Бездорожная сказка

Кот вернулся в Избушечку, напугав меня внезапностью появления с внешней стороны оконца. Тем более, что из пасти у него свисал длинный мышиный хвост. Я, конечно, умею владеть собой и смогла удержаться от визга, но на странице дневника появилась некрасивая клякса. Некоторое время я поразмышляла, не стоит ли переписать этот лист, но уговорила себя не делать этого, просто добавив пояснение о причине данной кляксы на странице. К счастью, она попала на свободные от записи строки – ведь в этом случае пришлось бы обязательно переписывать.

Кот прошелся прямо по моему дорожному столику, слегка поскользнулся на открытой странице дневника, спрыгивая на пол. Устроившись под моим креслом, он приступил к завтраку, и я старалась не вслушиваться в хрустящие звуки, доносившиеся снизу.

Помимо этого, я сообразила воспользоваться молодецким сном юноши, чтобы спокойно переодеться (комплект №4: легкая белая блузка, неизменная серая юбка и удобные для походов мокасины приятного золотистого цвета).

За заполнением дневника время пролетело незаметно. Вот уже слышен мощный зевок Стрельца-молодца, а с набитого сеном мешка, заменявшего перину, раздается ворчание Ягуси. Пришла пора отложить перо.

***

Утренние хлопоты заняли много времени. Нужно было не только позавтракать и умыться, но и проверить состояние Избушечки. Мы обступили ее со всех сторон, наблюдая как Ягуся снимает наложенную с вечера тугую повязку. Избушечка сжала и разжала кожистые пальцы, затем осторожно вытянула ножку. Подумала немного. Повращала ею. Затем медленно поднялась с корточек. Аккуратно наступила на травмированную конечность. Постояла немного. Потом вдруг притопнула и изобразила некое подобие чечетки. Внутри зазвенела посуда.

– Но-но! Еще побьешь фамильный фарфор! – облегченно возмутилась прабабушка.

Избушечка еще разок притопнула и вытянулась в струнку, демонстрируя готовность немедленно тронуться в путь. Мы не стали задерживаться: замели следы своего пребывания и загрузились в транспортное средство. На этот раз расслабляться себе не позволили: Ягуся не раскладывала пасьянс, а зорко следила за дорогой, глядя в переднее обзорное оконце; мы с Котом смотрели за боковыми сторонами (я справа, Кот слева); Стрелец осуществлял охрану тылов, устроившись на крылечке, свесив ноги со ступенек. Одной рукой он держался за столбик перил, а в другой сжимал меч-кладенец, выданный ему ради такого случая из сундука прабабушки, где она хранила волшебные предметы.

Несколько нервным было это переезд. Очень трудно постоянно концентрировать внимание на мелькающих мимо кустах и деревьях, поэтому лишь усилием воли я не позволяла себе расслабляться и отвлекаться. Подозрительных обстоятельств не наблюдалось, зато я успела разглядеть семейство кабанов, валявшихся в речке-переплюйке, увидела стадо ланей, высунувших головы из высокой травы и проводивших нас удивленными взглядами немигающих глаз. Заметила и многочисленных ястребов, сидевших аккуратными столбиками на засохших деревьях – явно ожидали добычу. Из очень крупных зверей один раз промелькнул лось сохатый, но он не приближался к проезжей части, так что для моих глаз это была лишь едва мелькнувшая в чаще махина. Вскоре у меня зарябило в глазах от проносящихся мимо лесов, меня замутило, и пришлось заняться медитацией, приведя в действие изученную в теории методику рассредоточивания внимания. Тошноту отодвинула на второй план необходимость следить за тем, чтобы фиксировать в сознании объекты, облекая каждый из них в слова, поэтому внутренний мой монолог выглядел так: «Куст, холм, вереск, гнездо, сосна, столб, ястреб, горка, болотце, ягоды, аист, камыш…»

А потом меня сморил сон. Безответственно, знаю, но, очевидно, монотонность и повторяемость сыграли роль подсчета овец. Я впала в то состояние полусна-полубодствования, когда звуки извне проникают в сознание, но гротескно усиливаются, а мозг выдает образы, мало связанные с реальностью. И тебе кажется, что ты не спишь, участвуешь в активной жизни, продолжаешь делать свою монотонную работу, а на самом дела лежишь с закрытыми глазами, запрокинув голову на спинку кресла, а из твоего рта доносится (по свидетельству очевидца в лице Кота) немелодичное похрапывание.

