Дом Теней

Живиль Богун

Дом Теней

Предисловие

Тени являются тому, кто им нужен.

Тени видит тот, кому они нужны.

Когда? Обычно в полночь, когда часы на башне ратуши начинают последний отсчет. Гулкий звон катится по черепичным крышам, стекает по стенам домов и витринам магазинов, по колоннам дворцов и статуям фонтанов, заливает тротуары и мостовые, сочится в цоколи, подвалы и винные погреба, накрывает даже неприглядный лабиринт сточных труб – чтобы смыть с города весь его дневной грим, маскировочный налет, принимаемый за реальность. Правда, ненадолго, лишь на двенадцать тягучих мгновений – пока длится Время Теней…

Стоп-стоп-стоп! Эка тебя занесло, рассказчик! А если в городе нет башенных часов? И ратуши нет. А также черепичных крыш, булыжных мостовых, дворцов с колоннами и статуй в брызгах фонтанов. Нет даже винных погребков!

Неважно, Время Теней есть везде. Час, когда они выходят на свет. И нет в этом злого умысла, только надежда, что кто-то наконец их увидит. Не всякий, нет, лишь тот, кого они ждут… А после они смиренно возвращаются в свои убежища, чтобы дальше ждать и надеяться, надеяться и ждать. Теням не занимать терпенья.

А где же они обитают, эти загадочные фантомы, эти безропотные химеры? Наверняка в развалинах замков, в заброшенных особняках да на погостах?

Совсем не обязательно. Порой они рядом, по соседству…

Вот, например, ветхий дом в конце проулка. Здесь давно никто не живет: ворота сломаны, нижние окна заколочены досками, верхние скрывает толстый слой пыли. Но ровно в полночь черные прямоугольники слева озаряются сиянием хрустальной люстры. В тройном круге света за накрытым парадной скатертью столом двое пьют чай: он задумчиво, неспешно, она торопливо, то и дело сдувая пар над стаканом – чай-то горячий, хоть и заварен больше века назад…

А вот тоненькие полоски света пробиваются сквозь шторы на соседнем окне! Хочешь знать, что за ним? Вроде ничего особенного: письменный стол, заваленный книгами и тетрадями, один конец расчищен для шахматной доски. Над ней замерли два старика: ситуация патовая, да, но в этой партии ничья невозможна, вот и длится она… сколько уже? Лет пятьдесят, если не больше.

Ага, вот и в окошке под крышей мигает огонек керосиновой лампы, выхватывая из тьмы золоченый овал, а в нем – дородную девку с косой через плечо. Да только строгий наряд горничной не вяжется с румяным крестьянским лицом, как и дорогое зеркало – со скудной обстановкой чердачной каморки. Девица прикладывает к полной груди платье из голубого шелка и с восторгом глядит на свое отраженье, перечеркнутое трещиной – она не верит в дурацкие приметы…

И все это в одном доме! А сколько еще тайн скрывает твой город, пусть и лишенный курантов, средневековых развалин и прочих милых прелестей?

Ведь Время Теней есть везде…

«Принцесса была

прекрасная,

Погода была

ужасная.

Днем

Во втором часу

Заблудилась принцесса

В лесу <…>

А может быть, было все наоборот:

Погода была

Прекрасная,

Принцесса была

Ужасная…»

(Ю. Сапгир «Людоед и принцесса»)

Глава 1. Так себе начало

– Распишитесь в получении, пожалуйста.

– Ах да, конечно!

– Вот здесь, где галочка.

Она чиркает закорючку на бланке, не сводя глаз с доставленного курьером конверта…

Что, так себе зачин? Ну да… Бог знает сколько романов стартуют с главы «Неожиданное наследство», сколько сериалов запускаются с эпизода, где главный герой, а чаще героиня, узнает об отписанном ему или ей богатстве! И неважно, что это: бесценная книга, карта сокровищ, масонский перстень или диадема императрицы, счет в швейцарском банке, квартира на Монмартре, вилла в Тоскане или, на худой конец, дача в Подмосковье – штамп есть штамп!

Вот и заря новой жизни Софии оригинальностью не блеснула: утро, звонок в дверь, курьер, письмо из нотариальной конторы с кратким уведомлением и визитной карточкой агента, с которым следовало связаться в ближайшее время. Необычным оказалось лишь местонахождение завещанной ей недвижимости. Там у Софии не было никого. В целом родни, конечно, хватало: мама с отчимом в Гамбурге да бабуля с дедулей в Питере, а также дяди, тети и кузены в разных концах света, все живы-здоровы, слава богу. От родителей отца досталась трехкомнатная квартира в Сочи; хорошо, что послушалась совета отчима, не продала ее, и вот уже шесть лет регулярно получаемая арендная плата позволяет Софии с мальчиками жить безбедно, тем более что Джеймс тоже не скупится на содержание сыновей.

