Тиманский овраг

– Тут недалеко, у Юбилейной площади, есть "Берлога", – услужливо ответила ей администратор. – Лучше там. И пуховички найдете, и шапочки, и обувку, если надо…

– Во сколько вам завтра будет удобнее подойти? – спросил Игнатьев. – Адрес: улица… Тут недалеко.

– К одиннадцати, – ответила Наташа, дав себе поблажку в связи с первым приездом в тундру.

Капитан попрощался и ушел, а Наташа поднялась в номер.

Люкс приятно удивил ее – оказался просторным и комфортабельным, с качественной мебелью из цельного массива и маленьким балконом. А главное – в нем было тепло.

Наташа уже отметила, что здесь нет больших балконов и панорамных окон. Через них из жилья уходит тепло. Это на юге панорамные окна и огромные балконы привлекают внимание – через них так хорошо любоваться закатом над морем, а на большом балконе можно загорать в шезлонге со стаканом ледяного сока… А здесь маленькие практичные окна и крошечные балкончики помогают жителям не замерзнуть долгой зимой.

Устало плюхнувшись в кожаное зеленое кресло в гостиной, Наташа вяло подумала: не отложить ли поход в "Берлогу" и даже разбор чемодана на завтра? Может, сегодня просто лечь и поспать?..

Увидев в номере табличку с перечеркнутой сигаретой, она поморщилась. И сюда добралась оголтелая антитабачная кампания! "Небось, и в Арктике на каждый торос уже такие дацзыбао прихренячили!"…

*

Наташа встряхнулась, отгоняя усталость. Нет, распаковать вещи и купить теплый пуховик надо именно сегодня. А то если она и завтра пойдет в ГУВД в своей курортной курточке, то дело кончится больным горлом… Не хотелось бы начинать знакомство с Воркутой с простуды!

Быстро развесив одежду в шкафу и разложив в ванной предметы ухода, Наташа плотнее замотала горло теплым шарфом и вышла из номера бодрой походкой.

На крыльце она закурила возле урны-пепельницы. От первой в Воркуте сигареты немного закружилась голова.

Тут же поодаль у служебного выхода из кинотеатра, под схемой рабочих поселков на "кольце стояли двое мужчин, в таких же куртках, как у Игнатьева, но не форменных, а скорее рабочих. На Наташину куртку они посмотрели с добродушной иронией: "И куда же ты, девонька, приехала в таком лепестке?"

Наташа вышла на площадь через заснеженный сквер. Все тот же строгий практичный стиль с элементами "сталинского ампира", но есть и новостройки. Стиль пятидесятых годов прошлого века и двадцать первое столетие здесь довольно мирно сосуществовали. На некоторых зданиях сохранились советские лозунги. Кое-какие дома не мешало бы подкрасить. Но запущенным, поникшим, умирающим город не выглядел. Воля к жизни у Воркуты была сильной (иначе на Севере пропадешь), и Наташа видела, что город хочет жить борется за жизнь. И небезуспешно. Так что скоро блазированным столичным блогерам придется сменить тональность своих "приветов с далекого Севера", отказавшись от привычных сентенций "город-призрак, разруха и упадок".

На ходу Наташа мурлыкала припев услышанного на вокзале гимна Воркуты, о родном городе, согретом сердцем даже в мороз.

Она не подозревала, что о ее приезде уже знают люди, которые этому отнюдь не рады…

Навстречу ей попался парень в черной куртке, такой же синий от холода, как она, и Наташа усмехнулась: "Тоже приезжий? И тоже не додумался, что за Полярный круг едет? Э, да мне его фигура знакома – не с ним ли мы вместе в поезде ехали? Если бы не его лыжные очки и маска, я бы его узнала… Ты бы экипировку купил, незнайка, а то схватишь простуду в первый же день! Тундра жизни учит жестко…"

*

Она с трудом нашла неброскую вывеску "Берлоги" – в Воркуте не любили вычурности, отдавая предпочтение качеству. В самом деле, магазин оказался совсем недалеко от гостиницы.

