Смена караула

– Всё – да не всё, – сказал в сторону Спицын и уже громче добавил, – раз уж я уже вошёл в историю, можно мне в палату поставить хотя бы телевизор? А то неделю ведь в неведении пролежал. Что в мире там без меня делается? На вопросы ведь отвечать придётся…

– Для вас, Иван Фёдорович, – что угодно! Я распоряжусь. Людочка, идёмте! Пациенту надо отдохнуть.

– Спасибо, – улыбнулся Спицын доктору, а про себя отметил, – что угодно, говорите…что ж – учту.

Когда палату все покинули, Спицын вдруг осознал, что помнит решительно всё. Помнит всё, что когда-либо читал, видел или слышал за шестьдесят четыре года жизни, начиная с пятилетнего возраста. Но если захочет, то вспомнит и то, что было до. И даже далее. Он мог процитировать любую книгу на любой странице, которую когда-то открывал или просто пролистывал. Вплоть до того, какая в это время была погода на улице, помнил ход своих мыслей в тот момент, события, происходящие с ним в это время. И эти колоссальные знания не доставляли ему совершенно никакого неудобства. Более того, этих знаний ему было мало! Ему требовалось ещё. Он чувствовал сквозняк от незаполненных пустот, которые во что бы то ни стало должны быть заполнены. Та лёгкость, с которой он мог оперировать полученными знаниями веселила его. Он, Спицын, одинокий пенсионер ещё неделю назад и представить себе не мог, что бывает такое. Грех не воспользоваться новым качеством! Да, выглядел он теперь не лучшим образом: огромная голова в форме полумесяца в профиль, тонкая и бледная с голубоватым отливом кожа, но содержимое этой уродливой головы и её возможности открывали перед ним все двери!

На следующий день принесли специально изготовленный для Спицына поддерживающий корсет. Теперь он мог сидеть прямо, не опасаясь, что под тяжестью головы сломаются шейные позвонки. Кроме того, с ним стали заниматься лучшие специалисты по лечебной физкультуре. А после консилиума с мировыми светилами, где он произвёл такой фурор, что некоторых академиков выносили с конференции с нервным истощением, его вообще перевели в отдельную двухкомнатную палату с оснащённым по последнему слову техники санузлом. Повесили напротив кровати огромную панель телевизора. Предоставили компьютер с подключённым интернетом и личными консультантами для обучения всем компьютерным премудростям. Надо ли говорить, что Иван Фёдорович, который до этого мог лишь напечатать коротенький текст, буквально за четыре дня почти свободно освоил навыки программирования. Более того, через неделю он уже вовсю читал иностранную прессу без всякого переводчика. Проводил онлайн-конференции, общался с прессой, опубликовал ряд статей в ведущих научных журналах. В общем пошёл Иван Фёдорович в гору!

Молва о колоссальном интеллекте Спицына быстро разлетелась по всем инстанциям. А его лечащий врач Виктор Степанович засел за написание докторской диссертации. Спицын ему в этом очень помогал. Появились и первые посетители. Сначала из местной администрации пожаловали с пакетом предложений по благоустройству района, принесли на рассмотрение, так сказать, и для правки. Апельсинчиков принесли. Учительница – с предложением выступить перед учениками. На что Спицын дал своё согласие: ему было бы интересно пообщаться с подрастающим поколением в режиме онлайн. Так мало-помалу Иван Фёдорович обрастал в глазах как простых смертных, так и не очень простых и даже не совсем смертных, непререкаемым авторитетом. И ведь что характерно – всё пёрлись к нему непременно с фруктами. Преимущественно с апельсинами! Но и с этой, непосильной для заурядного обывателя проблемой, справился мощный аналитический ум Ивана Фёдоровича. Под склад была приспособлена подсобка на цокольном этаже лечебного учреждения. Были наняты складские работники. Стараниями Спицына была организована постоянная торговая точка возле больницы. Место продавца заняла родственница Виктора Степановича. Всю бухгалтерию на первых порах вёл сам Спицын, но по мере роста оборота, он был вынужден нанять штатного бухгалтера со всей инфраструктурой. Помимо фруктов продавалась также букинистическая продукция. Иван Фёдорович предоставил торговые места букинистам, у которых сам когда-то покупал старые книги. С разрешительной документацией на торговлю проблем, естественно, не возникло. Более того за счёт города был построен небольшой торговый центр с кафе и кинотеатром. Открылась брендовая торговля. Но вся эта суета быстро надоела Спицыну, и он нанял управляющего, чтоб не отвлекаться от своих научных изысканий.

