Ангел из Сетубала

Кофе щекотал мне ноздри. Я протянул руку к вазочке с конфетами и вытянул оттуда свою любимую «Мишка на Севере». Развернув, я отправил конфету в рот, а скомканную обертку на столик. Сделав глоток обжигающего кофе, я зажмурился от удовольствия. Уничтожив еще парочку «Мишек» и допив кофе, я откинулся на спинку дивана. По телевизору шли местные новости. Перейра стоял, как всегда, за правым моим плечом и, не отрываясь, смотрел в экран.

– Всякую хрень смотрит, – подумал я. – А с другой стороны, что ему еще делать? Он постоянно со мною. Всегда и всюду. Никакой свободы. Тоска. Нет, не хотел бы я такую работу.

Я еще раз бросил взгляд на Ангела. Он стоял неподвижно, в позе памятника, сложив руки на груди.

– Ладно, уговорил, Диего. Пойдем в Эрмитаж в субботу с Леночкой.

Перейра оживился. Он, по своему обыкновению, прошел сквозь диван и остановился передо мною.

– Не врешь?

– Век свободки не видать!

Для убедительности, я чиркнул себя ребром ладони по горлу.

– Смотри, Андрей. Ты обещал.

Новости уже закончились, шла бесконечная вереница глупых и назойливых, словно мухи, рекламных роликов.

– Однако скучная у тебя работа, друг Диего.

– Да уж какая есть, – вздохнул Ангел.

– Слушай, а как ты меня охраняешь?

– Хорошо охраняю. Жизнь у тебя гладкая и спокойная благодаря мне. А то, что ты с крыши упал, в том моей вины нет. Все очень быстро и неожиданно произошло.

– Я не об этом. Технология охраны какая?

– Все просто. Внушение. Этого не делай, а вот это нужно сделать обязательно. Туда не ходи, а сюда без вопросов наведайся. Ну и так далее.

– Слушай, Диего. Помнишь, я на третьем курсе сдавал экзамен по истории искусств? Я знал всего один билет. В аудитории я долго перебирал билеты и наконец взял один. Меня как будто тянуло к этому листку белой бумаги. Чудо! Это был тот самый билет. Я сдал на «отлично». Скажи, Диего, это ты мне помог?

– Конечно я, – Перейра довольно улыбнулся. – Понятно, не следовало мне этого делать. Тебе учиться нужно было, а не по женским общежитиям обретаться.

– Слушай, а в позапрошлом году, когда я с моими сослуживцами отмечал День десантника? Мы выпили хорошенько в кафе. И мне вдруг показалось, что я не выключил утюг, когда гладил форму, и уехал домой. А ребята позже подрались с компанией кавказцев, их забрали в полицию, где продержали почти сутки и припаяли каждому огромный штраф. А утюг, оказывается, я выключил. Это тоже твоя работа?

– Моя.

– Ну молодец, Перейра. Просто красавец! – воскликнул я.

– Я знаю, – кротко ответил Ангел.

– А я раньше думал, что это мой внутренний голос.

Перейра пренебрежительно фыркнул.

– Что за дикость? Ты рассуждаешь как неандерталец. Никакого внутреннего голоса нет. Есть я.

Он ткнул себя в грудь и снова застыл в позе памятника, глядя в телевизор, где шел какой-то слезоточивый сериал. Смотреть эту тягомотину мне не хотелось.

– Послушай, Диего, а вот ночью, когда я сплю, ты тоже спишь?

– Ангелы никогда не спят.

– А что же ты делаешь?

– Ничего, стою.

– Целую ночь?

– Ну почему целую ночь? Временами Куратор меня навещает. Ему нет препятствий перемещаться, куда хочет, не то, что мне. Кое-когда удается с соседскими ангелами пообщаться, правда, у нас в Сонме это не приветствуется. Ну, что еще? Тренируюсь.

– Прости, что делаешь? – не понял я.

– Тренируюсь.

– Спортом, что ли, занимаешься?

– Можно сказать и так.

