Берегиня

– Спустя месяц мытарств и заточения в следственном изоляторе КГБ его оправдали и выпустили. Но справедливость восторжествовала не благодаря, а вопреки. Та самая следователь Наташа, в которую я успел безнадёжно влюбиться за время следствия, не успокоилась, как ей было велено, и на свой страх и риск продолжила расследование. Она собрала доказательную базу, не без моей помощи, и отправилась к первому секретарю обкома партии, предварительно отправив письмо генеральному прокурору.

– Пошла против системы. Отчаянная девушка!

– Была!

– В смысле?

– В прямом! Её выперли из прокуратуры по надуманному предлогу. Предвосхищая следующий ваш вопрос, отвечу: смерть партийных функционеров списали на дорожно-транспортное происшествие, а смерть супружеской пары – на камнепад. Всех пятерых хоронили в закрытых гробах.

– Звучит противно.

– Не то слово! Но на этом загадки не закончились. Проходит шесть лет, и грибники находят в тайге тело мужчины. Родственники смогли опознать его лишь по особым приметам на теле. Тайга, знаете ли, голодного зверья кругом видимо-невидимо.

– Так, а в чём ваш интерес к этому покойному?

– Смерть мужчины наступила в результате травмы, не совместимой с жизнью. У него было перегрызено горло, как и у тех двоих возле мотоцикла. И снова рядом с телом мы обнаружили чёткие отпечатки лап волка. Очень большого волка, размером с доброго телёнка. Соседи этого мужика не скрывая утверждали, что потерпевший промышлял браконьерством, за что и был наказан хозяином тайги. Знаете, как советская власть ни боролась с мракобесием, а люди как верили в сказки и предания, так и продолжают верить. И ты им хоть кол на голове теши – всё одно, всё едино.

– А почему вы решили, что в обоих случаях участвовал волк? Если память не изменяет мне, хозяином тайги всё же называют медведя. Может быть, это и был медведь или большая собака – ну, например, алабай?

– Я, как нормальный человек, понимаю ваш скепсис, а вот криминалистика, как наука, – нет. Факты, мой друг, от них нам не удастся отмахнуться. Я не буду рассказывать об особенностях строения челюстного аппарата той или иной породы собак, о структуре шерсти и прочих там мелочах, из которых и складывается цельная картина. В двух эпизодах из прошлого, так же как и в теперешних двух эпизодах, участвовал крупный волк – не факт, что один и тот же. Это подтверждается отпечатками лап с мест преступления. Форма следа, оставленного волком, более вытянута за счёт расположения пальцев, как бы прижатых друг к другу, в то время как у собаки след округлый. Опять же почерк, я имею в виду то, как он умерщвляет свою жертву.

– И как?

– Он всегда нападает спереди. Мощным ударом сбивает человека с ног и только потом наносит смертельный удар. Для меня непонятно другое. Почему люди не сопротивлялись в момент нападения? Смотрите, допустим, на вас (не приведи господь, конечно же) нападает собака. Что вы будете делать, если некуда отступать? Вы будете защищаться: руками, ногами, любыми подручными предметами. Соответственно, должны будут остаться следы клыков и когтей на коже рук и ног, будет порвана одежда. В наших случаях этих следов нет! Возможно, я подчёркиваю, возможно, жертву парализует ужас при виде этого зверя. Может, есть другое объяснение, не знаю, гадать не берусь. Во всяком случае, нам не дано услышать ответа на этот вопрос.

– Почему вы так думаете?

– Потому что я хочу спокойно доработать до пенсии. Потому что во всех эпизодах жертвами этого волка были люди, которые так или иначе не ладили с законом и совестью. Кому-то в этот раз повезло больше, чем той супружеской паре. Я рад за этих людей, они нашли защиту и понимание там, откуда не ждали. Я не слепой, вижу, куда катится наше общество, вижу отношение системы к людям. Так вот, я больше не доверяю системе, служению которой посвятил лучшие годы моей жизни. Нам, простым людям, живущим в этой стране, больше некому доверить свою жизнь. О справедливости я вообще молчу. Потому-то и продолжаю делать своё дело, но не в интересах системы, а в интересах людей, в интересах человеческого правосудия, в интересах этого неведомого защитника, наконец, хоть он и в шерсти. Я даже готов согласиться с коренными жителями ваших мест и признать существование этого так называемого хозяина тайги. Оставаясь специалистом своего дела, я обязан был выдать экспертное заключение – я его выдал. Как видите, написанное в нём разнится с тем, что вы только что услышали.