Однако в сибирском городе М у нее не было никого. Никого и никогда…

– Ма-ам? – Денис прошлепал из ванной на кухню, но остановился, заметив в прихожей мать с конвертом в руке. – Это из школы? – он нервно провел рукой по длинным влажным волосам, совсем как Джеймс, когда волновался, однако в хриплом голосе звучала скорее надежда, чем опасение.

– Господи, Ден, ты опять до ночи купался? – София машинально спрятала письмо за спину. – Осип совсем! Давай заварю ромашки…

– Меня отчисляют? – сын смотрел на нее, прищурив чуть близорукие, но очень выразительные глаза.

– С чего бы? – София метнулась на кухню и включила электрочайник, попутно закинув конверт на холодильник, где уже высилась груда разномастных бумажек: счета, открытки, рекламные буклеты. – Один-единственный неуд – еще не повод для отчисления. Они лишь хотят, чтобы ты пересдал историю в начале нового семестра. И ты справишься на отлично, если не будешь больше называть эллинов и римлян потомками древних славян…

– Но я читал…

– Ден, я же тебе говорила: не путай историческое фэнтези с учебниками!

– Я и не путаю, фэнтези в сто раз прикольнее!

Звеня склянками в поисках ромашки аптечной, верным средством от всех болезней, София не заметила, как тяжелый конверт соскользнул со стопки прямо в руки вошедшему следом Денису.

– Из России, однако! – он вгляделся в обратный адрес, напечатанный кириллицей, и недоуменно поморщился. – Нотариус… Ма-ам, а это что за птица?

София невольно улыбнулась: за неделю белых ночей Денис нахватался от деда забавных старомодных выражений. Но ответить не успела.

– Птица – секретарь, а нотариус – это такой чиновник, который заверяет всякие там документы! – из-за буфета высунулась вихрастая голова Филиппа: мягкие каштановые волосы, отросшие за лето, слиплись от морской соли, глаза, чуть более темные, чем у младшего брата, припухли со сна.

– Заверяет? – не понял Денис.

– Ну, печати ставит, типа все законно… – широко зевнув, Филипп открыл холодильник и достал бутылку молока. – А что?

– Во, смотри, что маме принесли, – Денис сунул брату под нос конверт. – Круть!

– Положите на место, – София на миг оторвалась от приготовления целебного отвара. – И не пей холодное, Фил!

– Это Дену нельзя, а у меня не бывает ангины, я закаленный, —безмятежно возразил старший сын, наливая себе полный стакан молока.

– Потерпи пять минут, сырники разогрею…

– Так что это за письмо, мам? – пояснения брата лишь разожгли любопытство Дениса.

Филипп тоже застыл в ожидании ответа. Вот стоят оба, худющие и длинноногие, смотрят на тебя огромными васильковыми глазами – а ты так и млеешь, готовая смеяться и плакать от счастья… Как же быстро они растут! Еще немного, и вымахают выше нее. Мальчики почти одного роста и так похожи, что их принимают за близнецов. Хотя на самом деле Филипп старше на год и три месяца, о чем напоминает по пять раз на дню…

– Потом расскажу, – опомнившись, София брякнула сковороду на маленькую электрическую плиту.

– Когда потом? – не отставал младший.

– Когда вы оба нормально позавтракаете и ты прополощешь горло! – она положила на сковороду четыре больших сырника, подумала и втиснула еще один, для себя, хотя обычно по утрам только кофе пила. – И когда сама пойму, что это за письмо.

– А сейчас не понимаешь?

– К сожалению, нет. Но там указан номер телефона. Позвоню, и все прояснится. Надеюсь.

Денис кивнул и тотчас переключился на брата. Импульсивный и нетерпеливый, он был не в силах долго держать в себе что-либо и с утра пораньше делился с домашними всем прочитанным, увиденным, услышанным за предыдущий день. Естественно, пропустив через призму собственного, порой совсем еще детского, восприятия. Вот и теперь, едва усевшись за узкий, как в поезде, столик – размеры кухни большего не позволяли – Ден принялся извергать поток невероятных сведений о древних шумерах, при этом энергично жестикулируя и качаясь на табурете. Филипп внимал сдержанно, не отрываясь от дела: он резал огурцы на тонкие кружочки, а хлеб и сыр на идеально ровные ломтики. При этом не забывал подавать скептические замечания, от которых младший распалялся еще больше.

