Апостол Судьбы

Я весь похолодел изнутри.

‒ Понял. Где ребята?

‒ Их кто-то выдернул из сугроба, и они отъехали обратно, на обочину. Там тебя ждут. Беги за ними, Антон обязательно должен присутствовать… там, ‒ многозначительно добавила Дарья. ‒ Только не вздумайте больше заезжать на машине во дворы, сегодня полгорода встало.

Не теряя времени, я бежал в сторону дороги и, увидев наш Патриот, принялся на бегу махать руками, надеясь, что с ужасной видимостью через метель Игорь и Антон меня заметят. Мне повезло. Скоро они вышли и пустились за мной, и все вместе мы помчались к дому Полины.

На бегу я рассказал им, что видел и узнал. Антон не задал ни одного вопроса и мрачным видом молчал, что-то обдумывая. Скоро мы вошли в нужный подъезд.

От пробежки с препятствиями в виде густых сугробов и сногсшибательного ветра, бьющего то в лицо, то в спину, всё-таки немного отвыкли и пришлось с минуту отдышаться. Затем мы мрачно переглянулись, прекрасно понимая, о чём думает каждый из нас. Игорь снял шапку, тряхнул ею, обрызгивая всё вокруг снегом, и проговорил:

‒ Значится, отрабатываем по старой схеме?

Антон молча кивнул.

‒ Пятый этаж, ‒ указал я пальцем в потолок.

‒ Лифт, я так понимаю, в этом пент-хаусе сегодня взял выходной, ‒ попытался развеять всеобщее напряжение Игорь.

‒ Поднимаемся, ‒ объявил Антон и первым пошёл вверх по лестнице уверенным шагом. Мы обречённо последовали за ним. Меньше всего нам нравилось делать то, что предстояло сейчас.

* * *

Терпение лопнуло. Да-да, как бы немыслимо это ни было, у Полины оно всё-таки не бесконечное. Как она и опасалась, едва вернувшись, мать начала поливать грязью Никиту, а вместе с ним и всех мужчин планеты Земля, в подробностях рассказывать, что все они хотят сделать с Полиной.

Девушка уже слышала эти пошлости много раз, со слов заботливой мамочки знала все потайные и очевидные желания «самцов», их предпочтения и всё, что бы в силу своей фигуры могла или не могла им дать сама Полина. Обычно от этих мерзких, непристойных вещей она пыталась абстрагироваться, не слушать, думать о чём-то далёком, петь про себя песни… Но терпеть это сегодня уже не было мочи.

Так и не домыв посуду, Полина швырнула губку в раковину и вылетела из кухни. Алкоголичка с возмущённым криком бросилась за ней.

‒ Куда пшла, э! Понравилось, что ли, чё я тебе тут говорю? Пробовать пошла, шлюшка малолетняя?!

Хорошо, что Полина так и не переоделась в домашние вещи. Из своей комнаты она забрала только паспорт. Зарплатной карточкой пускай мать подавится. Сходить в банк и завести новую под предлогом утери прежней ‒ не проблема. И как она раньше не догадалась так поступить! Почему не набиралась смелости? Всё на самом деле так просто. Последние пять минут её словно бы пропитывало озарение свыше, нашёптывал на ухо ангел-хранитель. Главное теперь ‒ вырваться из дома, и она это сделает. Полина скорее убьёт, чем позволит себя остановить…

Парень со стильной причёской стоял в коридоре, прислонившись плечом к стене, и смотрел, как Полина запрыгивает в куртку и сапоги.

‒ Ну умница, девочка. Я тобой горжусь, ‒ пассивно протянул он, сунув большие пальцы в карманы джинсов.

‒ Тварина неблагодарная! А ну стоять, я те сказала! ‒ хриплым басом орала женщина.

‒ Тварина здесь только ты и твои пьяницы! ‒ впервые в жизни огрызнулась Полина. ‒ А я, в отличие от вас, человек!

