Свет в объятиях тьмы. Азим и Чёрный рубин

– Прошу прощения, не могли бы вы налить мне чаю? – обратился он к Юсуфу. – Спасибо. Сколько лодок будет построено? – спросил он у Аъзама.

– Триста.

Юсуф подал пиалу Расиму и тот выпил горячий чай одним залпом. Что ж, он проглотил эту жгучую новость. В планы всегда нужно вносить поправки, чтобы достичь цели.

– «Любую преграду можно обойти», – как говорил его отец.

– Как долго будут строиться ваши лодки? – спросил Расим. – Видите ли, голод не ждёт, – покачал он головой в добавок.

– Первые пятьдесят лодок будут построены через месяц, – ответил Бахром.

– Полгода – это долгий срок, – выразил обеспокоенность Расим, с нотой осуждения в голосе.

– Мы попросим его светлость отправить несколько караванов с непортящимися продуктами, пока в ваши порты не прибудут первые лодки, – обещал Аъзам.

Расим молча поблагодарил его, приложив руку к сердцу.

– Одна такая лодка будет стоить десять Зарв34, – сообщил Юсуф. – Но, учитывая разницу между золотыми монетами Ахоруна и Зебистана, султан установил цену в тринадцать Зарв.

– «Какой жадный баран», – сказал про себя Расим, а вслух сказал другое:

– Для нашего рынка и десять Зарв слишком высокая цена. Даже казна не может позволить себе этого.

– С вашего позволения, – начал Аъзам, – мы пробудем в Расулабаде несколько дней и хорошо изучим потребность на ваших рынках и платёжеспособность народа. После мы бы хотели поехать в Чехру и провести подобное исследование там.

– Платёжеспособность низкая, могу заверить вас, – уверенно заявил Расим.

– Мы доложим обо всём этом его светлости и попытаемся убедить его не преследовать скорую окупаемость расходов его казны на постройку лодок, – сказал Аъзам. – Перед нашим приездом мы попросили его светлость подумать о возможностях вашего народа и вашей казны в этом сложном положении. Мы надеемся, что вы очень скоро справитесь с этой Чёрной напастью.

– Нашими устами его светлость заявляет, что он готов возобновить долгосрочные отношения с Зебистаном, – сказал Бахром. – Именно поэтому мы уговорили султана включить лишь два десятых от расходов его казны на стоимость того или иного груза. Вы ведь не просто наши соседи… Вы наши друзья. Вы наши братья, а братья должны помогать друг другу.

– «Как благородно», – проговорил про себя Расим и подвёл руку ко рту. Он погладил большим пальцем перегородку носа, чтобы никто не заметил, как саркастично движутся его губы.

– Простите, что? – Юсуф всё-таки заметил и ему показалось, что посол что-то спросил.

– Братья должны помогать друг другу безвозмездно, – с язвительной ноткой подчеркнул Расим. – Какова цена теперь? – спросил он прежде, чем Аъзам смог что-то сказать в ответ.

– Десять золотых за лодку с любым грузом, – ответил Юсуф.

– Лодки будут отплывать каждую неделю, – добавил Бахром.

– «Десять Зарв за товар, который, возможно, не стоит и восьми», – задумался Расим. – «Десять Зарв Зебистана – это тринадцать Зарв Ахоруна».

– Вы просите десять золотых Зебистана или Ахоруна? – уточнил он вслух.

– Зарв Ахоруна, господин посол, – ответил Аъзам.

Расим исподлобья посмотрел на потолок, вычисляя разницу в уме. Пятнадцать тысяч шестьсот, если каждая лодка будет делать по четыре рейса в месяц. Нет, такая перспектива его не устраивает. Местные богачи может и могут позволить себе расплатиться за такой товар, но потом цены на рынках подскачут до небес и простой народ будет страдать в двойне. Казна же не может позволить себе таких расходов.

– Не велика скидка его светлости, – упрекнул Расим. – Кому вы хотите продавать свой товар? Казне? – уточнил Расим.

