Абсурд без границ. Антология бизарро, вирда и абсурдистского хоррора

– Ты чего здесь, Галюня? – удивился Егорыч, завидев её. – Нельзя сюда, я эту зону закрывать буду как опасную. До выяснения обстоятельств.

Галина заверила, что надолго не задержится, ей бы только посмотреть. Шериф махнул рукой и пошёл разгонять активистов. Молодёжь мгновенно переключилась на спор с правоохранителем. Воспользовавшись моментом, мужчина из оранжереи незаметно ретировался из рощи.

Тем временем Галину догнала Валька.

– Арнольд Германович, дорогой! – размахивая наманикюренной пятернёй, завопила она.

Мужчина обернулся на голос, подошёл ближе. Валька моментально повисла на его вешалко-подобной фигуре, одарив поцелуем в заросшую щёку. Тот попытался сохранить достойный вид, но подавить смущённую улыбку ему не удалось. Галина тотчас догадалась, какого рода знакомым он приходится подруге.

– Арнольд Германович, – представила Валька своего очередного любовника. – Он энтомолог.

– Это я нашёл куколку, – объяснил мужчина. – Приехал собрать материал для домашней коллекции и наткнулся…

– А я вас в новостях видела, – робко улыбнулась Галина.

«Опять Валька самого нормального мужика отхватила, – с досадой думала она. – Через месяц же бросит, скажет, что очередной мудак. Не повезло бедолаге…»

– Товарищ энтомолух, – вмешался в их беседу внезапно вернувшийся Шериф. – Так и что вы скажете на это безобразие?

– Не представляю, как такое комментировать, – замялся Арнольд Германович. – Во всяком случае, никогда не видел ничего подобного. Даже в научных работах, не говоря уже про личный опыт. Здесь нужно собирать экспертов широкого профиля…

– Ладно, я понял, – отмахнулся Шериф. – Ну, хотя бы примерно: что это за хрень?

– Очевидно же, это куколка, – развёл руками Арнольд Германович. – Только из куколки таких размеров выйти может разве что кайдзю…

Шериф вскинул взгляд к небу, ругнулся полушёпотом.

– Вы, учёные, там со своей латынью совсем родную речь забыли? По-русски говорите же, ну!

– Это японский, – обиделся энтомолог. – Кинематографический монстр гигантских размеров. Та же Мотра, например…

– Сашенька не монстр! – не сдержалась Галина.

Зря, тут же осознала она. Все трое одновременно уставились на притихшую Галину.

– Галя, скажи мне честно, ты что-то знаешь? – нахмурился Шериф.

Она подхватила Егорыча под локоть и утащила в сторону. Попыталась всё объяснить: про цветы, про гусеницу, про Владимира. Но чем больше Шериф её слушал, тем выше по лбу ползли его брови.

– Галя, – не выдержал он. – У нас в лесу неизвестный объект, который может представлять угрозу для населения. Что ты мне тут паришь?!

– Крак!

Отчётливый громогласный звук оборвал их диалог. И гомон активистов, и рассуждения Арнольда Германовича, что-то объяснявшего Вальке. Казалось, даже птицы в соседней роще притихли.

– Кажется, оно… – нарушил тишину энтомолог.

Ситуация уже не нуждалась в его объяснениях. Кокон лопнул. Из трещины показалась когтистая искривлённая лапка, потом ещё одна. Следом вылезла огромная мохнатая башка с чёрными полусферами-глазами, занимавшими её практически на треть. Помогая себе конечностями, существо расширяло трещину, стремясь наружу.

– Так! Все отошли от объекта! – заорал Шериф.

Создание стряхнуло остатки скорлупы и повисло на согнувшейся дугой ветке. Там оно недвижно замерло, только два комканных выроста на спине подрагивали, медленно распрямляясь.

– Арнольд Германович, а бабочки же питаются нектаром, правильно? – с надеждой шепнула Галина.

