Хроники Скитальца: Гнев мага

Агвинар натянул капюшон на глаза и опустил голову:

– Защищайте меня, пока я не вернусь к вам, – тихо произнес он, словно засыпал.

Хорошо вооруженные орки выстроились на западном берегу реки и принялись громко стучать мечами о свои шлемы, они хохотали жутким рокотом и выкрикивали насмешки над жителями Милинтила:

– Это все ваши защитники?! – кричали они, показывая на горстку воинов у ворот. – Вы готовы умереть и отдать нам свой город, своих жен и детей?!

Наконец, прозвучал орочий рог, и все отряды двинулись к городу.

Орки перешли через реку и уже бежали через поля, попутно поджигая хижины. При этом они продолжали смеяться, громко кричали и размахивали над головой своими изогнутыми мечами, а промокший отряд Агвинара обнажил свое оружие и выстроился перед магом. За стеной прозвучал рог Милинтила, и над их головами пролетели около сотни стрел, выпущенных эльфийским отрядом лучников. Передние ряды орков попадали, сраженные стрелами, остальные же продолжали бежать, перепрыгивая через своих павших сородичей, спотыкаясь о них и падая, но вновь поднимаясь на ноги, они продолжали свой бег.

Сельфиан выпустил стрелу, которая тут же нашла свою цель в толпе орков.

– Да, здесь трудно промахнуться, – объяснил Вактину гном.

Сельфиан уже накладывал на тетиву третью стрелу, когда вновь туча стрел пролетела над их головами. Орки приближались. Последовали ответные стрелы от орков. Но ни одна не поразила цель. Отряд Агвинара укрылся за щитами рыцарей, которые встали плотным строем перед Агвинаром. Хотя Сельфиан стоял немного в сторонке, он легко увернулся от двух стрел и продолжал стрелять из своего лука, уже выпуская по три стрелы сразу. Лук он теперь держал горизонтально и выпускал по несколько стрел одновременно, которые разлетались под небольшим углом и поражали сразу несколько целей. Остальные же защитники города не опасались стрел, находясь за стенами города.

В этот момент дождь внезапно прекратился. Сельфиан отложил лук и достал свой меч, которым тут же отбил несколько стрел, выпущенных орками в него. Орки были совсем рядом. Когда уже между первым отрядом орков и отрядом Агвинара оставалось несколько метров, колдун неожиданно поднял голову и откинул капюшон назад.

– Я ничего не пропустил? – улыбнулся маг.

– Доброе утро! – воскликнул Холгин. – Выспался, наш маленький?

С криком «Стоять!» Агвинар вытащил из ножен свой меч и поднял его к небу. Тонкий луч света от кончика Боринзагора устремился ввысь и осветил крошечным желтым пятном тучи над ними.

Некоторые орки, сами не понимая зачем, повиновавшись требованию Агвинара, остановились как вкопанные, но остальные продолжили свою стремительную атаку. Правда, кто-то наткнулся на внезапно остановившихся орков, из-за чего они начали толкаться друг с другом и падать. Кто-то даже случайным образом при падении умудрился заколоть собственным мечом своего сородича. Во время этой суматохи в рядах орков в месте, где туча освещалась свечением меча мага, пробился тонкий, но очень яркий солнечный свет. Тучи с огромной скоростью начали расходиться в разные стороны от этого места. И вот уже все озарилось ярким солнечным светом. Все орки остановились, некоторые попадали на землю. Яркий свет слепил им глаза, обжигал кожу. Хоть солнечный свет и не был смертельно опасен для орков, но причинял сильную боль, и в данном случае привел в полное замешательство. Орки впали в безумство, все на время забыли об осаде города, а искали укрытие от солнца.

Меч Агвинара отразил солнечный свет, играя на стенах и крышах городских домов, и Холур, наконец, понял, о чем говорил тогда Агвинар. Ворота города по требованию главы города открылись, и Холур уже мчался на своем коне на орков, а за ним неслась вся конница Милинтила. И пешие рыцари бежали за ними. Эльфийские лучники, которые были не меньше орков удивлены внезапными изменениями в погоде, к тому времени опомнились и продолжили поражать орков своими стрелами. За стенами города уже доносились радостные крики, хотя сражение еще не было выиграно.

