Полная версия
Delirium tremens
…Этот бурный, точнее сумбурный поток сознания привел Зобина в полнейшее замешательство. Выбил почву из-под ног. Он растерянно поблагодарил соседку и вышел на улицу. Во дворе стояла маленькая трансформаторная подстанция. Михаил Дмитриевич подошел к ней. Следов борьбы видно не было. Только огромный висячий замок на двери – абсолютно новый, блестящий, в масле – косвенно подтверждал слова пенсионерки…
«Однако, какое странное совпадение. Только утром мы говорили об этом, а вечером его забирают в больницу с белой горячкой. При том, что Володя не пил. Нет, он, конечно, мог себе позволить рюмку, другую, но не больше. И то изредка. По случаю. А тут такое», – мысль хоть и рациональная, но совершенно бесплодная. Ясности в хаотичные размышления Зобина она не добавила, – «Таких совпадений не бывает. Но если так, что же это было? И что делать дальше? А может быть Володя, правда, пил втихаря?» – на мгновение смалодушничал Зобин, вспомнив, что водка у Мартыненко никогда не переводилась. Огромная, старинная, двухлитровая бутылка, пятифунтовый штоф, как он ее называл, всегда дежурила в холодильнике. «Да, нет! Чепуха! И я тоже хорош. Тетка ерунду сказала, а я подхватил. Друг называется… Все-таки, история странная и неожиданная. Как бы в ней разобраться?…»
…Михаил Дмитриевич сложил в пакет свои старенькие спортивные штаны, две футболки, пару сменного белья, две пары носков, полотенце, мыло, зубную пасту, щетку и новые тапочки. Судя по рассказу соседки, Володю увезли со двора, чуть ли ни в чем мать родила. А родственники у него были далеко. Теперь с ними просто так и не свяжешься. Тем более, ни адресов, ни телефонов родни Владимира Григорьевича он не знал. В другом пакете уже лежали: Краковская колбаса, сыр, свежая булка белого хлеба, помидоры, огурцы, овсяное печенье, мятные пряники, йогурт, растворимый кофе и чай в пакетиках – в общем, обычные, нехитрые продукты, которые у нас принято передавать в больницу, чтобы скрасить унылое меню.
«В КГБ нечистая сила? Что за ерунда?!» – навязчиво вертелось у него в голове. Интуиция подсказывала, что разгадка кроется в этой фразе, но что же она означала? Зобин не верил в белую горячку Мартыненко: «Что это? Нервный срыв? Повлиявший на психику, нервный срыв?» – вопросы… одни вопросы…
«Какое странное происшествие… Происшествие, которому нет даже мало-мальски логического объяснения… Да еще накануне эксперимента, проведение которого само теперь под большим вопросом…» – не давали покоя тяжелые размышления, от которых Михаил Дмитриевич пребывал в тревожном унынии.
Он собрался, вышел на крыльцо, достал из кармана ключи, чтобы закрыть дверь.
– Вы Зобин? Михаил Дмитриевич? – в калитку палисадника, навстречу ему, вошел средних лет мужчина: в некогда черной, но уже изрядно выцветшей бейсболке; пепельно-серой, поношенной толстовке; драных джинсовых шортах и новых, дорогих кроссовках из натуральной перфорированной кожи огненно-рыжего цвета.
– Да, – Зобин рассеянно посмотрел на неожиданного гостя.
– Судя по всему, Вы собираетесь навестить Мартыненко в больнице? – посетитель снял с носа модные солнцезащитные очки, поднялся на первую ступеньку крыльца и протянул руку.
– Да, – ответил Зобин на сильное рукопожатие гостя, – А вы, часом, не из КГБ?
– Откуда? – расплылся незнакомец в широкой улыбке, – Я не понял, что это – шутка такая?
– Извините, я имел ввиду ФСБ. Ну, или что-то в этом роде.