В очередь к нему на приём записывались загодя. В коридоре возле палаты можно было встретить известных общественных деятелей, депутатов и политиков всех мастей, артистов, писателей, не говоря уже о журналистах и прочей шушере. Даже духовные лица заглядывали! Но их Иван Фёдорович не особо жаловал. Так незаметно пролетели три с половиной месяца. Но всё рано или поздно заканчивается.

Иван Фёдорович как обычно возлежал на своём шикарном диване-кресле и пролистывал список посетителей, который составила для него секретарша (её тоже пришлось завести).

– Наташенька, милая, а кто такой Кузнецов? Он у меня на сегодня назначен.

– Ах, этот? Замминистра какой-то, кажется… Очень просил принять. Он в приёмной дожидается.

– Пусть заходит.

В дверь робко постучали. Спицын нажал на кнопку и в коридоре над его дверью зажглась лампочка, что означало «Входите». В палату бочком протискнулся мужчина в строгом костюме, попутно натягивая на плечи белый халат. Следом за ним вошли два лба, тоже в накинутых на плечи белых халатах.

– Антон Сергеевич Кузнецов, – представился мужчина и потупив взор продолжил, – руководитель департамента…

– Все трое – Кузнецовы Антоны Сергеевичи?

– Н-нет, это мои помощники. Они…

– Они подождут за дверью. Вы у меня в одном естестве записаны. Ипостаси пусть подождут снаружи! – строго сказал Спицын.

Кузнецов обернулся к помощникам и забрав у одного из них холщовую сумку, кивнул им на дверь. Лбы моча переглянулись, но спорить не стали и не без протеста на лицах покинули помещение.

– Ну что у вас? Выкладывайте, любезнейший, – ласково обратился Спицын к сконфуженному Кузнецову, – что стряслось?

– Иван Фёдорович, тут такое дело… У нас в департаменте проверка грядёт… Как бы это сказать… В общем могут нецелевое расходование средств пришить. Посадить могут. Я прямо место себе не нахожу. Извёлся весь: не сплю, не ем. Глаз вот постоянно дёргается и сердце ноет. Что делать ума не приложу. Вы же можете посоветовать…найти выход… – переминаясь с ноги на ногу тараторил Кузнецов. Он явно был не в своей тарелке, переминался с ноги на ногу и не знал куда девать холщовую сумку, всё время перекладывая её из руки в руку.

– Я вижу вам сумка мешает, давайте-ка её сюда, любезный. Что у вас там?

Кузнецов сразу оживился и подошёл вплотную к Ивану Фёдоровичу:

– Да у меня тут это…фрукты и небольшой подарок, – сказал Кузнецов, доставая из мешка пачки с деньгами.

– Так! Деньги – в тумбочку, на верхнюю полочку, а фрукты оставите секретарю на выходе. – сказал Спицын.

Кузнецов открыл тумбочку и понял, что сегодня он далеко не первый посетитель: там уже подобных подарков было несколько пачек.

– Ну что я могу сказать, – начал Спицын по-отечески ласково, – во-первых, вам надо успокоиться. Все болезни от нервов! Не надо переживать. Пустяки! Дело-то житейское! – заразительно засмеялся Спицын. Кузнецов, поддаваясь обаянию и авторитету Спицына, тоже сначала неловко, а потом и по-настоящему заулыбался. Доверчиво так заулыбался – по-детски.