– Может, вам следует пригласить вашего казначея, – предложил Аъзам. – Мы бы вместе обсудили условия оплаты. Мы готовы пойти на небольшие уступки.

– Хотите, я могу послать за ним, – Расим саркастичной любезностью указал на дверь. – Но пока эта старая бездарность будет тащить сюда свою дряблую тушу, наступить глубокая ночь. Боюсь, даже тогда он будет лишь мямлить своим жадным языком… Прошу простить меня за резкость, – глаза Расима горели насмешкой на безразличном лице.

Представители султана пришли в замешательство и недоумённо переглядывались друг с другом.

– Если вы считаете его присутствие необязательным, мы можем продолжить… Ведь именно с вами нам и поручено иметь дело, – в голосе Аъзама звучало сомнение.

– О казне Зебистана я знаю больше, чем сам казначей, – колко подчеркнул Расим. – С уверенностью могу сказать вам, что казна не может позволить себе такие расходы, – его слова слегка насторожили представителей, но Расим принялся успокаивать их. – Вместо этого я предложу вам другое. От имени падишаха я позволю вам самим торговать на рынках Расулабада и Чехры. Пусть народ сам покупает у вас то, что ему необходимо. Мало или много, у людей всегда есть деньги. Вы можете продавать свой товар по себестоимости местным торговцам или нанимать их себе в помощь. Так ваши цены не вырастут слишком высоко и будут доступными. От вас же требуется одно – платите в нашу казну одну четвертую от вашей прибыли, – Расим снова смерил их взглядом, оценивая их реакцию.

Гости несогласно переглянулись. Это предложение было неожиданным, а ставка высокой. Они наклонились друг к другу и переговорили шепотом.

– Мы предлагаем одну шестую, – объявил их заключение Аъзам.

– Моё предложение весьма выгодное, – с убеждающим тоном сказал Расим. – Напомните, сколько стоит мешок картофеля в Ангуране? – он посмотрел на Аъзама. – Сто медных? Тут его купят и за сто пятьдесят! – бросил Расим. – А за зерновые и злаки люди раскошелятся ещё больше. Они нуждаются в вас… А казна в налогах.

– Не благое это дело – наживаться на народе, – проворчал Бахром.

– Поверьте, – громко ухмыльнулся Расим. – Если вы отдадите весь свой товар местным перекупщиками, цены подскачут вдвойне или втройне. Я не смогу их регулировать… Соответственно и налоги будут больше, но некоторые и куска хлеба не могут сейчас себе позволить. А так я буду взымать налоги с вас, – Расим указал на представителей султана.

– Если мы будем платить налоги и вам, и султану Бузургу, то в какой выгоде останемся мы? – негодовал Аъзам и его спутники поддержали его, покивав головой.

Расим ухмыльнулся и отпрянул от стола. Закатив глаза, он хотел было ответить, но услышал стук. Дверь приоткрылась и за ней показалась голова Одила. Расим кивнул ему, и писарь с взволнованным видом подбежал к топчану.

– Вести, господин, – прошептал Одил.

Расим поманил его к себе и, поднявшись на топчан, Одил прошептал весть ему на ухо. Эта была та самая весть, которую Расим ждал несколько недель. Оно было слишком важным для него. У него загорелись глаза, а на лице прорезалась легкая улыбка. Расим прошептал на ухо Одилу вопрос и, возмущенно нахмурился, услышав ответ.

Расим опустил долгий взгляд на гостей и негромок обратился к Одилу:

– Позови Мастону.

Одил учтиво склонил голову и вышел из приёмной.

– Искренне прошу меня простить. Мне придётся вас оставить, – неожиданно заявил Расим. – Возникло неотложное дело, требующее моего обязательного присутствия, – Расим встал из-за стола и, шагнув к краю топчана, остановился.