Очнулась я, словно меня кто-то толкнул. Судя по часам, вздремнула я всего ничего, один лишь четверть-часный «кукарек» пропустила. Ягуся все также сурово смотрела вперед, примечая каждую деталь пейзажа. Стрелец позади насвистывал бравурный марш (фальшиво, кстати – не попадал в ноту «фа», заменяя ее на звук полутоном выше). А Кот сидел на подоконнике. Не поручусь, что с открытыми глазами. Никто и не заметил, что я самовольно покинула свой пост. И я с удвоенным вниманием возобновила свой мысленный пересчет «Куст, холм, вереск, гнездо, сосна, столб, ястреб, горка, болотце, ягоды, аист, камыш…»

Когда петух на часах пропел полдень, Ягуся повернулась ко мне, чуть скрипнув суставами:

– Пора бы на обед остановиться, – заметила она. – Карта говорит, что через две версты будет постоялый двор. Там можем и Избушечку заправить, и сами перекусим.

– Да, пора, пожалуй, – бодро согласилась я. – А нет ли там рынка? Надо бы запасы пополнить.

– Логично мыслишь, девушка, – согласилась Ягуся. – Рынка не значится, а вот трактир отмечен на карте. Но сомневаюсь в его качестве. Уж очень мелкими буквами написано название.

Снова хрустнув суставами, она поднялась с лавки.

– Пора уже настойку мою принять, – пробормотала она.

– Старость – не радость, – фыркнул в пространство Кот.

Прабабушка сурово на него посмотрела.

– Ну а что? – не принял критику в свой адрес домашний любимец. – Скажешь, неправда?

Теперь уже фыркнула Ягуся, но комментировать не стала, переключившись на торможение Избушечки: из своего оконца я увидела, что мы приблизились к небольшому постоялому двору. Очень скромному, как права была Ягуся. Одинокая лачуга не производила впечатления активно используемой. Покосившиеся стены, запыленное окошко, дверь, висящая на одной петле… Не так должны выглядеть популярные постоялые дворы с трактирами для путешественников! Стрелец-молодец соскочил с крыльца, не дожидаясь полной остановки транспортного средства, и зашагал к трактиру. Избушечка остановилась аккурат у амбара, над входом которого висела табличка. Мое знание языков позволило перевести фразу как «Место для кормления тягловой силы». Прабабушка внимательно смотрела в оконце, изучая обстановку. А я слышала молодецкий свист из полуоткрытой двери: это Лучезар оповещал, что обстановка на объекте спокойная. Ягуся повернулась ко мне.

– Ну что, пошли, – велела она.

Я повиновалась. Вдвоем мы выступили на крылечко нашей Избушечки. Стрелец-молодец показался из дверей трактира.

– Все в порядке, можно и размяться, – сообщил он. – Грязновато тут, конечно, царевна, – предупредительно добавил он.

Я подобрала подол красивой серой юбки – не столько по необходимости, сколько по привычке. Наученная вчерашним опытом, я предпочла не надевать длинные юбки, выбрав более удобную для падения на полном ходу и последующего шагания по репейникам длину до колена. Но привычку изящно подхватывать свое одеяние я не утратила, поэтому шагала, как и положено царевне – с достоинством и благородством жеста.