– Посадят, думаете? Ха-ха-ха! Боитесь, наверное? Коленки дрожат? – смеялся Спицын. Кузнецов в ответ тоже засмеялся:

– Конечно боюсь, Иван Фёдорович! Гы-гы-гы! Как не бояться-то? – хохотал Кузнецов.

– Голубчик! Антон Сергеевич! Ха-ха-ха! Поднимите-ка правую руку. Вот так! А теперь опустите со всего маху, типа «а пошло оно всё!». Ха-ха-ха! Полегчало? Ну вот видите! Посадят… Конечно посадят, Антон Сергеевич! Ха-ха-ха! Даже не сомневайтесь! Непременно посадят! Посадят, как пить дать! Подумаешь ерунда какая: не вы первый, не вы последний! Ха-ха-ха! Стоит ли из-за этого нервы тратить? Правильно, мой дорогой, не стоит. Идите же и живите в своё удовольствие пока на свободе – чего переживать-то? Ха-ха-ха!

– И правда, чего это я нюни распустил? Спасибо вам, Иван Фёдорович! Гы-гы-гы! Ф-фуу! Прямо гора с плеч! Ну, я пошёл?

– Конечно идите, дорогой Антон Сергеевич! Ха-ха-ха! – заливался Спицын. Кузнецов вышел и закрыл за собой дверь.

В коридоре раскрасневшегося от смеха Кузнецова обступили помощники:

– Ну как прошло? Взял? Посодействует? Что сказал-то? – наперебой спрашивали они.

– Взял! Гы-гы-гы! Сказал, что посадят! Гы-гы-гы! Гуляем! В ресторан! – хлопал Кузнецов помощников по плечам, – ну что носы-то повесили? Жизнь продолжается!

Помощники, пожимая плечами, недоумённо смотрели то на своего босса, то на друг друга. Шумная компания стала спускаться по лестнице.

После этого случая Спицын дал распоряжение прекратить дальнейшую запись на аудиенции. Принял оставшихся, а после объявил в прессе о временном прекращении общественной деятельности.

Через два дня, отдохнув и набравшись сил, он вызвал к себе Виктора Степановича, без пяти минут доктора медицинских наук, секретаршу и управляющего. Он грустно посмотрел на них и сказал:

– Друзья мои, пришло время прощаться. Подустал я, знаете ли, от внимания к своей персоне. Да и нехорошо это всё. Не больница, а проходной двор! Я тут под шумок обустроил себе резиденцию за городом. Там всё готово, мне позвонили утром. По этому случаю через неделю у меня будет приём, жду вас в качестве почётных гостей! Наташенька, вы не против ко мне присоединиться? Мне нужен руководитель аппарата, начальник и координатор офисного персонала? Ну вот и хорошо! А вам, Виктор Степанович, отдельное спасибо и благодарность. Ну как это за что? За гостеприимство, за лечение. Как видите, никакой корсет мне уже не нужен. Я строю за городом новый медицинский центр с современным оборудованием, так вот – я хотел бы вас видеть его руководителем! Что значит, не справитесь? Успокойтесь, вам помогут. Учёная степень у вас скоро будет, так за чем же дело встало? Так что готовьтесь возглавить коллектив.

Оставив подробные распоряжения управляющему торговыми сетями, Иван Фёдорович Спицын отбыл в свою новую резиденцию. Через полгода в свет вышел трёхтомник И.Ф. Спицына, посвящённый тенденциям развития современной науки, в стихах! Надо ли говорить, что его труд сразу же стал бестселлером!