– Криминальная разборка?

– Да. Я не старый маразматик, выживший из ума, а нормальный мужик, у которого есть семья, который не горит желанием вылететь с работы по примеру следователя Щегловой. А так и будет, положи я всё вышесказанное на бумагу.

В общем, забудьте всё то, что я вам только что наговорил. И не серчайте на меня за то, что отнял ваше драгоценное время…

– Такие вот дела, – закончил свой рассказ Володя и уставился на меня. – Что ты по поводу всего этого думаешь?

– Красивая мистическая история в стиле Стивена Кинга, – произношу с задумчивым видом, разглядывая облупившийся потолок в кабинете. – Я бы даже посоветовал вам найти хорошего сценариста. Глядишь, неплохой фильмец получился бы, положи он всё вышеизложенное на бумагу.

– Не веришь! Думаешь, мы тут в бирюльки играем?!

– Понимай как знаешь, да только ни у нас с дедом, ни у Антиповых отродясь собак в хозяйстве не водилось. Тем более приручённых волков! И прежде чем обижаться, поставь себя на моё место. Ты бы поверил?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю, верить или нет. У тебя есть ещё что-нибудь по существу дела?

– Всё, что знал, рассказал, – обиженно буркнул Володя, отвернувшись к окну. – Я перед ним распинаюсь битый час, а он…

– Не обижайся, не со зла я. Ты мне вот что скажи: кто эти некие заинтересованные лица, ведущие собственное расследование руками приезжей братвы?

– Делом интересуется некто сидящий в центральном аппарате МВД. Не исключено, что, ссылаясь на высокопоставленного покровителя, областное правительство пытается снять с себя ответственность.

– Ответственность перед кем? Перед братвой?

– Я тебе этого не говорил.

– Понял, не дурак! Дурак бы не понял. Теперь вернёмся к Штырю. Он всё ещё продолжает заниматься своим, как бы это помягче назвать… бизнесом?

– А что ему сделается? Он дело знает. Ни с кем не ссорится. Да и не тот масштаб у нас в районе, чтобы с кем-то что-то делить. Только он ничего нового тебе не скажет. Разговаривал я с ним.

– Это он тебе ничего не сказал. Ты хоть и свой, а всё одно – мент. Не в масть ему с тобой откровенничать. Зато я – другое дело.

– Ну-ну!

– Не нукай, не запряг! Так где, ты говоришь, он в это время суток тусит? – Я и без Володиной подсказки знал ответ, просто решил уточнить. За те три года, что меня не было дома, много воды утекло.

– Знамо где, в кафешке своей.

– Вот и славно! – отвечаю я, сглотнув слюну, выделившуюся при мыслях о кафе (ни дать ни взять собака Павлова), и протягиваю руку Володе. – Надеюсь, мы договорились: под ногами ты не путаешься.

– Само собой! – Володя жмёт мне руку. – Лёха, будь осторожен. Не затевай полномасштабные боевые действия, не надо.

– Ты за меня переживаешь или за порядок на подведомственной территории? – выжидаючи смотрю ему в глаза, не отпуская руку.

– За тебя. – Володя нервничает, пытаясь освободиться. – Чего ещё?

– Ты мне ничего не хочешь вернуть?

– ? – немой вопрос.

– Ключи от дома.

– Тьфу ты! – Вырвавшись из моих цепких лап, друг открывает сейф и, порывшись в его чреве, достаёт связку ключей. – Держи. Ты сейчас домой?

– Немного погодя. Сначала наведаюсь к Штырю.

– Зря потратишь время.

– Слышал уже! Меня не ищи, понадобишься – сам тебя найду.

– А если у меня какая информация появится?

– Тебе что было велено?

– Понял я, понял!

– А коли понял, так сиди и не отсвечивай. Бывай! – с этими словами выхожу из кабинета.

– Удачи! – крикнул вдогонку Володя.

– И тебе не хворать, – зло бурчу себе под нос и выхожу на улицу.

Глава 2.

Не будите лихо

Начните исправлять мировое зло – и в конечном итоге станете его частью.

Гарольд Финч

Машину я припарковал возле кафе «Ивушка» – в расчёте на то, что после разговора с Володей зайду перекусить. В давние-стародавние времена, когда деревья были маленькими, трава зеленее, а мы юны, глупы и наивны, в стенах этого заведения подавали отменную выпечку и вкуснейшее мороженое. Шли годы, менялись наши кулинарные предпочтения, а качество подаваемых блюд и название кафе оставались неизменными. С распадом Союза хозяином сего заведения стал мой школьный друг Андрей Штырьнин (отсюда и погоняло). Сейчас, конечно, он поднялся и контролирует райцентр и его периферию, но это так, к слову.