– Признаюсь, Вы меня озадачили. С чего Вы взяли? – не сдерживая смешок, переспросил неизвестный. Спустившись с крыльца и распахнув руки, он оглядел себя до пят, повернулся вокруг на триста шестьдесят градусов, как манекенщик, демонстрируя либеральность своего внешнего вида, и задал обезоруживающий встречный вопрос, – По-вашему, я похож на сотрудника спецслужб?
– Вообще-то, нет. Хотя я никогда не имел с ними дело и не знаю, как они выглядят по-настоящему, – Зобин улыбнулся в ответ, – Вы что-то хотели? И откуда Вы знаете, что я собрался в больницу к Мартыненко?
– Догадался. Сам только что оттуда. Но, Вас к нему не пустят. Он в отдельном боксе сейчас размещен. Зафиксирован на кровати. Буйный, говорят, бросается на людей.
– Вы были у него в больнице? Что с ним? Вы его друг? Знакомый? Это он дал Вам мой адрес? – Зобина охватило горячечное нетерпение.
– Ваш адрес мне дали в университете. С Вашим другом я не знаком. Я врач, психиатр. Правда бывший. А теперь занимаюсь психологией. Пишу книгу. Точнее, собираю пока материалы. В этой больнице у меня старые связи.
– Что ж это я?! – опомнившись, всплеснул руками Михаил Дмитриевич и открыл дверь, – Прошу Вас, входите! Извините, лезу с вопросами, а сам Вас на пороге держу!
– Ничего страшного. Я понимаю. Спасибо, – мужчина прошел внутрь…
– Чай? Черный? Зеленый? Кофе? – Зобин взял в руки чайник и остановился перед посетителем, собираясь выйти на кухню.
– Кофе. С удовольствием! – гость чувствовал себя вполне раскованно.
– Итак, о чем Вы хотите со мной поговорить? – вернулся из кухни Зобин, – Я привык пить кофе, заваренный в пуровере. Вы не против?
– Отлично! Делайте, как для себя. Я пью любой. Главное, чтобы сам кофе был хорош и сварен без фанатизма, – Он положил на стол несколько потрепанных листов бумаги – заявку Зобина на проведение эксперимента, которую тот подготовил для Мартыненко, – Это нашли у Вашего друга. Поэтому, я здесь. Мне Ваша идея показалась очень интересной. Свежей. Новаторской. А еще, вот тут, – он перевернул страницу, – Вы ссылаетесь на доктора Дужникова. Это мой учитель.
– Петр Иванович?! Разве он преподавал в университете? Я не знал.
– Нет. Когда-то давно, – по лицу гостя пробежала печальная тень, – я проходил ординатуру под его руководством в этой больнице. Это я и имел ввиду, говоря, что у меня здесь связи.
– Как он? Теперь уже на пенсии, наверное? Я был его пациентом. Он очень тепло отнесся ко мне в свое время, а я, неблагодарный, так и не навестил его больше ни разу, – помрачнел Зобин.
– Он умер семь лет назад.
Михаил Дмитриевич изменился в лице и снова вышел на кухню. Не было его довольно долго. Вернулся он уже с кофе:
– Извините. Продолжайте, – Зобин поставил перед гостем большую фарфоровую кружку.
– Вот. Понимаете, стечение этих двух обстоятельств и заставило меня Вас найти, – гость отхлебнул кофе из кружки, с удовлетворением посмотрел на нее и одобрительно кивнул хозяину, – Эксперимент, который Вы собираетесь проводить, показался мне неожиданным, свежим, а потому привлекательным. Я бы хотел поучаствовать в нем в любой роли. Понимая, что Ваш друг помочь Вам пока не в состоянии, я прошу Вас заменить его. Мною. Он, насколько я понимаю, должен был заниматься организационными вопросами?
– Да. А что с ним? Вы так и не сказали, – Зобину стало стыдно, что он на мгновение забыл о Мартыненко.
– Официальный диагноз – delirium tremens, но я в это не верю, – гость допил кофе и подошел к окну, – Хорошо тут у Вас. Частный дом. Сад.
