У истоков пирамид

Евгений Саржин

У истоков пирамид

Вступление

Река немного успокоилась по прошествии тысячелетий, но тогда, с приходом иссушающей летней жары, она яростно выплескивалась из берегов и бурлила всеми принесенными из жарких африканских глубин соками. Облака бурого ила крутились в вихрях мутных, пенящихся вод, и вся равнина превращалась в топкое болото.
Но люди уже не боялись Реки – или, может быть, начинали её понимать. Лодки с загнутыми носами, раздвигая заросли папируса и отпугивая речных гадов, плавали среди островов, в которые превращались прежние холмы. В поселениях на пригорках люди славили Реку и духов долины. Они знали, что, в назначенное время вода вернется. Тогда деревянные мотыги будут рыхлить черный ил, а в день жатвы, на жертвенных шестах-джедах повиснут спелые колосья.

Люди называли этот край “Ке-Ем”, “черная земля”. Их предки пришли в долину несколько поколений назад из жарких западных равнин. Учились жить вместе с Рекой, охотились на бегемотов и крокодилов в зарослях папирусов, рубили густые рощи и бросали семена в черный ил, а их прежняя земля медленно превращалась в раскаленное пекло. Река создала Ке-Ем, Река кормила, поила и защищала людей, живших на её берегах, и уже почти не помнящих старой родины – но пройдет еще тысяча лет, прежде чем на неё упадут тени пирамид.

Часть первая

Долина Нила, недалеко от современного Идфу

17 марта 3604 г. до н.э

***

Они шли сюда по берегу и по воде – и вот два отряда соединились. Место оказалось как нельзя более подходящим – широкий, в пару полетов стрелы, просвет от рощицы до болота, где стаи мошек гудели над папирусом в человеческий рост. Но, что важнее – скат, пологий склон поросшего густой травой холма, скрывал от них речную долину. Но также скрывал их самих.

Ладьи вытаскивали на берег одну за другой, люди сходили с них, тянули, закрепляли – другие воины уже выходили из-за рощицы. Все, кого получилось собрать, – все шери Нехе и даже некоторые из кровных селений. Наверное, даже Мепи никогда не вел за собой столько людей. Уже один вид их несчетного войска наполнял сердце уари Гор-Кха уверенностью.

Рябило от обнаженных тел – большинство воинов Нехе, отправляясь в бой или на охоту, снимали с себя одежду – духи должны принять павшего таким, каким он пришёл в этот мир. Кроме того, так просто удобнее драться. Пояс, к которому крепили кремнёвые ножи да дротики – и плетёный из папируса футляр чер, скрывавший то, что делает мужчину мужчиной. Что еще нужно в бою?

Но сам Гор-Кха не считал нужным снимать тканой накидки и не без удовольствия замечал, что некоторые, подражая ему, тоже прикрыли бедра полоской льна.

Медная пластинка на груди – знак Гора-Сокола – разогрелась, и ему нравилось это чувство. Словно вся сила небесного огня вливалась в него через этот знак. Сегодня она как раз понадобится.

Он еще раз бросил взгляд на береговую кромку. Тут скоро станет тесно, а воины продолжали прибывать. Ничего, поместимся все – кто в роще, а кто в… Ведь место и правда хорошее.

И он повернулся к старшим воинам, которые, переминаясь с ноги на ногу, ждали, пока уари продолжит говорить.

– Люди Ме-Нари уже совсем недалеко, – сказал Гор-Кха, глядя на кряжистого, широкоплечего воина со стянутыми кожаной лентой волосами. – Миаш их видел. Ты, Скорпион, выйдешь им навстречу, как мы решили. Драться недолго, лучше вообще не приближайтесь, только стреляйте из луков. Людей трудно удержать, когда Сокол уже наполнил их тела яростью и они хотят сечь врагов. Отходить должны по твоему крику – напомни ещё раз всем. Скажи, что бежать надо до лодок. Надо, чтобы люди Ме-Нари бежали за вами до лодок.