Тот вздрогнул, будто стряхнув с себя оцепенение, и утвердительно кивнул.

– Конечно. Только откуда в наших краях цветы таких размеров?

Тем временем в себя пришли активисты. Они сбились в плотную кучку и снова загалдели, воинственно размахивая транспарантами.

– Закрыть вонючий завод, рождающий мутантов! – выкрикнула зеленоволосая девушка.

В берёзовую рощу полетела бутылка, глухо стукнулась в бурый, мерно вздымающийся бок. Монстр медленно повернул голову, выпучив глазища на враз притихших ребят.

– Блямс!

Туша грузно свалилась на примятую траву, отряхнулась, встав на все шесть лап. Растолкав буйно цветущие кусты, точно какие-нибудь тщедушные былинки, создание вылезло на поляну.

– Кю-у-у-ша-а-а-ац! – гулко разнеслось над лесополосой.

– Японский городовой, вот это хреновина! – задрав голову, присвистнул Егорыч. – Ну-ка, разошлись все, я кому сказал!

Он замахал руками, подгоняя людей. Активистов больше уговаривать не пришлось, они сами кинулись врассыпную, побросав картонки с лозунгами. Валька охнула, мигом скинула туфли, и, подхватив их в руки, засеменила к трассе. Только Галина, не обращая внимания на спасающихся бегством людей, двинулась навстречу гигантской бабочке.

– Сашенька, – позвала она.

Существо на миг застыло, а, заметив её, сменило направление. Расстояние между ними стремительно сокращалось.

– Галя, куда? – заорал вслед Егорыч.

Но остановил Галину не он. Крепкая рука ухватила её за плечо и резко одёрнула назад.

– Галька, ты что, долбанулась? – зашипела на ухо подруга. – Чего творишь, жить расхотелось?!

Не обращая внимания на сопротивление, Валька настойчиво потащила её назад.

– Да ничего не будет! – сопротивлялась Галина. – Бабочки же едят нектар, что оно может сделать?

Гигантская тень загородила небо и солнце над ними. В Галину с размаху врезалось что-то большое, мягкое. Не удержавшись на ногах, она откатилась в кусты. Но перед этим успела увидеть хоботок, а точнее – хоботище Сашеньки, что вошёл аккурат в правую глазницу Вальки.

– Сашенька, не смей! – завопила Галина.

Жертва булькнуть не успела, как бабочка высосала её досуха, отбросив прочь пустую оболочку.

– Кушац! – требовательно бухнуло существо.

Не наелось, поняла Галина. Сейчас и её стрескает. Она вся подобралась, сжалась в комочек, ожидая худшего. Где-то рядом зашуршала трава под тяжкой поступью здоровенных лапищ.

Кровь в висках отстукивала секунду за секундой, но вокруг вроде бы ничего не происходило. Галина робко приподняла голову. Крылья гиганта над нею колыхнулись, подняв настоящий шторм. Вскрикнул Арнольд Германович – Галина успела заметить мелькнувшие стоптанные ботинки, прежде чем её отбросило в траву шквалом ветра. Она зажмурилась, закрывая голову руками. А когда открыла глаза…

– Красота!

В воздухе над лесом, точно радужная пыльца, кружили-переливались пушистые чешуйки. Они плавно оседали на крупные листья и неестественно высокую траву, покрывая их искристым ковром. Даже распростёртая в дурацкой позе Валька под ними смотрелась приятнее, несмотря на дыру в голове.

Галина поднялась на ноги и, пошатываясь, добрела до ближайшей опушки. Мощные деревья и непролазные кусты здесь редели, постепенно уступая место обширному цветущему полю. Посреди него стоял злополучный завод – тот самый, где производили зловонные токсичные удобрения.