‒ С чувством собственного достоинства! ‒ глядя себе под ноги, вскинул парень указательный палец, брякнув серебряными браслетами, и Полина вызывающе вздёрнула подбородок. ‒ А вот это ‒ слизь, недостойная занимать место в человеческом обществе.

‒ А ну иди сюда, ты, человек!

‒ Да пошла ты!

‒ Чего-о-о?!

Полина дёрнула в сторону металлический засов двери так, что на весь подъезд раздался звонкий лязг, и вылетела из ненавистной квартиры. Мать босиком помчалась за ней вниз по лестнице. Да так быстро, что девушка испугалась.

‒ Я тебе чё сказала, ты?! Куда?!

Она так и не успела надеть шапку, и мамаша схватила дочь за волосы всей пятернёй. Полина закричала и принялась брыкаться, махать руками, одновременно продолжая бежать вниз по лестнице, ослепшая от жуткой боли. Голову, казалось, наполнили кипятком.

Вдвоём они чудом не свалились с лестницы, прыжками спустились на узкую площадку между пятым и четвёртым этажами, и Полина таки смогла вырваться…

Над лестничным проёмом стоял парень в худи, сложив руки на перилах, и бесстрастно наблюдал…

‒ Ты никуда не пойдёшь, поняла меня?! ‒ орала женщина, загораживая собой лестницу вниз. ‒ Долг будешь отрабатывать, за все восемнадцать лет!

‒ Я тебе ничего не должна! ‒ прорычала Полина, держась за горячую голову.

‒ А кто должен?! Хахаль, может, твой отработает?! А потом ты ему! Ну-ка скажи мне, самая умная…

Она орала благим матом, надрываясь, пунцовея всем своим пропитым лицом, выкатывая из орбит стеклянные глаза, и Полина уже начала опасаться, что сейчас выглянут все соседи или вовсе вызовут полицию…

Стильный парень замотал головой.

‒ Не-не-не! Не дай ей себя остановить! Ты знаешь, что надо сделать, Полина. Так давай, сделай уже это!

‒ …пока живёшь в моём доме, на всём готовеньком! ‒ верещала алкоголичка.

‒ Я больше не буду находиться с тобой под одной крышей! ‒ крикнула Полина и ринулась напролом к свободе.

Мать схватилась за неё обеими руками и попыталась оттащить обратно, но разгорячённая девушка продолжала брыкаться и рваться на свободу, как птица из терний.

Борьба едва ли не на смерть, крики, рычание, взмах, и вот, мать летит с лестницы.

* * *

Я не успел осознать, как Антон оказался рядом. Секунда, и он уже перепрыгнул едва ли не все ступеньки и поймал чуть-чуть не упавшую женщину. Протиснувшись мимо них, я подбежал к дрожащей в истерике Полине и крепко прижал к себе. Чтобы утешить, и чтобы она не смотрела. Но я встал лицом к злосчастной лестнице и всё видел.

Женщина с возмущённым ропотом пыталась оттолкнуть от себя Антона. Он заломил её, развернул лицом к площадке четвёртого этажа и крепко схватил за горло, и мать Полины мгновенно застыла.

Внизу, посреди площадки с четырьмя квартирами, стояла черноволосая босая женщина в длинном чёрном платье и смотрела в упор на алкоголичку. Наша владычица изволила пожаловать за своей жертвой, и ничто бы не помешало её планам.

Не моргая, не опуская пристального взгляда, она вытянула свою изящную длиннопалую руку. Мать Полины растерянно покачала головой и сдавленно прохрипела:

‒ Допилася… Зло эти мужики… Из-за них всё.

Антон отпустил её. Женщина шатнулась, прислонилась к стене, сначала плечом, потом всей спиной, и стала медленно сползать, пока не осела на ступень, взявшись рукой за грудь. Наша повелительница сложила пальцы в кулак, будто спрятав в нём что-то маленькое и ценное, опустила руку, глянула на Антона, на меня, на Игоря, притаившегося на лестнице ниже, и растворилась в воздухе.