– Хорошо, уари, – кивнул Скорпион, – мы сделаем, как ты говоришь. Сколько надо оставить в ладьях?

– Не больше, чем три по десять. Но тех, кто хорош с луком. Когда люди Ме-Нари окажутся напротив лодок – мы выйдем из рощи и будем их убивать. Стрелами, а потом копьями и булавами.

– Хорошо, – повторил Скорпион, – я все расскажу воинам. Гор-Сокол увидит нашу победу.

Гор-Кха посмотрел на остальных – шестеро мужчин спокойно стояли рядом с ним, сжимая в руках копья или булавы. Ветер тихо шевелил страусиные перья, которыми украсил себя сегодня тщеславный Себех.

– Вы знаете, что делать, – тихо сказал он. – Берём луки и уходим в рощу. Да поможет нам Гор-Сокол и хемму.

***

В час, когда закатные лучи коснулись желтым белого черепа Сома-отца, возле шеста почти не было народа. От Реки дул слабый ветер, и многие люди Ме-Нари столпились на берегу, наблюдая за окончанием лова. Праздник Отца должен был начаться с возвращением ладей, посланных на лов.

Дочь уари Нар-Хаа села на закругленный камень и прикрыла глаза. Она вспомнила, как ребенком приходила к джеду – тогда казалось, что шест уходит в небеса, а череп Сома-отца был большим и грозным. Теперь же это просто палка с побелевшей от времени костью и привязанными сверху высохшими цветами. В нескольких шагах от неё валялись глиняные осколки – наверное, следы прошлого праздника, когда люди, опившиеся ячменного напитка, спотыкаясь, бродили по площадке, покачиваясь и хватаясь друг за друга. Но сегодняшний праздник обещал быть тревожным.

От Реки донеслись крики, а потом ритмичное пение – возвращались ладьи, посланные на дневной лов. По тому, как хлопали в ладоши и пели на берегу, она поняла, что лов был удачный. Скоро плоть Отца зашипит на углях, и люди будут плясать, пить ячменный напиток и просить Сома дать им силу. А сила им понадобится совсем скоро. Это был шестой или седьмой день Отца, который она могла вспомнить, но сегодня вместо обычной радости над Ме-Нари клубился страх. Её собственный отец, уари Нар-Хаа с утра был неразговорчив и угрюм. Утром, очищая жертвенный камень, она видела, как он осматривает свой лук и пробует тетиву. Виной всему был тот разговор.

Посланники Нехе, или как их теперь называли, люди Сокола, явились в селение семь ночей назад. Они держались надменно и вызывающе. Проходя мимо шеста с головой Сома, они всем своим видом показывали пренебрежение к Родителю. Один из них поднял длинную палку, к которой было прикреплено изображение с черепом сокола – их уари объявил себя не то крылом, не то сыном какого-то могучего бога, принимавшего соколиный облик. Женщинам велели удалиться, но даже с женской половины она видела лица посланников – людей, которые пришли приказывать, а не просить.

Отец так и не сказал ей, что хотел от него уари Нехе, но вечером к джеду сходились мужчины – в основном те, кто умело обращался с луком, копьем и булавой. Таких в Ме-Нари никогда не было очень много – им нечасто доводилось воевать. Они о чем‑то говорили, а потом от джеда доносилась песня войны.

Через четыре дня, в час наибольшей жары, в Ме-Нари прибежал человек, покрытый пылью и едва дышавший. Слух разнесся по селению, как огонь по соломе – люди Сокола идут по Реке и по берегу, а рыболовы, жившие у дальней затоки, перебиты, их хижины сожжены. Она видела, как мазала себе лицо сажей женщина, что жила у срубленного дерева – её мужчина ушел на ночной лов. Утром с берега видели, как ладья с воинами Сокола опрокинула их плот. Барахтавшихся в воде расстреливали из луков.

