Полная версия
Золотой человек
– Не время сейчас для игр с девицами!
Пейн распахнул дверь в зал ожидания.
– Сомневаюсь я, что это игра, – мрачно ответил он.
* * *По лестнице, ведущей к квартире Лоры Николс, Пейн взлетел, прыгая через ступеньку, и не отпускал кнопку звонка, пока дверь не отворилась.
– Боб? – Лора моргнула от удивления. – Чем обязана такому…
Пейн, отодвинув ее с дороги, вошел в квартиру.
– Надеюсь, я ничему не помешал?
– Не помешал, но…
– Вот и чудесно. Похоже, мне нужна помощь. На тебя рассчитывать можно?
– На меня?
Лора затворила за ним дверь. В симпатично обставленной квартирке царил полумрак. На столике у дальнего подлокотника широкого, спокойного зеленого дивана горела одинокая лампа, плотные занавески были задернуты, в углу негромко играл электрофон.
– Возможно, я схожу с ума, – начал Пейн, плюхнувшись на роскошный зеленый диван. – С этим мне и нужно разобраться.
Лора с сигаретой в уголке рта, скрестив на груди руки, томно подошла ближе, откинула со лба прядь длинных волос.
– И чем же я тут могу помочь? Что именно ты задумал?
Пейн с благодарностью улыбнулся ей.
– Ты не поверишь. Завтра же, с утра пораньше, поезжай в центр города…
– Завтра с утра? Вообще-то мне завтра с утра на работу. И как раз на этой неделе нам предстоит составлять целую кучу новых отчетов.
– К дьяволу все это. Возьми полдня за свой счет. Езжай в центр, в фундаментальную библиотеку. Не найдешь информации там, отправляйся в окружной суд, подними налоговую документацию за прошлые годы – ищи, пока не отыщешь что требуется.
– А что искать-то?
Пейн, закурив, задумчиво пустил к потолку струю дыма.
– Упоминания о городке, о населенном пункте под названием Мэкон-Хайтс. Уверен, это название я уже слышал, причем не один и не два года назад. Улавливаешь? Прошерсти старые атласы. Старые газеты в читальном зале. Старые журналы. Сборники судебных решений. Муниципальных проектов. Обращений в законодательное собрание штата.
Лора неторопливо присела на подлокотник дивана.
– Ты серьезно?
– Разумеется.
– И за сколько же лет?
– Может, и за десяток, если потребуется.
– Бог ты мой! Да тут же возни…
– Ищи, пока не найдешь, – оборвал ее Пейн и вскочил на ноги. – Все, мне пора. До встречи.
– Уходишь? И даже поужинать меня не пригласишь?
– Прости, – отвечал Пейн, направляясь к двери, – в ближайшее время я буду занят. Здорово занят.
– Вот как? И чем же?
– Поеду навестить Мэкон-Хайтс.
* * *За окном поезда мелькали бескрайние поля, изредка перемежавшиеся одинокими домиками фермеров, к темнеющему небу сурово, мрачно тянулись столбы телефонных линий.
Пейн взглянул на часы. Ехать оставалось всего ничего. Поезд катил через небольшой городок. Пара бензоколонок, прилавки придорожного рынка, телевизионный магазин… Состав, заскрипев тормозами, остановился у платформы. Льюисберг. Несколько постоянных пассажиров – мужчин в длинных пальто, с вечерними газетами в руках, возвращающихся с работы, – поднялись с мест, вышли, двери с лязгом захлопнулись, и поезд тронулся с места, вновь набирая ход.
Вздохнув, Пейн откинулся на спинку сиденья и призадумался. Критчет исчез, разглядывая карту на стене. А в первый раз, накануне, исчез после того, как Джекобсон показал ему планшетку с настольной картой… и оба раза Мэкон-Хайтс на карте не нашлось. Может, тут и кроется какой-то намек? Или все это попросту сон?