Путь до кафешки пролегал через сквер. Что мне и нужно: прогулки на свежем воздухе способствуют мыслительному процессу, плюс аппетит нагуляю.

Итак, что мы имеем? Совершенно случайно, из пересказа разговора Володи с криминалистом, я узнаю, как на самом деле погибли мои родители. Меня словно током ударило, когда услышал о погибшей семейной паре и об официальной причине их смерти. Я вырос с тем, что моих родителей не стало в результате камнепада в горах, а тут такой резкий поворот. Идём дальше. Следователем прокуратуры, расследующим это дело, была Наталья Щеглова – эту женщину я считал своей второй матерью с тех самых пор, как родилась Рита и мы с дедом стали частенько гостить в лесоохотничьем хозяйстве. Только теперь она носит фамилию Антипова. Выходит, что егерь, нашедший тела моих родителей, попавший в жернова карательной системы и впоследствии спасённый следователем Щегловой, не кто иной, как дядя Саша. Почему я не рассказал об этом Володе? Мне не понравилась… нет, не так, меня насторожила его реакция на мой вопрос о цели посещения нашего дома с экспертом. Честному человеку нечего бояться, а Володя напрягся. Может, я усложняю? Не знаю. Время покажет.

Я бродил по дорожкам сквера взад и вперёд, размышлял, взвешивал за и против, выстраивая логические цепочки и комбинации. В итоге сформулировал для себя две версии произошедшего, но о них чуть позже – для полноты картины кое-что нужно выяснить.

С этими мыслями я подошёл к кафе. На стеклянной створке входной двери висит табличка «Обед» (что-то поздновато!), возле двери топчется узколобый крепыш с физиономией, не обезображенной интеллектом, костяшки на кулаках сбиты, значит, любит ими помахать и без скандала внутрь не пропустит. Ну что же, придётся нарушить чревоугодие босса небольшим спектаклем. Не знаю, как сейчас, раньше Андрюха любил повеселиться.

Наглость – второе счастье. Следуя этому принципу, достаю из кармана брюк монетку и, поравнявшись с «грозным швейцаром», незаметно кидаю её перед ним на асфальт. Дзинь! Что и следовало ожидать: он поворачивает голову на звон упавшей денежки, а я уже возле входной двери. Рывком распахиваю увесистую створку (она бьёт парня в спину) и вхожу внутрь. На то, чтобы осмотреться и оценить обстановку, мне хватит пары секунд, любезно предоставленных опешившим «швейцаром».

В центре просторного зала шесть круглых столиков на четыре человека каждый, расставленных в шахматном порядке. Бар у дальней стены, напротив входной двери, слева от него двери в туалет, справа – в подсобные помещения и на кухню. Вдоль левой и правой стен кабинки со столиками на четыре человека с удобными мягкими диванами. «В полумраке ресторана, средь веселья и обмана…» вижу того, к кому пришёл. Мой друг и хозяин сего заведения, расположившийся в дальней кабинке по правую руку, тоже увидел меня, и тотчас на его лице засияла белозубая улыбка. Кроме него в зале находилось ещё трое: охранники и бармен. Но эти пока не сообразили, в чём дело, а спектакль ещё не окончен. Сзади слышу окрик пришедшего в себя «швейцара»: «Э… куда прёшь, падла?!» Поздно, парень, я уже внутри и контролирую ситуацию. Смещаюсь на полшага вправо, за коробку входной двери, и горе-швейцару ничего не остаётся делать, как схватить меня за левое плечо. Он, будучи послушным мальчиком, заглатывает приготовленную наживку, делая это. В следующее мгновение юноша любезно прилёг на пол с вывернутой рукой. Зарычал с досады, ножками задрыгал, а сделать ничего не может – адская боль пронзает вывернутый плечевой сустав и заломленное запястье.

– А-а, сука! – взвыл он, трепыхаясь.

Из-за столика у бара вскакивают два тела, но окрик «Стоять!» останавливает их порыв. Андрюха подходит ко мне.

– Лёха, не покалечь парня, он у меня без соцпакета работает.