София слушала разговор сыновей вполуха. Покоя не давал предстоящий звонок. Ждать она не любила, как и откладывать на потом. Поэтому первым делом прикинула, удобно ли звонить агенту прямо сейчас – может, у них там глубокая ночь, еще или уже. К такой осмотрительности хочешь не хочешь привыкаешь, когда твой бывший муж живет во Флориде, а мать мечется между Гамбургом и Питером. Да и ты дольше трех месяцев в одной стране не задерживаешься. «Вот же кочевница, – ворчал Рихард, ее отчим, – самой на месте не сидится, еще детей за собой таскаешь. Вся в мать! У вас в роду точно рома не водились?» Вопрос был риторическим: из бледной голубоглазой блондинки так себе цыганка…

– Осторожнее! – воскликнула София, когда Денис чуть не выбил из ее рук тарелку, демонстрируя ширину шумерских каналов. – Мальчики, что-то я совсем запуталась: в России сейчас сколько времени?

– В Москве или где? – деловито уточнил младший, вонзая вилку в самый поджаристый сырник. – В России одиннадцать часовых поясов. И три климатических, если что.

София растерянно заморгала. Она представления не имела, в каком из поясов ее необъятной родины находится город М.

– В любом случае, там уже день, – пришел на помощь Филипп. – А на Камчатке так даже вечер. И в Якутии тоже.

– Какая Якутия? Бр-р-р! – Софию аж передернуло. – У меня аллергия на снег.

– Разве такая бывает? – ухмыльнулся младший.

– А то! – подмигнул ему старший. – Иначе почему мама никогда не ездит с нами на горнолыжку?

Что правда, то правда: кататься на лыжах их возил отец, в последние два раза в компании с Моникой, новой женой.

– Ладно, хватит гадать, – снова вздохнула София. – Где мой мобильник?

– На зарядке, – подсказал Филипп.

– Точно!

Она улыбнулась – куда решительнее, чем чувствовала себя на самом деле – схватила письмо и в два шага очутилась в той части крохотной квартирки, что называлась ее комнатой: здесь стоял диван, комод и огромный скрипучий буфет, за которым, собственно, и таилась миниатюрная кухня. Спальню занимали мальчики. Да, не самое роскошное жилище, зато в старом Неаполе, в узком каменном доме между пекарней и аптекой, с балконом, откуда виден край северной бухты… Пожалуй, они задержатся здесь до Нового года. А может, и до весны.

Мальчики притихли, явно навострили уши. Пускай. Они ее не стесняли. Наоборот, в их присутствии София чувствовала себя уверенной и сильной. А какой еще может быть женщина с двумя сыновьями-подростками? Которые, кстати, в любой момент могут уехать к отцу, однако предпочитают оставаться с матерью…

Все, пора.

«И пошла потихоньку принцесса…»

Она выудила из конверта визитную карточку. На жестком белом прямоугольнике всего два слова стандартным черным шрифтом: «Михаил, поверенный» – и номер мобильного телефона. Воистину образец лаконичности.

Она быстро набрала номер и прочистила горло. Ответили после первого же гудка:

– Слушаю.

Голос был низкий, строгий, с ноткой нетерпения, словно звонок отвлек говорящего от сверхважных дел. И София мгновенно оробела. Она никогда не умела общаться с чиновниками.

– Здравствуйте, – пролепетала она в трубку. – Я сегодня получила письмо… то есть уведомление. О завещании. Там ваш номер. Вот я и…

– София, верно?

Вот же клуша, забыла представиться! Сколько раз мать учила ее, с чего следует начинать любой официальный разговор… Однако голос невидимого собеседника внезапно потеплел:

– Рад, что вы сразу откликнулись. Ведь времени осталось всего ничего.

– Как… ничего?

– Это не ваша вина. Просто мы очень долго вас искали.

Ну да, конечно, она ведь кочевница, к тому же номер мобильного за год дважды сменила…

– Вы можете приехать немедленно? – настойчиво продолжал собеседник.

– З-зачем?

– Чтобы вступить во владение завещанным вам имуществом. Иначе дом снесут, а участок пойдет с молотка. Найдется немало желающих приобрести землю в таком выгодном месте.

