Расцвет Рагнарёка

– Жалко же их… Голодают, страдают, а вы убиваете… – взгрустнула Диана.

– Касты должны исполнять высший закон. Я тоже подчиняюсь. Мой муж погиб в одной из таких стычек. Знаешь, что со мной сделают, если я не убью прорвавшихся к домам знати повстанцев? Во-первых, сами восставшие меня на клочки порвут в первую очередь, – заявила капитанша наг, не став продолжать.

– Даже на этой земле войны кипят. Казалось бы, в самом дальнем уголке Иггдрасиля… – вздыхала Ди.

– У-ук, – тёрся о её ногу мордочкой шагавший рядом барсук.

– Что? Попить хочешь? Сейчас, мой хороший. Засох весь тут… Чего мы льда в какие-нибудь бурдюки не набрали в Мимире. Запасы воды могут кончиться, а у наг, я так поняла, с этим проблемы? Так ещё и касте «рабов» пить последними здесь дают, небось, да? – присев и напаивая зверька, недобро сверкнула Диана глазами на Падмавати.

– Всё так, воды вам едва ли дадут, если не признают хотя бы элитой… – ответила та, чуть повернув голову. – Ай… – схватилась она за рану в боку. – Каришта, дай свой пояс, – попросила она одну из светловолосых воительниц-наг. – Перевязать надо.

– У меня с собой травы целебные есть и мази, – как-то нехотя, судя по тембру голоса, и всё же от чистого сердца предложила Ядвига, подойдя к израненной наге.

– Да не надо мне, обойдусь, – отказывалась та. – Просто царапины. Уже и не болит, не жжёт, – явно обманывала Падмавати.

– Я это не для тебя делаю, а для себя. Подхватишь заразу в пути, ветром надует с песка дрянь всякую, и окочуришься, я считаю. Кто нас тогда к царице твоей приведёт? Две блондинки? – взглянула она на близняшек.

– Между прочим, толковые воины, – заступилась за них Падмавати.

– Мам, мы с тобой как бы тоже это… блондинки, – произнесла Ханна.

В пути она только и донимала капитаншу людей-змей вопросами о здешних устоях. Причём волновали её не столь традиции и жизненный уклад, сколько какие отличительные фетиши и опознавательные символы носят те или иные касты, что нынче в моде из украшений, чем занимаются ремесленники, что изготавливают в плане бус, ожерелий, браслетов.

Падмавати ей отвечала, когда кратко, когда даже развёрнуто и в подробностях. Низшие работники трудятся на полях либо в шахтах. Те богаты больше металлами, чем минералами, так что бусы из камня здесь скорее удел вельмож, а вот малополезное чем-либо золото носить могли даже рабы. Правда, любой хозяин мог их лишить украшений, отобрать в наказание за плохую работу или просто потому, что блестяшка им больше понравилась.

Диана от услышанного была в ужасе. Более двух третей населения составляли как раз низшие касты, и совсем немного приходилось на тех, кто действительно мог считать себя здесь свободным и дышать полной грудью. При этом вельможи мало что делали сами. Занимали руководящие посты и указывали другим, что им делать.

Кьяре же, напротив, довольно нравилось, что главенствующие роли в семье, ремесле и военном деле занимают женщины. Мужчины не могли даже иметь высокие чины и продвигаться по службе, составляя основную часть войска. Многие занимались кузнечным делом, так как металла добывали довольно много. Из него делались даже цельные стрелы, так как дерево в такой местности обнаружить непросто, а разрушать оазисы никто явно не собирался. Их и без того теперь мало осталось.

Метательные копья, шары-снаряды для пращи, сабли – производили здесь много всего, но вот доспехи крайне редко. В них было слишком уж жарко, да ещё те так раскалялись на солнце, что обжигали пальцы, едва к ним прикоснёшься, чтобы хотя бы скинуть с себя. Наги давно уже воевали без кирас и брони поверх хвоста, хотя древняя броня от предков хранилась веками. Особенно в знатных семьях.

К гарнизону они дошагали и доползли уже к сумеркам, но даже в темноте и издали было видно, что с тем что-то не так. Одна разруха, дым, догорающие почерневшие ткани и кружащие стервятники повсюду, на деле оказавшиеся гарпиями.

Диана аж вздрогнула, встав на месте, увидев, как сидящая на изодранной туше женщина-птица повернула в её сторону своё жуткое острозубое лицо. Невольно вспомнились зайцы-кастелянки, но и те выглядели не столь свирепо и дико, как эти оскаленные гримасы на лицах пернатых падальщиц с голой женской грудью, выпяченной среди тёмно-бурых перьев.