Обувь ей не нужна – добротные зимние берцы хорошо держат тепло и не скользят, а вот пуховик, шапка и перчатки годятся только для Питера, но никак не для тундры. "И почему "Берлога"? – удивилась она, войдя в просторный светлый зал. – На медвежье логово тут вовсе не похоже!"

Зал был декорирован в теплых бежевых и кремовых тонах. Вытянулись кронштейны с ровными рядами зимней одежды – кроме верхней экипировки тут предлагали брюки, свитера, кардиганы. В изящных позах застыли манекены в пальто, пуховиках и дубленках. Вместо громоздких тулупов "Берлога" демонстрировала весьма симпатичную и элегантную, но надежную и теплую женскую одежду. А вместо ушанок, треухов и малахаев здесь были выставлены красивые модные шапки. Все это выглядело более солидным и внушительным, но модным и современным.

Продавщица приветливо улыбнулась Наташе, показала ей ряд с пуховиками и отошла к другой покупательнице, выбиравшей брюки.

Наташа отобрала для примерки сразу три пуховика, и зашла в свободную примерочную. Скрипнула дверь, звякнул колокольчик. Потопали на коврике у двери каблучки, сбивая снег. Через пару минут звякнули колечки шторы в соседней кабине. Раздалось характерное попискивание телефона и тихий женский голос:

– Ну, что? Ты узнал? Это точно она?

Очевидно ответ ее не порадовал.

– И что? Ты всегда так. Я что, одна должна обо всем помнить? И кто нам только такую подлянку подложил?

*

Пауза. Наташа застыла в неудобной позе, с висящим на локтях пуховиком, который она собиралась примерить; одна нога стоит на носке. Не лучшая позиция для продолжительного пребывания, но в десанте в засаде приходилось подолгу сохранять неподвижность в любой позе – часами, на дереве, за камнями, в болоте у берега, в полуразбитом доме, скрючившись у окна. Неловкое движение, кашель или бряцанье автомата могло погубить всю группу. И десантники в первый год службы обучались до поры становиться недвижимыми и неслышными, забывая о неудобствах. И сейчас служебные навыки снова пригодились.

– Все было так хорошо продумано, – шипела невидимая Наташе женщина, – почему вышла такая накладка? Ты, конечно, ничего не знаешь. Я одна должна была все прощупывать и учитывать. Ну ладно. Вырулим как-то. Господи, как же он меня достал. Всю бы жизнь тут сидел, оленями любовался! А я их уже видеть не могу. И тундру эту тоже, и комарье это чертово… Не беспокойся, я в "Берлоге", тут в это время затишье, можно спокойно перетереть, никто уши греть не будет. Ладно, до вечера. Мне еще надо будет узнать, когда можно получить страховку. Хоть какая-то польза от этого восторженного кретина… Да ну?! И где мне здесь тратить эти деньги? Тут и магазинов-то нормальных нет, сплошное "мэйд ин здеся", самострок на коленке! Только на "Вайлдберрис" и "Озоне" можно что-то получше найти. Вот уж точно берлога, – женщина гадко хихикнула. – Не город, а сплошная берлога!

Наташе захотелось пнуть эту дамочку берцем под задницу от обиды за Воркуту. Город уже успел ей понравиться, и неприятно было слышать, как какая-то мещаночка, недовольная отсутствием бутиков от-кутюр, костерит его почем зря. "Да кто ты сама такая, что позволяешь себе такие высказывания? Курица!"

К кабинкам подошла девушка-продавец, что-то негромко спросила, и сварливая посетительница резко ответила ей:

– Нет, вы не можете мне помочь потому, что я сама знаю, что мне нужно! Без нянек обойдусь! А вы еще и лезете все время под руку с вопросами, осмотреться не даете! Заберите все это, я ничего не выбрала!