Через плечо Расим посмотрел на глубокую нишу в стене, посередине. В его глазах отразилась скорбь, а грудь на мгновение сжалась от горя. Тихо вздохнув, Расим скрыл свою скорбь под задумчивым взглядом и обратился к гостям:

– Вы можете оставаться в Расулабаде сколько захотите. Мы ещё с вами переговорим… Мастона покажет вам выход, – он указал на ту самую придворную служанку в розовом платье.

Мастона озадаченно смотрела на то, как странно Расим смотрел на нишу в стене. У неё возник вопрос, но посол вряд ли станет изливать ей душу. Когда же Расим указал на неё, она покорно склонила голову и приставила руку к сердцу. Посол быстро спустился с топчана и раздосадовано прошёл мимо неё.

Расим вышел в коридор и широким шагом догнал Одила посередине.

– Где он?! – оскалился Расим.

– Во внутреннем саду, мой… господин, – замешкав, ответил писарь.

– В котором? – требовательно процедил Расим.

– В яблоневом, господин. Он ожидает вас там.

– «Хорошо», – подумал Расим. – «Лишних ушей в этом саду не будет».

Юный гонец с резкими чертами лица и густыми медными волосами под плоской сине-зелёной тюбетейкой стоял у резной колонны на внутренней восточной веранде. Гонец был в синем кафтане с белыми узорами и в зелёном камзоле с золотистыми узорами. В ожидании посла, юноша считал плоды на четырёх старых яблонях.

Расим появился из северо-восточного коридора вместе с Одилом. Смерив замечтавшегося юношу изучающим взглядом, он стремительно направился к нему.

– Ты посмел явиться с пустыми руками? – вознегодовал Расим.

Он не поверил Одилу, а теперь сам убедился в том, что гонец ничего не принёс, кроме слов. Его гневный взгляд требовал ответа, но юноша просто опешил. Гонец отшагнул назад и замер, словно резная колонна.

– Докладывай! – рявкнул Расим.

– Светл… – вспомнив, что к нему нельзя так обращаться во дворце, гонец потупился. – Господин, при обыске руин древней библиотеки Джоду нашли тайную комнату, – замешкав, заговорил он. – Каменная дверь была запечатана…

– Не мямли!

– Вашим людям удалось сломать дверь на третий день попыток. Тайник оказался небольшим. Там было несколько запечатанных кувшинов, некоторые из них сломались…

– Меня не интересуют кувшины, – Расим терял терпение.

– Среди них было много ветхих рукописей и одна книга.

Услышав это, лицо Расима растянулось в коварной улыбке, но его глаза по-прежнему требовали ответов.

– Где сейчас эта книга?

В голосе Расима гонец почувствовал угрозу и, боясь, что ответ не понравится послу, отшагнул ещё на шаг.

– Совет старейшин Джоду оказал давление на ваших людей. Они забрали книгу на изучение, но никто не смог прочесть её…

– «Ещё бы», – ухмыльнулся Расим, но гонца перебивать не стал.

– …Говорят, эта книга написана на другом языке, – продолжал юноша. – Старейшины позвали ведьм и колдунов, но и они не смогли прочесть клинопись. Тогда… – гонец запнулся, так как Расим подошёл к нему вплотную и смотрел на него сверху вниз хищными глазами. – «Вот он и высокий», – встревоженно подумал гонец.

– Что тогда? – сквозь зубы потребовал Расим, сжимая кулаки.

– Они обратились к ней за помощью, – гонец нарочито не назвал имени. С одной стороны, он знал, что посол догадается о ком речь. С другой стороны, он боялся, что Расим ещё больше разгневается.

Расим тяжело вздохнул, отшагнул от гонца и задумчиво посмотрел в сторону.

– Она добралась до книги? – тихо спросил он. Его голос был обеспокоенным, ибо на кону стояли чуть ли не все его планы.

– В день моего отъезда в Расулабад я узнал, что она выехала из Эрода, – ответил гонец.

– «Она не поедет через Эрг даже ради этой книги», – с облегчением подумал Расим.