Погода, замечу, была приятная. Не жарко, не холодно, не дождливо, на голубом небе лишь легкие белые облачка, солнечные лучи весело пронзают листву одинокого дерева, прислонившегося к лачуге. В такую погоду у меня всегда хорошее настроение. Вот и сейчас я улыбнулась, подавая ладонь своему телохранителю, чтобы с его помощью спуститься по ступенькам крыльца. Лучезар как-то неловко улыбнулся мне в ответ. Очевидно, я смутила его своим нецарственным поведением…

Вслед за мной с крылечка шагнула прабабушка. Втроем мы прошли по пыльному деревянному настилу, который в слякотные периоды погоды был призван возвышаться над грязью. Зайдя в темное помещение, я брезгливо поежилась – слишком уж неприглядным были внутренности данного трактира. Неудивительно, что тут царила тишина и безлюдье. Могу поспорить, что сегодня мы были первыми заехавшими путешественниками в это удручающее место. А, может, и за всю последнюю неделю.

– Одна заправка стандартная для ездовой Избушки, – продиктовала Ягуся. Тут только я заметила, что за конторкой сидит неопрятного вида личность неопределенного пола.

– Не понимаю, – равнодушно ответила личность.

Услыхав эти слова, прабабушка насторожилась. Я уж хотела повторить фразу, но взгляда на родственницу хватило, чтобы понять: дело не в языковом барьере. Ягуся грозно нахмурилась, вглядываясь в лицо персонажа за конторкой. Пауза затянулась, и владелец заправочного трактира подняла глаза на нас.

– Ты ли, что ли? – процедила Ягуся сквозь зубы.

Личность спала с лица: побледнела, потом покраснела, потом словно съежилась.

– Яга?.. – пробормотала она.

Дамы явно были знакомы. И знакомство это не было приятным. Мы с Лучезаром благоразумно помалкивали. Я даже сделала шажок назад, предпочитая быть поближе к телохранителю.

– Сколько лет, – расплылась личность в нервной улыбке, не делавшей краше ее лицо. – А ты прям и не изменилась.

– Веду здоровый образ жизни, – процедила прабабушка. – А на тебе годы не лучшим образом сказались.

– Все мы не молодеем, – банально согласилась собеседница, но осеклась, вновь взглянув на пышущую молодостью и красотой Ягу Матвеевну.

– Так изволь нам отпустить заправку стандартную для моей Избушки, – повторила заказ прабабушка.

– Один момент, – вскочила с табуретки владелица трактира. Потом помялась, заглянув в глаза покупательнице. – А две монеты?

– На! – Ягуся шлепнула на засаленную поверхность конторки две блестящие монеты. – Живо, живо! В темпе! Нам еще ехать далече. Раз-два, раз-два!

Понукаемая заданным темпом, личность вылезла из-за конторки и приступила к своим обязанностям: проковыляла к амбару с уже переведенной мной надписью и выдала Лучезару оплаченное количество мешков с провиантом для нашей Избушечки. Та радостно помогала загружать их в подпол, подпихивая когтистой ногой.

– А кто это, – шепотом спросила я у Ягуси. – Вы знакомы, похоже…

Прабабушка помолчала, бросив взгляд на суетившуюся личность неопределенного пола.

– Кикимора это, – наконец сказала она, всем своим видом давая понять, что не намерена отвечать на дальнейшие расспросы.

Я порылась в собственной памяти: что мне известно о кикиморах? В Тридесятых Землях водится род кикимор болотных. Обитают, соответственно, на болотах, возводя шалаши из ветвей в непроходимых топях. Живут поодиночке, дружбу ни с кем не водят, существуют только в женском роде. Для создания потомства завлекают в топкие болота красивых юношей, околдовывая их обманными огнями, от них рожают детей. Мальчиков подбрасывают отцам, дальнейшей их судьбой не интересуются. Девочек воспитывают в духе кикиморства. Считаются безвредными. Питаются ягодами и травами.