С опушки леса открывался хороший обзор на лазурное небо. Галина заметила, что из заводских труб больше не валит столб чёрного дыма, который раньше был заметен даже из города. Теперь их, как и бетонные стены, и забор вокруг завода, опутывали толстые, обсыпанные соцветиями лианы. А ведь уже больше недели не было выбросов, вдруг вспомнила она.

В очистившемся небе парило Сашенька, унося несчастного энтомолога. Бабочка взлетела высоко-высоко, и на большом расстоянии уже не казалась огромной. От её порхающего в вышине силуэта отделилась точка и устремилась вниз. Наверное, Арнольд Германович полетел, подумала Галина, наблюдая, как точка приземляется где-то на горизонте. Вдруг из-за этого самого горизонта поднялось ещё одно светлое пятно и полетело к Сашеньке. Галина заворожённо наблюдала танец двух бабочек-гигантов. Брачный танец, поняла вдруг она.

– Выросло моё Сашенька, – прошептала Галина, и потянулась пальцами к лицу, туда, где жгло веко под горячей солёной каплей. – Как быстро…

– Мда-а-а…

Галина вздрогнула, услышав голос за спиной, но обернувшись, успокоилась. Её нагнал чудом выживший в этой переделке Шериф. Он поравнялся и, запрокинув голову, тоже уставился в небо.

– Вот и всё, – задумчиво произнёс он. – Елда настала человечеству.

Из стен мёртвого завода одна за другой ввысь поднимались десятки огромных плотоядных бабочек-мутантов.

Дарья Странник

ЮРОЧКИНА СКАЗКА

Дарья Странник – русскоязычная писательница, автор произведений в различных жанрах (от фантастики до реализма, от юмора до хоррора). Участница и неоднократная победительница разных сетевых конкурсов. Лауреат премии «Алиса-2022».

Перед сном мама всегда читала Юре сказки. Она тщательно выбирала добрые, светлые тексты вроде «Курочки Рябы», «Петушка и бобового зёрнышка», «Сладкой каши». А ещё больше любила поучительные истории, какими считала «Кашу из топора», «Репку», «Вершки и корешки», «Лису и журавля».

Вечер за вечером мальчик следил за красивым маминым ноготком, скользящим под строчками. Иногда ноготок напоминал лепесток цветка, а иногда – коготь хищника. Время сказок пахло дорогими духами и лаком для волос. Вполне приятно, если бы ещё истории не были такими невыносимо скучными!

Иногда Юрочка требовал рассказать другие сказки – ох уж это пагубное влияние садика! Мама вздыхала, осторожно, так, чтобы не растрепать причёску, качала головой, а потом спонтанно и вдохновенно превращала трэш в более удобоваримые версии.

Волк не ел бабушку Красной Шапочки, а просил сходить к подруге, потому что хотел разыграть внучку. Охотник превращался в лесничего, вино – в виноградный сок.

Другой волк уговорил козлят пойти с ним на игровую площадку без разрешения козы, она волновалась, но в конце все помирились. Нельзя, конечно, так пугать маму!

Гретель и Гензель гостили у бабушки, чтобы дать родителям немного личного пространства.

Чертей, ведьм, троллей, кикимор и прочей нечисти просто не существовало.

Мама была уверена, что оберегает сыночка от ненужных страхов. Это и здоровое трёхразовое питание – что ещё нужно для формирования здоровой личности?

Юрочка был уверен, что мама – дура, но, воспитанный послушным мальчиком, вслух этого не говорил. Как и о своём желании иметь папу. Из того же садика – о ужас! – Юрочка узнал, что папы могут быть классными. Они могут взять с собой на рыбалку, разрешить пользоваться инструментами, рассказать интересное про машины и самолёты.

Конечно, мальчик знал, что не все отцы такие, но другие просто не попадали в детские мечты.

Мама терпеть не могла вопросов о бывшем муже. Один и тот же разговор повторялся год за годом, пока Юра не сдался и перестал спрашивать.

– А где мой папа?

– Папа любит тебя, сынок.

– Но почему он никогда не приходит ко мне?