Освобождаю вывернутую руку, помогаю юноше подняться. Он обиженно пыхтит, отряхивая спортивное трико и футболку. Мою помощь не оценил, ишь, как глазищами зыркает, дай волю – загрыз бы.

– Ты на кого руку поднял, баклан?! – орёт Андрей, отвесив ему хорошую затрещину. – Ты знаешь, кто это?! Съ*бал отсюда! – Дождавшись, когда закроется дверь за провинившимся «бойцом», лезет обниматься. – Рад тебя видеть, дружище!

– Взаимно! – искренне отвечаю и обнимаю так, что хрустят косточки друга.

– Ну всё, всё, сдаюсь! – взмолился он, ослабив хватку. – А мне говорили, что ты при смерти. Хорош умирающий! Силища вон какая – дай бог каждому.

– Не та уже силушка, Андрюха, что раньше была.

– Страшно представить ту силушку! Кушать будешь?

– За этим и зашёл.

– Машенька! – крикнул Андрей и, приобняв, повёл меня к своему столику. – Присаживайся, сейчас мы тебя по-царски угостим.

Подбегает симпатичная официантка, да такая красавица, что глаз не отвести.

– Машенька, – повторяет Андрей, – принеси, пожалуйста, соляночку и плов.

– Что гость пить будет? – щебечет она, строя мне глазки.

– Зелёный чай без сахара, пожалуйста, – отвечаю ей.

– Так, может… – Андрей щёлкает себя по горлу. – За встречу?

– Не сейчас. Извини, – провожаю взглядом официантку. – Моё возвращение позже обмоем. Сначала дело.

– Понимаю, куда клонишь. Давай поговорим, отчего ж не поговорить. Я ждал тебя.

– Ждал?

– Конечно! В моём городе, на моей земле кто-то беспределит, кому, как не мне, ответ держать. Поэтому ждал и боялся.

– Да ладно! Ты стал кого-то бояться?

– Тебя! Думал, приедешь, увидишь разорённое родовое гнездо и, не разобравшись, что к чему, предьяву мне кинешь. А воевать с тобой, с профессиональным диверсантом-разведчиком, все равно что паровоз голой жопой пугать.

– Так успокой меня, расскажи о том, что знаешь, о чём люди судачат, и вообще…

Подошла Маша и поставила на стол передо мной большую тарелку обалденно пахнущей солянки и плетёную хлебницу со свежеиспечёнными лепёшками и сочной зеленью.

– Приятного аппетита! – это адресовано мне. – Андрей Сергеевич, скажете, когда плов нести, – проворковала она, косясь в мою сторону, и, грациозно виляя аппетитными бёдрами, отошла от столика.

– Машка! – прикрикнул ей вослед Андрей и погрозил пальцем. – Вот я тебе!.. Я её матери обещал глаз с дочери не спускать. А как уследишь за вертихвосткой эдакой?! Эх, видел бы Серёга Молчанов, как сестрёнка расцвела.

– Так это что же, его младшенькая так выросла?! То-то я смотрю – глазищи знакомые.

– Может, всё же по пятьдесят грамм? Серёгу помянем.

– Всему своё время. Сейчас нужна ясность ума и трезвость мыслей, а то ещё кого-нибудь из нас поминать придётся.

– Уговорил.

Нас было четверо: я, Андрей Штырьнин, Серёга Молчанов и Володька Устименко. Четвёрка друзей не разлей вода и просто оболтусов, наводивших шороху в школе и за её пределами. Мы с Володькой были интернатовскими, Андрей и Серёга – домашними. Именно так мы друг друга и называли, но, если кто-то из нас попадал в переплёт, выручать друга мы шли вместе. Тогда нам казалось, что так будет всегда.

После восьмого класса наши пути-дорожки разошлись, но дружба не прекратилась. Мы с Володькой продолжили учёбу в девятом классе. Серёга и Андрей поступили в «фазан»16, а через полтора года загремели по малолетке. Моим ангелом-хранителем в тот роковой для них день стала Рита (она жила в том же интернате, что и я). У неё поднялась температура, и я просидел рядом с ней остаток дня и ночь. Не заболей она, вечером того же дня я бы встретился с друзьями, с ними накуролесил бы и в итоге пошёл бы по этапу. Но мы с Володькой не отвернулись от друзей, попавших в беду, и поддерживали, как могли…