Сейчас люди Ме-Нари будут просить Сома дать им силу в бою – ясно, что его не избежать. Так мало осталось опытных воинов – многие из тех, кто сейчас стоял на берегу, ожидая начала обряда, редко держали в руках что‑то опаснее остроги для рыб.

Между тем, с укрепленных на берегу ладей (узкие носы из загнутых вязанок папируса, вздымались к небу, словно кривые когти) сошли все, уходившие на священный лов. Нар-Хаа шёл впереди с булавой в левой руке и ножом в правой. Трое мужчин за ним волокли в сетях бьющихся рыбин.

– Отец, что дает нам рыбу, отец, что дает нам воду, отец, что дает нам силу, – нараспев повторял Нар-Хаа – Ты, чей дом великая Река, ты, чей хвост колышет воду, чья пасть изрыгнула небесные огни – твои дети взывают к тебе!

– Нар-ка-амма! Сом-Сом-Сом! – хором откликались шедшие рядом.

Несколько человек тащили большие сосуды с ячменным напитком, другие разжигали огонь возле шеста. Пение продолжалось, и она почувствовала, как жаркое дыхание священного дня окутывает её привычной волной. На землю выпала из сети рыбина величиной в руку – она медленно извивалась, из последних сил разевая рот, когда Нар-Хаа опустил на неё жертвенный нож.

– Сом-Сом-Сом! – повторяли люди, пока уари обезглавливал одну рыбину за другой. Рыбы было не очень много, плоти Отца хватит только на лучших.

Вскоре запах печеной рыбы поплыл над углями, дым стелился над головами людей, вместе с ним – сила хемму. Праздник начался. Люди пели, палки колотили по сухой шкуре барабанов, где-то свистела флейта, рядом забили несколько коз, и кровь их окропила жертвенные камни. Все было так, как и должно быть в праздник – ритмичный стук, шум голосов, вкус рыбы и перебродившего ячменя во рту. Удары камня о камень – мужчины играли в священную игру ва̀си, пытаясь забить одним обтесанным битком другой в специально вырытую ямку. Когда она, с вымазанными кровью щеками качалась вместе с женщинами под стук барабана, повторяя слова женской песни, то неожиданно увидела перед собой черные глаза Каа-Тота. Он встал перед ней, высокий и сильный, ощупал взглядом её грудь, а потом развернулся и отошел к остальным мужчинам.

Уже в хижине, раздувая угли в очаге, она вспоминала о высказанном как-то желании отца связать её с детьми Ибиса. Так смогли бы примириться два самых древних рода в Ме-Нари, враждовавшие еще когда её бабушка игралась деревянными куклами. Дочь уари попыталась представить себя в объятиях Каа-Тота, вспомнила его глаза с выкрашенными зелёным и чёрным веками, его гибкое, мускулистое тело. Она часто думала о нем раньше, и дрожь поднималась изнутри, как волны, что иногда расходятся без причины по поверхности Реки. Впрочем, она никогда не понимала, что это – страх или желание. Но в этот раз дрожи не было, она не чувствовала ничего. Может, это тревога или усталость. Каа-Тот прославился в бою с людьми Аба, связав и принеся в жертву Сому вражеского воина. На играх в прошлое лето он победил, убив одним ударом дикого осла.

Как‑то старшая сестра с усмешкой говорила, что Тот‑Ибис прилетал к бабушке Каа-Тота после первой крови, и с тех пор у всех мужчин рода Ибиса члены длинные и твердые, как клюв Тота. Может, сестра бы и стала женщиной Каа-Тота, но на прошлом празднике другие мужчины выбрали её – её и вторую сестру, и увели вечером к Реке. Теперь-то она уже понесла своего первого от Ипи и хвастается зелеными бусами, которые тот ей подарил.