Со злорадной ухмылкой Расим медленно положил руку на плечо гонцу и посмотрел ему в глаза.

– В Джоду без остановки скачи, книгу мне оттуда принеси. Если Кто встанет у тебя на пути, кинжалом горло ему пересеки.

Эти негромко пропетые слова словно загипнотизировали гонца. На коже вокруг его глаз появились короткие, тонкие чёрные линии. Юноша поклонился послу в повиновении, повернулся и убежал.

Расим же повернулся к Одилу, стоявшему в шести шагах от него. Он в трепете наблюдал за тем, как колдун дурманит разум гонцу, а когда Расим посмотрел на него, тут же потупился.

– Когда он доставит книгу, спрячь её. Я в это время буду в Ангуране, – Расим прошёл мимо слуги и повернул направо. – Затем, сразу же отправь мне туда сообщение об этом, – схватив правое запястье левой рукой, Расим медленно пошёл в сторону восточного крыла.

– Вы снова идёте на приём? – нерешительно спросил Одил. – Вам же в прошлый раз отказали, господин.

Расим остановился, улыбнулся и, не поворачиваясь к Одилу, ответил:

– На пути к заветной цели встречается много ям. Это не повод сдаваться и сворачивать с пути.

– Но ведь праздник после завтра. Как вы собираетесь добраться до Ангурана за два дня? – недоумевал Одил, разумно полагая, что это невозможно.

Расим оглянулся и многозначительно посмотрел на него.

– Чем больше знаешь тайн, тем меньше ты нужен живым.

* * *

«Лев загрызёт петуха в один миг – такова его природная сила. А каков характер? Петух даёт своим курицам и цыплятам поклевать зерно первыми, лев ждёт позволения львицы. Характер – истинная сила мужчины».

Хранители знаний: «Мемуары султана Зухура»

С наступлением зимы уже весь город знал, что Азиму дан свободный выбор. Молва об этом вышла уже за пределы Ахоруна. Все, кому не лень, нагло спрашивали, когда же он сделает свой выбор. Изо дня в день, повторяющиеся вопросы, всё больше подталкивали Азима на размышления. На улицах Ангурана и на базарах юноша задумчиво смотрел на молодых девушек. Он изучал их поведение, манеру общения, решая для себя, какой должна быть его будущая жена. Вомик, к которому Азим приходил по поручениям отца, всё чаще намекал ему на свою дочь. Как-то раз Азим увидел Малику на рынке Голиба и пригляделся к ней. Миловидной девушке было семнадцать лет и всегда ходила со взглядом, опущенным к долу.

– «Может, мне поговорить с ней? Узнать её по лучше? Вдруг я ей не понравлюсь?»

Иной раз Азим думал, может ему найти невесту похожую на его мать – милую, заботливую и умеренно строгую?

Азим не знал, что ему делать, но был уверен, что времени у него ещё много.

Девушки в Ангуране красивые, улыбчивые. Есть робкие, скромные, есть и кокетливые, и игривые. Все они разные, но как говорят бабушки, двое из десяти схожи друг на друга поведением, нравом или даже голосом.

Вспоминая об этих словах, Азим с улыбкой вспомнил и о Комиле, который часто приводил в пример подобные бабушкины суждения. После поездки в Мирас он редко видел Комила. В последнее время Комил был занят своей свадьбой. Азим виделся с ним две недели назад. Он был одновременно рад и взволнован. По поручению Аъзама они вдвоём проверяли груз, отправляемый в Расулабад…

Иногда Азиму даже в присутствии Комила было сложно работать. Люди, узнав его, старались завоевать его внимание, хвастая своими дочерьми или племянницами. Горькая правда в намерениях таких людей заключалась в том, что некоторые из них ищут собственную выгоду в браке своих детей, и не думают о том, будут ли их дети счастливы.

«Любовь придёт со временем», – таков был лозунг этих людей, и Азиму приходилось часто это слышать.

