Хроники Скитальца: Гнев мага

– Гонфрид, – шепотом из последних сил выдавил из себя Стизор, – позволь ей попытаться помочь мне. Я верю ей.

Больше Стизор не сказал ни слова, его руки, все еще пытавшиеся столкнуть с себя своего друга, повисли над кроватью. В комнате воцарилось молчание, все замерли на своих местах. Первой сориентировалась Ксиань, которая практически силой всех вытолкала из своего дома, а остальные не сильно этому и сопротивлялись, поскольку были в полном замешательстве и не знали, что делать.

Когда все ушли, Ксиань вернулась к столу, где продолжила свою кропотливую работу по сбору в одну чашу различных трав, которые она залила теплой водой, а полученную массу нанесла компрессом на ногу Стизора. Он пару раз приходил в себя и видел, как она постоянно меняла компресс, выкидывая старые листья и прикладывая новые, только что залитые теплой водой. Среди глубокой ночи она разбудила сына, который только было уснул, поскольку поначалу долго сопротивлялся воле матери, не желая ложиться спать. Теперь ему пришлось встать по ее велению и отправиться на соседнюю улицу к его тете за новой порцией листьев, поскольку запасы Ксиань иссякли.

Под утро Стизор, открыв глаза, обнаружил, что девушка сидит рядом с его кроватью на полу и разглядывает его ногу. Он тоже заметил, что опухоль существенно спала, синие прожилки вен практически исчезли, но он все еще чувствовал такую слабость, что даже шевельнуть губами ему удалось с трудом.

– Получилось? – еле выдавил из себя шепотом мужчина, но Ксиань приложила свой указательный палец к его губам, советуя не тратить силы на разговоры.

Еще через некоторое время Ксиань разбудила его и дала выпить какой-то горький отвар и запить это стаканом воды. Чуть позже она снова разбудила его и требовала выпить стакан сока, но Стизор осилил лишь полстакана и, несмотря на возмущение девушки, не смог заставить себя выпить еще. В следующий раз Стизор проснулся уже под вечер, когда солнечные лучи начали пробиваться через щели западной стены хижины, а проснулся он от жуткого холода. Его аж трясло от озноба, хотя он уже лежал под несколькими хлопковыми покрывалами, а Ксиань носилась по дому, собирая любые тряпки, свои платья и все это складывая на него, но все это не приносило нужного результата. Стизор продолжал лежать, трясясь от озноба и стуча зубами. Тогда Ксиань взобралась к нему под покрывала и обняла его, прижимаясь всем телом.

Стизор сразу же почувствовал своим боком тепло ее тела. «Как жаль, что она такая маленькая и не может накрыть меня своим телом полностью», – подумал Стизор, но постепенно это тепло начало растекаться по всему его телу, и он снова уснул.

ТОРНИ: КРОВНЫЕ УЗЫ

И не вспомнит уж никто

Причины той вражды,

И в этом ведь нет нужды,

Ибо все уже накопят

Злосердий новых доводы.

– Сколько раз я говорил тебе, что ты должен первым сообщать королю такие важные новости? – возмущался мужчина среднего роста с длинными пепельно-седыми волосами, свисающими ниже плеч, одетый в приталенный камзол, который явно был сшит на заказ и тщательно подогнан под его худощавое телосложение.

– Я не успел дойти до него, – оправдывался второй, в кольчуге и длинном плаще, который выглядел сильно младше него, сам крепкого телосложения, но с небольшим пузом и вторым подбородком, который немного старил его.

– Сообщение прислал твой брат, верно? – не отступал первый, расхаживая в небольшом зале дворца, где находился один письменный стол с несколькими резными деревянными стульями, а одна стена была заставлена стеллажами, которые были битком забиты различными свитками и даже сшитыми книгами на тонком пергаменте или бумаге.

– Да, – выдохнул второй.

– Твой человек спешил к тебе с этой информацией, так?

– Да, но… когда Курман встретил его на улице, поинтересовался, куда он так спешит, тот и рассказал ему о нападении орков на Милинтил, посчитав, что невежливо врать советнику короля.

– Так гони этого вежливого идиота вон! – взревел в бешенстве мужчина.

– Дядя Слут, кто же тогда останется у меня? Он очень грамотный писарь и хороший воин. Кто останется у меня, если всех увольнять.