– Я снимаю две комнаты. Половину помещения. Отдельный вход. Хозяйка дома – подруга моей покойной мамы. Свою квартиру я давно продал… – Михаил Дмитриевич заглянул в глаза гостю, – А что с ним, по вашему мнению?
– Я уже давно не практикую. Я не видел анализов. Не делал опрос. Меня даже к нему не допустили. Но… Я разговаривал с Вашими коллегами в университете. Все с уверенностью утверждают, что он не пил.
– Да! Я тоже это подтверждаю. Если он и выпивал иногда, то как все нормальные люди, не больше и не чаще. В тот день, когда мы расстались, он вообще был абсолютно трезв.
– Темная история. Все это больше похоже на шок. Шок, повлиявший на психическое состояние. Но, выпустят его оттуда теперь не скоро… – гость остановился, выдержал смысловую паузу, – Ну что, возьмете меня на его место? Я смогу быть Вам очень полезен.
– Я не знаю. Все это так неожиданно… – смутился Зобин, – Вообще, если бы Вы смогли его заменить, Вы бы меня спасли. Но все это не так просто. Вы сказали, что сможете быть полезны. Чем?
– Тут, как говорится, если сам себя не похвалишь, – улыбнулся гость, – Во-первых, я великий организатор, министр-администратор, как шутят некоторые. Во-вторых, я решу вопрос с врачом. У меня уже есть кандидатура. В-третьих, повторюсь, у меня связи, и я смогу дешево арендовать медицинское оборудование, необходимое для наблюдения. И, наконец, в-четвертых, вопрос с дачей, – он еще раз мельком глазами пробежал по заявке, – можно сказать, уже решен, – с этими словами он достал мобильник, набрал номер и включил громкую связь:
– Алло? – после двух длинных гудков, донесся из телефона голос ректора.
– Алло, Николай Александрович? – гость невозмутимо улыбался, глядя на Зобина.
– Здравствуй, дорогой! Мне уже доложили, что ты в университете, – ректор явно обрадовался звонившему, – Зайди-ка ко мне. Надо поговорить.
– Сейчас, к сожалению, не получится, – гость пожал плечами, – Я был в университете, заходил по одному вопросу, но уже с час, как ушел. Так что, давай попозже. Я обязательно загляну, тем более, у меня к тебе тоже есть дело.
– Какое? Или это – не телефонный разговор? – едва заметно осекся ректор.
– Ничего секретного, – гость продолжал улыбаться, уверенный в себе на все сто процентов, – я хочу взять в аренду на лето дачу на вашей семенной станции. По деньгам не обижу. Все официально. По договору. Его я занесу с собой, когда приду.
– А зачем тебе эта рухлядь? У меня есть место и поприличнее, – ректор явно старался угодить незнакомцу.
– Не надо мне приличнее. И вообще ничего больше не надо. Ты же знаешь, я книгу пишу. Вот, в рамках работы над ней, потребовалось одно исследование провести. У меня там группа поработает, в тишине и покое. Человек пять-десять. Ты не против?
– Конечно не против! Пусть работают. И незачем формализм разводить! – ректор неожиданно проявил небывалую щедрость, – Можешь без договора, без аренды пользоваться. Я прикрою, если что, скажу – согласовано, в рамках университетской программы. Зачем тебе лишние расходы?
– Спасибо дорогой, но не стоит, – гость вопросительно посмотрел на Михаила Дмитриевича и отрицательно покачал головой, согласуя с ним общую позицию, – мы уже предусмотрели эти расходы. Нам официальное оформление предпочтительнее.
– Как хочешь. Я хотел, как лучше, – ректор облегченно вздохнул.
– Лучше официально, – гость решил завершить разговор, – Так мы договорились? Я занесу договор?
– Завтра? Если завтра, я буду на месте только до обеда, – предупредительно уточнил ректор.
– Сегодня. Если ты меня подождешь, я буду через полтора часа, – незнакомец был стремителен.