Наташа приоткрыла шторку. К выходу царственной походкой шествовала высокая молодая женщина в элегантном меховом пальто и обтягивающих длинные ноги зимних джинсах, гордо постукивая каблучками отороченных мехом сапожек. Копна золотистых холеных кудрей золотилась в свете ламп. Растерянная продавщица волокла обратно в зал охапку отвергнутых вещей.

У дверей склочница обернулась и выпустила последний залп своим тщательно подрисованным ротиком в форме сердечка:

– Даже примерить вещи нормально не дали! Полезли с вопросами! Терпеть этого не могу!

Дверь захлопнулась.

– Вот как, – ожила кассирша, – умная. И как быстро смылась, пока ей не ответили!

– Нормально, – обиженно сказала продавщица, неся обратно в зал свитера и брюки, – а если бы я не спросила, она бы нажаловалась, что ей внимания не уделили. Есть такие люди…

Тут они спохватились, вспомнив, что в зале находятся еще две посетительницы, и замолчали.

Кроме пуховика Наташа выбрала себе еще утепленные джинсы, шапку и варежки, попросила разрешения тут же переодеться в купленные обновы, а свои джинсы и куртку отдала на упаковку. "Отнесу их в номер. И правда, всякие модные бренды в Коми мало выручают, когда северным ветром задует… Ярлычком с именем кутюрье не согреешься!"

Выйдя на улицу в новых джинсах, пуховике и шапке, она сразу почувствовала себя гораздо веселее, и решила занести пакет со своей прежней одеждой в гостиницу и прогуляться в поисках подходящего места для обеда. В гостиничном кафе веселилась компания каких-то разудалых парней, судя по обрывкам бесед на перекуре отмечающих окончание вахты, а Наташе хотелось перекусить в тишине.

Шагая по улице, она снова подумала о неприятной особе из "Берлоги". "Терпеть не могу таких, которые срывают зло на тех, кто заведомо не может или не имеет право им ответить. Наорут на ребенка, размажут подчиненного, отчитают продавца, официанта или горничную, и от собственной крутизны раздуваются… Неприятное зрелище. Только трусливые или слабые люди так повышают самооценку. Я вот в армии генералу могла в глаза высказать все, что думаю, а не отрывалась, возя мордой по плацу рядовой состав! Причем, такие "героини", как эта красотка из примерочной, сами из себя ничего не представляют, зато самомнение выше крыши, думают, что им весь мир должен за их красивые глаза и ноги от ушей. А о какой страховке она говорила? Страховка за какого-то восторженного дурака, если я не ошибаюсь? Кого это она облапошить собирается? Не мужа ли?.. Если так, то осуждать ее за неверность я не вправе, сама не без греха. Раньше да, осуждала, была уверена, что со мной подобного не случится. Вот и получила жесткий урок: не только легкомысленные особы могут поддаться чувствам… Но то, что она явно задумала какую-то аферу, хамит продавцам в магазинах и костерит родной город – это отвратительно!"

Откуда-то аппетитно потянуло ароматом горячих чебуреков, и Наташа зашагала в этом направлении, доверившись своему носу. И довольно скоро оказалась в маленьком, но чистом и опрятном зальчике. Буфетчица приветливо улыбнулась ей и подала меню.

Кроме нескольких видов чебуреков с самыми разнообразными начинками, здесь подавали еще первые и вторые блюда, и Наташа, на зависть проголодавшаяся за полдня после приезда, заказала себе борщ, два чебурека – классический и с пепперони и сыром, кофе и сладкую ватрушку.

Ее приятно удивили цены – в Эрмитаже за такую сумму она могла получить разве что кофе с пирожным в кафе, а через дорогу в "12 апреля" – порцию самолепных пельменей и пару пышек, но никак не обед из трех блюд.

Борщ оказался густым, наваристым и душистым. Размешав белый островок сметаны, обжигаясь, Наташа проглотила его за пару минут, с вожделением поглядывая на румяные чебуреки на беленькой тарелочке.