– Что?! Нет! – воскликнула ошарашенная Падмавати. – Нет-нет-нет! – ринулась она вперёд средь руин, а за ней и две её спутницы, клинками отгоняя гарпий от растерзанных тел собратьев.

С недовольным шипеньем быстрыми движениями расползались по территории и светловолосые наги-близнецы, негодуя от увиденного. Они пытались затушить навесы, приподнимали порванные мешки с остатками припасов, металлические ящики из плотных спаянных листов тонкого железа. Но становилось не по себе, когда с земли и песка они поднимали руками окровавленные тела собственных товарищей, прижимая к себе, прикрыв глаза и оплакивая павших.

Там и тут виднелись статуи наг из чёрного гранита. Причём большинство в каких-то довольно странных позах и без постаментов. Все расставлены в абсурдном порядке, мешая подходам к шатрам и разрушенным кладкам складов и укрытий, прямо на дорогах или совсем подле них. Со странными лицами, большие и малые, какие-то испуганные, разгневанные, порой несущиеся будто в бой и застывшие в этой позе.

При этом работа скульптора была безупречной: мельчайшие детали, полупрозрачная вуаль и паранджа, многочисленные яркие украшения из металла, камней и глины с резьбой и узорами. Сад камней, обработать которые до такой шедевральной красоты было явно уделом истинных мастеров своего дела. И это притом, что, как в дороге заявляла Падмавати, с камнем здесь работают крайне мало, обычно лишь обтачивая в простенькие изделия или бусы.

– Джар! Дафна! – вздрагивала капитанша патруля то возле каменных изваяний, то возле трупов. – Братья Вайри… Семья Апаржи! Ифриты меня раздери! Да какого ж Иблиса здесь творится? – металась, атакуя взлетавших с громкими хлопками крыльев стервятников, капитанша нагов, рыдая навзрыд над телами друзей и сослуживцев.

А потом она замерла у одного изваяния и, выронив все свои сабли, просто пала ниц, сотрясаясь в безутешном горе. Каменная композиция представляла собой четвёрку маленьких наг. Одна, вероятно, старшая, вытянулась ввысь на хвосте, прижимая к себе совсем малютку. Ещё одна свернулась клубком и уткнулась лицом в первую, так что видно было лишь слегка кудрявый затылок. Третья же с опаской глядела немного вверх, имела длинные волосы и испуганный взор, прижимаясь сбоку к, по всей видимости, старшей сестре.

– Мои дети! Это мои дети! – в рыданиях кричала Падмавати. – Что с ними? Что здесь стряслось? Что случилось?! – не понимала она, взмахивая руками и оглядывая разруху по сторонам.

– Бедная, так её жалко… – проговорила Кьяра. – Потерять всю семью… Муж на войне погиб, теперь дети окаменели.

– Ужас вообще… – приобняла её Ди.

– Я бы затушил костры и помог с гарпиями, да на мне эти браслеты, – протянул вперёд руки Бром в надежде, что с него их снимут.

– Гарпии! – прокричала от его слов капитанша наг. – Надо их допросить! Они знают, они заодно с восставшими! Это явно их рук дело! Гарпиям тоже нечего есть из-за засухи, они слетали со скал, нападая на наг.

– Подстрели-ка одну на допрос, – попросила Софра Ядвигу.

– Окажу услугу тебе, так и быть, Полоскати, – натянула та свою тетиву.

– Ну, мам! – с укором воскликнула ей Ханна.

– Что? Не так? Ну, простите, всё перепутала. Я это имя один раз же слышала, и то устами скандировавших близняшек, – направила её мать лук в небо, прицеливаясь на парящую хищную птицу с острозубой женской головой.

Гарпия с простреленной ногой сперва опустилась, но потом за счёт более интенсивных взмахов крыльев всё-таки поднималась вновь в воздух вместе с застрявшей в теле стрелой. Ди с Кьярой аж взялись за руки, опасаясь, что ничего не получится. Тогда Ядвига сделала ещё выстрел, повредив той крыло. И тогда уже Вир помчался к месту падения гарпии, не страшась зубов и когтей свирепой твари, так как был в своей плотной прилегающей броне.

– Сюда её! – рывком подползла Падмавати, подхватив своё оружие, и пригвоздила резким ударом пленницу прямо к земле. – Перо за пером, коготь за когтем я буду вырывать у тебя, пока не расскажешь, что здесь происходит. Вашего племени дело? – допрашивала она. – Кто надоумил? Сами слетелись? Почему одни убиты, а другие окаменели?