– Договорились. Я подожду. До встречи?
– Спасибо, Николай Александрович. Через час-тридцать я подъеду. До встречи, – закончил гость разговор с ректором и посмотрел на Зобина уверенным взглядом.
– Ну, знаете, – Михаил Дмитриевич был поражен, – это произвело впечатление! Я рад, что Вы будете мне помогать! – он с готовностью протянул гостю руку, в знак согласия на сотрудничество.
– Пустяки, – снисходительно улыбнулся незнакомец, отвечая на рукопожатие.
– Вы еще о враче упомянули, – Зобин еще не до конца верил в то, что все так неожиданно вдруг начало налаживаться.
– Да. Молодой и очень талантливый.
– А он согласится оставить на время работу? Или он безработный? – опасливо поинтересовался Михаил Дмитриевич.
– Безработный?! Я Вас умоляю! Да его с руками оторвут любые, самые известные клиники мира! – гость дал понять, что залежалым товаром не торгует, – Сейчас над диссертацией работает. Кандидат в кандидаты, – скаламбурил он, – Но я уверен – за деньги – с удовольствием отвлечется.
– Вы сказали, он молодой, – Зобин от радости не понимал, что бы еще спросить, – а вдруг он не справится? Понимаете, какая это специфика… Нам бы поопытней желательно.
– Пустое! Даже не думайте! Не переживайте. И выкиньте это из головы! У него этого опыта – вагон! Доверьтесь мне. Тем более, у него есть еще одно золотое качество. Он – не болтун.
Последняя фраза просто пригвоздила Зобина на месте. Ему нечего было больше спрашивать. Потому что последние слова гостя в точности повторяли его собственные.
– Может тогда, и Вы хотите у меня что-то узнать? Есть вопросы? – в нерешительности поинтересовался Михаил Дмитриевич.
– Нет. Все понятно. Вопросы, конечно, есть, но их мы будем решать оперативно, по ходу работы. Есть только одно замечание по охране.
– Какое?
– Не надо тянуть время. Не надо искать охранников, с навыками санитаров. Или санитаров с опытом охранников. Это замедлит и удорожит процесс. Надо заключить договор с обычным частным охранным предприятием, а его сотрудников подучить функциям санитаров в первые дни работы. Самим. Пока необходимости в санитарных навыках еще не будет. Так будет и быстрее, и дешевле. Тем более, достойное и недорогое агентство у меня уже есть на примете.
– Действительно. Вы правы. Так и поступим. А мне это даже в голову не пришло, – Зобин еще раз убедился в организаторских способностях своего нового знакомого.
– Ладно, мне пора. Вы же в курсе, – он подмигнул, многозначительно посмотрев на телефон, и ответственно пожал плечами, – надо ехать к ректору. Договор аренды заключать.
– Я правильно понял, что он у Вас даже еще не готов? – Зобин был искренне удивлен.
– Правильно. Не готов, – гость оставался непроницаемо спокоен.
– Как же Вы успеете? Остался лишь час с небольшим, – Михаил Дмитриевич удивлялся все больше.
– Успею! Как у вас говорят: «Не опаздывает лишь тот, кто никуда не торопится?» Так вот, это – про меня. Я такой лентяй, что никогда и никуда не спешу. Поэтому, никогда и никуда не опаздываю, – гость еще раз окинул взглядом комнату, собрал листы заявки, старомодно откланялся и расслабленной походкой уверенного в себе человека направился к выходу.
Зобин поспешил его проводить. Увидев свои пакеты, приготовленные в больницу, для Мартыненко, он окликнул его, когда тот уже переступил порог:
– Вы уверены, что меня не пустят к Володе?
– Уверен. И передачу сейчас не примут. И даже я не смогу Вам в этом помочь. Так что, оставьте пока эту затею. До поры! А потом мы решим и этот вопрос, – Сказано это было со знанием дела, безапелляционно. Гость спустился с крыльца, на мгновение задержался и повернулся к хозяину, – Забыл сказать, хотя может быть, это и неважно. Нашего врача тоже зовут Михаил. Он Ваш тезка, – улыбнулся незнакомец и протянул на прощание руку. Зобин с благодарностью потряс ее и словно опомнился:
– Да! Вы забыли еще кое-что, не менее важное!