– Это сложно, котик.

Мама всегда сопровождала эту фразу красивой и невесёлой улыбкой.

– Объясни!

– Со временем ты всё поймёшь и сам.

– Когда? – упрямо спрашивал Юра.

– Тогда, когда пройдут года, – щебетала мама одну из своих любимых приговорок.

Время и правда не стояло на месте. Юра пошёл в школу и научился читать. Всё чаще и чаще он отказывался от традиционных маминых вечерних сказок.

– Я сам, – говорил мальчик.

Мама нервничала, не зная, чем занять свободное время, ходила туда-сюда мимо открытой двери детской. Кто знает, к каким выводам придёт ребёнок, если не обсудить с ним прочитанное, не подчеркнуть хорошее и заклеймить плохое?

А Юрочка быстро понял, что совсем не обязательно беспокоить маму и читать дома. Сначала в школьной, а потом и в районной библиотеке мальчик нашёл подтверждение тому, что чувствовал давно: есть истории поинтереснее «Курочки Рябы»!

Он прочитал «Крысолова» и «Можжевеловое дерево», «Историю о корабле-призраке» и «Вечера на хуторе близ Диканьки». Но больше всего поразила мальчишечье воображение сказка о Синей Бороде.

Юрочка ни капельки не сопереживал любопытной жене героя. В ней он слишком легко узнавал маму, которая тоже совсем не любила закрытые двери. Даже если сын чуть дольше обычного сидел в туалете, она скреблась своими ноготками-коготками и встревоженно спрашивала:

– Что ты делаешь там так долго, котик?

А вот в Синей Бороде Юрочке виделся желанный отец. Он был загадочный, но мог веселиться и шутить. Как и все папы, был Борода занятый: уехал по делам, наверное, в командировку. Но позволил жене развлекаться в его отсутствие, гостей пригласить, чего мама Юре, например, не разрешала.

– Мой дом – моя крепость, – непонятно отвечала она на просьбы сына.

А Синяя Борода даже доверчиво дал жене связку ключей, и всего-то попросил не заглядывать в одну комнату. Юра сразу понял, что там хобби какое-то спрятано, может, модель железной дороги или что-то из «Лего». К таким вещам женщин с их пылесосами подпускать, конечно, нельзя.

Когда Юрочка прочитал о мёртвых женщинах, то очень пожалел Синюю Бороду: уже семь любопытных дур на крюки повесил, а восьмая оказалась ничем не лучше. Вот ведь не повезло такому хорошему человеку!

А финал сказки и вовсе показался несправедливым. Теперь женщина напомнила Юре дерзкую девчонку из соседнего дома, ябеду Ленку, которая сама творила, что хотела, потому что у неё были два старших брата.

«Вот бы её на крюк!» – подумал Юрочка, и внутри что-то приятно дрогнуло.

Мальчик, впрочем, догадывался, что мама такую затею не одобрит. Наверное, даже найдёт и прочитает какую-нибудь поучительную сказку с моралью: «Поэтому нельзя вешать девочек на крюки». А не найдёт, так сама придумает.

Но можно ведь поиграть понарошку? Юрочка был спокойным и терпеливым ребёнком. Прошёл почти месяц, когда во дворе мальчику удалось стащить куклу Барби, чья маленькая владелица ненадолго отвлеклась, болтая с подружкой.

«Так, наверное, билось сердце жены Синей Бороды, когда она открывала запретную комнату», – подумал Юрочка, прислушиваясь к сильным быстрым толчкам в груди.

Дома он спрятал куклу под матрасом и несколько дней с удовольствием планировал, как и где её повесит.

Сложнее было найти подходящее время, чтобы поиграть без помех. У мамы в салоне красоты был неполный рабочий день, поэтому чаще всего она возвращалась домой ещё до Юры. Задерживалась редко и ненадолго. А если отлучалась вечером, нанимала – какой позор! – няню.