– Но как? У тебя же нет тела? – изумился я.

– Смотри сюда, юнец! Сейчас ты увидишь результат моих тренировок.

Он встал боком ко мне, отклонил торс назад, поднял правую руку вверх, выждал секунду, а затем резко бросил корпус вперед, и рука, стремительно описав полукруг, просвистела над журнальным столиком.

Конфетная обертка вдруг соскользнула со стола и, пролетев метра полтора, упала рядом со мною на диван.

– Ну, оценил?

Перейра встал в позу победителя, вероятно, предвкушая аплодисментов.

– Это все? – разочарованно протянул я. – Я-то думал…

– Чудак-человек! – воскликнул Перейра. – Я же дух, у меня нет тела. Это примерно то же, если бы ты сейчас вышел во двор и поднял свой автомобиль над головой.

– Ну да, пожалуй, ты прав. Я горжусь тобой, Перейра.

– А то! Я сам собою горжусь. Лови!

Еще дважды рука Ангела описала полукруг, – и через мгновенье два фантика прилетели мне в лицо.

– Ты чего хулиганишь, Перейра? А если бы в глаз попал? Лучше иди тренируйся на шторах.

– Не вопрос.

Диего подошел к окну и рубанул рукой по шторе. Та мгновенно пришла в движение, словно от сквозняка.

– Погоди, Перейра. А зачем тебе это надо?

– Ну, во-первых, ночь скоротать. Во-вторых, определить предел своих возможностей.

– Понятно. Только пользы от этого никакой нет.

– Да, действительно, пользы мало, – серьезно произнес Ангел.

И вдруг его лицо осветила улыбка.

– Будет польза. Ты, Андрей, когда пойдешь спать, оставь пульт на журнальном столике и поверни его к телевизору.

– Зачем?

– Буду тренироваться нажимать вот эту красную кнопку. Так что, если вдруг среди ночи тебя разбудит звук телевизора, не пугайся, а знай, что я научился включать его.

– Вот только этого мне и не хватало.

– Значит, так, Андрей. Из больницы ты выписался, пообедал, отдохнул. Пора делом заняться.

– Ты о кладе, Диего? Всегда готов.

– Сначала о Кресте, а потом о кладе, – строго проговорил Перейра.

– Как скажешь. С чего начнем?

– Для начала нужно узнать адрес или адреса, если их несколько, потомков Ван Хайдена.

– Не вопрос. Сейчас включу компьютер и раскопаем их. Фамилия нам известна.

– Не доверяю я компьютеру, – проговорил Перейра. – Очень много вранья там. А нам нельзя ошибаться.

– И что ты предлагаешь, Диего?

– В полиции точные сведенья о всех жителях. У тебя нет никого знакомых в органах или ФСБ?

Я почесал затылок.

– Надо подумать, дружище, прямо так, сразу, я не скажу тебе.

– Подумай.

Ангел остановился передо мною.

– И еще, мне кажется, что тебе нужен помощник. Компаньон.

– Зачем?

– Как зачем? – воскликнул Перейра. – А вдруг этих Хайденовских полтора миллиона в Питере живет? Ты что, один будешь все адреса обходить? А тащить клад с острова? Он весит, наверное, килограммов пятьдесят. Потом. Одна голова хорошо, а две лучше. Может быть, он умнее тебя будет.

– Умнее меня? Утопично.

– Михаил Борисов? – произнес имя моего старинного друга Перейра.

– Да, Мишка – монстр интеллекта. У него не голова, а Государственная Дума. Представляешь, он даже в детсаде стихи с первого раза заучивал. В школе отличником был. А сейчас – кандидат технических наук. Восемнадцать опубликованных работ.

– Ну вот, чем не компаньон тебе?

– Он сейчас в Германии, в Мюнхене. Читает курс лекций в местном университете. Вернется в Питер только через три месяца.

– Жаль, – Перейра огорченно покачал головой. – Ну а этот товарищ, что с тобой в театре работает. Ткачук?

