Девятиэтажка

– Обычно просто… наблюдаю. И наслаждаюсь жизнью. Но это когда удаётся найти что выпить на кухне.

Тут вновь послышались стуки со стороны комнаты Эльдара. Вадим подскочил на месте, а Хрущёв неторопливо поднялся, осмотрелся, и найдя новую вазу, на этот раз хрустальную, разбил её о край стола, сделав себе уродливую «розочку».

– Про этого господина ты говорил, как про суициднувшегося друга? – уточнил Хрущёв.

– Да. Валим отсюда.

– Стой. От гештальтов нельзя убегать. Поэтому я и вернусь в квартиру 144.

– Что за бред? Почему нельзя?

– Единственный способ избавиться от гештальта – встретиться к ним лицом к лицу. И победить его или умереть.

– Но мы можем выиграть время, если уйдём! У меня руки почти не двигаются!

Несколько тяжёлых ударов – и стул, не выдерживая, отлетает, а дверь повисает на одной петле. Эльдар неторопливо заходит в комнату, покуривая сигарету. Вадим вспомнил, что при жизни бесило его пуще всего в товарище – привычка не гладить рубашки. Вот и теперь Эльдар вышел в до смерти измятой серой рубашке.

«Если бы я выбирал самые яркие черты для создания гештальта Эльдара, – подумал Вадим, – то это определённо оказались бы мятая рубашка и бесконечные сигареты».

– Он нереально сильный, – сказал Вадим, до сих пор ощущая сильные пальцы Эльдара на шее.

– Как и все гештальты, – заметил Хрущёв.

Помедлив с секунду, Эльдар присел и прыгнул на Вадима. В полёте его живот встретился с «розочкой» Хрущёва, но это не помешало Эльдару смачно вмазать Вадиму кулаком по лицу. Отлетев на кровать, тот упал на Аню, отчего та очнулась. Вцепившись в волосы парня, Аня обхватила его ногами и как будто пыталась задушить. Хрущёв тем временем воткнул сломанную вазу Эльдару в живот и пытался прокрутить, выжимая кровь из гештальта.

– Я здесь рассудил, – спокойно сказал Хрущёв, – что идея побега совсем недурственна.

Воспользовавшись тем, что Эльдар отвлёкся на глубоко воткнутую острыми краями в живот вазу, Хрущёв метнулся к кровати, молниеносно ударил Аню коленом в голову, схватил Вадима за руку и поволок на выход. Они оказались снова в квартире Аниных родителей, и Вадим, помня, как поступала девушка, подставил под ручку двери стул.

– Эх-ох, ненадолго поможет, – покачал головой Хрущёв, хрустя костями шеи.

– Куда нам идти? – был на грани истерики Вадим. – В новую квартиру? Где повторится то же самое? А что, если выпрыгнуть в окно?

Он выбежал в гостиную на балкон. За стеклом простирался плоский пейзаж Ессентуков. Аня жила совсем недалеко от его дома, и отсюда можно было увидеть школу, куда они оба ходили. Вадим попытался открыть окно, но рама не поддавалась. Трясущиеся руки подводили парня, ладони потели, и ручка выскальзывала.

– Дай помогу, – предложил Хрущёв и легко распахнул окно на балконе.

Вадим полной грудью вдохнул свежий курортный воздух, протянул руку, чтобы ощутить свежий ветерок и… наткнулся на стену. Вид из окна оказался нарисован на стене в тридцати сантиметрах от окна.

– Какого?.. – не верил Вадим, ощупывая идеально гладкую стену и приближаясь к ней лицом, чтобы разглядеть малейшие детали вида, так искусно напечатанные, что невозможно было разглядеть отдельные пиксели. – Как отсюда выбраться?

– Я не знаю, – спокойно ответил Хрущёв. – Там, кстати, гештальты вырываются, пора ливать.

– Это как в фильме… – щёлкал пальцами Вадим, пытаясь вспомнить.

– Шоу Трумана? Да, молодец, вспомнил. А теперь бежим: твои знакомцы бешеные.