– Надо избавляться от таких, чтобы не тратить напрасно свое время, – настаивал Слут, а затем продолжил, немного задумавшись: – Раз ты считаешь это нормальным, сам и придумай, как попасть на прием к королю.

– Может, тогда вы сами предложите королю набрать наемников? – мялся племянник.

– Мой рейтинг на должном уровне, а вот твой стоило бы поднять. И я не позволю упустить тебе такой шанс перетянуть своего брата к нам в город. У него мозги устроены гораздо лучшим образом, и он сможет быстро выслужиться, а потом и тебе поможет.

– Хорошо. Я решу это.

– Решит он, – недовольно проворчал Слут, отвернулся и некоторое время молча смотрел в узкий оконный проем в стене, а затем внезапно оживился. – Напомни мне, Миклай, а твой сын дружит с сыном Курмана, верно?

– Они вместе ходят на уроки фехтования, ну и вместе играют после занятий…

– Так пусть уже подружится основательно и вложит в его голову, что они дети свободного мира и не должны потакать прихотям сына короля, ведь он только ребенок, как и они сами, а не король.

– Мой сын не любит ходить в дворцовый сад, потому что там садовник их вечно отчитывает за каждый сломанный прутик. Когда в очередной раз сын Слута позовет его туда, он пояснит, что ему горестно смотреть, как тот беспрекословно служит сыну короля даже во время совместных игр.

– Прекрасно! Ведь получается, когда стараешься.

– Спасибо, дядя!

– Не обольщайся только. Курман мешается уже давно, но за счет старой дружбы с королем мы бессильны против него в прямом противостоянии, а вот дети могут как укрепить дружбу родителей, так и внести раздор. Теперь ступай и предложи свою гениальную идею королю.

Миклай слегка поклонился и твердым шагом вышел из зала, куда следом вошел личный охранник Слута, который был уже в не самой лучшей форме, даже меч не носил с собой, но говаривали, что ему нет равных в ближнем бою на ножах. Этим его уникальным качеством и объяснял Слут то, что не заменил его до сих пор. К тому же от него часто поступали действенные советы в некоторых дворцовых вопросах. Также через него проходила ценная информация от прочих прислуг и королевской стражи.

– Все нянчишься со своим племяшом? – немного хриплым голосом поинтересовался он.

– Приходится, ибо обещал их матери, – тяжело вздохнул Слут. – Вот только мозги он явно унаследовал от своего отца, а не от матери. В нашем роду таких баранов никогда не было.

– Младший брат его, помнится, смышленее будет.

– Этот да, – согласился мужчина, и голос его переполнялся гордостью.

– Но служит у нас при дворе Миклай, а не Лорев.

– Это, скорее, заслуга его жены Айены, а не Миклая. Она всю жизнь мечтала переехать в город. Очень хитрая женщина, я тебе скажу, Ильнам, и не столь простая, какой видится на первый взгляд.

– Возможно, только я не пойму, что с ней не так. Природа наградила ее милой мордашкой, но вечно унылое выражение лица опустило уголки губ вниз, и теперь они не поднимаются даже в улыбке. Из ваших рассказов о ее матушке я понимаю, что унаследовала она от матери стройный стан и упругую грудь, но, если б она хоть раз выпрямилась и расправила плечи, и грудь встала бы на место, и ростом сделалась выше, а так выглядит, словно вместо грудей пришили свинцовые котелки ей, что сил у нее нет их достойно носить.

– Непростая выпала ей доля, может, это и сказывается. Ее же родители привели в дом моей сестры, когда ей было одиннадцать лет.

– Вы не рассказывали мне об этом…

– Значит, не было надобности или случая.

– Зачем же ее привели так рано?

– Отец ее признался прямо, что не может в этот неурожайный год прокормить двоих дочерей и сына. Вот и предложил выдать ее за старшего из сыновей моей сестры, у которой было трое сыновей и ни одной девочки. Мол, и моей сестре в помощь, и ему дочь родную не придется в лес отводить. Сестра моя и сжалилась над ней, да только племянник мой долгое время не мог сообразить, зачем она ему, – громко засмеялся Слут.

– Так ему-то десять лет было тогда, – быстро посчитал в уме Ильнам, но ошибся.