– Димка? Хороший парень. Мы с ним в институте учились и в один театр попали. Но нет.

– Почему? – искренне удивился Перейра.

– Ты что, Ирку не знаешь? Жену его. Она же ни на шаг его от себя не отпускает. Тотальный контроль и слежка. Гестапо! Не то, что на рыбалку, даже на футбол. Мрак! Диктатор в юбке. А полгода назад у них ребенок родился. И все. С тех пор я его только в театре и вижу. Он даже по телефону со мною из туалета разговаривает. Нет, пропал человек.

– Как-то у тебя с друзьями не того… – произнес Перейра. – А этот рыжий, что в больницу к тебе приходил?

– Календарь?

– Ну да, Сентябрев.

– Точно, Диего. Март – норм. парень, мы с ним в армии служили.

– Пусть будет так… – Ангел на секунду задумался. – Не очень нравится мне он.

– Он и не девушка, чтобы тебе нравиться. Кстати, Диего. Март работает в автотранспортной компании, и у него налажены хорошие связи с ГИБДД. Он сам мне говорил об этом. Так что реальные адреса Хайденовских, считай, у нас в кармане.

– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – изрек Перейра. – Ты позвони ему сначала.

– Да не вопрос.

Я схватил со столика телефон и стал набирать номер Марта.

– Громкую связь включи, я должен быть в курсе, – командирским голосом произнес Ангел.

Я послушно нажал кнопку. Через секунду Календарь снял трубку.

– Алло! – раздался голос Марта, усиленный динамиками.

– Привет, Март! – весело прокричал я в трубку.

– А, это ты, человек-птица, мастер «свободного полета». Здорово, Андрюха! Как здоровье?

– Нормально. Меня сегодня выписали. Я уже дома.

– Ну молодец. Отдыхай и больше не летай.

Календарь радостно заржал.

Перейра делал мне знаки, чтобы я переходил к делу. Я кивнул и серьезным тоном проговорил:

– Слушай, Март. Мне необходимо с тобой встретиться и поговорить по очень важному делу.

– Не вопрос, пересечемся в пятницу. Выпьем чайку по рюмочке, другой, третьей. В нашем кафе на Рубинштейна, лады?

Он замолчал, ожидая моего ответа.

– Нужно сегодня, Март, – настойчиво повторил я, подбадриваемый Ангелом.

– Старик, сегодня никак. Я занят! Понимаешь, занят.

– Спасибо, Март. Ты – настоящий друг. Через сорок минут буду у тебя.

Я быстро повесил трубку.

– Молодец, Андрей! Коротко и по-деловому, – похвалил меня Перейра. – Поехали к компаньону.

***

Через час я уже въезжал во двор большого многоквартирного дома на Бухарестской улице. Найдя местечко недалеко от шестой парадной, я припарковал своего «Пежика». «Мерседес» Сентябрева стоял недалеко от моей машины.

– Дома Календарь, – сказал я Перейре. – Пошли.

Я вышел из машины и направился к парадной. Перейра, как всегда, вышел сквозь машину и пошел за мною. Набрав код на входной двери, я вошел внутрь. В парадной было сумрачно и прохладно. Пройдя небольшой узкий коридор и повернув налево, я оказался перед лифтом. Я нажал кнопку вызова, и в ту же секунду гулко заработал подъемный механизм. Он недовольно рокотал, постукивал и поскрипывал, нехотя спускал откуда-то из поднебесья, кабину. Я вошел в лифт.

– Ой, подождите меня, не уезжайте! – услышал я певучий женский голос.

Я повернул голову и увидел очень симпатичную девушку в летнем открытом платье.

– Подождите меня, – повторила она.

– Только вас и жду, – я заговорил низким воркующим баритоном. – Уже часа полтора.

– Правда? А мне показалось, что вы только что вошли.

Она удивленно взглянула на меня.

– Это видимость. Мираж.

Я включил свое обаяние на полную мощность.

– Всю жизнь мечтал прокатиться в лифте с такой очаровательной девушкой.