Глядя на встреченную нами кикимору, я удивилась в глубине души: каким образом данный экземпляр мог бы заманить в свои сети красивого юношу, скажем, Лучезара? Потом вспомнила о болотных огнях, порождаемых кикиморами посредством ведовства, и решила, что дело в них, затуманивающих разум.

Но на всякий случай я решила увести Стрельца-молодца от данной представительницы рода кикимор. Мало ли! Поэтому я развернулась на каблуках и решительно зашагала к крыльцу Избушечки. Телохранитель был вынужден последовать за мной. Усевшись на ступеньку, я велела и Лучезару встать рядом, ожидая возвращения прабабушки. Та не стала задерживаться. Поджав губы, она прошествовала к нам, сопровождаемая кикиморой. Очевидно, что ни пополнять наши запасы, ни пользоваться местными удобствами Ягуся не собиралась. Вдохнув, я поднялась со ступеньки. Яга Матвеевна и не взглянула на нас с Лучезаром, лишь повелительно махнула в сторону внутреннего помещения Избушечки. Безмолвно мы повиновались. Прабабушка зашла последней, с треском захлопнув за собой дверь. Избушечка недовольно заскрипела, а Кот подскочил на своей лежанке от неожиданного звука. Нервно поведя ушами, он уставился на хозяйку. А та прошагала на свое место и резко приказала:

– Вперед!

Больше она не произнесла ни слова, мрачно уставившись на дорогу. Мы с Лучезаром переглянулись, но промолчали. Каждый занял положенное ему место и затих. В свое окошко я увидела кикимору, провожавшую нас взглядом. Но это было лишь мгновение. Мы выехали с постоялого двора на тракт, и Избушечка пошагала по нему в едином темпе.

– Чего это? – прошипел мне в ухо Кот, когда Ягуся раздраженным жестом отпихнула его от себя, и тот пришел устраиваться в моем кресле.

– Да вот не знаю, – шепотом ответила я. – Со старой знакомой встретилась.

– Это с кем?

– С Кикиморой.

– Ого! – присвистнул Кот.

– Цыц! – оповестила Ягуся о своем недовольстве.

– Да я что? – невинно ответил домашний любимец.

– Цыц, сказала я! – повторила прабабушка.

Мы переглянулись.

– Молчу, – небрежно фыркнул Кот. – Спать вот укладываюсь.

Он явно был в курсе проблемы. Но как выспросить его, если Ягуся ясно дала понять, что не желает и слова слышать на эту тему? Кот демонстративно зевнул и улегся на мой аккуратно свернутый плед. Что ж, придется потерпеть до более подходящего момента, решила я. И раскрыла дневник.

***

Описав все вышеизложенное, я отложила перо и потянулась. Увлеченная заполнением дневника, я немного выпала из реальности. Окинула взглядом тесное помещение Избушечки. Все было спокойно: Стрелец-молодец с чувством зевал на крылечке, Ягуся сидела за столом навигации, Кот изображал из себя пуфик. Однако некая напряженность чувствовалась в атмосфере. Сначала я решила, что дело в погоде, однако взгляд в окошко показал несостоятельность этой гипотезы: небо по-прежнему было синим, легкие утренние облачка исчезли, а солнце ярко светило, хотя и значительно сместилось относительно моего окошка – теперь оно было высоко и не мешало обзору. Нет, погода была прекрасная, это что-то в душевной атмосфере.

– Может, обед приготовить пора? – спросила я у прабабушки. –Когда планируем остановку?

– Через пару петухов, не раньше, – не оборачиваясь ответила прабабушка.

Петух на часах молча пожал плечами в ответ на мой взгляд: он буквально минуту назад огласил круглый час и сейчас явно собирался вздремнуть после трудов.

– Ну давай я пока салатик нарежу, – деликатно предложила я. – Позавтракать-то надо, а то у нас сегодня только Кот ел с утра.