– Девять, – поправил его Слут, – Было ему девять, а братьям и того меньше, вот его братья и приняли ее за новую игрушку да издевались, как только могли. Ох, что только они ни вытворяли с ней. Подбросить в ее кровать дохлую крысу, подсыпать в ее похлебку бараний помет вместо черного горошка – это самое безобидное из того, что придумали эти негодники тогда.

– Пощадите, мой лорд, я только из кухни. Только не говорите, что она их ела.

– Я тоже не стал уточнять, но после этих рассказов даже стало жаль девочку, пока не узнал ее ближе. Как бы то ни было, она уже сыграла свою роль, когда убедила своего мужа обратиться ко мне за помощью, а тот, видимо, тоже испытывает вину за то, что не додумался раньше ее защищать и теперь не может ее на место поставить…

Что-то еще хотел рассказать Слут, но в этот момент его позвали в тронный зал, где их уже ожидал король. Слут сразу же быстрым шагом направился к королевской башне, которая располагалась слева от здания, где они находились. Ильнам с трудом поспевал за своим господином и периодически переходил на короткий бег, а после того как прошли через небольшую площадь, уже перед входом в башню сдался и остался возле королевской стражи, стоящей перед входом в башню, которые посмеивались над тем, как тяжело тот дышит и не может отдышаться, но тот отшутился, что посмотрит на них, когда те достигнут его возраста. «Если, конечно же, это вам вдруг удастся сделать», – добавил он, внимательно осмотрев их.

Несмотря на то что Слут очень спешил, к его приходу в тронном зале короля Торни-Урбена собрались уже все советники, чему Слут был сильно раздосадован. Ведь он не успел шепнуть королю первым наедине свое видение ситуации, чтобы король уже начал обдумывать его идею и мог при случае выдать ее за свою собственную, поскольку никто, кроме Слута, не мог предъявить свои права авторства, а тот был достаточно мудр, чтобы не делать этого. Хорошим знаком было тот факт, что король сам озвучил предложение Миклая, а не просил сделать это еще раз автора идеи. Это, по мнению Слута, свидетельствовало о заинтересованности короля в этом решении.

Опасения Слута оправдались, когда Курман высказался против увеличения расходов на содержание армии, но короля заставили всерьез задуматься слова Миклая о том, что в случае нападения орков на Торни-Урбен с тем численным превосходством, которым они надвигаются сейчас на Милинтил, быстро наступит такой день, когда содержать будет некого и некому. Слут придал весомость словам Миклая, выразив свое сожаление о том, что сам не догадался предложить столь гениальную мысль, и обратил внимание, что после первого же вторжения орков на их земли в Торни-Урбен расходы на содержание армии сильно сократятся в связи с прямым сокращением численности этой армии.

Король в итоге принял решение увеличить армию Торни-Урбена за счет наемников, в том числе из Милинтила, но Курман немного подпортил замысел Слута, озвучив мысль о том, что личный призыв короля во время его прямого посещения ближайших населенных пунктов увеличит шансы призвать большее количество воинов. «А главное, – сказал он, – опытный взгляд короля и его мудрость исключит рекрутирование наемников, от которых не будет пользы».

УЛЬЯНА: ДЫХАНИЕ

Проигравшие не обретут покой,

И будут тому, конечно же, виной

Потерявшие все победители,

Душ и судеб всех разрушители.

– Что мы делаем? Как же так? Что мы делаем? Куда бежим? – повторяла Ульяна, слезая с лошади.

– У нас не было другого выхода, если мы хотим быть вместе, – сухо ответил Ансгар и, оглядевшись по сторонам, добавил: – Укутайся в меха и поспи немного. Ничего не бойся. Я буду неподалеку.

– Что значит неподалеку? Куда ты собрался? – испуганно спросила девушка.

– Нужно немного поохотиться.

– Но у нас еще не закончилась еда.

– Доверься мне. Поспи немного, через пару часов нам придется продолжить путь.

Ансгар поцеловал Ульяну в лоб и быстрым шагом скрылся в темноте. Некоторое время Ульяна сидела, прислонившись спиной к большому дубу, напрасно вглядываясь в кромешную тьму, но вскоре усталость после дороги и тепло меховых курток взяли верх над страхом, и она задремала. Ей показалось, что она закрыла глаза лишь на пару мгновений, но, когда проснулась, заметила, что уже не так темно. Небо стало светлее, вершины гор уже озарялись рассветом, можно было разглядеть отвесные высокие скалы неподалеку.