Гарпия лишь выгнулась шеей вперёд, удлинив ту на манер лебединой, пытаясь укусить нагу за подбородок. Та крепко треснула кудрявой башке по лицу, а когда пленница снова раскрыла зубастый рот, чтобы откусить кусок хотя бы от кулака, двинула уже с другой стороны, заставив вновь распластаться.

– Эвриала… – проскрежетала гарпия со зловещим клёкотом.

– Это повстанцы… – отпрянула Падмавати. – Сфейно, Медуза и Эвриала. Сёстры Горгоны из касты жрецов, которые утверждали, что покинувшие нас и молчащие боги требуют для своего возвращения всё больше и больше жертв. Эти наги… эти безжалостные твари приносили в жертву даже членов своих семей, принуждая знать делать то же самое! Тянуть жребий, выбирать, кому умереть… А потом Радхи изгнала их за такие бесчинства. Они стали шудрами, были лишены всех регалий, титулов и всего, что имели. Разжалованы в самые низы. Они стали главными зачинщицами мятежа. Особенно Эвриала. А ещё принялись поклоняться красному дракону Лафону, что гнездится в пещере среди скал гарпий. Видимо, сговорились и с гарпиями! Все эти твари заодно, нашли общий язык, Иблис их испепели! – крикнула нага.

– А вы говорили: «с мотыгами против охраны»… – с ужасом оглядывала это место атаманша фоморов.

– На гербе рода отца, от которого он отказался, чтобы жениться на маме, был этот красный дракон, – проговорил Вирбий Диане. – Мы – Лафо, названы в честь него. Он когда-то обитал в Лонгшире и стерёг сады плодовых деревьев. Видимо, наши предки родом с тех мест. Одни считали его защитником, другие – угрозой. В итоге дракона прогнали. Может, опять-таки наши предки, получив такое имя рода. Может, мы – герои, изгнавшие чудовище, кто знает. А теперь вот он здесь, как бы ни встретиться. Наверняка он на эльфов Лонгшира там зубы точит.

Пленница-гарпия же за счёт своей длинной шеи тянулась к клинкам, что её пригвоздили, хваталась зубами за лезвие и пыталась вытащить, выдернуть их и освободиться. Рыдающая капитанша патруля наг иногда приходила в себя, находя в себе силы продолжить допрос. Спрашивала, где они, где Горгоны, но гарпия ни на что не желала отвечать, лишь трепыхаясь да пытаясь вырваться.

Тогда Падмавати рванула клинок на себя, который та держала крепко зубами, и рассекла рычащую и скалящуюся голову гарпии напополам. Туша женщины-птицы тут же обмякла, а остальная стая, громко заголосив, заносилась в небе быстрее и суматошнее, в большинстве своём покинув это место и уносясь прочь.

– Про статуи я так и не поняла, – обернулась Ди на фигурки сжавшихся маленьких наг.

– Медуза у них чародейка, – пояснила Падмавати. – Способна накопить силу и с диким воплем превращать взглядом в камень целый отряд пред собой. Тут она, видимо, «повеселилась», Иблис её порази. Кого в статую обратили, кого закололи, – оглядывала она место бойни. – Все наши здесь. Мертвы или так, или эдак. Пленных не брали… – подползла нага к фигурам своих окаменевших детей. – Видите? А вы ещё жалеете этих повстанцев. Они не дракайны, они изверги! Твари! Демоны преисподней. Ещё одна кара, как нашествие саранчи. Но за что? Народ наг и без того малочислен…

– Они доведены до крайности, вот и одичали… – пыталась начать Ди, но Кьяра притянула её к себе, оборвав и прошептав, что сейчас не лучшее время.

Она опасалась, что нага на почве горе впадёт в безумие и набросится на Диану, услышав попытки оправдать все эти действия. Разрубленные напополам и на куски тела наг-воинов и воительниц виднелись повсюду. Земля была влажной от обилия крови. Там и тут попадались уже обглоданные гарпиями кости, отдельные кисти рук, головы, хвосты и просто изувеченные тела. Кто с ранениями и обилием порезов, а кто уже распотрошён острыми птичьими когтями, отхватившими куски мяса. Зрелище было столь ужасное, что леди фон Блитц прижала к себе Диану, не желавшую это видеть вокруг.