Пейн взглянул за окно. Ну, вот он почти и на месте… только где же оно, это самое место? За окнами поезда тянулись в стороны бескрайние бурые поля. Холмы, равнины… телефонные столбы. Вдоль внутриштатного шоссе крохотными черными пятнышками мчатся, спешат сквозь сумрак машины…
И все. И никаких Мэкон-Хайтс.
Поезд, стуча колесами, несся вперед. Пейн сверился с часами. Пятьдесят одна минута в пути, а вокруг ничего. Ничего, кроме голых полей.
Пройдя вдоль вагона, он подсел к кондуктору, седовласому пожилому джентльмену, и спросил:
– Слышали ли вы когда-нибудь о населенном пункте под названием Мэкон-Хайтс?
– Нет, сэр.
Пейн предъявил кондуктору служебное удостоверение.
– Вы уверены, что никогда не слышали такого названия?
– Абсолютно, мистер Пейн.
– А давно ли на этой линии служите?
– Двенадцатый год, мистер Пейн.
Доехав до ближайшей станции, до Джексонвилла, Пейн сошел с поезда Б и пересел на встречный, идущий в город. Небо совсем почернело, пейзажи за окнами почти не были видны.
Пейн, подобравшись, как перед прыжком, затаил дух. Минута… сорок секунд… Покажется ли рядом с рельсами хоть что-нибудь? Ровные поля. Угрюмые телефонные столбы. Голая бросовая земля между крохотными городками…
Между? Поезд мчался вперед, с грохотом рассекая мрак. Пейн, не мигая, смотрел в окно. Отыщется ли что-нибудь там, в темноте? Хоть что-нибудь, кроме бесконечных полей?
Поля укрыла обширная пелена полупрозрачного дыма. Однородная матовая завеса тянулась вдоль железнодорожного полотна минимум на милю. Что это? Дым паровоза? Но паровые котлы давным-давно заменены дизелями… Может, это дымят грузовики на шоссе или горящие кусты? Нет, огня в полях не видать…
Внезапно поезд начал сбавлять ход. Пейн тут же насторожился. Да, состав притормаживал, словно подъезжая к платформе. Скрип тормозных колодок… вагоны качнулись из стороны в сторону, и стук колес стих.
Рослый пассажир в светлом пальто, сидевший по ту сторону прохода, поднялся, надел шляпу, быстрым шагом подошел к открывшейся двери и спрыгнул с подножки на насыпь. Пейн замер, точно завороженный, не сводя с него глаз. Вышедший из вагона быстро, уверенно шагал прочь от поезда через темное поле, прямиком к серой дымной пелене.
Еще шаг – и пассажир в светлом пальто поднялся в воздух, оторвался от земли примерно на фут, свернул вправо. Поднявшись кверху еще фута на два, он некоторое время шагал над землей как ни в чем не бывало, по-прежнему удаляясь от поезда, и вскоре исчез, скрылся из виду в сером дыму.
Пейн бросился к двери, но поезд уже тронулся с места и набирал ход. Укрытые дымом поля за окном поплыли назад. Тогда Пейн, оглядевшись, отыскал взглядом кондуктора, молодого человека с невыразительным, рыхлым лицом, стоявшего поодаль, подпирая плечом стенку вагона.
– Послушайте, – проскрежетал Пейн, – что это за станция?
– Прошу прощения, сэр?
– Что это за станция? Где мы, черт побери, сейчас останавливались?
– Мы всякий раз здесь останавливаемся.
Неторопливо достав из кармана шинели стопку брошюрок с расписаниями движения поездов, кондуктор отыскал среди них нужное и вручил Пейну.
– Пожалуйста. Поезд Б, станция Мэкон-Хайтс. Б здесь всегда делает остановку, вы разве не знали?
– Нет!
– Но вот же оно, расписание, – буркнул юнец, снова уткнувшись носом в кричаще-яркий журнальчик с устрашающего вида инопланетянином на обложке. – И мы всегда здесь останавливаемся. И всегда останавливались… и дальше, надо полагать, останавливаться будем.