Девушка хотела встать, но в этот момент чья-то сильная мужская ладонь крепко сжала ей рот и прижала к земле. Она захотела закричать, но не смогла. Внезапно перед ней возникли две мужские фигуры, которые в одно мгновенье связали ей руки, заткнули кляпом рот и перекинули ее через лошадь. Спустя считаные секунды они уже мчались галопом прочь от места, где ее оставил Ансгар.

Сначала она была уверена, что это люди ее отца, а значит, они не причинят ей вреда, к тому же Ансгар догонит их и освободит ее, но после того как они свернули с тропы в сторону холмов, ее охватила паника. Она пыталась повернуться и разглядеть лица ее похитителей, но все было напрасным – их лица были скрыты под капюшонами. Ульяна озиралась по сторонам, дыхание ее перехватило от ужаса. К тому же в один момент всадник почему-то навалился на нее всем телом, от чего стало дышать еще сложнее, а затем он захрипел и свалился с лошади. Ульяна лишь успела заметить стрелу, торчащую у него из горла.

«Ансгар», – облегченно подумала она, но тут же поняла, что приключения на этом не закончились. Напуганный конь понесся еще быстрее, и в один момент, несмотря на все усилия Ульяны удержаться на спине скакуна, тот скинул девушку с себя. Ульяна ударилась о землю и покатилась по траве. Она пыталась выставить локти, чтобы остановиться, но тщетно. Трава сменилась жесткими камнями, затем полет…, и девушка погрузилась в ледяную воду.

В один момент, уже отчаявшись, Ульяна перестала двигаться и медленно начала погружаться в воду, но вдруг ее ноги коснулись каменного дна. Она постаралась оттолкнуться от него вверх и начала пытаться грести связанными руками и ногами. На короткое мгновение она вынырнула, успела глотнуть воздух, но снова пошла ко дну. Второй раз она уже более уверенно нащупала ногами дно и сильнее оттолкнулась от него. Вынырнув в очередной раз, она услышала голос Ансгара над головой.

– Хватайся! Держи мою руку! – кричал он, свисая над узким ущельем, но Ульяна снова ушла под воду и перестала шевелиться.

Ансгар прыгнул в воду, поднял голову девушки над водой. Та не дышала. Он несколько раз пытался поднять ее над головой и вытащить ее из ущелья, но оно было слишком глубоким. Тогда он просунул свою левую руку между связанными руками Ульяны, закинув девушку себе на спину, и начал карабкаться вверх, цепляясь за маленькие и скользкие выступы в скале. Он спешил, но несколько раз срывался вниз, падал вместе с ней, и, наконец, ему удалось зацепиться за торчащий из скалы корень и по нему выбраться из ущелья.

Девушка не дышала. Он положил ее животом на свое колено и несколько раз надавил рукой на спину Ульяны, затем перевернул ее на спину, прильнул ухом к ее груди. Биения сердца не было слышно. Ансгар огляделся по сторонам, словно пытался найти лекаря среди этих скал. Глаза его были полны ужаса.

– Дыши же! – закричал он и резко ударил рукой в грудь девушки.

Ульяна открыла глаза, а у Ансгара покатились слезы по щекам.

– Душа моя! Как же я испугался! Прости! Прости, родная, – повторял он, раздевая девушку и обтирая ее ледяное тело руками.

Затем он подбежал к телу мужчины, лежащему рядом, из груди которого торчал меч Ансгара. Снял с него куртку с рубахой и начал кутать в них девушку. Ульяна отпрянула назад, мотая головой.

– Надевай! – властно потребовал Ансгар. – Это единственная сухая одежда, которая у нас пока есть. Да, запачкана кровью, но сухая.

Ульяне пришлось подчиниться и натянуть на себя липкую рубаху с пятнами крови и укутаться в эту крутку, пока Ансгар собирал сухие ветки и с помощью удара камней друг об друга пытался разжечь костер. Его руки дрожали то ли от холода, то ли от волнения, что мешало ему добыть хорошую искру. Он положил камни на землю, глубоко вдохнул, закрыл глаза, выдохнул, снова взял в руки камни, ударил камни друг об друга еще раз, искра вылетела на сухую траву, которая тут же воспламенилась.