Другая горькая правда в том, что любовь не всегда приходит потом. Она может и никогда не прийти. Нужно быть мудрецом, чтобы понять это, но беда в том, что даже мудрецы иногда игнорируют этот очевидный факт – им бы выдать дочь за состоятельного и обеспеченного жениха.

Хоть Азим уже и начал задумываться о выборе, для наглецов у него был один ответ: «Я не спешу с этим».

Этим холодным утром Азим проснулся рано. Работа и постоянные намёки о выборе перемешались у него в голове и не давали ему спокойно спать. Благо, родители не докучали с этим вопросом.

Огонь в очаге в их с братом комнаты давно погас. Шторы были сдвинуты. За окном было светло, хоть солнце ещё не взошло полностью над восточным горизонтом. Его свет проникал в комнату и окончательно пробудил Азима. Он встал с постели и подошёл к кровати брата. Азим хотел разбудить Рауфа, но тот что-то проворчал про тренировку, повернулся на другой бок и закутался в шерстяное одеяло. Азим разжёг новый огонь в очаге, чтобы его брат не замёрз. После нескольких серий отжиманий и приседаний Азим спустился вниз, где на кухне его родители шутили и тихо смеялись, чтобы не разбудить детей.

Последние три месяца, после налаживания торговли с Зебистаном, Азим всё больше гордился своим отцом. Аъзам смог договориться с послом падишаха о торговле в Расулабаде и Чехре. Они договорились об одной седьмой от прибыли, а по приезду уговорили султана брать с них плату за аренду лодок и одну десятую от годовой прибыли. Зная жадность султана, все были удивлены, что Аъзам смог договориться с ним. Своим сыновьям он всегда говорил, что зебистанцы не просто их соседи, а друзья и даже братья. У них с ахорунцами одни общие предки. Аъзам признался сыновьям, что именно этими словами ему удалось уговорить султана. Его светлость не хотел выкупать весь товар у Торгового Совета и по завышенной цене продавать его Зебистану, потому и прислушался к совету Аъзама. А недавно Аъзам пришёл домой с очень хорошей вестью. На следующий Навруз султан обещал назначить его Визирем торговли. Эта должность была вакантна во дворце с тех пор, как пятнадцать лет назад бывший визирь торговли скончался от Зелёной хвори.

Заметив старшего сына, Аъзам намекнул об его присутствии жене и сел за обеденный стол.

– Доброе утро, – Азим поздоровался с родителями.

– Доброе, – ответила Зарина. В тёплом красном платье она стояла у кухонного очага и варила рисовую кашу и пекла тыкву. Коричневая шерстяная безрукавка скрывала оранжевые розетки её платья, от которых к рукавам тянулись зелёные побеги. – Иди умойся и возвращайся к столу, завтрак уже готов, – повернувшись к сыну, сказала она.

– Доброе утро, Азим. Рауф не проснулся? – спросил Аъзам.

– Нет, – ответил Азим. – Он, похоже, сильно устал после вчерашней тренировки… Я скоро вернусь.

Азим вышел из дома и направился в дворовую ванную. Совершив утренний туалет и омовение, он вернулся в дом, где его мать снова смеялась от шутки отца – Зарина сияла, как восходящее солнце. Азим всегда восхищался взаимной любви своих родителей, и брал с отца пример того, как нужно будет общаться со своей женой. При этом, юноша сел за стол и, глядя на отца, надеялся, что тот не спросит у него о выборе.

Завтракали они втроём. Рауфа будить не стали – у младшего сына своё расписание. За столом они практически не разговаривали. Завершив завтрак молитвой и, обведя лицо руками, Аъзам обратился к сыну:

– Мне нужно, чтобы ты отправился сегодня на посевные поля и проверил, как идут приготовления к весне.

– Хорошо, отец. Помогу матери на кухне и пойду, – заверил Азим.