Сейчас некогда скромный пенсионер с мировым именем Иван Фёдорович Спицын пишет книги, иногда выступает с лекциями, ведёт свой блог. Частенько его можно увидеть на телевидении в качестве эксперта. И никто уже не обращает внимания на некоторые дефекты его внешности. Он принимает живейшее участие в строительстве своего медицинского центра, часто приезжая с инспекциями, даёт указания. А когда устаёт, уединяется в своём имении и кормит уток на персональном пруду. Да! И главное – он по-прежнему обожает апельсины.

10 октября 2021 г.

Сон в руку

Странное происшествие. Мне сорок три года. И вдруг я просыпаюсь в пятнадцать тридцать… И меня охватывает дикая паника – я опоздал в школу! Быстро собираюсь и ухожу. Хотя, не понимаю – зачем? Какая школа? Уже поздно… Зачем мне куда-то переться? Я опоздал на урок! Вот, что важно! Рядом бегает моя маленькая сестра, которой уже тоже за сорок. Но она маленькая, а я-то – прежний – сорокатрёхлетний. Она торопит – ты, мол в школу опаздываешь!

Я послушно прихожу в класс. Я – взрослый. Кругом – дети. И я аки дебил сижу за маленькой партой среди детей и меня ещё и отчитывают! За то, что – тупой! И ни хрена не понимаю в математике. Дети просто в восторге от того, что отчитывают взрослого дядю! Они улюлюкают и бросают в меня бумажки. Я просто не знаю, что мне делать! Ну, не бить же мне их! И учительница неодобрительно качает головой. – А уж против этого не попрёшь! Страшно, чёрт возьми!

…И тут я просыпаюсь.

12 апреля 2021 год

Фантазия № 2

Сцена первая

Низкое тяжёлое небо. Серые облака. Какая-то промзона. Стоит огромный ангар со множеством металлических ворот. Вокруг снуют люди. Очень много людей. Многие с оружием. Ездят военные грузовики. Никто не ходит пешком – все бегают. На лицах читается ожидание чего-то страшного. В общем – обречённость в воздухе.

Я тоже бегу в общей массе. Никто не толкается, не слышно привычной людской ругани. Кое-где развёрнуты полевые кухни, у которых выстроились очереди. Горят костры. Возле них греются кучки людей. Конец ноября.

Мы находимся на территории какого-то огромного комбината. По всей видимости, это металлургическое производство. Цеха стоят. Производство остановлено. Вижу множество беженцев. По виду – с юга. Многие идут со своим скарбом: кто-то тащит тюки с пожитками на себе, некоторые – везут на подводах. И что характерно, дети молчат, а младенцы не плачут. Все они очень устали, видно давно идут. На посту военный переписывает вновь прибывающих и распределяет людские потоки: одних направо, других налево, кого-то просит подождать.

Я почему-то принимаю весь этот сумбур, как должное. Волнения и паники нет. Слева на столбе висит картонка с надписью «Пункт приёма личного состава» и указано направление. Вижу впереди ангар, инстинктивно понимаю – мне туда. Подбегаю к воротам, на которых краской выведено «ППЛС, выдача оружия и боеприпасов». Захожу внутрь, тут же получаю автомат, подсумок с рожками, и несколько пачек сигарет. Военный указывает мне рукой на дальние торцевые ворота. Молча иду к своей боевой позиции.

Пытаюсь разузнать у новых боевых товарищей, что происходит. Старик молча покачал головой и указал автоматом на юг. Выдержал паузу и сказал:

– Беженцы говорят там, на юге, где-то в Ираке, кажется, божество древнее проснулось… Не знаю, верить или нет, но все напуганы до смерти.

– Зуб даю, стопудово это Кетцалькоатль! – ввернул своё слово молодой рекрут и передёрнул затвор автомата, – я где-то читал, что…

– Да что за пургу ты несёшь! – вмешался бородатый мужик с серьгой в ухе, – где Пернатый Змей, а где Ирак! Кетцалькоатль… Ирак это – прежде всего – Вавилон! И этим всё сказано. Там в Вавилоне что-то непонятное происходит. Военные бессильны – у них техника не работает, электроника выходит из строя, очень много жертв. В общем ничего не ясно. Военные молчат. Радио не работает. Да вот, как говорится, слухами земля полнится.