– Чего вы встали?! – крикнул Агвинар и накинулся на орков. Не добежав до своих врагов метров на три, Агвинар взмахнул своим мечом, словно пытался разрезать воздух, и стоящие пред ним орки замертво упали на землю, хотя сам меч их даже не коснулся. Маг перекинул через себя бежавшего на него орка и, уже оказавшись со всех сторон окруженный вражескими воинами, начал истреблять их.

Среди орков паника усиливалась, некоторые катались по земле, некоторые пытались убежать, но, не понимая, в какую сторону бежать, метались из стороны в сторону. Несмотря на это, среди них нашлись и те отчаянные воины, которые все же сумели собраться с силами и снова бросились в атаку.

Тем временем Холур со своей конницей уже врезался в ряды орков, и всадники рубили захватчиков. Орки отлетали от коней, которые мчались на безумной скорости, от чего также падали в грязные окровавленные лужи, сраженные ударами мечей и копий.

Бои шли повсюду, но наиболее ожесточенно сражался отряд Агвинара. Сельфиан рубил своим мечом врагов и не сильно уступал магу в количестве поверженных орков. Холгин с первого же удара снес своей секирой головы двум оркам. Причем сделал он это одним ударом. Теперь же он размахивал своей секирой над головой и обрушивал всю свою мощь на несчастных врагов возле себя. Рядом с ним из всей толпы выделялся Сирингор, которому из-за своего роста приходилось немного нагибаться вперед, чтобы поразить своим мечом орков, но если удар его достигал цели, то меч его разрубал орка пополам, несмотря на то что несчастные были в железных доспехах.

Кро также старался держаться ближе к своему хозяину-гному и, выхватив еще один меч у одного орка, разил теперь всех вокруг двумя мечами. Лишь Вактин долгое время стоял в сторонке, держа свой меч наготове, пока вдруг один орк, отлетев от одной лошади, не упал недалеко от него. Когда разъяренный захватчик встал на ноги, то увидел невысокого парня перед собой, с ужасом смотрящего на него. Орк кинулся на него, но тут же упал с раной в животе от удара меча Вактина. Теперь орк, не ожидавший такого отпора от маленького воина, который выглядел скорее ребенком, нежели воином, смотрел на него с ужасом на лице, которым был секундой ранее объят его юный соперник. В этот момент Вактин допустил ошибку, решив, что враг его повержен. Он повернулся спиной к лежащему орку и осторожно пошел в сторону, где сражался Агвинар.

«Ваки, ложись!» – вдруг услышал Вактин голос мага, он обернулся и увидел, что орк, которого он ранил, целится в него из своего лука. Он видел это и понимал, что нужно делать, чтобы сохранить себе жизнь, но тело его окаменело, а ноги онемели и перестали слушаться его. По коленям его пробежала слабость, а стрела вонзилась ему в живот. Все сразу же потемнело в его глазах, голова закружилась, и молодой воин без чувств упал на землю. Далее он уже не видел, как орки пустились в бегство, как всадники настигали их и продолжали рубить их своими мечами и колоть копьями, все дальше и дальше изгоняя их от стен города.

УЛЬЯНА: ВЕДЬМИНА СМЕРТЬ

Алчность же долины

И жадность равнины

Обездолит горы,

Вовлекая в ссоры.

– Где ты снова пропадал? – повиснув на шее у Ансгара, прошептала ему на ухо Ульяна.

– Прости, родная, у нас было задание в чужих землях.

– Я знаю, я все знаю, – продолжала шептать она, не выпуская его из своих объятий. – Я даже знаю, что вас было всего трое.

– А вот это уже странно. Об этом никто не должен был знать и уж тем более рассказывать.

– Прости, я переживала и попросила узнать, все ли у тебя хорошо. Все хорошо? Все вернулись?

– К сожалению, вернулись мы только вдвоем…

– Я так переживала за тебя!

– За меня не стоит. У меня повышенная выживаемость, если это так можно назвать. Раньше я выживал беспричинно, а теперь у меня есть смысл возвращаться обратно.

Девушка смущенно опустила глаза.

– Спасибо! Спасибо, что пришел сегодня, но мне нужно возвращаться обратно. Отец скоро должен вернуться, и он обнаружит, что меня нет дома.

– Я понимаю, но с этим нужно что-то делать. Я не хочу видеть тебя только иногда и только по ночам. Давай я поговорю с твоим отцом.

– Нет! – ужаснулась Ульяна. – Ты забыл про яму? Он никогда не примет тебя.