Пейн лихорадочно зашуршал страницами расписания. Действительно, между Джексонвиллом и Льюисбергом, ровно в тридцати милях от города, значилась еще станция, Мэкон-Хайтс.
Пелена серого дыма… громадная туча, с невероятной быстротой обретающая форму. Как будто среди полей появляется – а вернее сказать, уже появилось на свет – что-то новое.
Что-то новое.
Мэкон-Хайтс!
* * *На следующее утро Пейн поспешил к Лоре и успел застать ее дома. Одетая в светло-розовый свитер и темные свободные штаны, Лора сидела за кофейным столиком. Перед ней лежала солидная стопка заметок и карандаш с ластиком, а рядом стоял стакан солодового молока.
– Ну? Как справилась? – с порога выпалил Пейн.
– Прекрасно. Информацию тебе отыскала.
– И что там?
– Материала целая куча, – похвастала Лора, хлопнув ладонью по стопке бумаг. – Главное я обобщила.
– Давай, излагай обобщенно.
– В августе этого года исполнится семь лет с тех пор, как окружной совет разбирал вопрос о создании трех новых пригородов, жилых массивов за пределами города. Одним из них и был Мэкон-Хайтс. Дебаты разгорелись нешуточные. Большей части городских коммерсантов эти новые жилые массивы пришлись не по нраву: слишком, мол, много розничной торговли из города к себе перетянут.
– И что в итоге?
– Драка затянулась надолго. В конце концов согласились на двух жилых массивах из трех. На Уотервилле и Сидер-Гровс. А Мэкон-Хайтс забаллотировали.
– Вот оно как, – пробормотал Пейн.
– Да. Мэкон-Хайтс проиграл. Такой вот компромисс: два пригорода вместо трех. Уотервилл с Сидер-Гровс, сам знаешь, выстроили вмиг: через Уотервилл мы с тобой даже проезжали как-то под вечер. Уютный маленький городок.
– А Мэкон-Хайтс так и не построили.
– Нет, не построили. На него махнули рукой.
Пейн почесал подбородок.
– Такая вот, значит, история…
– Именно. Вот такая история. К твоему сведению, стоившая мне заработка за полдня. И сегодня вечером ты просто обязан сводить меня поужинать. Или, может, мне вовсе другого кого подыскать? Я уже начинаю подумывать, не ошиблась ли с выбором.
Пейн с рассеянным видом кивнул.
– Семь лет назад…
И тут ему в голову пришла новая мысль.
– Голосование! Как проголосовали по вопросу о Мэкон-Хайтс?
Лора сверилась с записями.
– Проект отвергнут с перевесом в один голос.
– Единственный голос… семь лет назад… – Пейн устремился в прихожую. – Спасибо, милая! Теперь многое, чертовски многое становится ясно!
У подъезда ему удачно подвернулось такси. Кеб помчал Пейна через город, к вокзалу. Улицы, вывески, магазины, пешеходы, машины так и мелькали за окном.
Значит, чутье Пейна не подвело. Это название он действительно слышал около семи лет назад. Жаркие дебаты в окружном совете насчет новых пригородных жилых массивов. Два пригорода одобрили, а третий забаллотировали и забыли.
Однако теперь, без малого семь лет спустя, забытый городок появляется на свет сам собой, а вместе с ним возникает и новый, нестабильный срез реальности. Почему? Не из-за изменений ли в прошлом? Не потому ли, что там, в каком-то минувшем временном континууме, что-то пошло иначе?