Провести ночь всё же пришлось здесь, в остатках от гарнизона, что было нужно не только путникам с дороги, но и куда больше самой Падмавати, чтобы хоть чуточку успокоиться, хоть немного свыкнуться с потерей детей и прийти в себя. А заодно она надеялась, что сюда, проверить, нет ли живых, вновь сползутся повстанцы, так что появится шанс отомстить им на месте, встретив угощением из вихря клинков. Но, увы, восставшие наги разгромленный лагерь не навестили.

Капитанша велела Ядвиге и Ханне отстреливать всех гарпий, которых те увидят. Обещала возместить им все стрелы. А поутру Вирбий и Кьяра помогали с погребением не окаменевших изодранных тел. Правда, договориться эти двое меж собой ни о чём никогда не могли. Только и спорили: делать ли братскую яму-могилу или же раскапывать для каждой отдельно. И если так, то вырыть все сразу или же раскопать, закопать тело наги и переходить к следующей.

Что бы ни предлагал Вир, у леди фон Блитц было своё собственное и всегда не совпадающее с ним мнение. Так что работы по похоронам затянулись аж до полудня. И в самое пекло, под ярким солнцем земли Нид компания двинулась вереницей, таща пожитки и то, что удалось взять собой из лагеря. А Бром ещё над собой в особом, янтарного цвета поле нёс окаменевших детей Падмавати как бы внутри энергетической сферы, внутри которой царили чары магии земли, влиявшей на гравитацию.

– Не знаю, какой получится рапорт. Я сама не своя. Буду истерить на докладе, не как солдат, а как безутешная мать, потерявшая детей… – злилась сама на себя капитанша людей-змей.

– Доказательства предъявите… – пыталась как-то поддержать её Ядвига, имея в виду каменные изваяния, но при этом понимала, что слова её способны и сделать хуже, надавив на не затянувшиеся душевные раны.

– Как там Бром? – обернулась на гнома Кьяра.

– У великого Брома всего один вопрос, – проговорил тот. – Почему именно Бром Дерзкий Гром тащит статую?!

– Это называется скульптурная композиция, – блеснула эрудицией аристократка фон Блитц.

– А ты что? Предлагаешь нам тащить? Хочешь переложить тяжести на хрупкие женские плечи? – крикнула ему идущая впереди атаманша.

– Ой, вот начинается. Вот не надо. Все вы, бабы, лисьи морды! Сначала, типа, желаете равноправия, равенства, матриархат там у вас, а потом чуть что – так: «как можно, я женщина!», «не женское это дело!», «не при женщинах так выражайся!». Ой, ранимые, ой, нежные, ой, слабенькие! – причитал Бром. – Вы, прежде чем что-то требовать, потрудитесь хоть в словаре найти значение слова «равенство». Вон Бальтазар там рассказывал, что какой-то гном пятитомник выпустил. Купить не забудьте, может, чему научитесь!

– Так потому и матриархат, глупый ты говорящий бочонок, – хмыкнула пани Софра. – Чтобы вы тяжести таскали, а мы вам говорили, куда их ставить. Женщины должны руководить, управлять, планировать. А ваша задача – делать и исполнять.

– Ага, слышал бы это мой прадед… Ну, впрочем, гномами вон правит Морриган, а до неё принцесса Аврора… Ничего хорошего, правда, из женского руководства Черногорьем не вышло, чисто так, для справки, – проворчал гном.

Не раз в пути отряд Софры в сопровождении троицы наг натыкались на разрушенные лагеря своих. На юге Нид повстанцы совершали дерзкие точечные нападения прямо на укрытия дозорных и патрульных, обращая весь край в эдакую «слепую зону», чтобы самим, видимо, где-то здесь укрываться.

Путешественники видели песчаные смерчи, обходя их как можно аккуратнее поодаль. Одну из бурь пришлось пережидать в подземных укрытиях, зато там удалось немного пополнить провиант местными сухофруктами. А вот мясо ящериц и пустынных крыс гости попробовать отказались.

Все, кроме Вирбия, которого невесть кто дёрнул за язык похвастать, что он ел даже змей. С тех пор вся троица наг на него крайне недобро поглядывала, а Ди боялась, что одна из блондинок захочет себе его голову как сувенир, и старалась от брата не отходить, чем вызывала недовольство у Кьяры.

