Смена караула

Сергей Виноградов

Смена караула

Встреча с Непознанным

Не так давно я получил странное послание по электронной почте. В нём некто под ником «Непознанное» не то, чтобы предлагал, а скорее даже требовал встречи со мной. Так и было написано: время, дескать, пришло, – мы непременно должны встретиться в реале, иначе – никак! Встреча должна состояться в ближайшую субботу и указан адрес. Улица и номер дома.

А что? – подумал я, – почему бы и нет? Надо, значит – надо! Я был заинтригован. В субботу утром я вылез из метро на Невском и неспеша побрёл в нужном направлении. Даже если это и чей-то глупый розыгрыш, то всё равно ничего страшного не произойдёт – будем расценивать это, как просто прогулку, – рассуждал я.

Я шёл по Казанской улице. Где-то здесь у меня должна была состояться встреча с Непознанным. Остановился возле какого-то учебного заведения и закурил. Мне становится тесно в одной голове -так охарактеризовал я своё нынешнее мироощущение, – мне тесно в – только своей – голове. Желаю щекотать множество мозжечков. Посредством внутренней улыбки. – рассуждал я.

Номер дома совпадает. Интересно, на сколько оно опоздает? Говорят, всегда опаздывает. Что ж, я, собственно, никуда и не спешу, подожду покуда не надоест. В конце концов, оно само написало мне в личку и назначило встречу. Я ещё спросил: а как я вас узнаю? А оно в ответ – «не беспокойся, мол, сразу узнаешь, меня трудно не узнать».

И действительно, через полчаса ожидания из-за угла появилось нечто… Человек неопределённого возраста в костюме индейца. С перьями на голове и прочими индейскими атрибутами. А за поясом у него был пластмассовый игрушечный томогавк. Причём с гофрированным молоточком, который при ударе должен был издавать писк.

Я поздоровался первым. Индеец в ответ похлопал меня по плечу:

– Привет, дружище! Давно меня ждёшь? Извини, но так уж положено. Правила-то не я придумывал. Здорово ты это… про мозжечки подумал. Я там за углом стоял и подслушивал. Точно сказано. Как тебе мой наряд? – весело спросило Непознанное.

– Оригинально! Как люди-то реагируют? Не пялятся?

– А меня это мало волнует. Да и видят меня не все. Только те, кому надо и те, кто готов к моему появлению. Но я парень весёлый – могу и похулиганить, если что.

– Так ты, всё-таки, парень?

– Ни то, ни другое, и даже не модное ныне – третье! – рассмеялось Непознанное. Тут дневной свет стал меркнуть, и мы оказались в полной темноте. Индеец замерцал всеми цветами радуги. Остановился на ярко-фиолетовом. – Тут нам никто не помешает. Или обратно пойдём?

– Лучше обратно. Мне там как-то привычней. А как ты на меня вышел, извини, вышло-то? – спросил я.

– Ха! Он ещё спрашивает! Так ты же сам до меня ещё с нежного возраста домагивался непотребно. А с наступлением зрелости твои робкие по началу домагивания переросли уже в настоящие грязные интеллектуальные домогательства. Этого я уже не стерпел. Люблю, знаешь ли, разврат и извращения во всех их проявлениях. Кроме плотских, естественно, – это слишком примитивно и мелко для нас – прямо детский сад! Вот я и пошёл на встречу. Пойдём-ка, тут не далеко есть неплохое заведеньице… Не спорь – без этого никак!

Он привёл меня к мексиканскому ресторану. Я сказал, что у меня нет денег. Индеец рассмеялся и протолкнул меня внутрь. Мы сели за столик в глубине зала, в самом углу. Официант молча принёс бутылку текилы, рюмки и по большой кружке мутного мексиканского пива. Никакой закуски не принёс.

– Ну вот и славно, – сказало Непознанное, – начнём, пожалуй. Не пристало нам на сухую шалить и баловаться. Как думаешь?