Ну да, вполне похоже на правду. Голосование едва не завершилось успехом. Строительство Мэкон-Хайтс почти одобрили. А что, если определенные участки прошлого нестабильны? Что, если именно этот период семилетней давности оказался одним из таких и не сгустился, не выкристаллизовался окончательно и бесповоротно? Хотя странно это, конечно: прошлое, изменившееся задним числом, уже после того, как все произошло…
Внезапно Пейн вскинулся, сощурился, приник к окну. Внимание его привлекла вывеска по ту сторону улицы, в половине квартала впереди, над входом в небольшое, неприметное здание. Как только кеб подъехал поближе, Пейн смог прочесть ее целиком:
«БРЭДШОУ ИНШУРЕНС, СТРАХОВАНИЕ И НОТАРИАТ»
Пейн призадумался. Это же та страховая контора, где работает Критчет! Может, она тоже то появляется, то исчезает? А может быть, существует давным-давно? Все это почему – то внушало тревогу.
– Поскорее, – велел Пейн водителю. – Едем, едем!
* * *Как только поезд замедлил ход, подъезжая к Мэкон-Хайтс, Пейн быстро поднялся на ноги и прошел к дверям. Скрип тормозов, состав остановился, Пейн спрыгнул с подножки на разогретую солнцем щебенку насыпи и огляделся по сторонам.
Мэкон-Хайтс сверкал, искрился в лучах послеполуденного солнца. Во все стороны тянулись ровные шеренги особнячков, а посредине возвышалась афиша кинотеатра.
Надо же, даже кино…
Перейдя через рельсы, Пейн направился к городку. За станцией обнаружилась стоянка для автомобилей. Миновав бензоколонку у выезда со стоянки, он вышел на тротуар и вскоре добрался до главной улицы городка.
Вдоль улицы двумя рядами тянулись витрины и вывески. «Скобяные товары». Аптека. Еще аптека. «Все по десять центов». Современный универмаг.
Заложив руки в карманы, Пейн двинулся по главной улице, осматривая Мэкон-Хайтс. Высокий, раздавшийся вширь многоквартирный дом; смотритель здания старательно моет ступени парадного подъезда… Все вокруг выглядело новеньким, современным – особнячки и магазины, тротуары и проезжая часть.
Парковочные автоматы. Коп в мундире кофейного цвета выписывает кому-то квитанцию о штрафе. Аккуратно, ровно подрезанные деревья через равные промежутки возвышаются вдоль тротуаров.
У входа в большой супермаркет стояла корзина с фруктами – апельсинами и виноградом. Отщипнув от грозди крупную черную виноградину, Пейн отправил ее в рот, раскусил…
Виноград оказался вполне настоящим, без дураков – сочным, спелым, сорта «Конкорд», хотя еще двадцать четыре часа назад здесь не было ничего, кроме голого поля.
Войдя в одну из аптек, Пейн полистал журналы, подсел к стойке и попросил миниатюрную розовощекую официантку принести ему кофе.
– Приятный у вас городок, – заметил он, когда официантка поставила перед ним чашку.
– Да, это уж точно.
– Скажите, давно ли… давно ли вы здесь работаете? – собравшись с духом, спросил Пейн.
– Три месяца.
– Три месяца? – переспросил он, окинув собеседницу, невысокую полногрудую блондинку, пристальным взглядом. – А живете здесь же, в Мэкон-Хайтс?
– О да.
– Давно?
– Уж года два как.
С этим официантка отошла принять заказ у юного солдата, занявшего табурет в другом конце стойки.
Отхлебнув кофе, Пейн закурил и принялся бездумно разглядывать прохожих за окном. Люди как люди – мужчины, женщины… в основном женщины, зачастую с пакетами и небольшими решетчатыми тележками из супермаркета. По проезжей части неторопливо катят автомобили. Сонный крохотный пригород… современный, не из дешевых, для верхушки среднего класса. Никаких трущоб – сплошь небольшие симпатичные особнячки да магазины с наклоненными вперед, по последней моде, витринами и яркими неоновыми вывесками.
В аптеку, толкаясь и хохоча, ворвалась компания ребятишек из старших классов. Две девочки в цветастых свитерах, усевшись по соседству с Пейном, заказали содовую с лаймом и начали оживленную болтовню.