Полина тихо всхлипывала у меня на груди. Антон выразительно посмотрел на меня, и я кивнул в ответ. Мои товарищи тихо ушли, а я, дождавшись, пока внизу не хлопнет дверь подъезда, аккуратно отстранил от себя девушку.

Она оглянулась, растерянно глянула на осевшую на ступенях мать и медленно подошла к ней. Присела и дрожащей рукой попыталась нащупать её шейную артерию. Долго пыталась, неуклюже. Потом подняла на меня испуганные глаза.

‒ Это… это же не я, да?

Я отрицательно покачал головой.

‒ Это её образ жизни. Она поплатилась за всё.

‒ Но из-за чего же…

‒ Сердце, видимо. Инфаркт или что-то вроде того, ‒ сделал я вид, что ничего не знаю, и сложил руки в карманы куртки. Полина поднялась обратно и ткнулась спиной в стену напротив меня.

‒ Что мне теперь делать? ‒ просипела девушка.

‒ Для начала вызвать полицию и скорую, пройти волокиту с допросами, похоронами и справками. А потом жить, Полина. Жить для себя, полноценной жизнью.

‒ Я не умею…

‒ Придётся учиться. Теперь твоя судьба только в твоих руках. Вернёшься на любимую работу, приведёшь себя в порядок, и всё у тебя наладится. Может, со временем в институт поступишь, как пойдёт. А теперь не тяни кота за хвост, пока не вышли соседи и не подумали не бог весть что. Сейчас же звони в скорую и полицию.

Полина потеряно закивала, полезла по карманам и вытащила кнопочный телефон. Пока она набирала номер, дрожащими пальцами то и дело тыкая не в те цифры, я стал спускаться вниз по лестнице, остановился рядом с мёртвой женщиной и обернулся.

‒ Ты только не говори про меня. Никого здесь не было, кроме тебя с матерью.

На что Полина ещё сильнее закивала и, заикаясь, пролепетала:

‒ Да, я… я… и не с-собиралась.

‒ Удачи.

Я не стал ждать, смотреть, что будет дальше. Худшего не случилось, это главное.

На улице, пока я добирался до дороги, где стоит наш внедорожник, зазвонил мой телефон.

‒ Антон мне звонил, ‒ сказала Дарья. ‒ Я заглянула в будущее этой Полины, и там всё изменилось. Морально, конечно, ей придётся трудно, материально тоже. Похороны, все дела. Но всё наладится. Вернётся на любимую работу, начнёт наконец-то себя уважать, более или менее научится жить в обществе. Хоть и постепенно. Ты, как всегда, молодец.

‒ О-о-отлично! ‒ улыбался я, щурясь от снега, идя спиной вперёд и прикрывая от ветра рот и микрофон телефона.

В машину я сел весь облепленный снегом. Попытался отряхнуть ботинки на улице, постучав ногами, но дверь пригрозилась сорваться с петель и дать драпу, так что оставил эту затею, завалился на заднее сидение и смачно выдохнул.

‒ Ну наконец-то! С успешным выполнением ещё одной апостольской миссии, товарищи. Теперь можно ехать домой, ‒ с чувством выполненного долга объявил я.

Но отвечать мне никто не торопился. В машине стояла тишина. Только ветер выл за окнами, и Патриот периодически качался. Всё меньше и меньше мне нравилось это застывшее молчание, и я настороженно проговорил:

‒ Почему вы так… неприятно молчите?

Антон поставил на блокировку телефон и положил его на панель.

‒ Дорогу на Норильск закрыли. Из-за неблагоприятных погодных условий. Даже автобусы не ездят.

‒ А когда откроют? ‒ осторожно поинтересовался я.

‒ Вряд ли раньше утра. Так что ночевать нам сегодня в машине.

Снова молчание.

Захныкав, как ребёнок, Игорь стал отчаянно биться затылком об подголовник своего сидения.

‒ А-а-а-а! Да когда же закончится этот дурацкий де-е-ень?!

* * *

Труп унесли в полиэтиленовом мешке, собутыльники удрали ещё до приезда скорой и полиции, во время своего побега чуть не сбросив тело с лестницы.