Наконец созрел план.

На следующий день в школе Юра сидел тише обычного, иногда массируя виски пальцами – жест, подсмотренный у мамы.

Ощутимую вечность никто ничего не замечал. Только в начале второго урока учительница – тоже та ещё дура, спохватилась:

– У тебя всё в порядке?

– Голова разболелась, – ответил Юра, стараясь звучать больным. – Я думаю, мне лучше пойти домой.

Он был хорошим учеником и никогда раньше не врал, поэтому его отпустили без вопросов. Маме, конечно, сообщили, но Юрочка рассчитывал, что пока она успеет отпроситься и вернуться домой, он уже расправится с Барби, которая – об этом ясно говорили пустой взгляд голубых глаз и неестественно широкая нарисованная улыбка – была очередной дурой.

Юрочка стянул с куклы цветастое платьице, продырявил мягкий пластик груди мамиными маникюрными ножничками и повесил Барби на крюк, сделанный из канцелярской скрепки. Кровь нарисовал маминым красным лаком для ногтей, нитку – цепи найти не удалось – завязал вокруг одной из ламелей под кроватью. Получилось очень красиво.

Конечно, не привыкший к хитростям мальчик изрядно наследил. По беспорядку и следам красного лака на сыновних ладонях, полу и кровати мама быстро нашла висящую под кроватью игрушку.

– Юрочка! – воскликнула мама.

Мальчик зажмурился, представляя, что сейчас начнётся ужас со слезами и моралью.

– Я так счастлива! – продолжила мама.

Юра удивлённо распахнул глаза. Нет, он, конечно, всегда знал, что мама – дура, но сейчас она, похоже, совсем помешалась.

– Сыночек, наконец-то я могу рассказать тебе всё. Ты – потомственный психопат! Я хотела дать тебе шанс вырасти нормальным ребёнком. Непросто, знаешь ли, быть психопатом: их не понимают, не ценят, никакого соцпакета… Но это всё мелочи, мы справимся. Зато теперь ты сможешь познакомиться с папой, и мы заживём дружной счастливой семьёй.

Из всего этого сумбура мальчик уловил только одно понятное слово.

– Папа? – переспросил он.

– Да, да, котик. Мы завтра же едем к папе. Только не раздражай его, а то убьёт, – щебетала мама.

Потом она крепко обняла и расцеловала сына и начала паковать чемодан.

– А ты тоже психопатка, мамочка? – спросил Юра.

– Нет, котик, но когда повстречала твоего папу, то полюбила и его… увлечения. Знаешь, он такой необычный человек. Редкостный. Так и психиатр его говорил… Земля ему пухом. Ах, да, кстати, о нём! Чуть не забыла. Надо привезти с собой жертву – семейная традиция. У тебя есть кто-нибудь на примете?

Юрочка задумался, а потом осторожно рассказал маме про Ленку-ябеду.

– Вообще-то лучше из ближнего окружения жертв не выбирать, – сказала мама с видом знатока. – Но на первый раз сделаем исключение. – И она подмигнула сыну.

На следующий день они уже ехали со связанной Ленкой-ябедой в багажнике к Юриному папе. На расспросы сына о том, как удалось поймать девчонку, мама только отмахнулась:

– Я тебя всему научу позже. Ты, главное, подумай, как будешь убивать жертву.

– Повешу на крюк! – выпалил Юрочка.

Мама сморгнула набежавшие слёзы счастья.

– Папа будет тобой гордиться, – сказала она.

Путешествие длилось несколько часов. Мама объяснила, что папа живёт с братом и родителями в одной заброшенной деревне, что у них есть отлично оборудованный подвал для пыток, кремационная печь и много другого полезного и интересного.

Юрочка слушал, затаив дыхание, оказывается, у него есть не только папа, но и дядя, и бабушка с дедушкой!