На следующее утро дочь уари встала очень рано. Небесный огонь ещё не прогнал утреннюю свежесть, когда она спускалась к запруде возле пристани мимо крытых ветвями хижин. Набиравшая воду в горшок женщина, узнав её, подняла руку в приветствии. У расчищенной полоски берега, упиравшейся в стебли папируса, сидели и тихо говорили несколько рыбаков, костер у их ног давно догорел. Доносился запах дыма – выбранные отцом люди не спали всю ночь, подстерегая появление людей Сокола. Но Река была пуста и спокойна. Лениво брехала собака, из какой-то хижины доносился стук обрабатываемого камня. Над хижинами тут и там вился дымок. Возле шеста с черепом грифа стояли женские подношения – больше, чем обычно. Женщины просили Небет о заступничестве перед боем.

Вернувшись в хижину, она собиралась раздуть огонь в очаге, но вошедший отец остановил её.

– Мы будем есть у джеда, вместе с родичами, – сказал он. – Приготовь жертвенный камень, перед едой мы отдадим наше ка духам ночи. Сегодня мы выходим из Ме-Нари, чтобы встретить людей Сокола.

– Да, отец, – тихо сказала она. – Мы будем приносить жертву Сому-отцу?

– Отец получил свои жертвы вчера. Он дал нам свою плоть и свое ка. Теперь мы должны умилостивить духов ночи, обмакнув наши копья в кровь. Когда я уйду, ты пойдешь к женщинам и останешься у них до тех пор, пока я не вернусь.

Его волосы были собраны на затылке в узел и связаны жильной нитью – так он делал, когда они отправились в погоню за людьми с острова Аба. Булава, поднятием которой он начинал каждые сборы, лежала у стены, измазанная жертвенной кровью, а рядом с ней лук и колчан. Он готов драться. И всё же она знала, что отец не великий воин и никогда таким не был.

Утренняя трапеза рода оказалась печальной. Кроме неё, было только две женщины, даже её сестре Ипи велел оставаться дома. Мужчины молча разрывали на куски мясо, ломали лепешки и черпали болтушку из полбы. Юный воин с длинными, падавшими за уши прядями начал было хвастаться, как приведет к джеду связанных людей Сокола и сам отрежет им головы, но под тяжелым взглядом Нар-Хаа поперхнулся и умолк. Заканчивая еду, мужчины вставали и подходили к жертвенным камням. Они цедили на них капли крови, повторяя слова, призывавшие помощь своих хемму.

Когда из-за хижин забил барабан, она поняла, что выход начался. Проскочив между хижинами их рода, она заторопилась, скользя мимо жилищ других родичей, которые окружали дом Нар-Хаа. Люди выходили, а, завидев её, вскидывали руки и повторяли приветствие, но она не успевала даже кивать в ответ. Барабан бил все резче, слышнее, в такт её бьющемуся сердцу. Наконец, последняя ограда и расчищенное поле.

Как много людей! Здесь уже столпилось, должно быть, все селение. Видя дочь уари, все расступались, и она почти бежала мимо них, чтобы увидеть уходящих. Вот они.

Барабан замолк. Где‑то лаяли собаки. Женщина с морщинистым лицом вскидывая руки, взывая к своему духу. В стороне от неё совсем юная девочка тихо плакала, покачивая спутанными волосами. Последние из людей Ме-Нари – рыбаки и охотники, вооруженные короткими копьями и луками – выходили через проем в деревянной ограде. Остальные воины – и ранее вышедшие, и пришедшие из кровных селений, где так же поклонялись Сому-Отцу, уже стояли перед ячменным полем, их неподвижные копья, казалось, плыли в бледном утреннем небе. Людей было очень много – куда бы ни смотрела, она видела мужчин с копьями, луками и булавами. Страх на мгновенье отпустил её.

«Неужели уари Нехе сможет собрать больше? – подумала она. – Конечно же, мы победим. Пленных людей Сокола убьют у джеда Сома, как это сделали с воинами Аба».