На площадке между квартирами беспокойно мерцала лампочка Ильича. Из квартиры 144, где проживал притон Хрущёва, доносились голоса, весело распевающие в караоке песни Лободы. Билась посуда, трещала мебель, визжали люди.

– Вот где ад, – заметил Вадим. – Я бы умер после получаса.

– От передоза? – уточнил Хрущёв. – Или ты социофоб и умер бы от принудительной социализации?

– От Лободы.

– Сноб, – усмехнулся Хрущёв. – Иди на третий этаж. Может там тебе повезёт.

– А ты?

– Я говорил, у меня есть незаконченные дела. Тебя они тоже обязательно настигнут, но скорее всего не сегодня.

Вдруг Вадим услышал знакомый треск из тёмного угла: это сыпались поломанные крекеры.

– Опять?! – закричал от усталости Вадим. – Я так больше не могу!

– На счёт три беги к выходу с этажа со всех ног, – сказал Хрущёв, доставая что-то из кармана.

– Чего?

– Раз, два…

– Эй, подожди…

– Три! Быстро, беги!

Вадим помчался к выходу, но что-то пошло не так: дверь не приближалась, а отдалялась. За спиной слышался хруст печенья, и сначала он настигал парня, но потом стал отставать. Вадим припустился быстрее, но стены как будто раздвигались, потолок поднимался, а пол удлинялся. Вокруг становилось темнее, и парень испугался, что снова окажется в кромешной тьме без стен и ориентиров. Только дверь к лифтам оставалась впереди туннеля, а над ней Вифлеемской звездой висела лампочка Ильича.

Он бежал, должно быть, с полчаса. Сзади его нагонял крекерный хруст и голоса Эльдара и Ани, непонятно что кричавшие. Мало-помалу Вадим приближался к выходу, но для этого ему приходилось бежать с постоянным ускорением.

«Парадокс Чёрной Королевы гласит, что гену постоянно нужно адаптироваться и совершенствоваться, чтобы не проигрывать гонку вооружений конкурирующим генам, – подумал Вадим голосом Хрущёва. – Чёрная Королева из «Алисы в Зазеркалье» говорила: здесь следует бежать со всех ног, чтобы просто оставаться на месте. Давай не проиграем нашу гонку, пожалуйста».

Вадим, наконец, добежал до двери, но ручка не поддавалась. Он заколотил по ней со всех сил, разбивая руки, которые уже почти не чувствовал, в кровь.

– Эй, кто-нибудь! – охрипшим голосом кричал он. – Помогите, я заперт здесь! Спасите!

Голоса преследователей были совсем близко, когда входная дверь распахнулась, и Вадим почти ослеп от яркого света.

– Он жив! – крикнул женский голос.

– Вытаскивай! – скомандовал более высокий женский голос.

Вадима схватили за руку и бесцеремонно вытащили на площадку перед лифтом, повалив на пол.

– Отойди! – крикнул тот же высокий голос.

Послышался лязг металла, свист расходящегося вокруг оружия воздуха и крики Эльдара.

– Там ещё одна! – крикнул более низкий женский голос.

Одинокий всхлип Ани был прекращён новым ударом.

– А это что за хрень? – рассмеялся высокий голос. – Карина, ты это видела?

Крекерный хруст прекратился после нескольких ругательств и ударов. Вадим пытался поднять хотя бы голову, хотя бы веки, но не выходило.

– Быстрее, затаскиваем его в лифт, пока поток открыт! – крикнул низкий голос.

Две пары рук подхватили Вадима под руки и ноги и затащили в отвратительно пахнущий маленький лифт. Как и все лифты, собственно говоря.

– Теперь всё будет хорошо, спи, – пообещал Вадиму высокий голос, и тот отключился.

5

В полусне Вадим заметил, как его затащили в лифт и долго-долго куда-то везли. Девушки о чём-то тихо переговаривались между собой, осматривали Вадима, лазали по карманам. Кажется, они нашли кухонный нож, запрятанный в заднем кармане – его последнее оружие и последнюю надежду – и забрали себе.