Я сел у костерка и закурил. Вавилон, древнее божество, – задумался я, – если так, то дела наши ой как плохи… С богами мы воевать не приучены, опыта маловато. Похоже нас пригнали сюда на заклание. В ополчение набирают не от хорошей жизни…

И тут оно началось. Мы почувствовали какой-то низкочастотный гул. С начала тихий, в виде фона. Потом всё громче и громче. Звук стал более внятным, и стало понятно, что это никакая не техника, и даже не звуки природы, а что-то индивидуальное, самобытное что ли. Звук начался издалека и продолжал нарастать, но все мы понимали, что он всеобщий, и его слышат не только в этой местности, но и повсеместно – возможно и за океаном тоже. Он был адресован абсолютно всем и одновременно, было понятно, что того, кто издаёт этот звук, совершенно не интересует ничья реакция на него. Его походу вообще не интересовало чьё-либо присутствие. Это песнь хозяина территории.

Звук продолжал нарастать. Это чем-то напоминало горловое пение, но усиленное тысячекратно, со множеством обертонов. Стёкла вверху нашего ангара полопались, и нас осыпало осколками. Мы оцепенели от ужаса. У меня пошла носом кровь. У товарищей тоже. Люди катались по полу, закрыв уши руками. Это продолжалось минут пять. Внезапно всё стихло.

Я медленно встал, разминая конечности. Сделал несколько шагов. Достал выданные сигареты и закурил. Ещё чуть-чуть и у меня бы полопались все внутренние органы. Люди в растерянности бродили по ангару. Но потом, как ни странно, первоначальный страх и ужас испарились за ненадобностью. Понятно, что против такого противника нам по любому не устоять, а значит и волноваться незачем. И так всё ясно. И это никакое не древнее божество, по крайней мере, в примитивном человеческом бога-понимании. Оно тут было ещё до нас. И все наши фантазии относительно каких-либо богов и божков тут просто не уместны. И слово «древнее» в данном контексте тоже не имеет смысла. Оно вне истории и времени. Это было очевидно. Да динозавры просто младенцы по сравнению с этим!

Вижу, люди тоже заметно повеселели. Сидят, курят, спокойно чистят оружие, разговаривают о жизни. Какой-то балагур травит байки у костра…

На улице послышались выстрелы. Крики людей. Мы насторожились. Я выглянул и увидел, как колонна беженцев разбегается в панике в разные стороны, люди падают на землю и замирают. С проводов на них пикируют подобно истребителям большие птицы. Их оперение отливает золотом. Птицы никого не едят, а просто клюют своими клювами стрелявших в них в голову и поднимаются обратно на провода. Тут же из-за угла ангара появляется военная машина с громкоговорителем: «Граждане, прекратите стрельбу, это бесполезно, берегите патроны, пули их не берут, не злите их!». Следом прибывает другая боевая техника: выглядит типа как С-300, но меньше. Я такую никогда не видел. Четыре ствола поднимаются, слышится низкочастотное жужжание, наподобие ЛЭП, из стволов вырывается электрический разряд и бьёт по птицам. Четыре золотые птицы, сидящие на проводах, поражённые электрическим разрядом дёргаются, переливаясь всеми цветами радуги, и медленно падают, ударяясь об асфальт с характерным металлическим звуком.

Конец первой сцены

Сцена вторая (заключительная)

Южная ночь. Пустыня. Мы сидим в окопах. Почему-то у меня в руках винтовка Мосина… Где-то впереди, примерно в ста пятидесяти километрах от нас, находится эпицентр. Ближе подходить бессмысленно – там ничего не работает. Гранаты не взрываются, автоматы не стреляют, да и вообще всякое желание воевать отпадает за ненадобностью. Передний край. Мы на Вавилонщине окопались.