Мне сразу стало как-то веселей на душе. И после нескольких рюмок всю неловкость как рукой сняло.

– Слушай, а ты что такое непознанное-то? – уже по-дружески поинтересовался я.

– Так не познаёт меня никто! Я уж от отчаяния тебе написало. Может, у тебя что получится… Дерзай! Вот очень уж мне нравится мультик про Карлсона. Прямо с меня срисовали. Я такой же безбашенный. Ну, давай шалить уже! – развеселилось Непознанное, – видишь этих муравьишек? Вон за тем столиком – двое трапезничают? Сейчас мы им устроим, – злорадно улыбнулся индеец и достал свой игрушечный томагавк. Он замахнулся и удалил молоточком по столу. Раздался характерный писк.

За столиком сидели двое. Импозантный мужчина средних лет в дорогом костюме и молодая дамочка. Мужчина усердно пытался что-то разрезать у себя в тарелке. А дамочка, явно скучая, нехотя ковырялась в салате вилкой. Появился официант с подносом в руках и застыл перед дамочкой. На подносе кроме маленького тёмного пузырька ничего не было. Я пригляделся и понял, что это такое. Это был пузырёк с зелёнкой. Такой в каждой аптечке есть. Дамочка взяла пузырёк, повертела его в руках и кивнула официанту, чтобы тот отчаливал. Затем открыла флакончик и как-то даже совершенно обыденно, что ли, плеснула зелёнкой в своего спутника. Потом ещё и ещё. Спокойно так – без тени эмоций на смазливом личике. Будто она каждый день это проделывает. Мужчина прекратил резать и отложил в сторону вилку с ножом. Зелёнка стекала по его волосам, по левой щеке, по аккуратной бородке и медленно капала на голубую рубашку. Пару секунд он сидел неподвижно в оцепенении. Потом провёл пальцем по щеке, поднёс зелёный палец к глазам, понюхал. Медленно и молча встал, схватил девицу за волосы и окунув её мордой прямо в салат, стал возить её физиономией по тарелке. Пару секунд было тихо. Потом дамочка зазвучала. Сначала был слабый писк, потом – по нарастающей, и вот уже она вышла на полную громкость. Завизжала и завыла как резанная! Посетители побросали все дела и устремили свои испуганные взоры туда, где разыгрывалась эта безобразная сцена. Официанты и администраторы вышли из ступора и бросились разнимать дерущихся. Мужика еле оттащили от девицы.

– Дура! – орал он, – у меня же переговоры через час!

– Только о себе и думаешь, – визжала она, – сам дурак! – и вприпрыжку убежала в дамскую комнату.

Мужика вывели на крыльцо и посадили на ступеньки. Принесли влажные салфетки. Официант помогал ему вытираться. Да – куда там! Только ещё больше размазывал.

– Зачем ты это сделал? – повернулся я к своему спутнику, но вместо индейца увидел на его стуле маленькую девочку в розовом платьице с кружевами. На вид ей было лет пять.

– Искусство заметания следов, – сказала она басом, – я просто помогла им разобраться в себе. Вытащила наружу то, что они не хотят осознавать. Расставила точки над i. А это не всегда весело. Зато действенно!

Девочка потянулась к кружке пива. Схватила её двумя руками и принялась жадно пить. Она пила минут пять, не отрываясь. И как в неё это всё помещается? – недоумевал я. А впрочем, чему я удивляюсь, она же – Непознанное, пусть и в виде маленькой девочки.

Допив до дна, она с грохотом поставила кружку на стол и откинулась на спинку стула. Громко по-мужски отрыгнула и сказала басом:

– Ух, как славно-то! Пойдём отсюда, здесь нам больше делать нечего, – подытожила она, стукнув маленьким кулачком по столу, – текилу берём с собой, там ещё почти полбутылки осталось! – уже детским голоском пропела девочка.