На другом этаже их встречали новые люди, но Вадим так и не справился с тяжёлыми веками, чтобы разглядеть незнакомцев. Он понял, что его тело погрузили на скрипящие носилки и понесли по длинному-длинному коридору, где пахло дымом и палёным мясом. Только оказавшись на мягкой скрипучей кровати, Вадим позволил своему сознанию улететь и провалился в глубокий сон без сновидений.

– Жить будет, – говорил мужской голос, прорезая сон Вадима. – Усталость, обезвоживание, переизбыток молочной кислоты в мышцах… Обычные симптомы после пары дней на нижних этажах.

– Когда он очнётся? – спросил низкий женский голос, который Вадим слышал, убегая со второго этажа.

– Может через два дня, а может и сию секунду. О как! – воскликнул мужчина, заметив открытые глаза парня.

Вадим осмотрел тёмную комнату и с удивлением обнаружил горящий на полу костёр. Потолок над ним был покрыт светоотражающими серебристыми панелями, какие ставят в машинах на жаре, дабы не грелся салон. Панели казались старыми и порванными, словно их нашли на помойке. В помещении стояло пять одноместных коек, пара стульев и покосившийся шкаф, на дверце которого висел порванный советский плакат, где образцовый товарищ отказывается от водки с надписью «НЕТ!». Пожилой мужчина, которого Вадим определил как врача, в свитере грелся у костра, а девушка – скорее женщина – стояла у его кровати в плотной куртке, надетой как будто на бронежилет. В её причёске лежал широкий седой локон, а на груди висел железный армейский жетон, как из американских фильмов.

– С пробуждением, – слегка приподняла губы в улыбке она.

– Где я? – Вадим попытался подняться на трясущихся руках.

– На пятом этаже, – ответил мужчина. – Меня, молодой человек, зовут Андрей Максимович, а это – Карина.

– Я Вадим. Есть вода?

Андрей Максимович протянул ему кружку тёплой воды, которая согрелась у костра.

– Почему у вас костёр в квартире? – Вадим выбрал один из миллиона вопросов, крутящихся у него в голове.

– Чтобы не замёрзнуть, – заметил врач, грея руки над огнём.

– Сейчас же лето, – Вадим попытался разглядеть пейзаж за окном, но там была космическая темнота.

– У тебя было лето, а здесь всё иначе, – покачала головой Карина. – Ты давно в Девятиэтажке?

– Дня два… Наверное.

– Зелёный совсем! – с сожалением сказал Андрей Максимович. – На каких этажах был?

Вадим вкратце пересказал и историю с доктором Поповой, и бег через темноту первого этажа, и крекерного монстра (врач с Кариной не смогли сдержать смех), и встречу с Хрущёвым, и квартиру с питерским притоном, и квартиру своей первой любви, куда как-то поместилась комната покойного друга.

– Насыщенное знакомство с Девятиэтажкой, – присвистнул доктор. – Но я не понял, что за Хрущёв. Неужели тот самый?

– Едва ли у нас их два, – пожала плечами та.

– То есть, кроме него, вас ничего не смутило?! – нервно засмеялся Вадим.

– Ничего, – ответила Карина. – Мы живём здесь по несколько месяцев, слышали и о более страшных квартирках.

– Месяцев?! – Вадим подскочил на ноги, оказавшись сантиметров на тридцать выше Карины. – Какого хрена? Я домой хочу! Я и так работу два дня пропустил, а скоро начнутся пары!

– Советую забыть о мире за пределами стен Девятиэтажки и сосредоточиться на выживании, – нахмурившись, сказала Карина. – Мой опыт подсказывает, что людям бесполезно объяснять, убеждать, внушать… Просто со временем ты всё поймёшь и смиришься.

– Ты так просто, блин, это говоришь! – закричал Вадим. – Предлагаешь смириться с тем, что мы живём в замкнутой херовине с монстрами-гештальтами?