Она вновь взглянула на меня, и в ее больших серо-голубых глазах появились веселые искорки.

– Но я не одна. Лиза! Лиза, иди сюда.

– Ваша подруга? Симпатичная, как и вы? – проворковал я, поедая свою попутчицу глазами.

Перейра, стоявший рядом со мною, скривился, как будто съел лимон.

– Симпатичная? Она просто красавица. Вам понравится. Лиза, ты где? Лиза!

В этот момент появилась Лиза. Но лучше бы она никогда не появлялась. Вообще. На свет. Это был огромный, ростом с теленка, свирепого вида черный дог. На ошейнике у него красовался кокетливый розовый бантик, указывая половую принадлежность этой псины. Дверь лифта закрылась, и эта старая колымага, трясясь и подрагивая, поползла вверх.

Я прижался спиной к стенке лифта и с ужасом смотрел на это чудовище с бантиком.

А собачье отродье, внучка собаки Баскервилей, лизнув на ходу руку хозяйки, сразу же подошла ко мне. Она бесцеремонно обнюхала мои туфли и джинсы и, уткнувшись своею огромной черной башкой мне в пах, застыла как вкопанная. Ее горячее дыхание обжигало мое причинное место, а из ее полуоткрытой пасти мне на туфли падала слюна.

Я стоял, припертый этой скотиной к стене, а душа моя трепетала как осиновый лист. Я боялся даже пошевелиться и дышал осторожно, через раз. Кто его знает, что на уме у этого мерзкого монстра?

– Не правда ли, она красавица? – весело спросила меня незнакомка.

Я попытался изобразить на лице подобие улыбки, но получилась гримаса человека, измученного диареей. Рядом со мною давился от смеха мой ангел-хранитель.

– Пиратская рожа! – с ненавистью подумал я. – Нет бы помочь человеку, так он еще ржет. Хорошо, что девица его не слышит.

Мне казалось, что лифт не едет, а стоит на месте. Прошли бесконечные секунд сорок. Наконец кабина остановилась, и двери со скрежетом распахнулись. Девушка выпорхнула на площадку.

– А вы ей понравились! – сказала она и рассмеялась. – Видите, ее от вас не оторвать. Лиза, пойдем. Не хочет. Ко мне, Лиза!

Наконец эта мерзкая скотина нехотя отклеилась от меня и пошла за хозяйкой.

Двери лифта захлопнулись, и он, дрожа, как в лихорадке, поплелся выше.

Вот и квартира Марта. Я нажал кнопку. За дверью послышалась мелодичная трель звонка. Тишина. Я позвонил еще два раза. Нет ответа. Тогда я нажал на кнопку и держал ее до тех пор, пока в квартире что-то не грохнуло, и до моего слуха донесся звук торопливых шагов. Дверь распахнулась, открыв моему взгляду кислую физиономию Марта.

Я вошел в квартиру. Перейра уже был там. Он, по своему обыкновению, проигнорировал всякие препятствия и прошел сквозь стену.

– Здравствуйте, Март Августович!

Я торжественно потряс его руку, а на моем лице сияла самая добродушная из всех моих улыбок.

– Чего приперся? Сказал же, что я занят, – недовольно пробубнил Март.

– Спасибо, Март Августович. Я вас тоже очень рад видеть.

– У тебя две минуты. Говори, что за вопрос.

– Вопрос серьезный – финансовый.

Я сделал особый акцент на слове «финансовый».

– Денег не дам, – Март распахнул передо мною дверь. – Десятого у меня зарплата, тогда и приходи. А сейчас вали отсюда.

Он подталкивал меня к выходу.

– Ты не понял, Март. Это я хочу предложить тебе одно предприятие с большой выгодой для тебя.

Март захлопнул входную дверь.

– У тебя три минуты. Говори.

– Нет, в три минуты я не уложусь, – протянул я.

– Пять минут. Начинай.

– Хорошо, сейчас начну. Только можно я у тебя туфли свои просушу?

– А что с ними? На улице дождя нет.