– Я? Что же?! – посетитель удивился так, словно он ничего не забыл.
– Вы забыли представиться сами. Я до сих пор не знаю, как Вас зовут?
– Странно. Мне показалось, что я говорил, – слово «странно» было сказано тоном, предполагающим, что ничего странного в этом не было, – Бельф, – он грациозно мотнул головой, – Егор Васильевич Бельф.
– Очень приятно, – Михаил Дмитриевич еще раз протянул руку, – Я очень рад нашему знакомству. Хочу, чтобы Вы знали – Вы меня просто выручили! Да что там! Спасли! И я очень благодарен Вам за это. Надеюсь, мы с Вами подружимся.
– А вот это – действительно, странно, – Бельф остановил на Зобине немигающий взгляд.
– Что же? – Зобин был счастлив. После таких перепадов настроения, как сегодня, ему уже ничего странным не казалось.
– Вы, пожалуй, первый человек, которого не удивила моя фамилия…
…Вечером того же дня, на пороге заведения, в котором Мартыненко прятался от дождя и в последний раз покупал коньяк, появился редкий посетитель. Высокий мужчина, лет пятидесяти. Шатен с безупречно уложенными волосами и правильными, крупными чертами лица. В идеально сидящем костюме асфальтового цвета, серой рубашке, без галстука и безукоризненых, черных, кожаных туфлях. Это был Бельф. В том самом виде, в каком он впервые предстал перед Владимиром Григорьевичем, то есть, блестящем и строгом – официальном. Войдя, он бегло оглядел маленький зал, увидел одинокого посетителя этого заведения и решительно направился к нему. Сев напротив и недовольно окинув взглядом его внешность, Бельф фальшиво улыбнулся:
– Дайте угадаю – Михаил?
Тот, к кому он обращался – вызывающе красивый молодой человек (даже очень молодой человек): высокий, худенький (субтильный, как метко выразилась бы соседка Мартыненко), голубоглазый блондин с правильными, благовидными, утонченными чертами лица, в белом ситцевом балахоне, бежевых льняных брюках и молочного цвета сандалиях на босу ногу, едва заметно кивнул, подтверждая предположение Егора Васильевича.
– Прелестно. Вы меня знаете? – спросил Бельф, не глядя на собеседника. Он искал глазами отлучившегося бармена.
– Знаю, – добродушно ответил юноша.
– А я Вас нет, – Бельф продолжал смотреть мимо молодого человека, за стойку, туда, где так и не появлялся запропастившийся бармен, – И о чем это говорит?!
– О чем? – к удивлению, Михаил совершенно не обиделся.
– О том, кто из нас двоих – главный, – Бельф был явно раздосадован молодостью, точнее, даже юностью, и внешним видом своего собеседника, – Я понимаю, что тебе выбирать не приходилось, – Егор Васильевич неожиданно, без церемоний перешел на «ты», – но… Что они у вас там о себе думают? Это же не серьезно. У нас, например, вопрос решался на самом высоком уровне. Хотя я до сих пор не понимаю, почему ему уделяется такое пристальное внимание, но на самом верху! И мне он был поручен не сразу. Даже то, что это – полностью мой профиль и моя сфера влияния, не стало решающим фактором, при утверждении моей кандидатуры. И старые заслуги не принимались в расчет.
Появился бармен. Бельф гневно прищурился и резко кивнул головой, приглашая того подойти.
– Что будешь пить? – спросил он, между делом, Михаила.
– С Вашего позволения, ничего, – молодой человек оставался абсолютно спокоен.
– Зря, коньяк здесь – определенно лучший в мире, – доверительно подмигнул Егор Васильевич.