Наши башковитые учёные вычислили, что именно этой ночью произойдёт, должен произойти прорыв с той стороны. Было уже несколько «всплесков», и вот теперь оно должно заявить о себе.

Все прекрасно понимают, что наше оружие тут бессильно – это скорее для самоуспокоения, ведь по другому-то мы не умеем. Нам просто нечем аргументировать.

Курить нам запрещают. Типа на просматриваемой территории мы будем как на ладони, если они заметят огоньки… Но, позвольте, – кто это – они? По нам что – кто-то будет стрелять? Чушь! Тому, кто находится в эпицентре вообще нет никакого до нас дела! Оно занимается своими делами. И сдаётся мне, не связанными ни с миром, не с войной.

Земля завибрировала. Послышался знакомый гул. Мы все встали и приготовились неизвестно к чему. Столб света выбился из-под земли и ударил в небо. Огромный! И если мы находимся за сто с лишним километров от него, то он по истине – чудовищно монументален! Никаких звуков. Просто свет, структурированный свет бьёт в небо. По небу расходятся круги. Странно: от этого света не стало светлей вокруг. В пустыне, как было темно, так и осталось… Концентрированный свет, зацикленный сам на себя, не делящийся фотонами с окружающим миром… Мы стояли как заворожённые. Я плюнул на все запреты и закурил. Чего там? Остальные последовали моему примеру: закурили, открыли рты и побросали оружие… Твою же мать…

Это продолжалось неизвестно сколько. Время ускорилось. Внезапно столб света убрался обратно в землю. Запахло озоном. Мы осознали, что уже светает. Тишина.

И тут раздался звонок. Да-да, именно звонок. Как в школе на перемену. Только на много громче… и в пустыне…

На горизонте появилась пыльная дымка, которая стремительно приближалась к нашим позициям. Я инстинктивно схватился за винтовку.

Громкий детский гвалт просто оглушал. Через наши окопы перепрыгивали дети, одетые в советскую школьную форму, с пионерскими галстуками и с октябрятскими значками. Дети бежали, весело смеялись, подбрасывая свои портфели на встречу поднимающемуся солнцу, совершенно не обращая на нас никакого внимания. Сплошной детский поток. Перемена и веселье! Мы же стояли как идиоты в окопах с выпученными глазами и вертели головами. Я увидел себя со стороны. С дурацкой винтовкой, в военной форме, в окопе посреди пустыни. Наверное, мои товарищи – тоже.

Наконец детский поток иссяк. Последний ученик перепрыгнул наши позиции. И эхом к удаляющейся лавине детей прозвучало всем знакомое «учат в школе, учат в школе, учат в школе…». Солнце взошло.

Конец.

2 декабря 2020 г.

Девочка и бульдозер

Случается, что воспоминания всплывают неожиданно… Я бы даже сказал – крайне неожиданно и внезапно. Ничего не было и вдруг – бац по голове, и перед глазами возникает динамичная цветная картинка многолетней давности. И ты наблюдаешь события, о которых не просто не помнишь, и даже следов от них в памяти не осталось. Следов, по которым можно бы было хоть что-то восстановить. А тут – всё сразу и целиком. С сопутствующим всему этому букетом переживаний и размышлений. Тогдашних переживаний, отчасти пропущенных через призму сегодняшнего мировосприятия. В последнее время со мной это стало случаться всё чаще и чаще. Причём всегда в нужное время. Именно тогда, когда я бьюсь над какой-то неразрешимой загадкой. И картинки из прошлого приходят, как я считаю, в качестве подсказок. Надо только суметь их правильно растолковать.

Вот и сегодня утром, собираясь на работу, я вдруг замер в полу-движении. В голове возникла картина из далёкого детства. Настолько яркая и реалистичная, что снова забыть её уже не получится. Есть такое выражение – время собирать камни. Я похоже и собираю. Всё, что когда-то было пережито и благополучно забыто (или же оставлено про запас), теперь возвращается ко мне для переосмысления.