Дом, участок, выгодное место – господи, о чем это он?

– Так вы приедете? – в деловито-вежливом голосе снова сквозанули нотки нетерпения.

– Да! – испуганно брякнула София.

– Очень хорошо. Сообщите время прибытия, я вас встречу, передам документы и ключи.

Поверенный отключился раньше, чем она успела что-либо сообразить. А когда наконец опомнилась, было уже поздно.

– Ма-ам? – Денис высунул голову из-за буфета. – Ты поедешь?

– Похоже на то, – София попыталась улыбнуться. Получилось не очень.

– Куда именно? – Филипп выглянул из-за плеча брата.

– В город М, – машинально ответила она. – Кажется, это где-то на юге Сибири…

– Ура-а, мы едем в Сибирь! – вопль Дениса наверняка услышали даже на улице, залитой щедрым итальянским солнцем.

«Си-бирь! Си-бирь! Си-бирь…» – эхом отозвалось у нее в голове.

И вдруг она вспомнила: бескрайний зеленый ковер с блестящими прожилками, по махровой поверхности стремительно скользит тень самолета. «Тайга!» – говорит папа, глядя в иллюминатор через плечо Софии. Его борода щекочет ей ухо, она смеется. А папа повторяет, гордо и торжественно: «Тайга!..»

Господи, сколько же ей тогда было? Года три, не больше. По словам мамы, они лишь раз летали к отцу на базу, где-то на Нижней Тунгуске, и сбежали оттуда через пару дней, не выдержав натиска мошки. Были даже какие-то фотографии: курумы – пугающие россыпи каменных глыб, суровая таежная река, улыбчивые бородачи в майках и камуфляжных штанах – папины друзья геологи, и сам папа, точно гномик, у колеса гигантского самосвала… Где теперь эти снимки? После гибели отца София с мамой трижды переезжали, пока не оказались в доме Рихарда. София хранила у себя только одну фотографию: она, надув щеки, склонилась над тортом с семью свечками, а папа смотрит на нее и улыбается… Спустя месяц его не стало. Первый раз в первый класс Софию отвели бабуля с дедулей, мама была в больнице – с осложнениями после выкидыша, как она узнала гораздо позже…

– Ма-ам? – Денис осторожно тронул ее за плечо. – Это там погиб дед Андрей, да?

София вздрогнула.

– Нет, что ты! Он погиб намного севернее… наверное.

– Сибирь – это почти двадцать твоих Франций! – поучительно вставил Филипп, не отрывая взгляда от смартфона.

– А твоих Венгрий? – не остался в долгу Денис.

– Щас скажу… Сто… сто сорок.

– То-то же!

София хмыкнула: опять они за свое! Старший родился в Будапеште, а младший в Лионе, и они постоянно спорили, кем лучше быть, французом или венгром… слава богу, теперь уже только в шутку.

– Ладно, не будем тянуть резину, – сказала она твердо. – Надо посмотреть билеты…

– Уже, – Филипп наконец оторвался от экрана смартфона. – Есть три места до Москвы завтра утром. Там пересадка. Ближайший к М аэропорт находится в Аб… как его… Абакане.

– А разве нет рейса до Питера? Я бы…

Денис не дал ей договорить.

– Ты ведь не собираешься оставить нас у бабули с дедулей? Мам, так нечестно! Мы еще никогда не были в Сибири!

– Мальчики, я же только туда и обратно, на день-два, не больше… —попыталась вразумить их София.

Зря старалась – мужчины уже все решили.

С другой стороны, ей ли учить детей уму-разуму? Если бы она проявила хоть каплю сообразительности, то не стала бы обещать настырному Михаилу, что прибудет в М лично, да еще немедленно. Вопрос наследства наверняка можно решить, не вставая с дивана: достаточно оформить доверенность, пусть продают совершено не нужный ей дом и участок «в таком выгодном месте», а ей переведут деньги – она уж найдет, на что их потратить… Увы, эта умная мысль посетила ее слишком поздно: билеты были уже куплены, чемоданы уложены, а главное, Денис успел всем друзьям в соцсетях сообщить, что едет покорять Сибирь…

Вечер перед вылетом выдался еще более сумбурным, чем обычно. Мальчишки сразу после обеда убежали на пляж, чтобы вдоволь накупаться в теплом море, прежде чем отправиться в вечную мерзлоту – так они сказали. Вернулись поздно, уже в сумерках, вспомнили, что надо позвонить отцу. Выслушав восторженный рассказ младшего сына о предстоящей поездке в Арктику, Джеймс, разумеется, не поверил ни единому слову.