– Я найду что сказать! Да и, в конце концов, когда он увидит, как я смотрю на тебя, как я отношусь к тебе, как сильно люблю, он должен все понять.

– Боюсь, что ты не знаешь моего отца, – тяжело вздохнула девушка.

– Тогда давай убежим! Уедем отсюда!

– И как ты себе это представляешь? Куда? Где мы будем жить?

– Совершенно неважно куда, важно с кем! – он поцеловал ее в висок.

– Отец будет искать меня. Он отправит своих людей.

– С его людьми я справлюсь.

– А как же твоя служба?

– Это я тоже беру на себя. Главное сейчас, научить тебя держаться в седле.

– О нет! Это не мое. В детстве я сама просила отца, но он тогда запретил, а сейчас я сама не решусь. И вообще, зачем мы это обсуждаем? Этого не будет! Это разобьет сердце моей маме…

С этими словами девушка убежала домой, а Ансгар направился к заставе, вспоминая свой сон накануне, как он стоял с Ульяной на вершине горы, и как они любовались рассветом. Заря уже освещала горы, покрытые лесами, и первые лучи солнца появились ровно посередине между двух горных вершин. Вид был завораживающий, но Ансгару в этот момент показалось, что девушка не дышит. Он опустился на колено и приложил ухо к ее спине, чтобы проверить, бьется ли ее сердце. Затем они неожиданно оказались у нее дома, она сладко спала, а он боялся уснуть и продолжал наслаждаться стуком ее сердца. Он старался даже не моргать, чтобы случайно не уснуть. В этом сне его не покидала уверенность в том, что, если он уснет, Ульяна прекратит дышать, а сердце ее перестанет биться.

– Бежал бы ты от нее подальше, – послышался хриплый и дрожащий голос старухи, который до смерти напугал воина, хотя он постарался не подавать виду.

– Дома бы сидела, а не шастала по ночам в лесу, – огрызнулся Ансгар, разозленный больше не словами старой бабки, а тем, что не смог себя оправдать, как он не заметил сразу эту женщину, сидящую на пеньке возле тропинки, по которой он шел.

– Ночью дома мне нельзя быть, – тем же дрожащим голосом, от которого леденела кровь и волосы на затылке начинали шевелиться, прохрипела старуха и встала, опираясь на короткую кривую сухую палку.

Не разгибаясь в пояснице, сгорбившись параллельно к земле, она подошла к воину и, повернув голову набок, посмотрела на него.

– Смерть меня ищет давно, – хихикнула она. – Вот только дура дома меня ищет да по ночам, а я-то знаю об этом, вот и не прихожу домой в это время. На днях я чуть не проспала закат, еле ноги унесла. Ты бы тоже уносил ноги от этого невинного дитя леса, чувства к которой у тебя будут столь сильными, что ты еще ни разу в своей жизни не испытывал.

– Отец ее ко мне тебя послал? – строго спросил воин. – Передай ему, что я не верю в ваши сказки.

– Если меня кто-то послал, то он точно знает, как ты любишь ее запах, как не перестаешь восторгаться, когда обхватываешь ее щиколотку, смыкая свой большой палец с указательным.

– Ты еще и следила за нами, – возмутился Ансгар, но та перебила его словами о том, что следила и за мыслями его, и за снами, на что наемнику пришлось уточнить, о каких снах она говорит.

– Теми самыми. Ты сам знаешь, о каких снах я тебе говорю. Оставил бы ты ее. Ведь и сам знаешь, что ни к чему хорошему это не приведет. Погубишь ты ее, а потом будешь каждую свою следующую жизнь исправлять свою ошибку этой жизни. И не найдут ваши души покоя, отыскивая друг друга в каждой последующей вашей жизни, вот только исправить все это не удастся в новых жизнях. Обречете себя на вечные страдания.

– Не знаю, как ты узнала про мои сны, но в них я счастлив с ней.

– Разве? – хохотом сумасшедшей залилась ведьма, да так сильно и громко, что чуть не упала, потеряв равновесие. Ансгар машинально схватил ее за плечо, чтобы удержать ее на ногах, а та резко вцепилась своей костлявой и холодной рукой в его ладонь и добавила. – Ты разве забыл о своем сне, как мечешься между ней и своей женой с тремя детьми, забыл слезы старшего сына, когда он узнал о ней, забыл свои слезы, когда она отвергла тебя в одном из твоих снов?