Отец поднял вверх булаву и выкрикнул боевой клич, повернувшись в сторону Реки. Он призывал Сома-Отца к заступничеству. Его страусиные перья покачивалась под ветром, перья стоявших рядом с ним были меньше, по крайней мере, на ладонь – за этим следили тщательно. Воины Ме-Нари покидали селение.

***

Над Рекой поднималась душная, обволакивающая дымка, воздух дрожал, как всегда бывает после полудня. Крики сражающихся слышались невнятным шумом, отсюда их можно было принять за праздник в селении. Сумеют ли люди Скорпиона отступить – или их бегство будет непритворным? Что, если Хатх окутает их сердца настоящим страхом и они забудут намерение своего уари? Тогда охотник сам попадет в свою ловушку. Гор-Кха потрогал тетиву и еще раз убедился, что успеет быстро схватить с земли булаву и дротик. Удобнее драться так, обеими руками.

Его второй бой, и первый после того, как он принял это имя, вместе с новым богом, как и хотел покойный отец. Рядом – его люди, лучшие и самые верные в Нехе. Как и он, ставшие под крыло Гора-Сокола, хотя Себех по-прежнему приносит жертвы Крокодилу. Себех, его кровь и тень, Тот, Кто защищает Спину, живет по старым законам.

Река дышала в бок тяжелой влагой, солнце выжимало воду из тел даже в тени. В такой жаркий день трудно сражаться, но ведь воины Ме-Нари должны были пройти немалое расстояние, а значит, устали.

Где-то хрипло крикнула цапля. Оставалось только ждать – и уже немного.

Наконец, они показались на склоне – в белом солнечном свете сверкали обнаженные тела, люди Скорпиона бежали к ладьям. Гор-Кха положил стрелу на тетиву. Скоро они поравняются с рощицей. Воины Ме-Нари, как он и надеялся, бросились в погоню за людьми Скорпиона – и сейчас сбегали по скату, наверное, уже предчувствуя победу. Тоже почти наги, но с телами, разрисованными красным и черным. Еще немного. Еще совсем немного.

Сотни ног яростно топтали густую траву.

– Гор! – крикнул он, вставая в полный рост. – Я-ха! – пронзительно завопил Себех, вскакивая рядом с ним. Воины Нехе выныривали из-за тамарисков с луками в руках. Эхом прокатился глухой, задыхающийся крик людей Ме-Нари – те, кто бежал рядом с рощей, увидели их, поняли ловушку, но уже ничего не успевали сделать.

– Гор – сила моей длани! – снова выкрикнул Гор-Кха, натягивая лук.

Пытаясь развернуться на бегу, воины Ме-Нари спотыкались и сталкивались, почти ни у кого из них уже не было луков. Они бы и не успели их натянуть, впрочем – через мгновение стрелы зарябили в воздухе, и крики ярости сменились стонами боли. Ближайшие к роще падали на землю или, корчась, вырывали стрелы из тела, кто-то, развернувшись, побежал в сторону людей Гор-Кха, другие – натыкались друг на друга или продолжали бежать вперед, все еще не понимая, что случилось. Они были близко, совсем близко, но сутолока и растерянность дали время еще раз натянуть тетиву. Стрелы засвистели повторно, когда самые ловкие из людей Ме-Нари были менее чем в двадцати шагах от рощи.

– Гор, прими эту кровь! – выкрикнул Гор-Кха, отбрасывая лук. Он схватил с земли булаву и дротик, сделал шаг – и день ударил в лицо солнцем, яростью и запахом крови. От реки донеслись крики. Выбегая из рощи с поднятой булавой, он успел понять, что это люди Скорпиона разворачиваются, чтобы продолжать бой. Все шло, как и было задумано, но это уже ничего не значило – начался танец смерти.