– Гештальтами? – переспросил Андрей Максимович, глядя на Карину.

– Тоже без понятия, – ответила та. – Вадим, успокойся. Пойдём, я покажу, как ты теперь будешь жить.

Доктор достал из шкафа безобразно огромную телогрейку с масляными пятнами и отдал её Вадиму. Тот сперва брезгливо понёс её в руках, но стоило им выйти из квартиры, отапливаемой костром, как Вадим закутался, почувствовав ледяной ветер, гуляющий по этажу.

Они оказались в длинном коридоре, совершенно нетипичном для девятиэтажек. Скорее он был похож на казённый коридор старых государственных поликлиник, где из каждого кабинета пахло по-разному, но в равной степени омерзительно. Здесь же пахло дымом от костров, сооружаемых прямо у стен. Люди в помоечной одежде жались к огню или ходили между квартирами, стараясь не задерживаться на морозе лишнюю секунду, и заходили в двери без стука. Подальше от костров стояли ящики с едой, покрытые инеем и, очевидно, использующиеся, как морозилки.

Стены с облупившейся зелёной краской и побелкой кое-где были, как обоями, заклеены старыми советскими плакатами. «Не болтай!», «Родина-мать зовёт!», «К новым победам в труде и спорте!», «Зорко охраняйте склады, амбары, сараи с советским добром!»…

– Что произошло? – просил Вадим у своих спутников. Прочие люди в коридоре провожали новичка безразличным, немного сочувствующим взглядом.

– Так всё было изначально, – ответила Карина, плотнее прижимая капюшон к голове. – Мы пойдём к человеку, который прожил здесь дольше нас всех, вместе взятых.

– Заглянем к Филу по дороге, – сказал доктор.

Пробежав несколько дверей, они вломились в чью-то квартиру. Двушка, отапливаемая тремя кострами в разных комнатах, была исписана странными надписями. Присмотревшись, Вадим понял, что обои покрыты чертежами и формулами.

– Эй, Фил! – крикнул доктор.

– Ась? – из кухни появился полный парень с длинными рыжими волосами в тёплом свитере и с таким же армейским жетоном, как у Карины, на шее. В руке он сжимал паяльник.

– Что мастеришь сегодня? – спросил доктор.

– Снова мучаю мобильник, – Фил показал на бесформенный комок в другой руке. – Безуспешно.

– Как будто у него бывает успешно, – тихо сказала Карина, так что услышал только Вадим.

– А это кто? – Фил ткнул паяльником в сторону Вадима.

– Новенький, – махнул рукой доктор. – Спирт остался?

– Технический, – ответил Фил.

– Давай.

Забрав три бутылки спирта, они побежали по коридору, мимо таких же бегущих людей, и оказались в однушке, заваленной палками, заточенной арматурой и бог знает, чем ещё. В единственной комнате у костра, огороженного камнями, сидела девушка в шапке-ушанке да безразмерной телогрейке и жарила сосиски над огнём. Из-под шапки торчали растрёпанные светлые волосы до плеч.

– Очнулся? – спросила она Вадима, и тот узнал голос второй девушки, спасшей его на втором этаже.

– Да. Спасибо, – кивнул он.

– Есть хочешь?

– Хочу.

Женщина пододвинула газету, на которой уже лежало несколько копчёных сосисок, и все взяли по одной. Вадим понял, что давно не ел и безумно голоден. Когда за десять секунд он расправился с первой большой сосиской, девушка отдала ему ту, которую только пожарила.

– Меня Настей зовут, – сказала хозяйка квартиры, расстёгивая телогрейку, чтобы насладиться жаром огня. На её шее висел жетон. – Хотя некоторые называют Мэром Пятого Этажа.

– Я Вадим. И большой он, этаж?

– Нас здесь около пятидесяти человек.

– Около? – нахмурился Вадим.

– Группа ушла за едой, так что к вечеру может стать меньше, – пояснила Карина, заправляя седую прядь за ухо.