Ансгар на руках перенес девушку ближе к огню, хотя она пыталась возразить этому, утверждая, что может сама встать. Девушка легла на землю и закрыла глаза. Она лежала лицом к костру с закрытыми глазами, сзади ее обнимал Ансгар и периодически прислонялся ухом к ее спине.

– Я дышу, – в один момент тихо прошептала Ульяна. – Прекрати уже.

– Я знаю, – так же шепотом ответил Ансгар, – и я слышу биение твоего сердца. Это самый приятный звук, что только можно слышать на земле.

В один момент Ансгар все же задремал, хотя и не погрузился глубоко в сон, но ему снова снилась Ульяна, как он поцеловал ее и запрыгнул в колесницу, которая двигалась без лошади. Затем он приехал к какому-то странному замку, где он быстро поднимался по лестницам вверх, но не от того, что очень спешил, а в связи с тем, что, переполненный любовью, он чувствовал необычайную силу внутри себя. Энергия лилась через край, да с такой силой, что он, поднимаясь по лестнице, перепрыгивал через три–четыре ступени.

Он жадно вдыхал воздух в городе, и он не казался ему вонючим от помоев, которые выливались горожанами прямо из своих окон на улицу, от конского навоза повсюду. Ему раньше не нравился дождь, а сейчас он наслаждался каплями дождя на лице, пусть даже холодного дождя. Он снял свои сапоги и шел босиком по каменной мостовой, и брусчатка не казалась холодной. Он был счастлив.

БЕСТЕЛЕСНЫЕ: ПРОБУЖДЕНИЕ

Настанет день и час,

Безумие охватит нас.

Кто останется в своем уме,

Первым сгинет в этой мгле.

Стизор так и проснулся под грудой покрывал в объятиях Ксиань, как ему показалось, следующим утром, но ему потом сообщили, что он проспал три дня, а все эти дни хозяйка дома смачивала ему губы водой и обогревала его своим телом во время очередных приступов озноба. Девушка сразу же заметила, что Стизор проснулся, пощупала его лоб рукой, потом прильнула губами, видимо, не сумев определить температуру его тела с помощью ладони. Когда она встала, Стизор тоже хотел последовать за ней, но она прижала его рукой за плечо к постели, указывая, что ему лучше пока оставаться там. Сама же Ксиань принесла ему стакан воды, после чего скрылась за дверью.

Как и в предыдущие дни, солнечный свет раннего утра пронизывал тонкими лучами всю хижину сквозь щели в стене дома. Стизор хотел все же попробовать встать, пока Ксиань не видит его, но сначала решил посмотреть, чем она занята. Судя по шуму за его спиной, она была на уличной кухне, и, чтобы увидеть девушку, ему пришлось повернуться со спины на левый бок. Это простейшее действие, которое обычно удается даже младенцам нескольких недель отроду, оказалось для Стизора не такой уж и легкой процедурой. Он, конечно же, сумел это сделать, но понял, что пытаться встать на ноги сейчас даже не стоит, а после того как повернулся набок, лежал некоторое время с закрытыми глазами, потому что голова кружилась от усталости после непосильных упражнений по перекатыванию собственного тела со спины на бок.

Когда Стизор вновь открыл глаза, он прильнул к одному из многочисленных отверстий в стене и увидел, наконец, чем занята Ксиань. Она мыла овощи и резала их в тот момент. Рядом на небольшом очаге, сложенном из камней, стоял небольшой котелок, откуда уже шел пар. Большой кухонный нож в тонких руках девушки казался громадным мечом. Волосы ее были растрепаны и свисали на ее глаза, чего раньше не замечалось за ней, ведь она всегда убирала свои волосы, чего требовала и от своей дочери. Несмотря на кажущуюся ловкость ее движений, также можно было заметить, что она не столь проворна, как в предыдущие дни, и не работает так же быстро.

Когда Ксиань вернулась в хижину с котелком, который у нее висел на сучке короткой палки, как на крючке, чтобы не обжечь руки, Стизор снова задремал. Девушка на цыпочках, подбирая участки пола, которые не скрипели, проскользнула к столу, где налила бульон в стакан, и, дождавшись, когда он немного остынет, разбудила Стизора и помогла ему лечь на спину и немного приподняться. После чего подала ему стакан с бульоном. Первый глоток дался с трудом, Стизору показалось, что его стошнит от второго глотка, но девушка настаивала выпить весь бульон.