Он взглянул на мои замшевые туфли бежевого цвета, на которых темными пятнами проступала собачья слюна. – Значит, ветер на улице. А не надо, Андрюха, против ветра…

– Вот только не нужно пошлостей, Сентябрев, – перебил его я. – Просто меня собака в лифте оплевала.

– Собака оплевала? – Март давился от смеха. – Ты ничего не перепутал, Андрюха? Может быть, это был верблюд?

– Сам ты верблюд. Где ты видел верблюда в лифте?

– Видел! – продолжал ржать Календарь. – Он ехал вместе с той самой собакой. Скажи еще, что верблюд тебя покусал. Ты пошто собачку обидел? Косточку у нее отнял, злыдень? Вот она и стала плевать в тебя! – не унимался Март.

И самое обидное, что вместе с ним ржал и Перейра.

– Хватит ржать, Календарь! – прикрикнул я на приятеля.

В это время из комнаты грациозной походкой пантеры вышла девушка. Она была высокой и чертовски обаятельна. Каштаново-рыжие волосы волнами падали на плечи. Глаза чайного цвета удивленно смотрели на нас. Розовые туфли на высоченном каблуке, сиреневая юбка и розовая кофточка с совсем не скромным декольте. Она подошла к нам.

Увидев ее, Календарь со смехом и тыча в меня пальцем, выдавил из себя:

– Познакомься, Энжи. Этот чудик в обделанных туфлях – Андрюха. В армии с ним лямку тянули.

Девушка протянула мне руку.

– Анжелика.

– Красивое имя.

– Обыкновенное. Просто мои родители – фанатики «Неукротимой Анжелики».

Я пожал ее прохладную ладошку с длинными, как у пианистки, пальцами.

– Очень приятно, Андрюха. Вернее, Андрей. Артист больших и малых театров.

– А я работаю секретарем в автотранспортной компании, – улыбаясь, произнесла она.

– Мы в одной конторе горбатимся, – вступил в разговор Календарь.

– Ну я пойду, Март.

Анжелика направилась к выходу. Я услужливо приоткрыл перед ней дверь.

– Погоди, Энжи, куда ты? Не уходи.

– Нет, Март, в другой раз. Смотрю, вам и без меня весело.

– Оставайся, Анжелика! Андрюха уже уходит. Ты ведь уже уходишь? – утвердительно спросил меня Календарь.

Он, словно лазером, прожигал меня взглядом.

– Я практически ушел, Анжелика, – поддакнул ему я.

– Нет, нет, ухожу я. А вы, Андрей, оставайтесь.

Она прошла мимо меня своею грациозной походкой, слегка покачивая бедрами, и вышла из квартиры.

– Пока, мальчики! – произнесла она, не поворачиваясь к нам, унося свое шикарное тело в неведомые мне дали.

Я закрыл за ней дверь.

– Вот зачем ты приперся? – напустился на меня Март. – Я столько времени потратил, чтобы заманить сюда девчонку, так нет! Притащился чудак на букву «м» в оплеванных ботинках и все испортил. Кайфоломщик ты, Дорохов!

– Да ладно, что ты разорался. Сказал бы по телефону, что ты с телкой, я бы все понял. А то я занят, я занят. Деловой, блин!

– Как я тебе скажу, что я с телкой, если телка рядом сидит?

– Не кипятись, Март. Она же сказала, что придет в другой раз.

– Другого раза может и не быть. Все мы под Богом ходим.

Он махнул рукой и пошел в кухню.

Я поплелся за ним.

Март молча достал из шкафчика бутылку коньяка, два фужера и со скорбным лицом налил до половины в каждый.

– Давай, кайфоломщик, выпьем за твое здоровье, – хмуро произнес он и протянул мне фужер.

– Нет, Март, я не буду. Я за рулем.

– Ты что, издеваешься надо мною? – заорал на меня Календарь. – Бабу мою спугнул, да еще и пить отказывается.

– Ладно, ладно, не ори, бешеный. Давай стакан. Придется на такси домой ехать.