Картина была настолько реальной, что обладай я хоть маломальским художественным талантом, непременно перенёс бы её на холст. По памяти перенёс бы, вернувшись вечером с работы. Я даже вижу: жёлтые насыщенные цвета (божественный свет), плюс ярко-зелёные – масляные краски… И из всего этого просто сквозит потусторонним светом. Холодным и надёжным. Но увы! Бог не дал таланта. А если я, наплевав на это, всё равно бы принялся рисовать, то у меня, как всегда, получился бы «Сеятель», достойный кистей великих художников Кисы Воробьянинова и Остапа Ибрагимовича Бендера.

Итак. Мне лет десять. Я провожу лето у бабушки в небольшом городке на Волге. Мы тогда всё время проводили на реке. Погода всегда была хорошей и солнечной. Может, потому что детство, а может и действительно, тогда климат был лучше. Домой являлись только ночевать и подкрепиться для новых подвигов. Почему-то считалось, что если пасмурно, то купаться нельзя и, значит, день пройдёт впустую. Я тогда сильно переживал о потерянном времени. Впрочем, как и сейчас. А тогда думал: как же так? Раз солнца нет – что и не поплавать теперь? Как бы не так! И выход был найден.

Недалеко от нашего дома был микрорайон с деревяной застройкой. И там были пруды. На одном из них было некое деревяное сооружение. Дощатый домик на воде. К нему можно было пройти по мосткам. Там полоскали бельё местные жители. Прямо в полу был прямоугольный бассейн. Вода в пруду была чистейшая. Можно было наблюдать прямо как в аквариуме плавающих рыбок. Вот мы с пацанами и смекнули, что там по идее вполне можно искупаться в любую погоду. Даже в дождь. Благо крыша над головой была, а от ветра и посторонних глаз защищали стены. И размеры вполне позволяли: в длину бассейн был около трёх метров и в ширину метра два. Было и ещё одно немаловажное преимущество – можно купаться голышом! Никто не увидит. И трусы потом сушить не надо. Помнится, бабушка, когда мы уходили на улицу, всегда говорила нам в след:

– Смотрите, дескать, утонете, – то домой лучше не приходите! (с привизгиванием).

Она всё недоумевала, дескать, как же так – трусы сухие, а волосы-то влажные.

– Нет, мы не купались – пасмурно же, – отнекивались мы, – а волосы дождём замочило.

Отмазка была железная. Не пойман не вор. И бабушке просто не за что было нас ругать.

Как-то раз я вышел утром погулять. Зашёл за друзьями, но никого не застал. Одному идти на реку не хотелось, и я решил искупаться поблизости – в портомойне (так, оказывается, называлась наша купальня). Я разделся и нырнул. Вода – просто ледяная. В пруду било множество ключей. Открыл глаза (а я всегда под водой плаваю с открытыми глазами) и поплыл. Я плыл над водорослями. Они колебались от создаваемых мной вихревыми потоками. Внезапно стало совсем светло. Видимо из-за облаков выглянуло солнышко. Я развернулся, чтобы плыть обратно и остолбенел. Метрах в десяти от меня я увидел нечто. Жёлтый гусеничный трактор с поднятым ножом и без кабины медленно и бесшумно ехал по дну пруда. За рулём сидела маленькая девочка в бледно-розовом платьице. Её светлые волосы развевались в воде. Из-под гусениц бульдозера вздымался ил. И было тихо-тихо. Время как будто замерло. Я даже забыл, что у меня кончается воздух. Она ехала и чему-то улыбалась. Потом повернула голову в мою сторону и как-то удручённо улыбнувшись, как бы извиняясь за беспокойство, пожала плечами: ну, мол, ничего не поделаешь, приходится… Потом отвернулась и поехала дальше.