.

– О! – Воскликнул гость. – Наша красавица пришла. А мы, уж, и не надеялись. Ты, наконец-то, надоела урам, и они тебя выгнали?

– Эйслет! Я так рада тебя видеть. – Я чмокнула его в щёку. – Мне с тобой надо поговорить. Ты сердишься на меня, за нашу последнюю встречу?

– Это когда ты щенка притащила?

– Что? – Я совсем забыла, что они действительно приходили тогда вместе с Кормом. Слишком была занята малышом.

– Нет. После праздника. Ну, ты понимаешь…

Эйслет обнял меня обеими руками за талию и, прижав к себе, запечатлел на моём лбу смачный поцелуй.

– Ну что ты, сладкая? Как я могу на тебя сердиться?

Я уже открыла, было, рот, чтобы сказать ему о том, что мы могли бы…

– И не думай об этом. Не забивай свою прелестную головку всякой ерундой. – продолжил Эйслет. – Надеюсь, мы с тобой по-прежнему друзья?

Я подавилась своими словами и медленно кивнула. Я не знала, плакать мне или смеяться? Прямо сказка о журавле и цапле. Он ко мне, а я в кусты. Я к нему – он на попятный.

Собираясь с мыслями, я подошла к столу и налила себе чаю.

– Ты последнее время почти не выходишь из Центра. – Сказал Эйслет, усаживаясь напротив меня. – Приглянулся, кто-нибудь из уров?

Я негодующе на него посмотрела, а он невозмутимо пожал плечами.

– А что? Там такие красавцы есть. Горожанки к ним толпами рвутся.

– Я уже заметила. – Пробормотала я. А потом представила шана с пышногрудой Ол и вздохнула.

– Значит, я прав. – Кивнул Эйслет, улыбаясь. Было темновато, но мне померещилась грусть в его глазах. Да нет. Всего лишь, было темно.

– Не выдумывай. – Махнула я рукой. – Просто готовлю ещё один праздник.

– Кому-то ещё, будешь давать имена?

– Нет. Другое. Кстати, для тебя уже готов подарок.

– И что же это такое? – Эйслет даже облизнулся.

– Придёшь – узнаешь. – Отрезала я.

Для Эйслета я приготовила мольберт. Даже к урам не пришлось обращаться. Помог мне, как ни странно, Макс.

Я сидела на камушке ввиду строящегося дома и ломала голову, как сделать мольберт складным. С раздвижными подставками и ножками. Естественно, у меня ничего не получалось. Подвижные конструкции не моя стихия. В голове ни одной мысли по этому поводу.

Позади раздались шаги и рисунок накрыла тень. Я подняла голову. Через моё плечо к рисунку склонился Макс.

– Что это?

– Это называется мольберт.

– И куда его…? – Он оглянулся на скалу.

Я захихикала.

– Это не для дома. Это для Эйслета.

Макс, весь нацеленный на стройку, напрягся. Видимо, прикидывал в уме, к какому именно месту Эйслета нужно приделывать этот мольберт.