– А это ещё что? – возмутилась Настя, глядя на бутылки спирта рядом с Андреем Максимовичем. – Я запретила алкоголь! Андрей Максимович, я столько раз тебя прощала, но теперь ты не стесняешься нарушать правила прямо в моём доме!

– Настенька, они для пациентов, – заискивающе улыбнулся доктор.

– Ну-ну, – нахмурилась Настя. – Узнаю, что ты снова спаиваешь людей якобы во имя лечения, выкину на улицу без куртки!

– Она шутит, она добрая, – тихо шепнул доктор на ухо Вадиму.

– Можно выйти на улицу? – изумился Вадим.

– Разумеется, можно, – ответила Настя, округляя глаза от удивления. – Откуда, по-твоему, мы берём еду?

– Откуда же мне знать? – пожал плечами Вадим.

– Вот смотри, – Настя подошла к окну.

В её квартире, так же, как и в других на пятом этаже, окна были плотно закрыты. Она раздвинула куски шерстяной ткани, служившие шторами, убрала завал на подоконнике из тряпок, старой одежды и кусков пенопласта, отодрала скотч с одной стороны стекла, удерживающий плотный кусок картона, и приоткрыла узкую щель окна, от которой повеяло арктическим холодом.

– Сколько там градусов? – спросил Вадим, наблюдая, как на стене рядом с щелью появляется иней.

– Фил думает, температура варьируется от минус семидесяти до минус ста, – ответила Настя. – Посмотри туда.

Вадим без удовольствия приблизился к окну и всмотрелся в темноту. Голубой снег, покрытый грубой коркой льда, застилал дорогу перед домом. Далее виднелся большой парк голых деревьев, за которыми возвышалась монолитная серая коробка с пустыми глазницами окон без стёкол. Серое здание странной звёздоподобной формы протянуло свои руки-корпуса вглубь парка и смотрело с высоты одиннадцати этажей на мрачный холодный лес.

– Что это? – спросил Вадим.

– Не узнаёшь? – Настя закрыла щель обратно и завалила тряпками. – Это Ховринская Заброшенная Больница.

– Ховринская… – задумался Вадим. – Мы же сейчас в районе Ховрино, да?

– Сложно сказать, где именно мы, – вмешалась Карина, сидящая у костра. – Но факт в том, что в Москве Ховринская больница на самом деле стоит прямо напротив Девятиэтажки.

– Я бы заметил эту бандуру, – махнул рукой за окно Вадим.

– Нет, летом за деревьями её почти не видно, – сказала Карина. – Вот я попала сюда зимой, поэтому сразу узнала пейзаж – это как будто реальная Москва.

– Так может… это и есть реальная Москва? – задумался Вадим, представляя, как в одночасье наступил ледниковый период.

– Нет, – сказала Настя. – За пределами Девятиэтажки нет ничего, кроме Больницы. Парк бесконечный.

– И с другой стороны дома? – спросил Вадим.

– Да, со всех, – подтвердил доктор, тряпочкой полируя бутылки со спиртом. – Просто Девятиэтажка и Больница стоят посреди ледяного леса и смотрят друг на друга.

– Понятно… – прошептал Вадим, не понимая ни черта. – Признаюсь: звучит жутковато.

– Поэтому тебе придётся просто смириться, – сказала Настя.

– Но на других этажах я видел совсем другое, – вспомнил Вадим. – Там за окном была… стена с рисунком.

– Про другие этажи ты не думай, – посоветовала Настя. – Я скоро пойду на шестой…

– Опять?! – внезапно закричала Карина, хотя до этого говорила равнодушным полушёпотом. – Настя, тебя ничему жизнь не учит!

– Я два года не выходила с пятого этажа! – ответила Настя. – Я не могу просто сидеть и пытаться не умереть, пока остальные ждут от меня каких-то действий! Я не могу ничего не предпринимать!

– Но именно это ты советуешь делать всем на этаже, – заметил со смехом Андрей Максимович. – Сидеть смирно и ходить за едой раз в неделю.