Мы вышли на улицу. Мужик с зелёным лицом всё ещё сидел на ступеньках крыльца. Он истошно орал что-то в телефон. А девица с красной от слёз физиономией и с небольшим порезом на лбу прыгала вокруг него и безостановочно лепетала что-то нечленораздельное, пытаясь вставить свои пять копеек в паузы между репликами зелёнорожего.

Девочка взяла меня за руку, и мы пошли по солнечной стороне улицы. В другой руке она сжимала горлышко ополовиненной нами бутылки, которая чуть ли не волочилась по асфальту. Прямо картина маслом: маленькая девочка с бутылкой текилы в руке идёт с каким-то взрослым дядей не известно куда. Или дядя её ведёт… Тут я поймал себя на мысли, что меня же могут принять за педофила. А что – напоил несчастного ребёнка и ведёт на экзекуцию. И некоторые прохожие действительно останавливались и провожали нас явно неодобрительными взглядами. По крайней мере, мне так казалось.

– Вот ты зануда! – совсем по-детски упрекнула меня девочка, – его за руку держит Непознанное, а он о педофилии думает. И кто из нас после этого извращенец? – Ехидно заметила она.

– Да мне просто не по себе как-то. Не привык я, знаешь ли, с маленькими девочками за ручку гулять. Ну и потом, у тебя же бутылка текилы в руке. Как-то это, того… Странно выглядит.

– Не привык, говоришь. Это хорошо! И не вздумай ни к чему привыкать – заржавеешь! Слушай, я пить хочу, давай-ка прибухнём на остановке. Как ты на это смотришь? – хитро прищурилась озорная девчонка. Я попытался было возразить, но не тут-то было. Она принялась сердито топать ногами и громко капризничать:

– Я устала, я хочу пить, папа, дай мне сигаретку! – канючила она.

Старушка, сидящая на троллейбусной остановке, посмотрела на нас и покачала головой:

– Ну, что же вы, папаша, разве не видите – девочка устала. Иди садись ко мне, милая. Вот сюда. Так, хорошо. Давай бабушка тебе бутылочку откроет. Вот так, пей, моя сладкая, – старушка просто светилась от счастья. А моя маленькая спутница, сделав внушительный глоток текилы, громко рыгнула и опять заканючила:

– Папа, дай-ка мне сигаретку, ну дай…

– Дайте же ребёнку наконец покурить! Папаша, тоже мне! – повелительным тоном заговорила бабка. Я пробормотал что-то типа «слушаюсь» и протянул вымогательнице сигарету. Дал прикурить и натянуто улыбнулся. Девочка смачно затянулась и медленно выпустила дым. Тут как раз подошёл троллейбус. Старушка ласково погладила курящую девочку по голове и бросив мне на прощание «берегите её», полезла в троллейбус.

Мы остались на остановке одни. Я взял у неё текилу и приложился из горлышка. Сделал пару глотков и закурил. Мы встали со скамейки и пошли дальше. Всё то время пока я держал её за руку, я ощущал, что в меня вливается столько всего необъяснимого, что расхлёбывать мне это придётся ещё очень и очень долго. Этих запасов мне должно хватить чёрт знает на сколько, голодным уж точно не останусь.

И вот я иду и держу за руку бывшего индейца, а ныне маленькую девочку с сигаретой во рту, которая весело размахивает почти пустой бутылкой текилы. И в голове у меня звучит «цеппелиновская» «Stairway To Heaven». Солнышко светит, на душе радостно. И тут мы оба останавливаемся, поднимаем головы и видим вывеску «Химчистка «Тритон» Прачечная». И вдруг меня осеняет! Я поднимаю руку и показываю девчонке на вывеску, и только успеваю открыть рот, как она опережает меня:

– Хоп-ля! – бутылка падает на асфальт, и в её в руке появляется томагавк с молоточком. Она ударяет им по стальной ограде, раздаётся писк, буква «Т» в названии заведения тут же преображается в «П». – Ты ведь тоже об этом подумал, не так ли? – спросила она весело. Я кивнул головой:

– Вот именно!