Глядя на них, вслушиваясь в обрывки доносящегося до него разговора, Пейн вновь погрузился в раздумья. Девчонки тоже казались вполне настоящими, без дураков. Алые ногти, помада на губах, свитера, охапки учебников – не отличишь от сотен других старшеклассниц, с нетерпением мчащихся в аптеку после занятий.
Изрядно уставший, Пейн с силой потер лоб ладонью. Казалось, все это сон. Может, он не в своем уме? Городок настоящий. Абсолютно настоящий. Явно существует не первый год. Не мог же целый пригород вдруг возникнуть из ничего, из пелены серого дыма! Пять тысяч жителей, дома, улицы, вывески…
Вывески. «Брэдшоу Иншуренс».
Вспомнив о «Брэдшоу Иншуренс», Пейн замер, будто скованный льдом. Теперь-то ему все стало ясно. Явление разрастается. Распространяется далеко за пределы Мэкон-Хайтс. До самого города. Да, город меняется тоже. «Брэдшоу Иншуренс». Контора, где служит Критчет!
Разумеется, существование Мэкон-Хайтс не могло не отразиться на городе. Город и Мэкон-Хайтс неразрывно связаны между собой. Откуда, как не из города, переехали сюда пять тысяч местных жителей? Их работа, их жизни – все это там, в городе. Без города им никуда.
Однако насколько же? Насколько теперь изменится город?
Швырнув на стойку квортер[1], Пейн выбежал из аптеки и устремился к железнодорожной станции. В город, скорее! Как можно скорее! Перемены… Лора… что стало с Лорой? Что станет с его собственной жизнью?
Сердце сжималось от страха. Лора, все его имущество, планы, надежды, мечты… Теперь появление Мэкон-Хайтс казалось сущими пустяками. Что значит какой-то пригород, когда под угрозой его собственный мир? Ничего! Главное – убедиться, что его собственная жизнь на своем месте, не затронута, не смыта волной перемен, расходящихся кольцами от Мэкон-Хайтс.
С этими мыслями Пейн и выбежал из здания вокзала.
– Куда едем, приятель? – спросил кебби.
Пейн назвал адрес. Кеб, взревев двигателем, влился в поток машин. Охваченный беспокойством, Пейн откинулся на спинку сиденья. За окном стремительно мелькали, уносились назад улицы, магазины, деловые центры. Закончившие рабочий день «белые воротнички»[2] заполонили тротуары, стояли кучками на каждом углу.
Многое ли переменилось? С этой мыслью Пейн сосредоточился на веренице зданий, мелькающих за окном. Большой универмаг. Был он здесь раньше? А крохотная будка чистильщика ботинок возле входа? Ее Пейн уж точно прежде не замечал.
«НОРРИС, МЕБЕЛЬ ДЛЯ ДОМА»
Мебельного магазина он не помнил тоже… но как знать, почему? Просто голова кругом! Как тут хоть что-то сказать с полной уверенностью?
Вскоре кебби высадил его у нужного подъезда. Пейн не спешил входить внутрь и огляделся. Владелец «Итальянских деликатесов» в конце квартала поднимает маркизу… А прежде он эти «Деликатесы» там замечал?
Нет, не вспомнить.
А что стряслось с большим мясным магазином через улицу? На его месте только опрятные домики, причем не такие уж новые, как будто стоят здесь с давних пор. Был тут мясной магазин или нет? Домики с виду вполне настоящие…
Кварталом дальше сверкал на солнце полосатый столб парикмахерской[3]. Была там парикмахерская прежде?
Возможно, была и работала многие годы. А может, и нет. Измениться могло все, что угодно. Новое появляется, старое исчезает. Меняется прошлое, а память – она ведь тоже связана с прошлым. Как тут доверять собственной памяти? Откуда знать, что изменится еще минуту спустя?