– Понравилось? – спросила буфетчица, забирая пустую миску из-под борща. – Да, все говорят, борщок у нас знатный.

– Я думала, что такой вкусный умеет варить только моя мама, – улыбнулась ей Наташа и взяла первый чебурек, – просто бесподобно!

– Скажу повару, ему приятно будет… Вы еще сейчас чебуречки наши оцените, тесто само во рту тает, и начинка сочная, нежная. Кто раз к нам пришел, непременно снова зайдет. С мороза милое дело – посытнее покушать, глядишь, и согреетесь…

Наташа, уплетающая уже второй чебурек, энергично закивала с полным ртом.

Довольно большую ватрушку она тоже проглотила мгновенно и с наслаждением запила крепким, хорошо заваренным кофе. И в самом деле почувствовала, что согрелась – ее больше не пронизывает насквозь и не познабливает даже под теплой одеждой.

Заказав вторую порцию кофе с яблочным пирогом, Навицкая вышла покурить на улицу.

– Вот это встреча!

Рослый мужчина, в толстом пуховике выглядевший настоящим гигантом, широко заулыбался ей с крыльца мини-маркета на первом этаже дома.

– Помните, на поезде вместе с Питера ехали? – спросил он. – Я Федор, Никитин. Ну, как вы устроились? Как Воркута вас приняла? А я тут живу неподалеку, – он подошел к Наташе и тоже закурил, – приезжаю, фьють, а в холодильнике мыша уже веревку намыливает! Ну вот, подался за продуктами. Гляжу, ба, знакомое лицо!

– Удобно, что тут почти в каждом доме есть мини-маркет, – заметила Наташа, – далеко ходить не надо. И всякие «Пятерочки», и "Магниты" имеются…

– Маркеты в каждом доме – это насущная необходимость, – Федор сдвинул с головы капюшон мощной лопатообразной дланью, – тут знаете, как иной раз пуржит? Так и оборудовали магазины, чтобы человек в пургу далеко не бегал за хлебом или сахаром. А то тут иной раз в пургу автобусы сдувает… Удачно вы приехали, – Никитин задрал голову к небу, – весной уже пахнет, сможете понаблюдать, как она зиму теснить начинает! Кто впервые приехал, тем любопытно. Уже и голуби появились, а это верный признак: конец зиме!

Наташа подняла голову вслед за ним, ища в сером небе тонкие штришки – силуэты птичек.

– А у нас тут чепе, – шумно вздохнул Федор, гася окурок в урне-пепельнице, – пока я в Питере загорал, у нас прораба похоронили… Приезжаю, а мне как обухом по голове новость.

– Сочувствую вам…

– Не то слово! Какой человек был – да на таких Земля держится! По совести жил, с себя строже всех спрашивал. Сбила его какая-то сволочь на Тимане и смылась, так и не нашли подлюгу, уж извините за выражение!

"Прораб, которого кто-то сбил на Тимане? – навострила уши Наташа. – Уж не тот ли это человек, к которому я вызывала "скорую" и полицию? А водителя, значит, не нашли. Машина потом в овраге оказалась, по словам капитана Игнатьева, пустая!"

Наташа вспомнила увиденное на камере. Тело сбитого машиной человека отлетает в сугроб на обочине, а красный "пежо" отчаянно крутится и мотается по скользкой, тогда еще не расчищенной дороге. А потом она отвлеклась, услышав скандал в детской, где Младшенький с товарищами репетировали спектакль, и кто-то из мальчиков опрокинул графин с соком на платье одногруппницы… И не видела, чем все закончилось. Машина, значит, все-таки сорвалась в овраг. А водитель? Что с ним сталось? Сбежал? Унесло пургой? Полиция, прибывшая на Наташин вызов, обнаружила только пустую машину. А погибший, по словам Федора, был уважаемым человеком – "на таких Земля держится". Но Наташа помнила, как часто видимость бывает обманчива… Не раз убеждалась.