– Ты романы писать еще не пробовал, Денни?

– Не-а. Это Фил у нас вечно что-то строчит…

– Надеюсь, не фантастику? Передай-ка ему трубку!

– Привет, папа, – с готовностью отозвался стоявший рядом Филипп.

– Фил, сынок, вы действительно куда-то собрались?

– Да, папа.

– Надеюсь, не на Северный полюс, как утверждает Ден?

– Нет, папа. Он, как обычно, слегка преувеличил.

– Насколько?

– Где-то на… четыре тысячи километров.

– Хм! Так оттуда уже и до экватора недалеко?

– Примерно столько же. Хотя точно не знаю, не проверял.

– Понятно… Дай-ка мне маму, Фил.

– Ага. Пока, пап! Мы позвоним, как только будем на месте…

София нерешительно взяла трубку: она была теплой от рук сыновей, пахла морем, имбирным лимонадом и шоколадным мороженым.

– Привет, Джеймс, – сказала осторожно. Он легко мог запретить ей везти сыновей к черту на кулички. Имел полное право.

Однако голос бывшего мужа звучал весело:

– Ну привет, привет! Куда тебя опять понесло, Софи? Ладно бы на юг, как-никак, осень на носу. Но в Сибирь… Замерзнуть не боишься?

Ага, шутит – это хорошо. Но как-то натянуто. Значит, все же волнуется.

– Фил говорит, М находится на одной параллели с Гамбургом, – ответила она старательно небрежно. – Так что пару дней уж как-нибудь продержусь.

– Так ты всего на пару дней? – выдохнул Джеймс с явным облегчением.

– Два-три, не больше… А-а, я поняла: Ден небось наплел тебе, что мы будем полгода дрейфовать на льдинах с белыми медведями?

– Вроде того.

– Расслабься! Просто у меня там небольшое дельце образовалось, требует личного присутствия.

– Дельце? У тебя?

Сомнение бывшего мужа было немного оскорбительным, но вполне обоснованным: назвать Софию деловой женщиной мог только совершенно не знающий ее человек, а с Джеймсом она была знакома ужас как давно.

– Вступление в наследство, – неохотно пояснила она.

– Ого!

– Если честно, сама пока не знаю, ого или не ого. Как только что-то прояснится, обязательно тебе сообщу.

– Понятно… И все же было бы разумнее оставить мальчиков у твоей мамы. Или у бабушки. Зачем тащить их в такую даль всего на два дня?

– Абсолютно с тобой согласна, Джимми! Вот только мальчики считают иначе.

– Ну да, ну да… И в кого они у нас такие… своенравные? – перед тем, как заделаться фермером, Джеймс порывался стать писателем и выучил много красивых слов.

– Понятия не имею, – искренне ответила София.

На том и распрощались.

Отправив парней спать, она еще долго возилась, пытаясь навести в квартире хотя бы видимость порядка: всегда приятнее возвращаться в прибранный дом. Это только кажется, что маленькая жилплощадь требует меньше уборки. Приходится распихивать пожитки по антресолям, шкафам и полкам, чтобы не валялись на виду и не загромождали пространство, а потом переворачивать дом вверх дном, чтобы найти вдруг срочно понадобившийся предмет. Кочевой образ жизни не позволяет обрастать барахлом, и София старалась покупать лишь самое необходимое. Но когда в доме обитают два быстро растущих мужских организма плюс молодая женщина, которой необходимо чувствовать себя красивой, вещи накапливаются сами собой.

В просторном особняке Рихарда, самом благоустроенном жилище, какое она когда-либо видела, каждая мелочь имела свое место. И хотя полов, зеркал, подоконников и прочих поверхностей, подлежащих регулярному мытью и протиранию, там было, наверное, с полгектара, однако они почему-то не пачкались и не пылились так быстро, как жалкие съемные метры, в которых обитала София уже – ого! – половину жизни. Почти половину. Она убежала из дома в семнадцать, дистанционно окончила школу, вняв скорее мольбам матери, чем угрызениям собственной совести, полтора года моталась с Джимми по закоулкам Европы и стала его законной женой за неделю до рождения Филиппа. Год спустя появился еще и Денис. «Вместе им будет веселее расти», – объясняла София недоумевающим подругам и родственникам. Молодым родителям пришлось на пару лет умерить страсть к путешествиям. Но как только Ден научился передвигаться самостоятельно, семейство снова принялось колесить по миру, уже вчетвером… А теперь вот втроем.