– Да, и я была уверена, это единственно правильная стратегия выживания, – покачала головой Настя. – Но теперь сомневаюсь. Мы попали на второй этаж, Вадим вышел с него: значит лифты снова приходят, и потоки открываются.

– Так лифты обычно стоят? – спросил Вадим.

– Да, они стояли три месяца до вчерашнего дня, у нас не появлялись новые люди. Я была у шахт как раз в тот момент, когда лифт кто-то вызвал, и мы с Кариной успели перехватить его.

– Может быть, вызвал Хрущёв, – сказал Вадим.

– Хрущёв?! – с ужасом округлила глаза Настя. – Парень с красными волосами?

– Он самый.

– Боже, он выжил… – прошептала Настя. – Но это значит, что, кроме него, так и не появился человек, способный открывать двери и вызывать лифты… Ты встретил его на втором этаже?

– Нет, он жил на первом. Но когда я зашёл в его квартиру, со мной вместе появился крекеровый монстр, и мы убежали на второй этаж.

– Крекеровый монстр, как мило, – сказала будто детским тоном Настя. – Хрущёв остался на втором?

– Да. Там было несколько квартир, где творились… ну, страшные вещи.

– Да, мы знаем специфику второго этажа, – нахмурилась Карина.

– Но Хрущёв не хотел уходить из квартиры, где были тени его друзей, – добавил Вадим.

– Придурок, – со злостью сказала Настя. – Просто идиот.

– Он называл их гештальтами и говорил, что рано или поздно они всё равно за ним придут. А теперь и за мной – мои.

– Хрущёв всегда был странным, забудь его страшилки, – посоветовала Настя. – Раз он на втором этаже, надо его достать оттуда, пока не убежал.

– Зачем с ним снова связываться? – нахмурилась Карина.

Вадим обратил внимание, что доктор незаметно ушёл из комнаты и, судя по звукам, пил на кухне.

– Затем, что он может перемещаться между этажами, – начала загибать пальцы Настя. – Затем, что он откроет нам новые квартиры на пятом. Затем, что мы сможем выходить на улицу через любое окно, а не только через случайно сломанное во время пожара. И это уже не говоря о том, что мы можем попытать счастья на других этажах…

– Вы выходите через окна? – уточнил Вадим.

– Конечно, – кивнула Карина. – Лифты же ведут не вниз и вверх, а чёрт знает куда.

– А лестницы?

– Про них лучше не думать, – отрезала Карина.

– Короче, Хрущёв нам необходим, – резюмировала Настя, – если мы не хотим окончательно сдохнуть от холода и голода.

Повисла напряжённая тишина, разбавляемая треском костра и чавканьем Андрея Максимовича на кухне. Вадим заметил в углу старую раскладушку с незаправленной постелью. Из-под лоскутного одеяла виднелась голова плюшевого единорога. Тут в дверь постучали.

– Открыто! – крикнула Настя.

Забежал рыжий Фил, обвешанный металлическими пластинами, словно собранным из мусора экзоскелетом. С азартной улыбкой он встал посреди комнаты и, как модель, повернулся вокруг своей оси, демонстрируя устройство в неявном свете тусклым ламп и костра.

– Это что? – спросила Настя, задумчиво грея руки над костром.

– Новая модель портативного обогревателя! – гордо заявил Фил. – За десять минут даже не коротнуло!

– Не взорвётся, как в прошлый раз? – скептически осмотрела приспособление Карина.

– Обижаете, дамы! Я вообще-то писал диссертацию по физике, пока сюда не попал! – упёр руки в боки Фил. Панелька на его плече выбросила искру на пол, и парень запрыгал на месте, чтобы её потушить.

– Да по тебе видно, что ты теоретик, а не практик, – заметила Карина.

– Я вообще-то единственный на этаже, кто хотя бы пытается облегчить остальным жизнь! – справедливо заметил Фил.