– Какое там «ел»! – фыркнул пуфик. – Так, перекусил на один зубок крошечной мышкой. А салат лучше со сметаной делай!

– Так прокисла же, – напомнила я.

– А, ну да, – слегка скис и Кот.

Ягуся не ответила, и я решила счесть это за согласие и одобрение. А потому выбралась из своего дорожного кресла и решительно направилась к печке в углу. Растапливать ее я, конечно, не решилась, а вот извлечь из корзины остававшиеся с прошлой закупки запасы была в состоянии. Счастье, что в моем образовании не было кулинарных пробелов. Матушка настояла, чтобы я в свое время прошла полный курс начальных навыков приготовления пищи. Не всегда же под рукой дюжина поваров или хотя бы скатерть-самобранка. Поэтому я смогла нарезать аккуратными кубиками три вареных яйца, две запеченные картофелины, четыре свежих огурца и одну крошечную луковицу. Все остатки еды ушли в этот салат, который я щедро заправила последней порцией подсолнечного масла. Да, нам настоятельно требовалось пополнить запасы продовольствия. Но взгляд на пейзаж за оконцем подсказал отсутствие подобной перспективы: до самого горизонта простирались ровные луга.

– А через два петуха мы где будем? – заглянула я прабабушке через плечо, желая изучить карту.

– Должны к горам подъехать. Там довольно крупный город, затоваримся, – ткнула пальцем в означенный населенный пункт Ягуся.

– Тебе салатик сюда подать или к столу присядешь? – заботливо спросила я.

– Сюда, – коротко велела прабабушка, не отрывая внимательного взгляда от дороги.

Я повиновалась. Уже научившись довольно изящно передвигаться внутри шагающей Избушечки, я смогла и Ягусе отнести миску с салатом, и к Лучезару на крылечко выйти. И постояла там, пока он завтракал – чтобы не прерывать наблюдение за окрестностями. Наконец и себе положила остатки салата и уселась в свое кресло. Кот вдумчиво вылизал миску, довольно потянулся и устроился было вздремнуть, когда я наклонилась к нему и шепотом попросила:

– А расскажи мне о Кикиморе.

Сон слетел с Кота, словно его ветром сдуло.

– Ну наконец-то! – радостно заявил он. – Я уж думал, никогда не спросишь!

Он оглянулся на неестественно прямую спину своей хозяйки и перебирался мне на плечи, устроившись там на манер мехового воротника.

– Это случилось много лет назад, – зашептал Кот мне прямо в ухо. – Яга Матвеевна тогда была молода своей естественной молодостью. Жила с родителями на опушке леса, о колдунской карьере и не помышляла. Нет, какие-то способности у нее проявлялись, конечно. Ну, там, хворь легкую заговорить могла. Или дождик вызвать. Но это было не так чтобы серьезно. Баловство молодежное, не больше.

Кот задумчиво почесал коготочком нос.

– Она больше по лесам и болотам гулять любила. Пошлет ее батюшка за хворостом – она и рада. Целый день по лесам бродит, а под вечер с огромной связкой хвороста возвращается. Птичек слушала, травки изучала, цветы собирала.

– А, это тогда прабабушка зельями увлеклась? – заметила я.

– Можно и так сказать. Но говорю же, пока это было несерьезно, не вдумчиво, без системы и цели. И вот в те беззаботные дни познакомилась Яга Матвеевна с этой вот Кикиморой. Конечно, звали ее как-то, но имен своих кикиморы никому не открывают, так что для всех нас она осталась безымянной. Матвей Егорович, батюшка Яги Матвеевны, называл ее Кикимора Кикиморовна Болотная. Ну так и пошло.

– Так прапрадедушка знаком был с ней?