– Ну, по ходу дела синхронизация завершена. Что ж, мне было с тобой весело, надеюсь и тебе тоже. Мне пора. Возникнут затруднения – всегда обращайся ко мне! Заруби себе на носу – всегда! За мной – не заржавеет! – прохрипел бомж и растягивая меха неизвестно откуда взявшейся у него в руках гармошки, заголосил на всю улицу:

– Эх! Полным-полна моя коробушка: есть и ситец, и парча!..

Бомж рванул вперёд, приплясывая в такт, и исчез за углом. Звуки гармошки и песня сразу же прекратились. Даже эха не последовало. Я подбежал и заглянул за угол. Естественно, там никого уже не было.

– Хы-Хы-Хы! – ухмыльнулся я. Постоял-постоял на углу и направился бодрой походкой к метро. И в голове уже звучала не слащавая «Stairway To Heaven», а суровая «Долгая счастливая жизнь» Егора Летова.

16 сентября 2020 г.

Петро-Павловское преображение

Воскресным январским утром Павел прохаживался возле метро, поджидая своего давнего приятеля. А снега – как не было, так и нет. Накануне, во время телефонной беседы было принято историческое, как выяснилось в последствии, решение, что не мешало бы им наконец-то и встретиться, ибо минуло уже более года с момента их последней встречи. Всё как-то было не до того. Пётр, как водится, прибыл с опозданием. Друзья поздоровались, посмеялись, показывая пальцем друг на друга, типа «ну у тебя и рожа» – так у них было принято, и отправились бродить по парку. После непродолжительной беседы об общих знакомых Пётр заявил, что он «с утра не жрамши» и что не мешало бы и перекусить. Павел, как абориген, взялся привести их кратчайшим путём в одно некогда приличное и недорогое заведение. После получасового рысканья по пустынным улочкам место дислокации было выбрано. Они зашли в стекляшку и уселись возле окна. Павел изволил заказать себе суп, а дон Педро довольствовался мясным ассорти. Им принесли графинчик с огненной водой и попросили немного подождать закуску. Когда всё было доставлено, друзья вопросительно уставились на официанта: посуда была пластиковая, одноразовая, причём весьма развесёлой расцветки. Суп Павлу подали в ярко-жёлтой полупрозрачной пластиковой тарелке, ложка тоже не отличалась изыском – маленькая и какая-то игрушечная на вид. Петра же унизили ярко-зелёными столовыми приборами.

– А это – что? У вас другой посуды не нашлось что ли? – cправедливо вознегодовал Павел на несчастного официанта. Тот вежливо попросил прощения и сказал, что у них посудомоечная машина сломалась и срочно пришлось приобретать одноразовую, но это временно. Он ещё раз извинился и пропал.

– Да… Весёленькая картина. Прямо как в детском саду! Ну да ладно. Давай что ли за встречу, – улыбнулся Пётр. Друзья выпили и приступили к закуске.

Настроение начало выправляться в нужную сторону. На душе потеплело. Завязался душевный разговор, который, как это водится, постепенно вошёл в правильное русло. Вдоволь наговорившись, оба замолчали и уставились в окно.

Павел, задумчиво водивший своей игрушечной ложкой по остаткам супа, вдруг оживился и выдал:

– Я смотрю на поверхность горячего супа

Через влажную горечь, сквозь рябь суеты…

Жалко курить теперь нельзя в кафешках. На улицу придётся переться.

Не хочу оставаться куском полутрупа…

Во! Эврика! Общественное мнение, на мой взгляд, подобно стекловате! Раздражение от неё не только внутреннее, но ещё и на физическом уровне. Как ты считаешь? Всё аж чешется. У меня уже аллергия сформировалась. Давай уже допьём да пойдём, что ли, пройдёмся, курить ужасно хочется. – подытожил свой монолог Павел и поднялся со стула. Друзья расплатились с официантом и вышли на улицу.