Перед ним появился крепкий невысокий мужчина с копьем. Гор-Кха отбросил его копье булавой и проткнул дротиком кадык. Кто-то из его людей повалил противника, и оба катались среди листьев, стараясь выхватить из-за пояса ножи. Рядом рухнул еще один враг, его топор бессильно выпал из руки. «Себех здесь» – успел подумать Гор-Кха, увидев справа его копье. Лощина полнилась хриплыми криками, именами духов, воплями боли. Люди Ме-Нари еще пытались сопротивляться, но он чувствовал, как Хатх заполняет их сердца желтой кровью. Они понимали, что попали в ловушку, видели, как самые сильные и быстрые из них падали, пронзенные стрелами. Враги уже были сломлены, и Гор-Кха все чаще примечал страх в глазах разрисованных воинов.

Танец продолжался. Мечась в пропитанной потом и кровью сутолоке, Гор-Кха искал человека со страусиными перьями, того, чья смерть была бы ему славой. Отец-Сокол не был добр к нему – рядом мелькали лишь голые, корчащиеся тела. Он наскочил на юношу с палицей в руке – тот кричал, скорее пытаясь прогнать свой страх, чем напугать противника. Гор-Кха отклонился вбок, уходя от удара палицы, и проткнул дротиком бедро юноши. Тот с воплем скорчился, а уари двумя ударами вышиб у него из рук палицу и опустил булаву на шейные позвонки. «Гор!» – выкрикнул кто‑то сзади, и, обернувшись, он увидел одного из своих людей, вырывающего топор из разрубленного черепа.

Поскользнувшись на влажной траве, Гор-Кха рухнул на землю, выронив дротик. Он крутанулся на земле, уворачиваясь от возможного удара, подцепив дротик, вскочил, озираясь по сторонам – и не увидел вокруг себя врагов. Спереди и сзади стояли его тяжело дышавшие люди, один из воинов стряхивал кровь и мозги с топора, другой зажимал рукой раненое плечо. Бой закончился, по крайней мере, здесь.

Люди Ме-Нари дрогнули. Сквозь дымку жары он видел силуэты убегавших, гнавшихся за ними воинов Нехе. Некоторые, когда их догоняли, бросали оружие и падали на колени, протягивая руки – и базальтовые диски булав крушили им руки, челюсти, черепа. У другого конца лощины все еще дрались – некоторые из их противников были прижаты к болотцу и уже не могли бежать. Гор-Кха видел, как они стоят, прикрывая спины друг другу – наверное, остались не землепашцы, а шери, воины, они не просили пощады, прекрасно зная, что её не будет. Их было мало, большинство же людей Ме-Нари бежало по склону, через вязкие заросли – или валялись в траве, мертвые и умирающие. Бой занял немного времени, едва можно было бы зажарить ячменную лепешку. Гор-Кха наклонился, сорвал несколько стеблей, и хотел уже начать очищение булавы – но, подумав, отбросил траву.

…когда последние люди Ме-Нари рухнули на землю, он сидел у шеста, спокойно глядя в небо. Вниз по древесине стекала кровь, и кровью был обмазан весь шест до поперечной планки. Обезглавленное тело лежало рядом – Гор-Кха сам приволок тяжелораненого воина Ме-Нари и отделил его голову кремнёвым ножом. Горячка боя требовала обращения к хемму́ немедленно – и он откликнулся. Гор-Кха чувствовал, как жар разливается по его телу, как словно превратилась в уголек пластинка на груди. Хемму – дух, который дает человеку жизнь, охраняет род, который принимает ка человека после его смерти. Рожденный под знаком Крокодила, он два лета назад выбрал себе другого покровителя – Сокола, кормчего небесной ладьи, со странным именем Гор. Слишком убедительны были слова и познания Седжи. И вот Сокол принес ему первую победу. И Гор-Кха надеялся, что это только начало великого пути.