Впрочем, конфликтовать никто не желал. Абсолютно все стремились поскорее попасть в Тифею, столицу наг или дракайн. Правда, цели у путников отличались. Бром, к примеру, ждал прихода в столицу, чтобы отдохнуть с дороги и выпить чего-нибудь крепкого. Местные распри между людьми-змеями его совершенно не заботили. А вот Диана и вправду хотела помочь, только не знала, как. Атаманша фоморов готова была оказать какую-либо услугу, но всегда своим напоминала о деле и миссии – они здесь за ваджрой, так что в первую очередь нужно забрать её.

Большой город представлял собой прямоугольные постройки элиты, окружённые эдаким лабиринтом из стен, среди которых были дома для скота, жильё прислуги, кухни, склады, сараи с инструментами, и всё – очень похожим друг на друга, выстроенным по одному принципу.

Чаще всего здания были одноэтажными. Но, видимо, чем богаче был представитель знатной касты, тем больше пристроек и надстроек он мог себе позволить. Так что каменные виллы из кубических и прямоугольных блоков иногда возвышались на несколько ярусов с тенденцией к уменьшению, формируя эдакие пирамиды.

Улицы казались грязными, нечищеными, так как нижние касты отныне здесь не трудились и не убирали, а высшие считали, видимо, недостойным опускаться до такой тяжёлой работы. Потому всё кругом выглядело запущенным и неухоженным. Кучи всякого хлама повсюду.

Из-за того, что некому было возделывать даже поля и огороды, у знати начинались проблемы с провиантом. Конфликт привёл к недовольству и несчастью абсолютно всех слоёв общества, но при этом никак не мог разрешиться. Большие загоны пустовали. Похоже, местных животных тоже снарядили на войну и увели на юг.

Пирамидальным был и главный центральный дворец. Он располагался так, что всё остальное на случай войны превращалось в его защитные укрепления. Со стороны усадеб можно было вести бои, не подпуская к центральной зоне и обороняя её как главный и последний оплот, а ещё сползаться туда из построек, которые удастся захватить под натиском врага, и тем плотнее укреплять центр остатками армии и подмогой.

– Мам, пройдёмся по магазинам? Купим местные бусики какие-нибудь? – просилась Ханна.

– Думаешь, они чем-то торгуют? Такой хлам кругом, дороги не чищены, мусор на каждом шагу, кости, объедки, платки… Их убирать совсем не учили, что ли? Не буду я среди такой грязи ничего покупать, одна зараза подцепится, – возмутилась та.

– Здесь так много шьют, что им легче выбросить, чем постирать, похоже, – отметила её дочь. – Лён и хлопок выращивают, шелкопрядов содержат, я почему-то думала, наги живут как первобытные дикари. Охотятся да едят путешественников типа заплутавших имперских патрулей.

– А кто сказал, что не едим? – слышала их и усмехнулась Падмавати.

– Пирамида… – произнёс Вир, взбираясь вверх по ступенькам центрального дворца. – Пирос и мидас, что значит? – поглядел он на младшую сестрёнку. – Это наш древний эльфийский, между прочим, надо бы знать.

– Огонь… в середине, – ответила Ди.

– Верно, вон видишь, вход в пирамиду находится прямо по центру сей лестницы, там, внутри, не только жильё царицы, но и священный храм, где зажигают огонь, – кивнул Вир. – С деревом тут туго, как помнишь, так что из шахт добывают горючие камни. Мы с тобой их видели в остатках от лагерей.

– Угу, – кивнула Диана. – Нам бы не помешали, чтобы лес не изводить на дрова.

– Кто знает, может, ещё и торговлю как-то наладим однажды… – обнадёжил её старший брат. – Горюч-камень добывают и в Черногорье, и в Мимире. Вообще, он много где может быть, мы ведь не устраиваем раскопки на каждом шагу и даже у каждой горы.

Внутри путников встретило богатое убранство: литые вазы из металла с искусной резьбой. Не просто узорами, а целыми сюжетами, рассказывавшими свои истории на разных ярусах в процессе вращения. Красные и синие краски на стенах. Эти цвета преобладали так, что Диана невольно вспоминала о красно-синих флагах Сопротивленцев – тех, кто восстал против власти императора и отжал свой кусок в виде Вольных Городов.

Изредка здесь, конечно, были вкрапления чёрного, синего и фиолетового, но чаще всего из таких дополнительных оттенков встречался зелёный. В каком-то смысле он был даже третьим доминирующим, просто появлялся не везде и был представлен всё ж таки не в том многообразии, в котором бросались в глаза красные и синие краски.