Пройдя пару кварталов, Павел остановился.

– Слушай, Петрище! Я тут сегодня утром проснулся и наворочал что-то не совсем вразумительное:

Пусть убог и никчёмен мой завтрак,

Но я розовощёк, словно бог.

И умышленно пусть процветают

Красота и здоровье домов…

– Ну, как тебе? Да погоди ты ржать-то – это ещё не всё. Пока мы шли, я продолжение придумал:

И мансарды пускай нависают,

И какой-то не вовремя знак…

Я уверен, я точно – я знаю, -

Со мной рядом прошествовал бог!

– Ну, Паша, ты превзошёл сам себя! Ха-ха-ха! Гениально просто! Налицо ранняя и прогрессирующая форма деградации! Как ловко ты опустился до пятилетнего возраста! Умение впадать в детство – это, несомненно, талант! А «со мной рядом прошествовал бог» – вещь! Кстати, так как я в этот момент шёл рядом с тобой, то с твоего позволения, я имею наглость принять эти слова на свой счёт. Браво! Весьма польщён! Спасибо! Как бы мне теперь не зазнаться. Ты одёргивай меня, если что.

– Конечно, Петруччо, одёрну, не сомневайся! А вообще, серьёзные тексты писать мне стало как-то не интересно – скучно и пошловато всё это. Мелко, я бы сказал. По-моему, юмор – куда как глубже, нежели официальная и общепринятая полу-поэзия с псевдо-прозой вкупе. А вот абсурд – это вообще космос! Меня интересует Чушь! Во всех её проявлениях. Чушь с большой буквы! Да-да, слово Чушь следует писать с большой буквы! Редкоземельная, щербатая Чушатина лыбится из меня! Осознанная Белиберда должна жалить больней, чем официальная и причёсанная литература. Это как лечение укусами пчёл. И потом – это просто весело! Как ты считаешь? Ладно хватит стаптывать башмаки. – закончил Павел. И они решили завернуть в уютный скверик и перекурить трапезу. Пройдя по аккуратной дорожке, выложенной плиткой, они остановились в центре скверика между двух скамеек, стоящих друг напротив друга. Возле каждой скамейки стояла персональная урна. А что? Очень удобно. И главное – тихо. Деревья скрывали их от уличной суеты, и можно вполне комфортно заняться перевариванием пищи. Тут позади послышались торопливые шаги. Они обернулись и увидели, как к ним как-то неестественно плавно, но очень стремительно приближается невысокий человек с деревянной лопатой для уборки снега. С обычной такой лопатой: деревянный черенок с ковшом из фанеры, край которого был обит металлом. На нём была потёртая оранжевая жилетка и синяя рабочая униформа. На ногах валенки с калошами. В глазах Павла мир вдруг преобразился: всё вокруг приобрело жёлтый с оранжевым отливом оттенок, как будто он надел специальные очки. А воздух стал плотным и вязким словно кисель. И при дыхании он приходил в видимое и ощутимое движение – при выдохе ото рта расходились круги, как при касании жидкости. Пётр же узрел всё в нежно-салатовом цвете. Звуки стали осязаемыми и видимыми – в виде колебаний некой вязкой, но податливой среды. Законы перспективы перестали действовать: человек с лопатой по мере приближения почему-то уменьшался в размерах, а должно, по идее, быть наоборот! Человек выключил звук шагов, бесшумно подплыл к ним и заговорил:

– О, здравствуйте, господа полу-апостолы! Я – местный дворник. Полюбуйтесь-ка, как я могу! – И с этими словами он, как будто резиновый, разинул свою пасть (именно пасть, – ртом это назвать было уже невозможно) и наполовину засунув в неё ковш лопаты, стал шкрябать оцинкованным краем по зубам! Он с торжеством, как бы демонстрируя удаль, умудрялся поворачивать ковш во рту, приплясывая при этом. Павел с Петром схватились за головы – на это же было просто невыносимо смотреть! А от звука шкрябанья металла по зубам вообще мозги разрывало в клочья! Они оба закрывали то уши, то глаза, махали руками, чтобы он прекратил, орали, что это невыносимо и немыслимо. Наконец он вынул лопату изо рта и поставил её на землю.