– На такси, – проворчал Март. – Не барин, на метро прокатишься. Ну давай, твое здоровье.

– Погоди, Мартуха. А шоколадки у тебя нет? – осторожно спросил я. – Ты ведь знаешь, коньяк мне нравится с шоколадом.

– Да что же такое! – возмутился Март. – Долго ты надо мною измываться будешь?

Он подошел к своему волшебному шкафчику, откуда появилась бутылка коньяка, и вынул из него коробку дорогих шоколадных конфет.

– На, хомячь, – он бросил коробку на стол. – Аристократ хренов. Для Анжелики купил, между прочим.

– Спасибо, Март, ты – настоящий друг.

Мы чокнулись, выпили, развернули по конфете. Сжевав по конфетке, мы закурили. Голова у меня слегка кружилась, во рту был приятный вкус коньяка и шоколада.

– Эх, хорошо, – выдохнул табачный дым я. – Коньяк создан для шоколада.

– Хотел бы возразить вам, коллега, – произнес Март, пуская дым кольцами. – Это шоколад создан для коньяка.

– Согласен с вами, коллега.

Я протянул ему руку для рукопожатия.

– Ну давай, излагай свой бизнес-проект, Андрюха. Энжи ушла, так что во времени ты не ограничен.

– Только ты меня не перебивай, Март. Чтобы тебе все было понятно, я должен рассказать тебе историю жизни одного человека. Это займет какое-то время.

– Да ладно, здесь еще много осталось.

Календарь повертел бутылку в руках.

– Не хватит, так у меня в шкафчике еще одна есть. Начинай.

Он неторопливо разлил коньяк по фужерам.

Я начал свой рассказ с того момента, когда в первый раз увидел Ангела в больничной палате. Потом перешел к изложению перипетий судьбы Перейры, заканчивая его смертью на далеком безымянном острове. Я живописал вдохновенно, интонируя голосом, помогая мимикой и жестами, изображая отдельные эпизоды и характеры. Не знаю, сколько времени длилось мое повествование. Но в любом рассказе есть начало и есть конец. В бутылке оставалось уже совсем немного коньяка, на столе скопилась небольшая горка фантиков, а в пепельнице – пирамидка из окурков.

– Ну что думаешь, Март?

Сентябрев поерзал на стуле, почесал затылок, потеребил нос, прокашлялся, потом разлил остатки коньяка по фужерам. Я терпеливо следил за его манипуляциями.

– Все это, конечно, интересно, Андрюха. Пираты, острова, сокровища, Крест Иоанна Крестителя. Романтика! Но все-таки я думаю, что тебя не долечили, дружище. Так, с виду, ты вроде бы нормальный, но вот здесь…

Он постучал себя пальцем по лбу.

– Глюки остались.

– Да пойми ты, дурья башка! – раскипятился я. – Никаких глюков! Все реально. Просто у меня открылся третий глаз, – и я вижу своего Ангела! Таких случаев сколько угодно было!

– Что ты орешь на меня? – возмутился Март. – Слышу я хорошо.

– Слышишь ты, может быть, и хорошо, но соображаешь плохо.

Календарь нервно крутил в руках зажигалку, изредка щелкая ею, глядя, как вылетает огонек и тут же гаснет.

– Третий глаз, третий глаз. Четвертое ухо, пятый нос, придумает тоже, – бормотал он. – А он сейчас здесь? – неожиданно спросил Март.

– Кто? – не понял я.

– Кто, кто? Конь в пальто! Ангел твой.

– Вот придурок! – возмутился Перейра, стоявший рядом с нами.

Он с силой рубанул рукой по столу. Горку золотых фантиков словно ветром сдуло со столешницы.

– Ни хрена себе! Что это было?

Март уставился на разбросанные по полу бумажки вытаращенными глазами.

– Полтергейст! Точно. Полтергейст. У меня в доме завелся Барабашка!

– Дикий ты человек, Сентябрев. Туземец! Придумает Барабашку какого-то.