Участок вокруг дома был обнесён забором из сетки-рабицы. Мама несколько раз посигналила, и из дома вышел высокий загорелый мужчина. Она бросилась ему на шею.

– Дорогой! Всё было напрасно. Наш сын такой же психопат, как и ты, – гордо объявила мама. А потом повернулась к неловко выбравшемуся из машины сыну: – Котик, скажи что-нибудь.

– Привет, папа! – сказал Юра. – Мы жертву привезли.

Тяжёлый взгляд мужчины остановился на мальчике. Крупная рука осторожно приблизилась к голове сына и неуверенно потрепала русые волосы.

– Ну, – неуверенно пробормотал отец, отодвигая жену в сторону, – показывай свою жертву.

– Юрочка хочет повесить её на крюк, – пояснила мама.

Отец посмотрел на мальчика с уважением и одобрительно кивнул, Юра засветился от счастья.

Машину загнали в гараж, оттуда перенесли потерявшую сознание девочку в подвал, куда скоро спустились и дядя, и бабушка с дедушкой.

Само убийство Юре, правда, не очень понравилось. Сказка о Синей Бороде не очень хорошо подготовила к происходящему. Ленка пришла в себя и, несмотря на кляп, пыталась кричать, кровь ябеды забрызгала всё и всех вокруг, от её запаха мальчика стошнило. Но он всё равно остался в подвале до самого конца, не желая портить семейный праздник.

Его восхищало, как умело и слаженно действовали его новоприобретённые родственники и гордился быть их сыном, племянником и внуком.

Мама сказала, что чуть позже наведёт порядок в подвале, а все подумали, как хорошо, что она вернулась: потому что мучить и убивать жертв любили все, а убирать после – никто. Потом они поднялись в дом и пили сладкий горячий чай с вкусными печеньками.

Юрочка думал, что с папой здорово, может, правда, рыбалка была бы лучше, но и так неплохо, лучше, чем ничего. А кровь, звуки и запахи… Но ведь можно обойтись без этого: душить жертв, например.

Папа прикидывал, нужны ли ему почти забытые жена и сын, или лучше убить их и, если последнее, то каким способом.

Юрочкин дядя, как всегда, мечтал, что однажды ночью подпалит дом со всей семьёй. Он до сих пор этого не сделал только потому, что не знал, где будет жить потом. Но у золовки, кажется, в городе есть квартира… Надо разузнать, что да как.

Дедушка и бабушка с ласковыми улыбками смотрели на детей и внука и думали, что пора от них избавляться, пока те первыми не прикончат родителей из-за наследства или нежелания возиться со стариками. Только в методах мнения у них расходились: дедушка ратовал за выхлопные газы, бабушка – за ядовитые грибы.

Юрочкина мама счастливо щебетала:

– Мне так этого не хватало! Наконец-то мы вместе! Какой чудесный вечер в кругу семьи!

Взгляды потомственных психопатов встретились, и все как один в необычном единстве подумали: «Дура!»

– Кажется, я знаю, кого мы убьём завтра, – подмигнул папа сына.

– Только без крови, – попросил мальчик.

– Яблоко от яблони!.. – С восторгом всплеснула руками Юрочкина мама.

Перед сном папа рассказывал Юрочке страшные сказки… а может, и не сказки вовсе. Опустим же кровавую завесу над этой семейной идиллией.

Антоша Ч. ТЫСЯЧА ОДНА СТРАСТЬ, ИЛИ СТРАШНАЯ НОЧЬ

«Тысяча одна страсть, или Страшная ночь» – юношеский рассказ Антона Чехова, написанный в 1880 году и впервые опубликованный с подзаголовком «Роман в одной части с эпилогом» 27 июля 1880 года под псевдонимом «Антоша Ч.» в тридцатом номере художественно-юмористического журнала «Стрекоза». Произведение было задумано Антоном Павловичем как пародия на романтически приподнятый стиль Виктора Гюго, а также на подобные произведения псевдоромантической прозы, публиковавшиеся в то время в «Московском листке».