Серёгу Молчанова хоронили без меня. Отслужив срочную механиком-водителем танка, он остался служить по контракту, а в январе 95 года погиб в Грозном, сгорел на моих глазах. Возвращаясь с задания, мы случайно наткнулись на его «разутый» танк. Серёга орудовал увесистой кувалдой, ремонтируя разбитую гусеницу. Два чумазеньких чертёнка, конечно же, узнали друг друга, нам удалось немного поговорить, а потом танкисты заняли свои места и, сорвавшись с места, поехали искать своих. Я пытался их остановить, но, куда там. Через триста метров танк расстреляли «чехи» из гранатомётов. Только ночью моей группе удалось подойти к груде дымящегося металла, что ещё недавно была грозной машиной. Всё, что осталось от Серёги (бесформенная головешка), поместилось в вещевом мешке, в нём и вынес из Грозного и всеми правдами и неправдами отправил в последний путь из аэропорта Северный. Вечером того же дня я напился, втоптав в одну харю бутылку водки без закуски, но боль утраты не прошла. Я сидел за палаткой и плакал, не замечая косых взглядов сослуживцев, не стесняясь своих слёз, тщетно пытаясь проглотить застрявший в горле ком…

Пока я занимался чревоугодием, Андрей рассказал, что той ночью, когда были убиты похитители Риты, в дверь его дома постучал дядя Ваня, с ним была Рита. Лиходеи её чем-то накачали, от чего она едва держалась на ногах и была сама не своя. Со слов деда, отец Риты остался заметать следы на месте преступления. Андрей поднял по тревоге своих бойцов. Они помогли отцу Риты замести следы, сняли номера с машины и малость помародёрили.

– А номера-то вам на кой?

– На всякий пожарный… В кулацком хозяйстве и хобот верёвка. Вот, ну а потом, значит, отвезли мы отца Риты и её домой, а потом и деда. Он велел высадить его в полукилометре от посёлка и дальше пошёл пешком, попросив подождать. Потом мы отвезли и его к Антиповым. С тех пор ни деда, ни Антиповых никто не видел.

– Он ничего для меня не оставлял?

– Велел ехать на семнадцатый кордон. Сказал, что тебя там будут ждать. И ещё просил, чтобы ты ни в коем случае не появлялся дома.

– Чего так?

– Видимо, он подозревал, что хату будут пасти, и как в воду глядел. Вторые сутки у вас дома сидят два мордоворота. А тут ты – нарисовался, хрен сотрёшь. Хорошо, что дальше калитки не сунулся. Мои бойцы потом вели тебя всю дорогу. Чужого хвоста за тобой нет. Я велел им во двор не лезть, ограничиться наблюдением, но в случае чего помочь тебе. Как видишь, помощь не понадобилась.

«Не подвела, значит, чуйка! Неспроста мне сделалось тревожно возле ворот. А вот Андрюхиных наблюдателей-то я и не заметил! Разведчик, называется! Сейчас бы сюда Володю притащить и ненавязчиво так поинтересоваться у него: каким образом эти ребятки попали в дом? Не с помощью ли дубликатов ключей, хранившихся в его сейфе? И потом, если они вторые сутки ждут меня, значит, есть ещё кто-то, кто контролировал мои перемещения в расположении отряда и за его пределами. А вот это уже интересно», – размышлял я.

– А что за перцы, под кем ходят? – это я уже вслух, имея в виду бандитов.

– Я пока не готов ответить, кто они и по чьей указке замутили этот беспредел, но номера на их машинах московские. И ещё думаю, что без покровительства ментов здесь не обошлось.

– А менты местные или областные засветились?

– Столичные, у наших кишка тонка. Да и осталось их с Володькой Устименко три калеки на весь райцентр, и то один из них уже практически на пенсии.

– Не иначе, начальник?

– Точно.

– А на его место Володька метит?

– Метит, поэтому, сам понимаешь, ему весь этот кипиш в городе ни к чему.

– Это как посмотреть.

– Ну не знаю, мне своих проблем хватает, ещё гастролёры эти…

– Два трупа в лесу и сгоревший джип – ваших рук дело?

– Злодеев твои старики уложили, а джип уже мы сожгли, после того как вернулись, услышав пальбу. Правда, предварительно разукомплектовали его малость. Грех ведь добру пропадать.

– Слушай, у тебя есть парочка крепких, сообразительных ребят и волына с глушителем? Такая, чтобы потом не жалко сбросить было.

– Что надумал?

– Домой надо попасть, с ребятишками потолковать. Ну так как?

– Я с тобой пойду!