Пока накачанная успокоительными девушка беседовала с участковым и нарядом полиции в захламлённом зале, где ещё сегодня спала покойная, парень в чёрном худи и со стильной причёской сидел в комнате Полины, развалившись на стуле, запрокинув голову на спинку, закинув ноги на стол, и сверлил взглядом потолок.

На пороге открытой двери в проходной зал появилась девушка лет до тридцати, одетая в офисный костюм ‒ обтягивающий бежевый пиджак с откровенным декольте, короткая юбка и туфли на шпильке. Волосы уложены в высокую причёску с валиком на макушке, а на лице блистал вечерний макияж.

Она окинула взглядом парня сквозь стёкла роговых очков, которые ей давно не нужны, и ехидно усмехнулась.

– Лошара ты, Ринатик – опять облажался!

– Бывает! – безразлично пожал плечами тот и больше ничего не сказал.

Девушка с брезгливостью осмотрела старую мебель и нищий хлам, скривилась и покачала головой.

– Фу-фу, кончено, у тебя вкусы! Вроде при жизни такой модный был, а игрушки себе ну вообще не трендовые выбираешь. И не противно тебе сидеть в этом бомжатнике? Или ты чувствуешь себя здесь как дома?

Ринат косо глянул на неё.

‒ Кристинушка. Твой орешек в голове и вообразить не может, сколько интересного порой можно увидеть в логове беспородных дешёвок.

Она звучно прыснула.

‒ И что ж ты тут интересного узнал? Как запивать пиво водкой и продержаться до утра? Так разочарую тебя, зайка ‒ тебе это больше не светит, ‒ издевательски пропела она. ‒ Своё ты уже вылакал.

Ринат посмотрел на неё так серьёзно, что Кристина перестала насмешливо кривляться и вздёрнула татуированную бровь.

‒ Что случилось, Ринатик?

‒ Я видел её, ‒ негромко произнёс он. Девушка непонятливо нахмурилась.

‒ Её… В смысле – её?! – догадалась она и вытаращила глаза. – И что она… она подала тебе какой-то знак? Хоть что-нибудь!

Ринат убрал ноги со стола и сел прямо, но стул под ним ни разу не шевельнулся и не скрипнул. Парень отвернулся к зашторенному окну и покачал головой.

‒ Не знаю. Вряд ли. Мне пришлось спрятаться и наблюдать из укрытия.

‒ Спрятаться?! От кого, вонючий ты жмурик? Тебя и так никто не видит!

‒ От тех, кто тоже видит её.

Кристина недоверчиво пробежалась глазами по парню и задумалась, мгновенно сбросив личину глумливой задиры.

– Мы должны узнать, кто они, – заговорил было Ринат.

– Это не тебе решать, – надменно оборвала его Кристина, оглянулась и стала хмуро наблюдать за Полиной, что сидела на диване, нервно покручивая в руках гранённый стакан с остатками воды, и отвечала на вопросы полицейских. – Идём к остальным, зайка моя, там всё и расскажешь.

– С тобой, кисуля, хоть на край света, – ухмыльнулся Ринат, вставая со стула, и дурашливо ткнул пальцем ей в ребро, близко к аппетитно выпирающей в декольте груди.

Как по щелчку переключателя Кристина вдруг перевоплотилась обратно и подстегнула парня дразнящей белозубой улыбкой.

– Ой смотри, Ринатик, доиграешься, опять останешься совсем один! – игриво шлёпнула она его ладонью по лицу. – Будешь дальше хныкаться на своей могиле и боженьке молиться. Ай-ай, как неприятно!

И вместе с Ринатом покинула квартиру так же, как и вошла в неё – просочившись сквозь закрытую дверь, как голографическое изображение.

Глава 6 «Не судьба»

‒ Никитка! Ты что ль? ‒ изумился низкорослый старик в квадратных очках, клетчатой рубашке, старых трико и рваных тапочках. Совсем не изменился!

‒ Пётр Иванович. Ну как же вас так? ‒ грустно улыбнулся я.