Лора. Его жизнь, его мир…
Охваченный ужасом, Пейн взбежал на крыльцо, толкнул дверь подъезда и поспешил по укрытым ковровой дорожкой ступеням на второй этаж. Дверь в квартиру оказалась незапертой. Распахнув ее, Пейн с бешено бьющимся сердцем шагнул в прихожую. Только бы не… только бы не…
Гостиная встретила его полумраком и тишиной. Жалюзи на окнах полуопущены… Пейн лихорадочно оглядел комнату. Светло-синий диван, стопки журналов на подлокотниках. Невысокий журнальный столик из светлого дуба. Телевизор. Все то же самое… но вокруг ни души.
– Лора! – выдохнул он.
Шаги…
Вбежавшая в гостиную с кухни Лора встревоженно округлила глаза.
– Боб! Почему ты дома? Что стряслось?
От внезапного облегчения у Пейна едва не подогнулись колени. Поцеловав Лору, он крепко-крепко прижал ее к груди. Да, Лора тоже оказалась осязаемой, теплой – словом, вполне настоящей.
– Привет, милая. Нет, ничего не стряслось. Все замечательно.
– Точно?
– Еще как.
Дрожащими руками расстегнув пуговицы, Пейн перебросил пальто через спинку дивана и обошел комнату, осматривая все вокруг. На сердце потихоньку становилось спокойнее. Вот он, его знакомый, привычный синий диван с теми же сигаретными подпалинами на подлокотниках. И изрядно потертая скамейка для ног. И письменный стол, за которым он работает по вечерам. И удочки у стены возле книжного шкафа.
Большой телевизор, купленный всего месяц назад, тоже на месте. Тоже в полном порядке.
Все, все его имущество цело и невредимо. Не изменилось ничуть.
– Ужин будет готов не раньше чем через полчаса, – озабоченно пробормотала Лора, развязывая фартук. – Я ведь так рано тебя не ждала, вот и просидела без дела весь день. Только плиту почистила: какой-то коммивояжер заходил, оставил образец нового средства.
– Ничего, все о’кей, – заверил ее Пейн, разглядывая любимую репродукцию Ренуара на стенке. – Не спеши. Как здорово видеть все это снова! Я ведь…
Из спальни донесся плач. Лора поспешно обернулась.
– Похоже, мы разбудили Джимми.
– Джимми?
Лора расхохоталась.
– Дорогой, ты что, родного сына не помнишь?
– Помню, конечно же, – обиженно пробормотал Пейн, неторопливо следуя за Лорой, в спальню. – Просто на минуту все вдруг показалось каким-то… чужим.
Потерев лоб, он сдвинул брови. Чужим… непривычным… каким-то расплывчатым.
Остановившись у колыбельки, оба взглянули на лежащего в ней малыша. Проснувшийся Джимми сердито глядел на отца с матерью.
– Должно быть, это все из-за солнца, – сказала Лора. – Жарко на улице – жуть.
– Да, видимо, так. Со мной уже все о’кей.
С этими словами Пейн легонько ткнул малыша в живот, крепко обнял жену.
– Должно быть, это все из-за солнца, – подтвердил он, улыбнувшись и взглянув ей в глаза.
Мир на ее вкус
Одолев полудрему, Ларри Брюстер окинул задумчивым взглядом россыпь окурков, пустые пивные бутылки и смятые спичечные картонки на столике, за которым сидел. После некоторого размышления он поднял руку и слегка поправил одну из бутылок. Вот. Теперь эффект – как раз тот, что требуется.
Джазовый оркестрик в дальнем углу «Уинд-Ап» шумно наяривал диксиленд. Резкие звуки джаза, гул множества голосов, полумрак, звон бокалов у стойки… Ларри Брюстер сладко, удовлетворенно вздохнул.
– Просто-таки нирвана, – констатировал он, подкрепив собственные слова неторопливым согласным кивком. – Или как минимум седьмой круг дзен-буддистского рая.
– В дзен-буддистском раю семи кругов нет, – со знанием дела поправили его.
Властный, безапелляционный женский голос прозвучал прямо над головой.
– Факт, нет, – поразмыслив, согласился Ларри. – Это всего лишь метафора, а метафоры не стоит понимать буквально.
– Выражаться нужно точнее. Говорить именно то, что думаешь.