оно

Говорят, вся окаменела от горя. Мальчишка у них, десять лет. Мы, конечно, не оставим, поможем, поддержим, да только мужа и папку им уже никто не вернет…

*

– Откуда вообще взялась эта женщина? Вы уверяли, что свидетелей не было! Кто она вообще такая?

– Она якобы смотрела вебкамеру и увидела наезд. И, "добрая душа", тут же звякнула в "скорую" и органы. Писательница какая-то питерская.

– Черт! Из-за какой-то дурищи с шилом в заду все опять на грани катастрофы. Сначала Анисимов, последний бойскаут, блин, нам все чуть не похерил, теперь, когда от него отделались, новая напасть… Да что вы все за рукожопы-то?! На курсах придурков учились, или родились такими?

– Но что такого она видела?! Ничего опасного для нас. Ели что, всегда можно перевести стрелки, и комар носа не подточит. Не заводись раньше времени.

– Ты уверен, что не подточит? Извини, сомневаюсь!

– Что прикажешь? Разобраться с ней?

– Нет. Для начала нужно прощупать почву. С ней лучше избегать поспешных телодвижений. Это не Анисимов, дурик, никому, на хрен, не нужный. Ее тронешь, тут все МВД будет, и не только!

– Так ты ее знаешь? А чего тогда спрашивал?

– Конечно, знаю. Ее книгами все магазины завалены, и в библиотеках есть… Кропает детективчики, вечно вляпывается в истории и потом о них пишет. Любит совать повсюду нос и играть с огнем. Историю для пиара сочинила – забомбись: подстава, тюрьма, побег, битва с "кидалой"… Я этим больше, чем ее опусами, зачитался! Фантазия у дамы и ее пиар-менеджеров работает неплохо, ценю…

– Такие что угодно сочинят, лишь бы писанину свою повыгоднее втюхать.

– В общем, пока просто присматриваем за ней. И щупаем почву… Со всей осторожностью. А что там наша веселая вдова?

– Наверное, пребывает в глубокой скорби, как ей сейчас подобает. Еще бы, такого мужа потерять, которые на дороге не валяются…

– Интересно, надолго ли хватит ее скорби. Ты знаешь, что я недоверчиво отношусь к подобному мхату. Знаю ему цену… К вечеру все готово?

*

Подчиняясь спонтанному и неодолимому порыву, Наташа спросила у прохожего у Дома культуры шахтеров, как проехать на Тиманскую улицу. Узнав, что туда идет все тот же 32-й автобус, который, по-видимому, обслуживает весь город, она сфотографировала заснеженную чашу выключенного на зиму фонтана, послушала историю одного из местных жителей о том, что у одной из статуй возле крыльца ДКШ – якобы лицо Сталина

Внутри новенького, ярко раскрашенного павильона было приятное тепло, и Наташа сообразила, что чудо техники – обогреваемые остановки – добрались уже и сюда. Она стянула с подбородка шарф и с интересом стала читать рекламные объявления на цифровых панелях внутри павильона. Продажа и доставка оленины, премьера в театре Мордвинова, выставка в Воркутинском выставочном центре, сувенирная продукция Коми, скидки в супермаркетах…

Показался автобус – новенький, желтый, как лимон, с квадратной серьезной физиономией и ярко горящими фарами, которые Наташа заметила издали даже в снегопад. Колеса, "обутые" в добротную шипованную зимнюю резину, звучно и уверенно хрустели по укатанному снегу. Вообще, все здесь выглядело основательным, прочным, сделанным на века, а не до первой непогоды, как бывало в южных городах… Там Наташе доводилось видеть, как новенький асфальт "плывет" после первого субтропического ливня, а красивую плитку на набережных разбивает первый же шторм. Здесь к качеству дорожного покрытия и безопасности граждан относились более ответственно. Как и ко всему другому. Зимняя одежда здесь предназначалась именно для того, чтобы согревать долгой тундровой зимой, а не для позирования в "глянце". Зимняя "обувь" для транспорта – надежная и холодостойкая. "Там не до понтов, – разглагольствовал Ефим, – это в столицах можно выкобениваться как угодно, трусы дизайнерские по цене авианосца покупать и сопли вытирать платочком по цене истребителя, а в тундре показуха не прокатит. Хищникам будет все равно, от какого кутюрье твой прикид, а пурга не будет разбираться, сколько стоила твоя машина… Поэтому на Севере все настоящее, без прикрас!" "И ты тоже?" – спросила Наташа, выразительно глядя на костюм Ефима от Scabal с бордовым галстуком. "А я всегда настоящий… Только некоторые этого не понимают и называют меня хамом".