– Куда ж без этого? Девы сдружились крепко на почве любви к травам да цветочкам. Целыми днями вместе по лесам и болотам бегали, ночевать друг у друга оставались. Дело-то молодое. Шалили, бывало. То Ягуся наша в болото путника какого заманит, то Кикимора в деревню придет детишек пугать. Развлекались, в общем, как могли. Но безобидно, потому родичи сквозь пальцы на дружбу эту странную смотрели.

Кот замолчал, переведя дух, и выразительно посмотрел на мою опустевшую миску из-под салата. Пришлось подождать, пока он не вылижет ее дочиста.

– Но однажды все закончилось… – драматичным шепотом продолжил рассказчик.

– Почему? – спросила я.

– Говорил я, дело было молодое, девицы были юные, горячие. Познакомились они с одним юношей. Кикимора, как водится, на болото его заманить хотела, а Ягуся ей помогала – хиханьками да хаханьками в чащу леса увлекла. До болота юноша не добрался – влюбился крепко в Ягусю прямо с первого взгляда. А ведь, заметь, в те времена Яга Матвеевна еще никакими приворотными зельями не владела. Сама по себе ему голову вскружила.

Я бросила осторожный взгляд на прабабушку. Своими молодильными яблочками она вернула себе вовсе не юность девушки, а цветущую молодость женщины. И если смотреть отвлеченно, то была она весьма и весьма привлекательна. А уж в возрасте едва расцветшей девушки была, вероятно, очаровательна свежестью юности. В сочетании с легким характером («хиханьками» да «хаханьками», как выразился Кот) наверняка произвела неизгладимое впечатление на неопытного юношу.

– Слушай, а Кикимора как выглядела? – спросила я, воскресив в памяти нечесаное нечто, встреченное сегодня утром.

– Ну в целом ничего, – ответил задумчиво Кот. – На любителя, конечно. Если тебе нравится зеленоватый оттенок кожи и длинные спутанные волосы цвета земли. Ну и про чародейские огни не забывай. Кикиморы дурманят голову ими не хуже живой-мертвой воды. Да вот юноша тот Ягусю нашу прежде огней кикиморовых увидел. Ну и все, влюбился. А Кикимору обида взяла. У Яги Матвеевны дело сладилось, уж о свадьбе поговаривали, да ревность и обида сделали свое черное дело. Заманила Кикимора таки ночью юношу в свои болота, а Яга увидела их. И никакие потом заверения юноши, мол, прости, околдован был, не помогли Яге Матвеевне простить его. Бросила она его сразу и окончательно. А с горя уехать согласилась из отчего дома в школу чародейскую. Аккурат тогда посланники великих волшебников по глубинке нашего Тридесятых Земель ездили, одаренных детишек искали. Увидели, как она в сердцах дерево сухое одним взглядом запалила, так сразу и позвали учиться.

– И уехала?

– Разумеется. И училась там лучше всех. И на любовные дела не отвлекалась, как прочие ее соученики. Закончила с отличием, стала сильной ведьмой, как ты знаешь. Специализировалась на травах и зельях. Подозреваю, что хотела напоить чем-нибудь изменника да подружку бывшую.

– И напоила? – с замиранием сердца спросила я.

– Не думаю, – ответил Кот. – Тогда бы мы ее сегодня не встретили. Но сердце Яги Матвеевны было разбито, конечно. А когда она его склеила, то никому уже не открывала.

– Но ведь замуж она за прадедушку вышла, – возразила я.

– Вышла, – согласился Кот. – Но кто сказал, что по страсти великой? Головы не теряла, выбирала мужа разумом. Хорошего выбрала, согласись.

– Ну, я его никогда не видела, – задумчиво ответила я.

– Давно уж скончался, – кивнул Кот. – Ягуся поплакала чуток да и занялась воспитанием дочки. А потом внуки пошли, правнуки. Колдовство свое совершенствовала. Не до сердечных переживаний стало. Да и годы берут свое. Конечно, головы мужские Ягуся и сегодня может вскружить. Да еще с такой внешностью. Но ни в кого не влюбляется она. А жаль, – вздохнул Кот.