– Ну, как вам такое, господа? Спорим, что такого вы никогда не видели? На что поспорим? – хитро улыбаясь спросил он.

– Прекратите это немедленно! Что это такое? Да мы чуть рассудка не лишились! Так не бывает! – наперебой заголосили приятели.

– Ну ведь не лишились же… И это весьма похвально. Сегодня мне везёт! Некоторые не выдерживают и становятся дурачками. Да-да! – На всю жизнь остаются идиотами. Почти все. Ха-ха-ха! Вот умора! Я – Ахмет. – представился дворник, став вдруг серьёзным, и далее, но уже с восточным акцентом, продолжил:

– Снега-то нет, вот и развлекаюсь с лопатой, понимаешь.

Павел посмотрел на товарища и тихо сказал:

– Петя, слушай, мне что-то не хорошо… В глазах всё пожелтело…

– Блин, аналогично. Хрень какая-то. Похоже, что траванулись. Может подсыпали что…

– Молодые люди! Дело тут не в еде вовсе, – попытался вставить Ахмет свои пять копеек, но был прерван на полуслове.

– Послушайте, как вас там, Ахмет, мы с приятелем сейчас не очень хорошо себя чувствуем, а вы тут досаждаете… Вы не могли бы нас…

– Нет, это вы теперь послушайте! Дело не в еде, а в том, из чего вы кушали! Ахмет далеко видит, Ахмет слышит сквозь стены! Зачем кушали из кукольной посуды? А теперь вот удивляетесь, что в сказку попали. Уж кому, как не вам знать – полумеры до добра не доводят! Если ты человек, так и кушай из человеческой посуды. Из кукольной посуды – вам уже нельзя. Это дорога назад. Вот: тут я на лопате записывал за вами утром, пока вы ещё спали. – И дворник указал на тыльную сторону ковша лопаты, на которой было записано фломастером недавно озвученное Павлом стихотворение: пусть убог и никчёмен мой завтрак, но я розовощёк словно бог…

Павел побледнел от увиденного и уставился на Ахмета:

– Как вы узнали? Я же никому, кроме…

– Видишь, ты ещё не написал, а я уже знал, что напишешь. Мы тут немного впереди вас живём, однако…

Павел вдруг увидел, что у Петра вообще нет лица – просто размытый овал вместо головы. Его друг стоял рядом, засунув руки в карманы и молча внимал дворнику – просто серое пальто, увенчанное размытым очертанием головы.

– А это – таким ты видишь его на самом деле. Безликим, немым, созданным только для того, чтобы слушать тебя и следовать за тобой, он здесь только для того, чтобы тебе не было скучно, – сказал дворник, поймав удивлённый взгляд Павла на преобразившегося товарища. Павел отвёл глаза в сторону и задумался.

– А ведь вы правы. Я об этом как-то раньше не задумывался… Чёрт возьми, неудобно-то как. – Тихо проговорил Павел. Он повернулся к Петру и начал было:

– Петя, я не…

– Не утруждай себя оправданиями – он всё равно тебя не услышит, – прервал его дворник.

– Почему это?

– А ты подумай хорошенько. Ты же не один на белом свете живёшь! – Сказал дворник и, весело расхохотавшись, подмигнул им обоим сразу. Безликий Пётр в ответ молча закивал головой и полез за сигаретой.