– И думать именно то, что говоришь? – хмыкнул Ларри, поднимая взгляд. – Имею ли я удовольствие быть с вами знакомым, леди?
Стройная девушка с золотистыми волосами уселась напротив. Глаза ее – колючие, зоркие – ярко поблескивали в полутьме бара, адресованная Ларри улыбка слепила белизною зубов.
– Нет, – отвечала она, – прежде мы не встречались. Наше время началось только что.
– Э-э… «наше время»?
Не без труда приподнявшись, Ларри расправил узкие костлявые плечи. Уверенный, властный взгляд незнакомки внушал смутную тревогу, пробивавшуюся даже сквозь блаженство алкогольного угара.
Слишком уж безмятежно, слишком уверенно улыбается… а с чего бы?
– О чем вы? – пробормотал Ларри. – Что это значит?
Девушка сбросила пальто, явив его взгляду полные округлые груди и изящную тонкую талию.
– Я выпью мартини, – объявила она. – И, кстати, зовут меня Эллисон Холмс.
– Ларри Брюстер, – представился он, смерив девушку пристальным взглядом. – Э-э… что, говорите, вам заказать?
– Мартини. Сухой, – с хладнокровной улыбкой напомнила девушка. – Да, и второй, для себя, разумеется, заказать не забудь.
Негромко крякнув, Ларри махнул рукой официанту:
– Сухой мартини, Макс.
– О’кей, мистер Брюстер.
Спустя пару минут Макс вернулся и выставил на стол бокал мартини. Дождавшись его ухода, Ларри подался к светловолосой девице.
– Ну а теперь, мисс Холмс…
– А как же твой мартини?
– А я обойдусь.
Девушка, пожав плечами, поднесла мартини к губам. Ладони ее оказались миниатюрными, узкими, и вообще выглядела она очень даже неплохо… но от спокойствия и уверенности в ее взгляде становилось как-то не по себе.
– Так что же там за дела с «нашим временем», которое якобы только что началось? Просвети уж и меня.
– Все проще простого. Увидела я тебя здесь, за столиком, и сразу же поняла: ты и есть он. Тот самый. Несмотря на весь этот мусор, – добавила Эллисон, сморщив носик и оглядев пустые бутылки вперемешку с окурками и спичечными картонками. – Почему ты не попросишь тут прибраться?
– Потому что мне лично так нравится. Стало быть, ты сразу же поняла, что я и есть он. Тот самый. Что бы это значило? «Тот самый»… кто? – с нарастающим интересом спросил Ларри.
– Ларри, в моей жизни настал очень важный момент, – объявила она, оглядев бар. – Кто бы мог подумать, что ты отыщешься в подобном месте! А, впрочем, со мной всегда так. Всего лишь еще одно звено огромной цепи, уходящей в прошлое на… э-э… по крайней мере, насколько мне хватает памяти.
– Что же это за цепь?
Эллисон, рассмеявшись, подалась к нему. В ее прекрасных глазах чертенятами заплясали озорные искорки.
– Бедный Ларри! Ты же ни о чем не подозреваешь. Видишь ли, я знаю кое-что, неизвестное больше никому – ни одной живой душе в этом мире, а узнала об этом еще девчонкой. Дело в том…
– Минутку. Что значит «в этом мире»? По-твоему, есть и другие миры, лучше нашего? Как у Платона? А наш мир – всего-навсего…
Эллисон сдвинула брови.
– Разумеется, нет, Ларри! Этот мир и есть лучший. Лучший из всех возможных.
– Вот оно как. Стало быть, не Платон. Стало быть, Герберт Спенсер.
– Лучший из всех возможных миров… для меня, – с холодной, загадочной улыбкой уточнила она.
– Только для тебя? Почему же?
Миловидное, прекрасной лепки, лицо Эллисон даже не дрогнуло – только глаза сверкнули едва ли не хищным огнем.
– Потому что это мой мир, – с прежним спокойствием ответила она.