Я собрал фантики с пола и положил их на стол.

– Ну ты такой умный. Объясни.

– Что тут объяснять? И так понятно. Обидел ты моего ангела своею тупой недоверчивостью.

– Ладно заливать, Андрюха.

Он встал со стула и подошел к шкафчику. Вынув из него еще одну бутылку коньяка, он вернулся на место.

– Я понял! – радостно воскликнул Сентябрев. – Ты просто сам сдул эти бумажки на пол, когда я замешкался.

– Соображаешь, что говоришь? Мы сидим друг против друга, так?

– Так, – кивнул Март.

– Если я сейчас дуну, куда полетят фантики?

– Ко мне.

Он почесал затылок.

– А они полетели?

– Туда. Налево.

– Молодец, соображаешь.

– Этого не может быть. Здесь какой-то подвох. Фокус. А можешь повторить?

– Легко.

– Только ты отойди подальше от стола. Или лучше вообще выйди из кухни.

Я пожал плечами и вышел, наблюдая за происходящим через стекло кухонной двери.

Сентябрев поправил стопку оберток и сел на свое место. Перейра, стоявший рядом, резко крутанул рукой, – и обертки в мгновенье ока снова оказались на полу, подпрыгивая и раскатываясь в разные стороны. Он еще рубанул рукой по столу, и вслед за фантиками полетели на пол окурки.

Сентябрев был в ступоре. Он сидел с вытаращенными глазами и открытым ртом.

Перейра, довольный произведенным эффектом, отошел к окну и застыл в своей любимой позе памятника, сложив руки на груди.

Я вошел в кухню.

– Ну что, убедился? – торжествующе произнес я.

Календарь молчал, тупо глядя в одну точку.

Я собрал с пола бумажки и положил их на стол, окурки отправил назад в пепельницу.

– Там еще пепел остался на полу.

– Некультурный у тебя ангел, – оглядываясь по сторонам, произнес он. – Бумажки с окурками разбросал. Пепел.

– Ты пылесосом пепел собери.

– Я пылесосил уже сегодня перед приходом Анжелики. Что, я два раза в день должен пылесосить? Ходят тут всякие, мусорят, а я должен пылесосить. Давай лучше дерябнем по пять капель, чтобы у меня мозги на место встали.

Он откупорил бутылку и разлил коньяк по фужерам.

– Погоди, Андрюха, жрать хочешь?

– Нет, я дома маминого борща и фаршированных перцев натрескался. Не хочу я твоей яичницы с сосисками, – ответил я.

– Жаль, – протянул Март. – А то я для Энжи ужин из ресторана заказал. Лобстера и пару салатов. Десерт. В гостиной стол сервирован.

– Лобстера? – плотоядно выдохнул я. – Тащи его сюда и салатики не забудь. Десерт можешь оставить себе.

Минут через сорок мы прикончили ужин Дон Жуана местного калибра, помыли посуду и сидели за кухонным столом, переваривая лобстера и прочую ресторанную снедь.

Я потянулся к пачке сигарет.

– Стой. Не бери эту гадость.

Сентябрев метнулся к заветному шкафчику и с видом провинциального фокусника извлек из него светло-коричневую коробку.

– Пользуйся моей добротой. Кури хорошее.

Я взглянул на этикетку и присвистнул от удивления.

– «Гавана клуб». Это же настоящие кубинские сигары!

– А то! Другого не держим, – довольно произнес Календарь.

– Красиво живешь, Мартуха!

Мы закурили. Март разлил по фужерам коньяка.

– Значит, говоришь, сначала Крест мы должны найти?

– Да, сначала мы находим Крест, уговариваем нынешних хозяев вернуть не принадлежащую им вещь в Епархию. А уж потом – на Багамы.

– А он точно есть, этот Крест? Его кто-нибудь видел?

– Спрашиваешь! Перейра его даже в руках держал.

– Нам бы фотку или хоть картинку Креста. Чтобы знать, что искать, – произнес Март и отхлебнул глоток из фужера.