– Я не пью ничего кроме воды, – аскетично парировал Михаил.
– Ну и дурак, – коротко отреагировал Бельф. Бармен тем временем подошел к столику и Егор Васильевич недовольно обратился к нему, – Ты где пропадаешь в рабочее время? Накажу!
– Шеф, я не виноват. На заднем дворе принимал бакалею. Машина приехала, товар привезли, – круглолицый бармен был расторопен и лаконичен.
– Ладно, – сбавил обороты Бельф, – Мне большой бокал коньяка и сигару кубинскую, а ему, – он нервно кивнул головой в сторону собеседника, – простой воды.
– Мне ничего не надо, – спокойно вклинился в разговор Михаил, – Я сказал, что пью только воду. Я не говорил, что хочу пить сейчас.
– Скажите пожалуйста, – Бельф продолжал злиться на всех, – Значит, принеси мне коньяк, а этот, – он даже не посмотрел в сторону молодого человека, – пусть так посидит.
Бармен ушел и вернулся назад с большим бокалом коньяка, сигарой и зажигалкой так быстро, словно все это было заготовлено у него заранее и стояло у Бельфа за спиной. Егор Васильевич изрядно отхлебнул и недобро взглянул на юношу:
– Продолжим. Ваша контора решила меня подставить? Все же было согласовано. И не раз! Я же рекомендовал тебя Зобину, как молодого, но опытного – понимаешь? – опытного врача, работающего в настоящее время над диссертацией. И?! Как я теперь тебя ему покажу? Как представлю? Он же резонно спросит: «Что это за тинейджер?» И будет прав! В вашем ведомстве совсем уже ослепли в собственной непогрешимости? Не видят очевидного? Это же халтура!
– Не беспокойтесь. Я сумею его убедить, – парировал Михаил, – А еще, я уверен, что Ваши рекомендации дорогого стоят.
– Что есть, то есть, – Бельф благодушно откликнулся на мелкую лесть, – Я не сомневаюсь, что, как врачу, тебе равных нет, но уж больно сопливо ты выглядишь, дорогой мой Миша! – Егор Васильевич еще раз шумно отхлебнул из бокала, задумался и постарался поглубже заглянуть в бездонные голубые глаза собеседника, – А ты ничего мне больше сказать не хочешь?
– Сказать? – молодой человек никак не изменился в лице, – Что Вы имеете ввиду?
– Не знаю. Знал бы – не спрашивал. Я еще пока не во всем разобрался. И главное, не могу понять, почему Вы решили позволить ему провести этот эксперимент? Обычно, такие персонажи заканчивают свои дни у нас, в сумасшедшем доме. А тут вдруг такое внимание. И содействие. Засуетились все. Забегали. И наши. И ваши. Хотя, при чем тут ваше ведомство? Зобин – это же абсолютно наш клиент. Мой клиент! Мне его и вести. Так, при чем тут вы? Заметь, при чем тут ты, я не спрашиваю, я понимаю – тебе выбирать не приходилось. Послали, так послали. Но контора-то твоя вездесущая куда лезет? Дело проиграно, шансов нет, компетенция не у дел, а вы все туда же! Тебе самому-то не обидно? Может, мы сейчас, тут, с тобой вдвоем, договоримся обо всем, и ты спокойно, без нервов и суеты, подашься восвояси? А? Дело-то безнадежное. Неужели ты не понимаешь, что ваши святоши тебя сливают? Может договоримся? – Бельф, казалось, кое-как, наконец, успокоился.
– Нет. Все будет так, как будет, и никак не иначе, – Михаил отгородился, явно заранее заготовленной, фразой.
– Не люблю я наивных дурачков. Не уподобляйся коим, – голос Егора Васильевича неожиданно опустился до сакрального, низкого баса, – А по сему, предлагаю еще раз подумать, может тебе есть что мне рассказать? Что-то, о чем я не знаю?
– Мне добавить нечего, – Михаил добродушно пожал плечами.