– Нет, я пойду один, а вы чуть позже нагрянете. Можешь найти три комплекта ментовской формы, бронежилеты и прочую амуницию? Чтобы у случайных свидетелей вопросы не возникли.

– Легко! На крайняк разденем кого-нибудь!

– Ты это, давай без самодеятельности. Теперь слушай сюда…

Задумка моя не отличалась оригинальностью. Метод ловли на живца апробирован не одним поколением охотников, за тем исключением, что на роль этого самого живца в предстоящей операции я назначил Андрея и его людей, а в качестве добычи будут выступать незваные гости моего дома.

Итак, я возвращаюсь в родные пенаты. Оставив машину в лесу, в пешем строю следую в деревню, осматриваюсь и, не заходя домой, иду к тёте Зине (ну и что, что её сын попал под подозрение), где-то до половины восьмого вечера тихо-мирно ужинаю, ведя светские беседы, после чего огородами пробираюсь на свой участок и далее в сарай. Из сарая через потайной лаз я проникаю на чердак дома. В сенях есть люк (не менее потайной). Когда и зачем он там появился, ведомо лишь деду. За десять минут до условленного времени «Ч» я занимаю огневую позицию возле люка. Ровно в восемь часов вечера к дому подъезжают ряженые и, изображая всем своим видом сотрудников очень внутренних органов, открывают моим ключом калитку и по-хозяйски входят во двор. Что делают незваные гости, засевшие в доме? Правильно, начинают нервничать и выдают своё местоположение. Наверняка кому-то из них захочется прошмыгнуть к входной двери. Ну а дальше, как пелось в революционных песнях, в дело вступит товарищ Маузер. Шучу, для этих целей я и попросил у Андрея пистолет с глушителем.

За то время, пока я обсуждал детали предстоящей операции с Андреем и его бойцами (это те двое, что дёрнулись, когда я уложил на пол «швейцара»), привезли мне ствол – старый добрый ПМ с глушителем и две снаряжённые обоймы к нему. Сверив часы и пожелав нам всем удачи, я тронулся в путь.

В деревню я поехал по просёлочной дороге, о существовании которой знали только местные жители, и те редко ездили по ней. Местами дорога была сокрыта сплошным зелёным ковром, но мой УАЗ, урча дизелем, уверенно катил вперёд, пробивая широкими колёсами две колеи в высокой сочной траве. Где-то на полпути я остановил машину, заглушил двигатель и вышел. Времени достаточно, можно немного отдохнуть, насладившись чистым воздухом и звуками живой природы. Была ещё одна причина моей остановки – я надеялся на встречу с моей верной подругой, а теперь ещё и спасительницей. Прислонившись спиной к округлой морде своего «вездехода», я поднял голову к небу, вдохнул полной грудью ароматы леса и, обалдев от обилия кислорода, закрыл глаза и замер. Тёплый ветерок приятно ласкал лицо, шурша хвоей и листвой в кронах деревьев над головой. Высокая трава вокруг меня стрекотала звонким многоголосьем. Красота, спокойствие и полное безлюдье вокруг.

Внезапно всё вокруг стихло, что ли. Причина этого затишья была мне знакома и ожидаема. Опускаю голову и открываю глаза. Прямо перед собой вижу Марго. Она переминается с лапы на лапу и виляет хвостом, готовясь к прыжку.

– Чего стоишь? Иди ко мне. – Не успеваю договорить и протянуть к ней руки, как одним мощным прыжком она преодолевает те пять метров, что разделяют нас, встаёт на задние лапы и, нежно припечатав спиной к машине, принимается лизать мне лицо.

– Ну всё, всё, хватит! Я тоже рад тебя видеть! – крепко обнимаю её, наглаживая густую шерсть. Она скулит, как щенок, а из её больших серо-зелёных глаз текут слёзы. – Ну что ты, что ты, перестань! Теперь мы всегда будем вместе. Я больше никуда не уеду.

– Я знаю, – отвечает она. А ведь я уже стал забывать её голос.

Она общалась со мной с помощью телепатии, и каждый раз меня завораживала эта необычная способность моей подруги. Но как можно забыть то, что никогда не слышал? Забывается не голос, а сам процесс общения. По сути, она транслировала свои мысли мне в голову, а мозг уже преобразовывал их в речь, и мне чертовски нравилось слышать результат этой трансформации. Общаясь с Марго, я всегда слышал голос Риты, и наоборот. Наверное, потому, что безумно люблю обеих.

– Спасибо! За то, что спасла, за то, что ты есть у меня!