– Когда встречу твою смерть, подскажу ей, где ты прячешься, – гневно произнес Ансгар и отдернул свою руку.

– Передай мой привет своим смертям сначала, – торжественно хихикала старая ведьма, а затем, помолчав некоторое время, крикнула ему вслед: – Такой долг перед судьбой получишь, целой вечности не хватит, чтобы потом отдать его! Беги, дурачок! Беги скорей да не оглядывайся! Беги-и-и!!!

Хохот старушки долго еще был слышен в лесу, хотя Ансгар уже почти дошел до своей заставы.

БЕСТЕЛЕСНЫЕ: ЗНАКОМСТВО

Всадником погибели всесветной

Стоило бы нам его назвать,

Того, кто срубит крылья бессмертной,

Кто драконов решил оседлать.

Следующим утром Стизор проснулся, когда хозяйка дома на цыпочках пробиралась в сторону двери, чтобы выйти из хижины, при этом наступая только на те участки пола, которые не скрипели. По всей видимости, именно поэтому прошлой ночью он и не услышал, как та вышла из дома. В этот раз она не заметила его слегка приоткрытые глаза и юркнула в дверь, слегка прикрыв ее за собой. Стизору с этого положения не было видно крыльца, поэтому он закрыл глаза и, словно ворочаясь во сне, пододвинулся ближе к краю кровати. После чего он осторожно приоткрыл глаза, но обнаружил, что девушка не обратила на него никакого внимания и сидит на крыльце, поджав ноги под себя.

В таком положении она сидела около десяти минут без движения, и Стизор начал было засыпать, но неожиданно девушка подняла свои руки вверх, потянулась, затем встала на ноги и поклонилась в сторону гор, вершины которых уже начали озаряться приближавшимся восходом. После этого она начала свой странный танец. Медленный и грациозный танец под музыку утренних птиц. Она двигалась плавно и скользила по крыльцу, затем она замирала в немыслимой для Стизора позе, а потом вновь продолжала эти движения.

Длилось это не менее часа, и все это время Стизор, не отводя своих глаз, с изумлением наблюдал за грацией девушки, за ее гибким телом. Ему хотелось подойти ближе, но он боялся, что тогда она прекратит свой танец, бросится готовить ему завтрак. Поэтому чужой для этих земель и незваный в этой семье гость лежал на своей деревянной кровати без движения и затаив дыхание.

Наконец, девушка закончила свой танец, когда первые лучи солнца пробились сквозь макушки деревьев на вершине гор. Она сложила ладони около груди и поклонилась утреннему рассвету. Затем так же на цыпочках прокралась в дом, только после этого Стизор приподнялся и сел на кровать. Девушка пожелала ему доброго утра на своем языке, а Стизор повторил за ней, но, судя по улыбке девушки, у него это плохо получилось.

Девушка взяла стакан с водой со стола и подала его Стизору, тот опустошил стакан и вернул его обратно, поблагодарив на ее языке. На этот раз она не стала улыбаться, что свидетельствовало о правильном произношении этого слова. Девушка подошла к столу и начала резать зелень и овощи с такой ловкостью, что Стизор невольно представил, как она могла бы таким же легким и уверенным движением руки этим широким кухонным ножом нашинковать его самого во время сна.

Отогнав эти мысли, Стизор встал с постели, натянул свои штаны и принялся растирать ладонью свое правое плечо, которое после вчерашней активной работы разнылось с особой силой. Заметив это, девушка подошла к нему, аккуратно взяла его за руку и потянула вперед, а потом в сторону, где сложила руку в локте и отвела назад. Затем вернула руку в прежнее положение и повторила это движение несколько раз. Стизор не мог не признать, что боль существенно стихла.

– Делай! Всегда делай! – с сильным акцентом произнесла девушка, явно имея в виду повторять это упражнение ежедневно, а может, и несколько раз в день.

– Спасибо! – на своем языке поблагодарил Стизор, от изумления позабыв это слово на местном наречии.

– Много! – произнесла одно лишь слово девушка, указывая рукой на меч Стизора. – Много!

После этого она ткнула своим тонким пальцем в плечо Стизора с такой силой, что плечо снова заболело, но какой-то другой болью.

– Если ты считаешь, что мое плечо болит, потому что я убивал, – ответил Стизор, – то рука Гонфрида должна просто отвалиться.