В автобусе тоже было тепло, а сиденье, обтянутое алой рубчатой тканью, оказалось мягким и упругим.

– Тиман? – переспросил кондуктор, отсчитывая сдачу. – Далековато будет, это аж на окраине… Вам надо будет на "Поликлинике" выходить. Я вам скажу, когда.

Водитель открыл дверь, чтобы впустить еще одного пассажира, и едва успел захлопнуть ее перед носом у шаловливых подростков, попытавшихся шмыгнуть на выход.

– Эй, молодежь! – крикнул кондуктор. – Автобус бесплатно не везет! Оплатите проезд, тогда гуляйте!

Новый пассажир стянул капюшон черной куртки, оставшись в лыжных очках и шерстяной маске с непромокаемой поверхностью, на которой таял снег. "Тот самый, из соседнего вагона, или просто похож? И чего он за мной таскается? Ладно в дороге мы рядом ехали и постоянно друг друга видели на станциях, а сейчас каким образом он снова рядом очутился? В третий раз уже, Карл!"

Автобус размеренно катил по заснеженной улице Ленина, среди ярко раскрашенных приземистых домов с небольшими окнами и крошечными, заметенными снегом балкончиками. Время приближалось к вечеру, и небо уже наливалось тем самым янтарным оттенком, который так очаровал Беллу. И Наташа заинтересовалась этим явлением природы – и из-за него сейчас оказалась здесь, в этой дали…

– Тиман, – подошел к Наташе кондуктор, – вам куда надо?

– Мне друзья говорили, – улыбнулась Наташа, вовсю пользуясь привилегией вновь прибывшей, – что где-то на Тимане есть ресторан, где очень вкусно готовят оленину…

– "Ролл-кафе", наверное? – заулыбался паренек. – Тогда вам туда надо, через дорогу, и по улице вдоль оврага, там вывеску увидите, ее, наверное, уже зажгли.

Наташа поблагодарила и, повыше подтянув "молнию" нового пуховика, вышла. "Интересно, а северное сияние сейчас еще бывает? Забыла спросить у Беллы и Фимы, в какое время его тут можно увидеть!"

В сгущающихся сумерках здание городской поликлиники, мимо которого шла Наташа, выглядело монументально и внушительно и возвышалось над оврагом, как гора, ярко освещенное, иллюминированное, с множеством светящихся окон. Пахло кофе из окошка на первом этаже; трое мужчин и две женщины в белых халатах, выглядывающих из-под пуховиков, стояли рядом с кофейней "Доктор Кофе" с дымящимися стаканами. Из ворот, сверкая мигалкой, выкатилась массивная новенькая машина "скорой помощи" и, для пробы покрякав, рявкнула сиреной на весь район и умчалась куда-то по центральной улице. Наташа пропустила ее, перешла через дорогу и вышла на Тиманскую улицу – где готовили расхваленную Беллой оленину; где друзья нашли вебкамеру для приветов "с далекого Севера"; где неделю назад красный "пежо" сбил прораба Антоныча – хорошего, по словам Федора Никитина, человека…