Вдвоём с бывшим соседом мы стояли в бесконечном пространстве бытия, окружённые то мраком, то туманом, то мельканием чьих-то душ. Кто же знал, что когда-нибудь наша встреча состоится именно здесь?

‒ Да сморила меня зараза, представляешь? ‒ досадливо почесал затылок сосед. ‒ Всё думали, надеялись, что как-нибудь обойдёт нас стороной гадость эта китайская, а оно вон оно как. По всему миру поползла, гляди, и до меня лапы свои дотянула.

‒ Вы долго сопротивлялись, верно? – заметил я.

‒ Ой, Никитка! Нечестно всё оно как-то. Несправедливо. И ты молодым совсем помер, и Даша… Я, конечно, прожил свой век, уж восьмой десяток, как-никак, но уходить-то всё равно не хотелось, понимаешь? И на поправку вроде пошёл, от аппарата отключили уже, кушать сам начал, в курилку всё порывался, да медсёстры не пускали. Ну, думал, полежу ещё недельку, да домой поеду. А сам взял и посредь ночи помер. Тромб оторвался.

‒ Мне очень жаль, Пётр Иванович… Но ничего уже не исправить. Ни к чему вам тут блуждать и корить судьбу, пора идти дальше.

‒ Да понимаю я, Никитка, понимаю, ‒ тяжко вздохнул старик и робко поднял на меня глаза. ‒ Поглядел на тебя, молодого, здорового… и теперь уж понял. Не страшно мне больше. Пора так пора, чего уж там.

Я подбодрил его уверенной улыбкой и повёл старика к свету.

‒ Видал я друзей твоих, ‒ сказал он мне, когда дойти до грани осталось совсем немного. ‒ Тех, что приходили ко мне за фотографией тебе на могилку. Ты уж не злись, что на них милицию тогда вызвал, кто ж знал, что ты им так дорог был. Квартиру твою вон выкупили, сыночка вашего с Дашей себе взяли. Большой такой стал, самостоятельный! На тебя жуть как похож.

‒ Денис? ‒ тихо произнёс я.

‒ Дениска, Дениска! ‒ закивал Пётр Иванович. ‒ Да только не знает он, что семья у него неродная. И Демид с меня слово взял, что я не скажу ничего. А мне и возможности-то не было, очень редко я их вижу, они ж там не живут. Но я тебе так скажу, Никитка. Хорошая у них семья, крепкая. Парню твоему повезло и с отцом ответственным, и с матерью заботливой, а уж в сестрёнке маленькой он души не чает! Но Дениска-то он, знаешь, смекалистый и толковый. Я думаю, он скоро всё поймёт, начнёт догадываться, что он приёмный. Один только бог знает, как он это воспримет…

Я не успел ни ответить, ни задать вопросы. Мы достигли границы бытия и бесконечности, и Пётр Иванович, старик, который жил со мной через стенку до самой моей гибели, упокоился с миром. Чего было не суждено мне.

* * *

Проснувшись, я долго лежал в темноте и таращился на люстру, еле видную в темноте. Вставать не хотелось, в голове крутились мысли о сыне, разъедая всю душу желанием его увидеть и неумолимым осознанием того, что делать этого не стоит. Восставший из мёртвых апостол Смерти не лучший отец для ребёнка.

Но как ни настраивай и убеждай себя, а всё равно интересно – как он там? Каким стал в свои тринадцать лет? Хорошо ли о нём заботятся в приёмной семье, каким человеком воспитали? Как он учится, как рассуждает, какой чувствует вкус жизни, о чём мечтает и думает по ночам?

Нет. Стараться не искать встречи с родным человеком, а тем более, собственным ребёнком, о котором ты практически ничего не знаешь, просто невозможно. Не бывает так, и всё тут!

Закрыв глаза, я с минуту глубоко дышал, пока беснующиеся в голове и сердце импульсы относительно не улеглись, и сел. Часы на телефоне показали половину двенадцатого. Дарьи не оказалось рядом, хотя уснули мы с ней приблизительно в одно время. Я сполз с кровати, надел домашние шорты по колено и вышел из комнаты.