Телохранители, советники, слуги, разные приближённые. Смуглые, краснокожие, серокожие, зеленоватые, каких только не было. Женщины-воительницы и усатые мужчины с голым мускулистым торсом или небольшими нагрудниками, соединёнными с металлическими гладкими и шипованными наплечниками. У некоторых позади шеи даже раздувались кожаные складки на манер капюшона кобр. Писарь с глиной: похоже, здесь скудно рос даже папирус, так что всё выводили на специальных табличках.

А на украшенном самоцветами троне с обилием подлокотников, сделанном, кажется, из огромной кости, восседала правительница – махарани по имени Радха. Нага с рыжеватой чешуей и такого же оттенка густыми распущенными волосами, такими же волнистыми, как, к примеру, у Падмавати, только ещё более пышными и длинными.

У неё были многосоставной пояс с мерцающими монетами, топ со свисающей на стройный атлетичный живот бахромой. Ещё изящные витиеватые украшения плеч, напоминавшие розовые бутоны цветов в сочетании самых разных полупрозрачных тканей. А на кончике хвоста к плотной «погремушке» крепилось сложное оружие с обилием лезвий, которым можно было рубить и колоть.

– Говорить, как лидер, с ней буду я, если вы не против, – проговорила пани Софра своим.

– Вы – атаманша, – не стала спорить Ядвига, перевязанная и перебинтованная после своей дуэли.

Правительнице все поклонились, а первой с докладом вперёд выползла Падмавати, рассказывая обо всём, что случилось. О пленниках, о лагерях, о гибели сослуживцев и их семей, в доказательство показывая, не без помощи Брома, постамент с окаменевшими дочерьми.

– Они заняли собой всё подножье горных цепей юга. Но едва я послала войска, как они попрятались в пещерах, затаились в ущельях и им очень удобно было справляться в узком пространстве с натиском моих воинов, – рассказала им махарани.

Медный голос её звучал строго и грубо, каждое «р» она выговаривала словно с особым остервенением, при этом, как и все прочие наги, растягивала шипящие «с», «ш» и «щ». А вот звук «л» произносила почти всегда каким-то смягчённым, как «ль», что создавало резкий контраст в её говоре между «посляля» и «попръятались в пещ-щ-щъеръах».

– С ними ещё и гарпии летают, находя, чем поживиться! – с оскалом произнесла Падмавати. – Повстанцы не считают нас за равных себе! Не хоронят, оставляют на растерзание свирепым тварям! Подкармливают наших врагов!

– При них также дракон Лафон, потомок чудовищного Форкия, уничтоженного Герой, приютившей маленького дракончика охранять сады Лонгшира. Но эльфы прогнали его оттуда, и он вынужден был среди здешних скал коротать своё время. Сколько злобы и ненависти он испытал и впитал… А теперь они ему поклоняются. Используют для нападений, – сообщила Радха. – Златовласая Эвриала призывает отказаться от веры в старых богов и отныне лить кровь во славу Лафона и Форкия. Теперь у низшей касты своя религия войны.

– Ваши боги живы, по крайней мере, некоторые из них. Мы видели Каму с его попугаем. С луком из сахарного тростника. Можно спросить у него, кто ещё есть, можно отыскать артефакты погибших и попробовать их вернуть. Вон, например, мешок Фудзина, дайконского бога ветров, – показала пани Софра на Ди, что носила «реликвию» павшего союзника при себе, сложенной в рулон. – А вон флейта Пана, – указала она на музыкальный инструмент Вирбия. – Гор, Мокошь и остальные собирают совет в надежде оказать помощь этому миру. Потому ваши боги могут быть не здесь, но они не оставили вас!

– Какие боги могут допустить вот это?! – со слезами и с яростью в голосе указала Падмавати на фигуры своих окаменевших детей.

Было видно не просто её горе, а все внутренние терзания. Она не желала сражаться за тех, кто не защитил и не сберёг её семью, но при этом не могла примкнуть и к новой вере, ведь именно её представители её дочерей и убили. Капитанша наг уже не представляла, за что ей сражаться и ради чего жить. Хотелось лишь отомстить, выместить злобу на тех, кто причастен к трагедии.

– Как я могу довериться иноземцам? Где доказательства, что вы не шпионы гойделов или даже Горгон? – строго поинтересовалась Радха.

– Гойделы пытаются защитить Лонгшир, они двигаются не к вам на юг, а на запад к эльфийским границам. Мы были в их гарнизоне при монастыре и видели саму Бабалон, – произнесла Ди.

– А кто позволил закованной шудре вести речь в присутствии брахманов и махарани без разрешения?! – возмутилась Радха.