Сейчас проезжую часть уже очистили, и асфальт только слегка подернулся легкой наледью и влажно чернел в свете фонарей. На обочинах высились бело-серые сугробы. А на прошлой неделе дорога еще была белой, и красная машина отчаянно виляла и крутилась на скользкой поверхности, как будто водитель забыл ее своевременно "переобуть". Но как он тогда проездил всю зиму? Не стояла же машина с прошлой осени в гараже, чтобы выехать только в конце апреля и сбить Антоныча? "На этих шипах, – Наташа обратила внимание на колеса джипа, стоящего возле той самой вывески "Ролл-кафе", – даже на скользкой дороге так не закрутит и не занесет. А этот "пежо" словно ездил на резине, годной разве что для "бархатного сезона" где-нибудь в Ялте…"

Внезапно она напряглась. Остановилась возле закругленной стены одного из домов и прислушалась. Интуиция, отточенная в "горячих точках", пробудилась и подталкивала ее: внимание, опасность! Кто-то явно смотрит ей в спину недружелюбным взглядом и вынашивает не лучшие намерения. И Наташа напряглась. Под фонарем, сама ярко освещенная, перед невидимым недругом, она чувствовала себя незащищенной – одна, на пустынной улице, у оврага, в густом снегопаде… И если неизвестный попытается пырнуть ее ножом, выстрелить или толкнуть – то и камера ничего не зафиксирует, и из окон увидят только неясные фигуры среди белой мути…

Наташа поежилась и закурила. И резко обернулась. Самый лучший способ справиться со страхом – посмотреть ему прямо в лицо. Может, этот кто-то сам оробеет от прямого взгляда. Или станет видно, что это не всесильный монстр, а ряженый в резиновой маске…

Он тоже вышел на свет и тоже достал сигареты под светом другого фонаря. Черная куртка не по местной погоде, мешковатые брюки, высокие спортивные ботинки, лыжные очки. Хоть руки вытащил из карманов, чиркая зажигалкой и прикрывая огонек от ветра. Значит, за нож или пистолет сейчас не схватится…

Парень стоял через дорогу, курил и смотрел на нее. А Наташа – на него.

Потом возле него остановился автобус. Парень выбросил сигарету, вошел в салон и уехал.

Наташа проводила взглядом задние "габариты" маленького деловитого автобусика. И хмыкнула: "В потолке открылся люк. Не волнуйся, это глюк! Да, наверное, когда стоишь рядом с местом, где один человек убил другого, а потом сам сорвался в овраг, это никому не на пользу… Вот и о Михайловском замке до сих пор рассказывают мистические истории, о встречах с призраком убитого императора… Негативная энергетика места преступления на всех действует!"

Она подошла к тому самому месту, которое показывала вебкамера.

Там уже ничего, кроме пролома в заграждении, не напоминало о трагедии. У обочины "отдыхали" под свежей белой шубой два автомобиля. Гуляли владельцы собак в ярких пуховиках, с питомцами в жилетках, попонках и комбинезончиках. Двое детей деловито тащили санки. Пробежали, играя в снежки, несколько школьников с рюкзаками.

Наташа подошла к той самой ветвистой кустовой иве, около которой алый "пежо" ударил в спину беднягу прораба. И присела на корточки. Она не знала, что она ищет на том месте, где стояла красная машина. Но почему-то чувствовала, что должна осмотреть это место…

Ефим рассказывал ей о том, как зыбка бывает на Крайнем Севере грань между современным правом и древними суровыми законами тундры. Они были приняты в те времена, когда не было еще городов, и коренные жители жили в постоянной борьбе за выживание, место под недолгим солнцем, охотничью добычу, лодку, ездового оленя… На того, кто украл чужое имущество или убил соседа, в суд не подавали и жалоб не писали, а разбирались сами. И тундра все видела и молчала, скрывая следы туземного правосудия. Но иногда тундра может вступить в диалог, дать подсказку, помочь в раскрытии чьей-то преступной тайны, ускорить торжество справедливости – даже сейчас, в век цифровых технологий, электронных денег, "ватсапа" и "Телеграма". Надо только уметь понимать ее язык. И тундра может стать другом – молчаливым, немногословным, как все северяне, но зато верным и надежным.