Заглянув в гостиную, застал там Игоря и Антона. Один сидел в позе лотоса и рубился в новую приставку на большом телевизоре, другой располагался в кресле и с умным видом читал книжку.

‒ Некит, присоединяйся, ‒ не отрываясь от экрана, позвал Игорь, взмахом головы откинул упавшую на лоб чёлку. ‒ Давай-давай-давай! ‒ напряжённо заверещал он сквозь зубы, усиленно заколотив по кнопкам, и торжествующе вскинулся. ‒ Е-е! Get over here! Игорь Владимирович снова ведёт счёт.

Антон закрыл книгу и вздохнул. На обложке я прочитал название: «Э.М. Ремарк. Три товарища». Да, он у нас тот ещё любитель классики. Даже фильмы тридцатых-сороковых годов смотрит, иногда на пару с Дарьей, но нас с Игорем заманить в свою секту интеллигентных и образованных любителей классики так и не смогли.

‒ Мы с вами слишком много бездельничаем, друзья мои, вам не кажется? ‒ обратился Антон к нам с Игорем. ‒ Помогать умершим упокоиться с миром это, конечно, хорошо, но мало. Основную нашу работу надо искать в общественных местах, а мы за несколько дней толком носа из дома не высовывали.

‒ Погода нелётная, начальник. Непригодная для поисков, ‒ тут же нашёл оправдание Игорь, поставил игру на паузу и с важным видом принялся поправлять свои волосы.

‒ С такой логикой мы начнём выполнять свои обязанности только весной, ‒ резонно заметил Антон.

‒ То есть, в июне, ‒ уточнил я. ‒ Как Енисей пройдёт.

Антон покачал головой.

‒ Нет, так не годится. Мы дотянем до того, что нас заменят более квалифицированными служителями, вы понимаете, что тогда с нами будет? Мы живы, ‒ если можно так выразиться ‒ только пока служим высшим силам. А если будем служить плохо…

‒ Не начинай, ‒ насупился Игорь.

‒ Это ты заканчивай играть в игрушки! Нельзя забывать, кто мы есть, Игорь. Иначе её величество Смерть быстро нам напомнит… что от нас осталось… Так что давайте сегодня же высунем наконец носы из дома, пройдёмся по многолюдным общественным местам и хорошенько всех просканируем.

Игорь закатил глаза, точно комедийный мученик, и наигранно упрекнул меня:

‒ Ну вот кто тебя сюда звал, а?

‒ С многолюдьем будет проблема, ‒ сказал я Антону. ‒ Пандемия, все дела. Люди мало сейчас куда ходят. Тем более, в такую погоду.

‒ Новый год скоро, люди всё равно готовятся, ходят по торговым центрам. Куда мы сегодня и наведаемся. Главное, не привлекать к себе внимание и носить маски. Игорь, это особенно касается тебя.

Игорь поморщился уже с настоящим недовольством и отложил джойстик.

Хотели мы или нет, к абсолютно ненужным и бесполезным для нас новым правилам нашей команде пришлось привыкать. Социальная дистанция в очередях, ненавистные маски на лицах, обработка рук на входе в общественное место. Апостолы высших сил ничем не болеют и тем более не являются переносчиками вирусов, но людям этого при всём желании не объяснишь.

Так уж вышло, что Игорь патологически не терпел хоть что-то лишнее на своём лице. Он даже щетину при жизни брил каждый божий день, и до сих пор часто бреет, хоть и растёт она теперь в два раза медленнее, чем раньше. Солнечные очки он надевает в исключительных случаях, когда сидит за рулём, и тут же снимает, только солнце перестаёт светить в глаза. А как же он бесится, когда получает снегом по лицу от нашего шаловливого ветра!

Несколько раз из-за его замашек у нас возникали проблемы. Летом в одном столичном магазине на Игоря даже вызвали полицию за его упрямый отказ надеть ненавистную маску. Это настолько его выбесило, что нам с Антоном пришлось за шкирку тащить его к выходу, пока охранник теребил тревожную кнопку.