– Я так и подумал, – Егор Васильевич презрительно смерил взглядом своего собеседника. На мгновение по его лицу пробежала легкая тень сомнения. Он еще раз внимательно посмотрел в ясные очи Михаила, но не увидев в них ничего, кроме раздражающей прямоты, брезгливо отвел взгляд.
– Что-то не так? – бесстрастно поинтересовался молодой человек.
– Ничего. Показалось. Ступай отсюда. Ты меня утомил…
Глава, в которой все только начинается
– Как?! Вы еще спите?! – за распахнутой дверью стоял ослепительно жизнерадостный Бельф: в дачном камуфляже, широкополой соломенной шляпе и парусиновых мокасинах, – Знакомьтесь! Михаил – Михаил! – артистично взмахнув рукой, представил он друг другу Зобина и молодого врача, стоявшего внизу, за спиной Егора Васильевича, на песчаной дорожке, ведущей к крыльцу.
– Извините. Сплю. Вы же ни о чем не предупредили! – покраснел Зобин. Ему стало неловко от того, что он выскочил открывать дверь в шортах и шлепанцах! Этот утренний визит и впрямь стал для него полной неожиданностью, – Извините, – Михаил Дмитриевич спустился со ступенек и протянул руку молодому человеку, – Здравствуйте. Очень приятно. Михаил.
– Взаимно, – ответил тот на рукопожатие, – А мне представляться, как я понимаю, не имеет смысла? – попытался пошутить юноша.
– Может, обойдемся без реверансов! – вмешался в обмен любезностями Егор Васильевич, – Давайте, собирайтесь. И побыстрее. А то нас машины ждут. Только, чур! Вначале – кофе! Для меня. Хвалить не стану, скажу одно – он у Вас получается!
– Куда собираться? Какие машины? – Зобин был немало обескуражен.
– Вон, – Бельф махнул рукой в сторону забора, – Мебель, матрасы, белье и видеонаблюдение. Поедем, показывайте дорогу. А то я пока даже не знаю, где эта дача находится, – За забором стояли два фургона грузовой компании. Было слышно, как переговаривались между собой сопровождавшие их грузчики.
– Однако, – огорошено протянул Зобин, поднимаясь на крыльцо, – Ваша стремительность поражает. Проходите, проходите! – он распахнул дверь шире, приглашая ранних гостей войти в дом, – Располагайтесь! Я скоро! Значит, Вам кофе? – переспросил Бельфа Михаил Дмитриевич, – а Вам? – повернулся он к молодому человеку.
– А он ничего не будет! – съязвил Егор Васильевич, злорадно глядя на Михаила.
– А мне воды. Простой, чистой воды, – неожиданно для Бельфа парировал тот.
– Просто воды? – переспросил Зобин, – Может, чаю хотите? У меня есть хороший, зеленый чай.
– Нет. Просто воды. И только. Пить очень хочется.
– Хорошо, как скажете, – Зобин убежал на кухню – хлопотать, а Бельф удостоил Михаила жестким, немигающим взглядом, – Вода, – быстро вернулся Зобин и поставил перед молодым человеком большой запотевший фужер, – прямо из холодильника.
– Почему Вы на меня так смотрите? – поднеся стакан к губам, молодой человек остановился, поймав на себе долгий, беспокойный взгляд Зобина, – Боитесь, что я не справлюсь?
– Боже, упаси! – спешно, и как бы извиняясь, возразил Михаил Дмитриевич, вскинув для убедительности правую ладонь, – Если честно, вчера, когда Егор Васильевич сказал мне о том, что Вы еще молоды, у меня возникли сомнения, но сегодня, стоило мне Вас увидеть, они куда-то улетучились! И это – неожиданно, скажу я Вам, потому что я по натуре своей человек беспокойный, сомневающийся. Но, после рукопожатия с Вами, мне вдруг стало легко. В Вас чувствуется спокойствие и уверенность. И опыт. Теперь я, почему-то, не сомневаюсь в том, что Вы справитесь.