– Да, Карина, успокойся, – осадила её Настя. – Если один раз тебя подвело устройство Фила, это не значил, что не стоит давать ему шанс. Фил, спасибо. Я испытаю твой обогреватель, когда пойду за едой.

Рыжий парень шуточно поклонился, оставил «экзоскелет» у костра и ушёл. Карина недовольно хмыкнула.

– Так где вы берёте еду? – спросил Вадим.

– В Больнице, – Настя кивнула на окно. – Там в подвале огромный склад старых консервов и прочего. В палатах иногда валяется одежда, всякий мусор. Так и побираемся.

– И туда опасно ходить из-за холода? – уточнил Вадим.

– Не только, – покачала головой Настя. – Потому что не только на первом и втором этажах есть монстры. Из-за них же опасно уходить глубоко в лес.

– А как далеко вы заходили? – спросил Вадим.

– Знаешь, сложно сказать… – вздохнула Настя. – Я всё больше убеждаюсь в мысли, что у леса нет начала или конца. Сколько бы мы ни шли вглубь, Девятиэтажка и Больница не удаляются, а порой, наоборот, приближаются. Парк как будто цикличен.

– А можно мне с вам сходить? – предложил Вадим.

– Ты дурак, что ли? – усмехнулась Карина, как будто маленький ребёнок захотел пойти на аттракционы для взрослых.

– Да пусть пойдёт, – решила Настя. – Сразу поймёт, что почём.

– Если выживет, – добавила Карина.

– Как у тебя с физической подготовкой? – спросила Настя Вадима.

– Не очень, – честно признался тот, показывая худые руки. – Но я выносливый. В школе лучше всех бегал на длинные дистанции.

– Это может пригодиться, – кивнула Настя. – А по профессии ты кто? Что-нибудь полезное умеешь?

Рассказывая о должности бизнес-аналитика в нефтегазовом консалтинге, Вадим встретил полное непонимание в глазах Насти и Карины, которым половина слов уже была будто незнакома.

– Офисный планктон, – заключила Настя. – Нас тут половина таких. Да я и сама раньше была каким-то менеджером… Ну что же, выдвигаемся на рассвете, это самое спокойное время. Вадим, можешь переночевать здесь. Уже поздно, чтобы искать тебе постоянное жильё.

Для Вадима из завала в углу достали другую раскладушку. Вместо подушки и одеяла накидали тряпок, которые, к счастью, было сложно рассмотреть при местной степени освещённости. Во сне Настя сильно храпела.

6

Утром у Насти вновь оказалась Карина и двое крепких, похожих друг на друга, мужчин. Их представили Борисом и Глебом, и Вадиму подумалось, что они – близнецы, родители которых были не очень изобретательны в выборе имён. Отличать их друга от друга можно было лишь по волосам: Борис носил ультракороткую стрижку, из-под которой проглядывали старые татуировки, а у Глеба отросли светлые волосы до плеч, карикатурным образом похожие на причёску Насти.

– Наш новенький – Вадим, – представила его Настя, пока остальные плотнее застёгивали куртки и крепили к ним куски арматуры и палки, валявшиеся у Мэра в прихожей. – Пойдёт первый раз наружу, так что мы сегодня быстро, только в Больницу. В лес ни ногой.

– Да нафиг нам лес, – хмыкнул Борис. – Кроме монстров, там ничего нет.

– Настя, кроме тебя, в лес никто не рвётся, не переживай, – рассмеялся басом Глеб.

– Рассвет сейчас, – объявила Карина, посмотрев на часы.

Побежав по межквартирному коридору, они встретили несколько человек, и каждый пожелал им удачи. Желали серьёзно и без улыбки, как будто они уходили на войну, и у Вадима ёкнуло сердце. Они оказались у квартиры, на которой корявой жёлтой краской было написано «ВЫХОД». Настя потрогала надпись, будто удивившись её наличию. Внутри оказалось намного холоднее, чем в коридоре, и Вадим почувствовал, как на шарфе, которым он замотал лицо, влажные следы от его дыхания превратились в корочку льда.