Правда, так и не получилось убить ни одного шери, воина со страусиными перьями в волосах и бусами на груди. Он подумал, что большинство людей, которых сумел собрать уари Нар-Хаа были не воины, а медеша̀, землепашцы и рыбаки. Неудивительно, что они так плохо владели оружием. Хотелось бы знать, жив ли сам вражеский уари и участвовал ли вообще в схватке.

Сзади звучали стоны – воины Нехе ходили по полю боя, добивая раненых и умирающих врагов, вытаскивая своих. Себех подошел и сел рядом с Гор-Кха, вертя в руках кремнёвый нож, явно забранный у поверженного врага.

– На рукояти – их хемму, сом, – бросил он сходу, – дух, что защищал человека Ме-Нари. Сом оказался слабее Крокодила.

– Все духи слабее Гора-Сокола, – ответил Гор‑Кха, резко дернув щекой. – Потому мы радуемся, а люди Ме-Нари лежат в крови. Я тебе говорил это много раз.

– Мы сожжем Ме-Нари и помочимся на пепел, – сказал Себех. – Рыбоеды не будут осквернять Ке-Ем своим дыханием.

– Ме-Нари – тоже часть Ке-Ем, – Гор-Кха покачал головой, – отец привел к покорности Хети, заключил союз с Пе-Хеп и Уиши. Пусть теперь Ме-Нари признает силу Сокола.

– Почему твоему Соколу не хватает силы людей Нехе? – Себех пожал плечами. – Мы просто возьмем у них то, что нам нужно. Смотри, вот идет Скорпион.

Широкоплечая фигура воина отделилась от толпы, в руке покачивалась тяжелая булава с окровавленным навершием.

– Мы соберем всю добычу на берегу, – сказал, подходя, Скорпион, – кажется, её немного. Многие из них дрались дубинами и острогами. – Он плюнул, выражая презрение.

– Пусть все берет тот, кто найдет, – решил Гор‑Кха, – но пролившего кровь сына Нехе ради добычи я скормлю крокодилам.

– Я убил их шери, – похвастался Скорпион и показал синие бусы из небольших шлифованных камешков, – он был сильным как бык, но медленный с копьем.

Как обычно, слова Скорпион дополнял резкими жестами. Со склона спускались воины, преследовавшие убегавших.

– Нашли тело их уари?

– Я не видел, – сказал Скорпион, – хотя мы убили многих. Люди снимают с них перья и бусы.

– Посчитай, сколько сыновей Нехе отправились сегодня охотиться с духами, – приказал Гор-Кха.

Это заняло больше времени, чем он ожидал. Солнце постепенно поднималось в зенит, на Реке затрубил гиппопотам. Гор-Кха успел рассудить несколько споров из-за добычи и поесть вяленого козьего мяса, когда Скорпион подошел опять.

– Три десятка и еще несколько людей Нехе отпустили свою ка, и ушли в закатные земли предков, – сказал Скорпион, – и еще десять, может, уйдут через день или два. Но люди Ме-Нари потеряли много больше. Их женщины раздерут себе лица, их духи останутся голодны у пустых алтарей.

– Мы возьмем их женщин, – сказал Себех, – сломаем их джеды, растопчем поля. До Ме-Нари полдня пути. Подготовим погибших для встречи с духами и выходим.

– Мы пойдем, когда даст свое позволение Гор, и скажу я, Его крыло, – резко оборвал его Гор-Кха, не дав заговорить Скорпиону. – И сначала принесем жертвы. Гор получит свою кровь от нашей победы.

– Меня хранит Крокодил, – возразил Себех, – у других воинов свои хемму. Ты принесешь жертву Гору, когда мы вернемся в Нехе.

Гор-Кха встал.

– Только Гор-Сокол знает, когда разольётся река, когда небесный огонь прольет свет и чьи копья преломятся в бою. Другие духи рядом с ним – как заяц перед гиппо. Моя воля – его воля Себех, не забывай об этом.