Дарью я нашёл на кухне. Она стояла у кухонного гарнитура, держала нож и не сводила взгляда с большого куска свинины на разделочной доске.

‒ Ты чего? ‒ спросил я, обхватив руками талию девушки. Дарья несчастно посмотрела на меня, положила нож, сказала:

‒ Смотри.

Взяла пальцами мясо и показала, что оно из себя представляет. А именно ‒ хлюпкие куски, спрессованные между собой чем-то белым, вязким, похожим на замёрзшие сопли с прожилками льда.

‒ Мало того, что перемораживают по нескольку раз… ещё и склеивают какой-то гадостью! ‒ брезгливо морщилась Дарья. Уронила мясо обратно и захныкала: ‒ Свежего мяса нет, моло́чка вся порошковая, яйца через одно тухлые, овощи гнилые, известных сетевых магазинов нет, темно и холодно! Да как здесь вообще жить-то можно!

Пришлось утешать её в объятиях. Да уж, всё-таки Антон прав. Мы действительно засиделись, пора уже наконец что-то делать, дабы быстрее отсюда уехать. Я-то ладно, а вот Дарья всю жизнь ненавидела крайний север и страдала от вечной мерзлоты и полярной ночи зимой. Да и много ещё от чего.

Стараясь отвлечься от мыслей о Денисе, я предложил Дарье помощь в готовке, и на обед, несмотря на «сопливое» перемороженное мясо, мы вкушали божественные отбивные с картофельным пюре и салатом. После мы с Игорем и Антоном откопали машину из сугроба и все вместе приехали в единственный относительно крупный торговый центр во всём Норильске.

Погода, кстати говоря, присмирила буйный нрав, и сегодня было более или менее тепло. Минус двадцать пять градусов и небольшой ветер. Лепота!

Водительское место на этот раз занял Игорь. Мне эти двое зануд давали водить крайне неохотно ‒ из всех нас я единственный помер без водительского удостоверения. Хотя все нынешние наши документы, что паспорта, что права, мы получили только благодаря привилегии апостолов высших сил.

И какая вообще разница, сдавал ли я экзамен в ГАИ или нет, если вожу не хуже других! И ничего страшного, что я разбился насмерть в аварии. В этом, между прочим, есть вина Антона, но о старых грешках мы друг другу не припоминаем. Табу.

Перед тем, как войти в торговый центр, Антон проследил, чтобы Игорь нацепил на лицо медицинскую маску, а войдя, добросовестно обработал руки дезинфицирующим средством под взглядом бдительного охранника.

Всё внутри было красиво украшено к Новому году. На каждом углу лавки с мишурой, гирляндами и прочей новогодней атрибутикой. Народу оказалось предостаточно. Главный праздник в году наступит меньше чем через две недели, и северяне закупались подарками и украшениями для ёлки и интерьера. Какая тут пандемия и режим самоизоляции, о чём вы вообще, когда на носу такое важное, хоть и ежегодное, событие!

И тут я задумался, что и нам бы не мешало подготовиться к празднику, хотя бы для поднятия настроения и боевого духа. Дарья от моего предложения пришла в восторг.

‒ Можно. Только позже, ладно? ‒ согласился с нами Антон. ‒ Сначала работа, потом развлечения.

Мы обошли все три этажа, посматривая на баннеры вроде «Соблюдайте дистанцию в два песца», «…одного северного оленя» или «…одного полярного медведя», заглядывали в наполовину скрытые под масками лица людей, но никто не вызывал у нас особого чувства.

В итоге, поплутав туда-сюда, взяли кофе в картонных стаканчиках и упёрлись спинами в стену. На время карантина все скамьи в торговых центрах были убраны во избежание массовых скоплений людей. Наивные!

‒ Странно всё это, ‒ озадаченно произнёс Антон. ‒ Когда нас послали сюда, я думал, мы будем активно выполнять свои прямые обязанности и разбираться с жертвами пандемии.