Иван Петрович Панихидин побледнел, притушил лампу и начал взволнованным голосом:

– Тёмная, беспросветная мгла висела над землёй, когда я, в ночь под Рождество 1883 года, возвращался к себе домой от ныне умершего друга, у которого все мы тогда засиделись на спиритическом сеансе. Переулки, по которым я проходил, почему-то не были освещены, и мне приходилось пробираться почти ощупью. Жил я в Москве, у Успения-на-Могильцах, в доме чиновника Трупова, стало быть, в одной из самых глухих местностей Арбата. Мысли мои, когда я шёл, были тяжелы, гнетущи…

«Жизнь твоя близится к закату… Кайся…»

Такова была фраза, сказанная мне на сеансе Спинозой, дух которого нам удалось вызвать. Я просил повторить, и блюдечко не только повторило, но ещё и прибавило: «Сегодня ночью». Я не верю в спиритизм, но мысль о смерти, даже намёк на неё повергают меня в уныние. Смерть, господа, неизбежна, она обыденна, но, тем не менее, мысль о ней противна природе человека… Теперь же, когда меня окутывал непроницаемый холодный мрак и перед глазами неистово кружились дождевые капли, а над головою жалобно стонал ветер, когда я вокруг себя не видел ни одной живой души, не слышал человеческого звука, душу мою наполнял неопределённый и неизъяснимый страх. Я, человек свободный от предрассудков, торопился, боясь оглянуться, поглядеть в стороны. Мне казалось, что если я оглянусь, то непременно увижу смерть в виде привидения.

Панихидин порывисто вздохнул, выпил воды и продолжал:

– Этот неопределённый, но понятный вам страх не оставил меня и тогда, когда я, взобравшись на четвёртый этаж дома Трупова, отпер дверь и вошёл в свою комнату. В моём скромном жилище было темно. В печи плакал ветер и, словно просясь в тепло, постукивал в дверцу отдушника.

«Если верить Спинозе, – улыбнулся я, – то под этот плач сегодня ночью мне придётся умереть. Жутко, однако!»

Я зажёг спичку… Неистовый порыв ветра пробежал по кровле дома. Тихий плач обратился в злобный рёв. Где-то внизу застучала наполовину сорвавшаяся ставня, а дверца моего отдушника жалобно провизжала о помощи…

«Плохо в такую ночь бесприютным», – подумал я.

Но не время было предаваться подобным размышлениям. Когда на моей спичке синим огоньком разгоралась сера и я окинул глазами свою комнату, мне представилось зрелище неожиданное и ужасное… Как жаль, что порыв ветра не достиг моей спички! Тогда, быть может, я ничего не увидел бы и волосы мои не стали бы дыбом. Я вскрикнул, сделал шаг к двери и, полный ужаса, отчаяния, изумления, закрыл глаза…

Посреди комнаты стоял гроб.

Синий огонёк горел недолго, но я успел различить контуры гроба… Я видел розовый, мерцающий искорками, глазет, видел золотой, галунный крест на крышке. Есть вещи, господа, которые запечатлеваются в вашей памяти, несмотря даже на то, что вы видели их одно только мгновение. Так и этот гроб. Я видел его одну только секунду, но помню во всех малейших чертах. Это был гроб для человека среднего роста и, судя по розовому цвету, для молодой девушки. Дорогой глазет, ножки, бронзовые ручки – всё говорило за то, что покойник был богат.

Опрометью выбежал я из своей комнаты и, не рассуждая, не мысля, а только чувствуя невыразимый страх, понёсся вниз по лестнице. В коридоре и на лестнице было темно, ноги мои путались в полах шубы, и как я не слетел и не сломал себе шеи – это удивительно. Очутившись на улице, я прислонился к мокрому фонарному столбу и начал себя успокаивать. Сердце моё страшно билось, дыхание спёрло…