– Кстати об этом, – Аъзам многозначительно посмотрел на жену. – Прошло восемь месяцев, а ты до сих пор не назвал ни одно имя, – он вопросительно посмотрел на сына.

Азим положил грязную посуду в каменную раковину в углу и томно, но тихо вздохнул. Он знал, что этого разговора не избежать, но можно пока отложить.

– Я еще думаю, – сделав задумчивый вид, ответил он отцу.

– Что ж, пока ты думаешь, у меня есть к тебе другое поручение, – на удивление жене и сыну, сказал Аъзам.

Зарина хотела, чтобы он обсудил с сыном этот вопрос, а вот Азим был только рад смене разговора.

– На проспекте Хоруна высокие цены, – озадаченно продолжил Аъзам. – Люди жалуются Торговому совету. Перекупщики в ларьках уже не в первый раз завышают цены. Проведав Рашида, отправляйся туда. Выясни, по какой причине они на этот раз самовольно подняли цены. И передай им, что это последнее предупреждение, иначе они будут отвечать перед самим султаном…

Отец и сын вместе вышли со двора, последний закрыл деревянные ворота. Аъзам оседлал белого пятнистого коня с серебристой гривой и взял путь к озеру Зарафшан. Ему нужно проследить за погрузкой лодок, поговорить с торговцами, узнать последние новости и сообщить обо всём султану. Азим же сел на гнедую кобылу своей матери. Пора бы ему обзавестись своей лошадью. Попрощавшись и пожелав друг другу удачи, они поехали по своим дорогам – отец на юго-запад, сын на север.

Азим медленно ехал по грунтовой дороге и разглядывал деревья. Одни были высокие, другие низкими, с толстыми или тонкими стволами. Ни одно из них не могло сравниться с Деревом Сохиба. У большинства деревьев в этой окраине листья полностью опали. Кроны редких деревьев обрели красно-бурый окрас. Азим знал, как выглядят деревья, когда зеленеют и цветут, но он с трудом представлял себе деревья, покрытые снегом. Зима в Ангуране, как и во всём Ахоруне, была достаточно холодной, чтобы лужи на дорогах замерзали по ночам. Однако снег выпадал крайне редко. Настолько редко, что Азим видел снег лишь на заоблачных пиках Катрона, где никогда не был. Дорога до этих гор занимает до недели, и про то, как падает снег, Азим слышал лишь в рассказах. В одном из таких рассказов говорится, что в последний раз снег накрывал Ангуран почти три века назад.

– Доброе утро, Азим! – мимо юноши проехали три телеги. Они ехали от поля, гружённые серо-бурыми мешками с последним собранным урожаем. Крестьяне – рабочие его отца, по двое на каждой телеге, помахали Азиму.

– И вам доброе утро, – ответил Азим, прижав правую руку к сердцу. Юноша понял, что работа на поле началась с раннего утра.

Доехав до небольшой рощи перед самими посевными полями, Азим удивился количеству телег у подлеска. Некоторые были пустые, некоторые заполнены наполовину, а люди с поля несли на своих плечах полные мешки, другие несли мешки парами. Между деревьями устроили новые коновязи, а справа от прогалины даже построили стойла. Всё это было сделано за последние три месяца, когда начались поставки в Зебистан. Азим не приходил сюда в это время – он был занят делами отца в городе.

Слева в пятидесяти шагах от дороги, где редели деревья, тоже стояли телеги, запряжённые парой лошадей. Рабочие отца заполняли их мешками. Загруженные телеги трогались в путь.

Пока Азим привязывал кобылу к жерди, ещё две заполненные телеги со скрипом выехали. Заметив Азима, все рабочие, что на телегах, что с мешками на плечах, с рукой у сердца или кивками здоровались с ним. Азим отвечал им тем же и взглядом искал аки Рашида.

Юноша оглядывался по сторонам, но нигде не видел старосту рабочих. Азим начал спрашивать у рабочих. Один пожал плечами, другой указал куда-то в сторону, третий и вовсе не знал, о ком у него спрашивают – видимо новенький.