Стизор был уверен, что девушка не поймет его, и уже направился к столу, но та ответила ему двумя словами: «Гонфрид потом». Стизору же оставалось только догадываться, имеет она в виду то, что кара настигнет Гонфрида позже, или решила, что у того тоже болит плечо и она обещает заняться его лечением позже. Размышляя над этим, островитянин жевал зелень, обнаружив, что она убрала те листья и овощи, которые не нравились ему, и он вчера оставил их в тарелке.

Вскоре девушка вернулась с горячей сковородой, где лежали бобы, зелень и куриное крыло. Стизор уже потянулся за сковородкой, но та остановила его, продолжая разбивать маленькие яйца какой-то птицы в чашку. Эти яйца она взбила палочкой, один конец которой был расщепленной на несколько частей, посыпала туда какую-то сушеную и мелко нарубленную травы и всем этим соусом полила бобы и крыло, которые лежали на все еще горячей сковородке. Только после этого она подвинула сковороду ближе к Стизору и стала пристально следить за его реакцией, а тот распробовал первую ложку, машинально кивнул головой, поскольку это оказалось действительно очень вкусно.

Тогда девушка с довольным видом отправилась выжимать сок из свежих фруктов, которые она бросала в большой кувшин, мяла их там деревянным пестом, а потом процеживала через тонкое сито в стакан. Выпив сок и обязательно запив стаканом воды, Стизор встал из-за стола и поклонился хозяйке, приложив правую руку к левой груди. Та ответила ему поклоном с прижатыми ладонями перед грудью.

– Я Стизор, – представился после секундной паузы мужчина, ткнув себя пальцем в грудь. – Ты?

Девушка кивнула головой, дав понять, что, в отличие от него, она знает его имя.

– Ксиань, – представилась она немного смущенно.

– Сиань?

– Кси-ань! – по слогам произнесла она.

– Ксиань, – проговаривая каждую букву, повторил Стизор и после получения утвердительного кивка от Ксиань кивнул головой в сторону перегородки, за которой спали дети. – Они? Как их зовут?

– Арке, – еще более смущенно и удивленно произнесла девушка, показывая рукой примерный рост своего сын, а затем, подняв руку выше, добавила, – Тхи.

– Арке?

– Арке.

– Дхи?

Ксиань засмеялась в голос и поправила его:

– Тхи.

Более не проговорив ни слова, Стизор накинул свою куртку, заткнул свой меч за пояс и направился на стройку стены, где работа уже шла полным ходом. Буйволы подтаскивали новые валуны, тролли устанавливали их на место, пленные заливали швы раствором. Стизор и Хорав в тот день не проявляли такого энтузиазма, как накануне, но продолжали следить за ходом строительства, поправляя и подсказывая при необходимости. Гонфрид вовсе не пришел в тот день к стене, сославшись на необходимость его участия в подготовке нового каравана с продовольствием в порт для дальнейшей его отправки на родные острова северян.

В полуденный перерыв, когда все укрылись в тени деревьев или под хижинами, которые стояли на деревянных сваях, Стизор, закинув колчан со стрелами на плечо и с луком в руке, скрылся в лесу, откуда вернулся спустя пару часов с тушкой косули на плече, которую он собственноручно разделал, половину тушки отдал рабочим пленным, заднее бедро второй половины вручил Хораву, предложив разделить его с Гонфридом, а переднюю лопатку принес в свою хижину.

Ксиань не оказалось дома в тот момент, она работала в поле, но дети занимались уборкой в доме. Увидев Стизора, они бросили свои дела, сделали пару шагов навстречу и поклонились ему. Стизор принялся разрубать своим мечом тушку на более мелкие куски, а Тхи, взяв нож, с ловкостью, достойной своей матери, разделывала мясо на еще более мелкие куски, натирала их сушеной травой, обвязывала их веревкой и вешала под навесом возле дома. Благодаря этим травам насекомые не приставали к мясу, и оно могло храниться достаточно продолжительное время, хотя такое незначительное количество мяса вряд ли задержалось бы у них надолго.

Стизор уже хотел вернуться к стене, поскольку работа там уже после дневного перерыва должна была уже возобновиться, но Арке поманил его рукой за дом, где он указал на два больших каменных диска от ручной мельницы, которые лежали друг на друге, но немного покосившись набок. Мальчик тыкал пальцем на эти диски и что-то лепетал на своем, потом попытался поднять один диск, но сил явно не хватало. Тогда Стизор понял, что деревянный штырь, соединяющий жернова, стерся и сломался, в связи с чем ему не оставалось ничего другого, как потратить еще час своего времени на починку мельницы и замену ручки с более длинным рычагом с целью уменьшить усилие, требуемое для вращения жерновов.