«Эта девушка тратит больше усилий ради спасения чужой жизни, жизни своего врага, а я не могу сделать второй глоток ради своего собственного спасения», – подумал Стизор и предпринял очередную попытку, и этот второй глоток показался более легким, а вкус бульона – бесподобным. Небольшими глотками, то ли из страха, что стошнит, то ли наслаждаясь вкусом, Стизор опустошил свой стакан и вернул его хозяйке.

В полудремотном состоянии северянин провел несколько часов, когда сон перемешивался с явью. В один момент ему показалось, что он уже спит и видит во сне свою родную дочь, но потом он догадался, что это проснулись дети Ксиань и полушепотом разговаривают за столом во время завтрака, а их мама периодически напоминает о необходимости соблюдать тишину. Только от «тс-с» Ксиань Тхи начинала хихикать, а затем к ней присоединялся Арке, после чего их мама, также с трудом подавляя свой смех, пыталась строить суровое выражение лица, чтобы успокоить детей. Стизор в один момент хотел сказать им, что они не мешают ему, но слишком долго пытался подобрать подходящее слово из своего скромного словарного запаса языка местных жителей.

С этими мыслями Стизор все же провалился в глубокий сон, а проснулся от голоса Гонфрида, который пришел справиться о здоровье товарища.

– Выглядишь ужасно, мой друг, – покачал он головой с легкой улыбкой на лице, когда заметил, что тот открыл глаза, – но эта ведьма творит чудеса. Учитывая, что она вырвала тебя из цепких рук смерти, не так уж плохо ты и выглядишь.

– Я тоже рад тебя видеть. Как там наша стена?

– Строится. Не переживай. Ты же сам всегда говорил, что главное – фундамент, а его ты заложил.

– Торопи там всех.

– Уж поверь мне! В скорейшем завершении стены я заинтересован не меньше тебя. Как только стена будет завершена, я хочу перевезти сюда свою жену.

– Ты не шутишь?

– Почему ты удивлен? Нам здесь работы предстоит еще много. Вряд ли мы так скоро сможем вернуться на острова. Собственно, что там делать? Здесь чудесная погода, столько прекрасных фруктов и ягод, которые наши жены ни разу не пробовали. Пусть лучше они к нам, чем мы к ним. К тому же я не успел еще насытиться своей молодой женой.

– Мне показалось, что тебе здесь нравится и без жены. Груди ты себе нашел.

– Так ведь не в грудях одних счастье. Стоит, конечно, признаться, что Слу начинает понимать, чего я жду от нее в постели, и сама входит во вкус, но ни одна из них не заменит мою Арнидис. Не хватает в них чего-то такого, что есть в наших женщинах. Не могу передать это словами.

– Быть может, все сводится к тому, что ты любишь свою жену?

– О нет! Здесь что-то другое! На островах мне нравилось много женщин. Здесь же смотреть на них не хочется. Вынужденная мера. Это как помочиться. Ни разу не хочется посещать в жару туалет, полный мух, но ты туда вынужденно ходишь, так и здесь. Деваться некуда, покуда жен наших рядом нет. Тебя-то все устраивает с твоей тут? Как она в постели? Если что-то не так, ты скажи, можем заменить. Этот старикашка наверняка что-то еще припрятал от нас. Если надавить на него, то можно получить больший выбор. Ты знал, что многие женщины корчат гримасы страшные, когда ходят по улице, чтобы нам не нравиться?

– Я видел это в порту, но здесь не заметил пока, – улыбнулся Стизор.

– Так что поправляйся! Достроим стену, жен перевезем. Наладится все! Прощайте, острова!

– Разве ты не скучаешь по островам?

– По бесконечной мгле туманов? По ветрам, что сбивают с ног? По холоду, пронизывающему до костей? Уточни, по чему именно я должен скучать?

– По соленому воздуху, что прочищает наши ноздри и заставляет распознавать малейший оттенок любого запаха. По холодным водам океана, что, разбиваясь о скалы, распыляют свою силу по всем островам, проникая в стебли ягод и хмеля, от чего получается столь изысканный вкус вин и пива…

– Насчет хмеля согласен, – перебил своего друга Гонфрид, – но я уже отладил его поставку с наших островов, поэтому этот вопрос решен.

– Тогда у тебя, действительно, нет причин возвращаться на острова.