Мальчики еще не спали: из спальни доносилось монотонное бормотание и приглушенный смех. Постучавшись, она чуть приоткрыла дверь и протолкнула в проем большую картонную коробку.

– Тут ваши ролики и кеды, засуньте под стол или под кровать, – сказала, не заходя в комнату: по себе помнила, как важна для подростков неприкосновенность личного пространства. – Прихожая уже битком набита.

– Лучше сразу сдать в сэконд, к следующему лету все равно будут малы, – резонно отозвался Филипп.

– Вот вернемся, и унесешь. Утром не успеем… Спите уже, завтра рано вставать!

Сама же отправилась убирать из холодильника скоропортящиеся продукты и проверять, все ли собрано в дорогу. Было уже почти два, когда София наконец растянулась на диване, даже не разложив его – спать оставалось часа четыре. Однако сон не шел. Опять всплыл из закоулков памяти давний-предавний вид из окна самолета: зеленое море тайги… Странно, что за тридцать лет она ни разу не вспомнила о той поездке. Хотя нет, ничего странного: это называется «защитная реакция психики». Какой ребенок захочет жить болью утраты? Вот мозг и затолкал тягостное воспоминание куда подальше…

Все, хватит раздумий, завтра надо быть сильной и бодрой! София заставила себя закрыть глаза и выкинуть из головы все мысли. Однако сложный механизм глубинной памяти, раз неожиданно заработав, не желал снова отключаться. Один эпизод потянул за ниточку второй, третий… вдруг вспышка! – и ослепительно яркая картинка.

Она вспомнила тот дом.

Глава 2. «Принцесса была прекрасная…»

Что такое впечатление? Обыватель скажет, что это некий след, оставленный в сознании человека чем-то пережитым или воспринятым; в сознании, в душе, в чувственном мире – кому как больше нравится. Ученые предлагают куда более конкретное определение: впечатление – это воспоминание с повышенной эмоциональной окраской; к тому же делят процесс на две составляющие: непосредственно само запечатление, затем уже переживание, вызванное оным.

А еще говорят, что ребенок живет впечатлениями, поэтому искусство воспитания – это умение устраивать детям незабываемые спектакли, которые на уровне эмоциональной памяти преподнесут им нужные уроки. Взрослые тоже не прочь погоняться за новыми ощущениями, но это уже другое: тоска по ушедшей молодости и легкости бытия, попытка сбежать от повседневности… Если вспомнить, в детстве даже самые обычные вещи воспринимались иначе: цвета – ярче и чище, звуки – четче, запахи —острее (София как-то по запаху обнаружила шоколадного зайца, спрятанного мамой в нижнем ящике письменного стола). К тому же детские впечатления сильнее, порой настолько, что определяют всю дальнейшую жизнь. Или наоборот, сидят в закоулках памяти невидно-неслышно, таятся годами, десятилетиями – и вдруг совершенно неожиданно выскакивают на свет!

Похоже, с Софией произошел именно такой казус. Еще вчера она могла поклясться, что никогда не бывала в городе М, даже не слышала о нем ранее. Но хватило доли секунды, чтобы вспышка, озарившая память, вырвала из мутной бездны сияющий образ: великолепный светлый дом, даже не дом, а терем – да, терем, настоящий сказочный терем, какие иногда рисуют в хороших детских книжках. Со всеми полагающимися башенками, крылечками, наличниками, ставенками, радужными бликами в окошках, убранных в мелкий переплет, и прочей красотой. А еще дорожка, усыпанная хрустящими камешками, обрамленная яркими, безумно сладко пахнущими цветами, и маленькие ножки в красных сандаликах, совсем новых и от этого не очень удобных…

Теперь этот образ возвращался к ней постоянно, прошеный и непрошенный. Только закроет глаза – и вот он, сказочный терем, сияет в ослепительных лучах солнца, и красные сандалики топают к резному крылечку по мелкому блестящему гравию! В итоге ей не удалось толком поспать ни во время полета, ни в ожидании пересадки. Мальчишки же, наоборот, дрыхли почти всю дорогу. Но все равно отчаянно зевали, таща сумки к выходу из маленького провинциального аэропорта: на их биологических часах было всего полтретьего ночи. София, полупьяная от недосыпа и перевозбуждения – не самая приятная смесь состояний – катила следом свой чемодан, из последних сил стараясь казаться бодрой и уверенной в себе.