В поисках аки Рашида истоптанная и выщипанная трава сменилась бескрайним вспаханным полем с редкими ручейками зелени посреди тёмно-бурой почвы. На поле местами были расставлены мешки с картофелем, морковью, луком и другими плодами земли. Крестьяне подходили к ним и уносили к телегам. Те, что помоложе, задерживались, болтали, шутили или хвастались, а за дело брались по замечанию старших.

Даже при этом количестве рабочих большая часть посевных полей оставалась безлюдной. Урожай с этих участков собрали ещё осенью, и пустили туда скотину, чтобы съела остатки початков и стеблей и одновременно удобряла почву естественным путём.

Наконец, послышался знакомый голос, отдающий распоряжения. Азим подошёл к широкоплечему мужчине в сером полосатом чапане. На голове у старосты была короткая чалма из белой и синей шерсти.

– Доброе утро, Рашид-ака, – сказал Азим, осторожно переступая через мягкие борозды.

– Доброе, – староста повернулся к юноше и пожал ему руку. – Давно тебя не видел, сын Аъзама. – За работу! – громовым голосом он разогнал новичков, столпившихся у одного мешка. – Лентяи! – покачал он головой.

Азим оглянулся на тех ребят и снова посмотрел на Рашида.

– Как идут дела, Рашид-ака?

– Хорошо, – без радости ответил староста. – Загружаем последние мешки зимнего запаса. Правда, треть отправится в Расулабад, – уточнил он.

Староста также доложил Азиму, что весь зимний урожай был собран и расфасован по мешкам, которые он сейчас видит. Площадь посевных земель увеличили в трое. На новых участках устроили пастбище для скота. Весь предыдущий месяц там был выпас коров и овец. Пару дней назад, пастухи увели свои стада в предгорные холмы на север. Скоро они начнут вспахивать эти участки и готовить к зимнему посеву.

Азим внимательно слушал старосту и уловил в его тоне некую взволнованность. Сам староста был хмурым, как серые облака на северо-западе. Этот человек, который всегда был весёлым и общительным, озадачил Азима. Таким он видел старосту нечасто.

Рашид сделал глубокий вдох и повернул голову к Азиму.

– Чуешь? Воздух пахнет снегом. Ветер приносит его запах с гор. Этой зимой может выпасть много снега, – многозначительно заключил он, бесцельно смотря вдаль, грустными серыми глазами.

– Рашид-ака, в чём дело? – негромко спросил Азим. – Вы ни разу не улыбнулись и не пошутили. Вы чем-то обеспокоены?

– Всё дело в Рахмоне, – промолчав и вздохнув с тоской, ответил староста.

– А кстати, где он? – Азим остановился и огляделся по сторонам. – Он же всегда был рядом с вами? – «Может его старый друг приболел?» – подумал Азим.

Рашид подошёл к телеге и присел на колесо.

– Не знаю, – снова промедлив и задумавшись, ответил он. – Я уже давно его не видел. С тех пор как ты в последний раз был здесь, Рахмон снова начал вести себя странно, – Рашид подозрительно взглянул на юношу. – Он всё чаще бубнил что-то себе поднос. Мне иногда казалось, что он пел какую-то песню… Не знаю. Он всё реже приходил на работу, а когда приходил, вёл себя так, будто не осознавал, где он и что вокруг происходит… И всегда был напуган… Этот страх в его глазах, – Рашид покачал головой и опустил глаза. – Я не могу представить, из-за чего он был так напуган. Однажды я зашёл к нему домой, чтобы поговорить с ним, выяснить, что с ним происходит. Единственное, что Рахмон сказал мне: «Я должен помочь ему. Он голоден. Он страдает. Ему нужна помощь». И поверь мне, Азим, Рахмон не себя имел в виду, каким бы сумасшедшим не казался, – во встревоженных глазах, просящих ответа, отражался необъяснимый страх.