– Итак, господа полу-апостолы, у нас мало времени, вы здесь, к моему глубочайшему сожалению, не на долго. А жаль. А вот если тронулись бы умом, то задержались бы тут на более продолжительное время. Но тогда там, у себя, стали бы дурачками. Дилемма, однако. Так не будем же терять время на разговоры. Давайте оторвёмся по полной! Бежим скорее гнуть забор! Что может быть веселее! Ай да за мной! – Прокричал Ахмет, и Пётр с Павлом, охваченные азартом помчались вслед за дворником к ограде сквера.

– Вот так – хватайтесь за ограду и начали!

Пётр с Павлом обеими руками взялись за ограду, которая едва доходила им до пояса и начали её гнуть в разные стороны. Поразительно, но чугунная ограда легко поддавалась любым манипуляциям, будто была выполнена не из металла, а из латекса. Они растягивали её в разные стороны, играли на ней как на струнах. Звук был похож, как если бы они играли смычком на пиле. И каждый играл в своей уникальной тональности. Звуки рябью расходились от ограды в разные стороны. Ничего приятней они раньше не испытывали…

– Стоп! – скомандовал дворник, – угомонитесь уже. Вам пора. И мне тоже. Пора уж и честь знать.

И тут они оба почувствовали в руках холод металла. Они стояли и держались за чугунное ограждение. Пётр, не мигая, уставился на Павла:

– Слышь, Паша, а у тебя лицо прояснилось. На себя стал похож. А то была какая-то бесформенная клякса.

– И у тебя, я смотрю, рожа тоже обрела, пусть и отдалённые, но всё же человеческие черты. Что не может не радовать. А где дворник?

– Испарился куда-то. Пойдём покурим, наконец, – за этим же и зашли сюда.

Павел проводил Петра до метро. За всю дорогу оба не проронили ни слова. Они попрощались. Пообещали друг другу на долго не пропадать. Паша сел в троллейбус и поехал домой. Проезжая один из перекрёстков, он вдруг увидел Ахмета. Павел бросился в конец салона, прильнул к окошку и замахал оставшемуся далеко позади дворнику рукой. А Ахмет стоял на тротуаре и лукаво улыбаясь, махал в след удаляющемуся троллейбусу.

12 января 2020 г.

Злоключения Петра и Павла

В субботу вечером Пётр позвонил своему старому приятелю Павлу с предложением посидеть в баре. На что тот с воодушевлением тут же согласился. Последний раз друзья виделись около полугода назад. Потом Пётр уехал на север за длинным рублём. И вот по возвращению с вахты он решил малость покуролесить. В былые времена они с Павлом славно кутили. Не без приключений. Всё время что-нибудь оригинальное да случалось. А как без этого?

Пётр встретил своего приятеля возле метро. Поздоровались, обнялись.

– Ну, как съездил-то? – поинтересовался Павел, – много денег заработал?

– Как-как? Время быстро пролетело… Теперь можно пару месяцев ни о чём не думать. Может, на юга рвану, а то лет пять моря не видел. А ты как? Всё пописываешь?

– Куда я денусь, это же мой хлеб. Я тебе почитаю. Потом. Если захочешь… – голосом Александра Калягина проговорил Павел, – кряксёночек! Какие у нас на сегодня планы?

– Пойдём-ка – тут не далеко на набережной забегаловку новую открыли – пальчики оближешь! Ты любишь мексиканскую кухню? Вот и славно! Там текила что надо! А там посмотрим…

Друзья просидели до самого закрытия. Уже за полночь Павел вдруг вспомнил, что ему срочно надо домой.

– Куда ты поедешь? Метро уже закрыто, мосты разведены… У меня переночуешь. А утром тогда уже и домой, если тебе уж так приспичило. Хотя стопудово – ты с утра об этом даже и не вспомнишь.

Друзья зашли в круглосуточный магазинчик. Пётр за руку поздоровался с продавцом. И тот, не смотря на поздний час, без лишних вопросов выдал в бумажном пакете бутылку коньяка.