– Интересно, кем был тот юноша, – задумчиво сказала я. – И что с ним стало?

– Лешим он был! – рявкнула над моей головой прабабушка. – А тебя я сейчас из дому выгоню! – погрозила она Коту.

Тот взвизгнул и со всех лап кинулся под мое кресло, оцарапав мне шею и руки когтями.

Полыхая гневом, прабабушка вернулась на свое место, а мы с Котом затаились, ожидая, пока буря пройдет. Ягуся что-то бормотала себе под нос. Я не решалась задавать вопросы, но размышляла весьма усердно. Леший? Это метафорически его прабабушка так назвала или действительно лесным чародеем тот юноша оказался? Тогда, конечно, кикимора ему ближе по духу, нежели человеческая девушка, пусть и с чародейными способностями. Но все равно это грустная история. Я, разумеется, планирую влюбиться в выбранного мне родителями жениха, выйти за него замуж и прожить в любви и согласии всю жизнь исключительно с ним. Все эти драмы с разбитыми сердцами меня совершенно не интересуют. Любовь должна быть правильная, одобренная обществом, без страстей и препятствий.

***

Со всеми этими записями любовных перипетий времен прабабушки время вновь промелькнуло незаметно. Я дописала очередную страницу и закрыла дневник как раз в тот момент, когда Избушечка начала торможение. На сей раз оно было плавным. Я выглянула в оконце. Мы приблизились к тем самым горам, которые с утра лишь виднелись на далеком горизонте.

– Пора размяться, – известила Ягуся со своего места. Судя по голосу, она уже не сердилась, и Кот осмелился выбраться из-под моего кресла, чтобы подойти к хозяйке с робким мурлыканьем.

– А, болтун явился, – потрепала его прабабушка по мягким ушкам.

– Сама сделала меня говорящим, – фыркнул Кот. – Терпи теперь.

Лучезар вышел наружу с проверкой территории, а мы с Ягусей подошли в двери, ожидая разрешения покинуть нашу Избушечку.

– Чисто, – заглянул к нам с крыльца Стрелец-молодец. – Можно.

Мы вышли на свежий воздух. Солнце уже прошло свой зенит, но до вечера было еще далеко. Избушечка остановилась у небольшой аккуратной деревушки, коих множество в этих краях. Чистенькие белые домики с остроконечными высокими крышами были окружены заборчиками высотой по колено, за которыми пестрели всеми красками крошечные садики. Домики эти стояли по кругу, в центре которого возвышалась колонна, увенчанная скульптурой аиста. Мы же стояли у въездных ворот в эту деревню, распахнутых настежь. Народу на площади практически не было, так, пара человек стояли у центрального колодца. Однако деревенский рынок был открыт, и оттуда даже доносились звуки ведущихся торговых бесед. Ягуся велела Избушечке ждать нас у ворот, а сама направилась на рынок. Мы с Лучезаром и Котом последовали за ней.

Закупка провианта не заняла у нас много времени, а учитывая особенности местной кухни, мы смогли закупить и некоторую экзотику для нашего стола. Например, домашние пряники. До сих пор я лишь читала о барских крендельках – а тут увидела их вживую. Как не купить? Кроме того, прабабушка запаслась молочной продукцией местного производства. Здешние коровы пасутся на горных лугах, а потому их рацион значительно отличается от привычного нам, равнинным жителям. Соответственно, и продукция из этого молока имеет тонкий аромат горных трав. Что мы и решили испробовать за ужином: Ягуся запланировала приготовить сырники и ватрушки со свежим творогом. А Коту взяли большую крынку сметанных сливок. Он, правда, сначала настоял на пробе. Отведав с блюдечка дегустационный образец, он недовольно скривился и пару раз чихнул, что позволило прабабушке поторговаться чуть результативнее, чем предполагали и она, и торговец.