Когда Стизор вернулся на стройку, строители уже остановились на короткий перерыв, успев уже хорошо потрудиться после полуденного перерыва. Солнце в тот день показалось Стизору особенно активным, поэтому он почувствовал какой-то необъяснимый упадок сил. Вспомнив свое вчерашнее обещание возвращаться домой раньше, учитывая вялость в своем теле, Стизор ушел домой сразу после того, как солнце едва скрылось за вершиной скалы.

Ксиань, которая явно не поняла этого обещания о более раннем возвращении Стизора, засуетилась при виде него и с испуганными глазами бросилась разогревать воду. В этот момент из-за хижины появился маленький Арке с широкой улыбкой от уха до уха и горящими глазами. Сам он был весь в белой муке с головы до пяток. Он радостно и широко улыбался и, активно размахивая руками, звал Стизора за собой, а, когда тот последовал за ним, с гордостью продемонстрировал огромное количество мешков с мукой, судя по которым можно было понять, что он всю вторую половину дня не покладая рук молол муку. Как выяснилось позже, он это сделал для своей семьи и для всех своих соседей.

Когда Стизор вернулся к крыльцу хижины, Ксиань уже стояла с кувшином теплой воды. Завершив водные процедуры, Стизор вошел в дом и сразу лег на кровать прямо в штанах, сняв только свою куртку, но должен был встать на ужин, который по запаху обещал быть особенным. Можно было сразу догадаться, что Ксиань приготовит мясо косули, добытое днем, но такого сочного и насыщенного вкуса Стизор не ожидал. Пока он ел, ему даже показалось, что силы вернулись к нему, но, закончив трапезу, он с трудом встал, поклонился в знак благодарности, доковылял до кровати и рухнул в нее.

Ужас читался в глазах у всех, когда Стизор, уже лежа, снял свои штаны, и все увидели огромную опухоль с синими полосками от вен на его левой ноге чуть выше колена.

– Гонфрида! Позовите сюда Гонфрида, – выдавил из себя Стизор и закрыл глаза, погрузившись в сон, пробормотав напоследок, – ненавижу ваших насекомых.

Первым распознал, чего требует чужеземец, мальчик, который тут же исчез за дверью и спустя короткое время привел друга Стизора. Тот, увидев ногу своего товарища, отправил своего помощника за лекарем, но раньше них пришел Лоуси, который, осмотрев место укуса, покачал головой:

– Почему сразу не сказал? – тяжело выдохнул он. – Сразу помогли бы. Теперь поздно.

– Ничего не хочу слышать! – заорал Гонфрид. – Если вы его не спасете, ты последуешь за ним.

В этот момент подоспели знахарь-островитянин и младший брат Лоуси, который также славился хорошими познаниями в целебных делах. Однако брат Лоуси сразу развел руками, признавая свое бессилие, а лекарь сообщил, что единственный выход – это отрубить ему ногу, только так можно спасти жизнь Стизора.

– Нет, – не открывая глаз, пробормотал Стизор. – Ногу не отдам. Лучше уж сдохнуть, чем потом нести бремя жалкого существования калекой.

– Прости, мой друг, но это единственный выход, – с горечью сообщил Гонфрид и обратился к лекарю: – Рубите!

Лекарь едва успел дотронуться до ноги Стизора, как тот, неизвестно откуда найдя в себе силы, оттолкнул его от себя, но Гонфрид бросился к нему и прижал своим телом к кровати, после чего тому оставалось только беспомощно брыкаться, пытаясь скинуть с себя громилу, и умолять не делать этого.

Лекарь развернул свой мешок с инструментами, откуда достал зазубренный длинный нож, и с ним направился к кровати, но перед ним встала Ксиань, которая все это время, казалось, безучастно возилась возле стола, а теперь выпрыгнула прямо перед лекарем, преградив ему путь к кровати Стизора. Она отчаянно что-то кричала на своем, размахивая руками и что-то показывая на столе, на кровать, а в конце наорала на Лоуси, который перевел остальным, что она обещает им вылечить его. Правда, уверенности в голосе Лоуси не было, когда он передавал слова девушки.