Сиротка для дракона. Боевой факультет

Но когда я развернулась к Родерику, на лицо его словно легла тень. Слышал? Да нет, не должен, я-то еле расслышала, хотя стояла совсем рядом, а он оставался в нескольких ярдах.

Он подставил мне локоть, но вместо того, чтобы взяться за него, я опустила голову и сказала:

– Извини, я… Я пойду. Мне еще устраиваться на новом месте.

Глаза жгло и не хватало дыхания.

– А кофе? А пирожные?

– Как-нибудь в другой раз. Правда, спасибо за все. Я…

Он потянулся ко мне, я отшатнулась. Если он сейчас коснется меня – точно разревусь.

Родерик отдернул руку, словно обжегшись. Смерил меня внимательным взглядом.

– Не хочешь – как хочешь, было бы предложено.

От внезапного холода в его голосе у меня внутри тоже все смерзлось. Да что со мной такое? Радоваться надо, что этот тип потерял ко мне интерес!

– Пойдем, я обещал тебя проводить до университета.

– Я сама найду дорогу.

– Это мы уже обсудили, Лианор.

Лианор. Больше не Нори.

Он размашистым шагом двинулся по улице, и мне пришлось торопиться изо всех сил. Впрочем, через полсотни ярдов Родерик замедлил шаг, подстраиваясь под мой. Молча и не оглянувшись. Я тоже молчала. Но всю дорогу до университета я надеялась, что он заговорит, спросит еще раз, что случилось. Он так и не спросил.

Остановился у кованых ворот, очень похожих на ворота Летнего сада.

– Ты уже была здесь?

– Нет, но у меня есть памятка.

– Сперва к коменданту. Он в основном здании, пойдешь прямо по аллее, никуда не сворачивая, пока не упрешься в него. От входа налево, последняя дверь. Дальше он скажет, что делать.

– Да. Спасибо. – Я заставила себя поднять взгляд. – И за прогулку спасибо. И… за все. Прощайте, ваше сиятельство.

Он коротко, издевательски-изящно поклонился. Пришлось и мне изобразить реверанс – то еще зрелище, наверное, в брюках. Вскинула на плечо сумку – в самом деле тяжелая, зараза. Ничего, скоро сброшу.

– До свидания, Нори, – донеслось мне вслед так тихо, что я сама не знала, действительно ли это услышала. – Так просто ты от меня не…

– Родерик! – послышался восторженный женский визг. – До чего же я рада тебя видеть!

– Оливия!

Я не выдержала, оглянулась. Родерик, смеясь, подхватил за талию девушку с русыми кудряшками, закружил вокруг себя.

– Совсем обнаглел, носа не кажешь! Я скучала, между прочим! – воскликнула она, снова утвердившись на земле. Поправила атласные юбки, тряхнула головой, отбрасывая с лица кудряшки. Блеснули камни в сережках.

Я развернулась и зашагала прочь, вбивая ноги в землю так, словно хотела топотом заглушить их разговор. Только не слышать все равно не получалось.

– Дела. Ты поступила, значит?

– Да, на целителя. Так что будем пересекаться. – Ее голосок чуть потускнел. – Если не вылечу, конечно.

– Переведешься, если что. На естествознание. Или международный…

– Ты еще на бытовой предложи, – хихикнула девушка.

Я сморгнула слезы, заставив себя вздохнуть поглубже. Вот и все. Вот и пусть любезничает с этой Оливией, или как там ее, для которой международный факультет, откуда выходят будущие послы, недостаточно хорош. А у меня своих забот хватает.

Стоп! Пересекаться?!

Нет, не стану думать об этом. В конце концов, выбора у меня все равно нет: не отказываться же от такого шанса только потому, что рядом будет отираться один нахальный и самоуверенный тип? Если я хоть что-то понимаю в людях, среди студентов добрая половина окажется нахальными и самоуверенными, а уж на боевом факультете как бы не все. А потому хватит думать о всяких глупостях, пора делом заняться, и без того полдня прогуляла.

Университет занимал целый квартал, если не больше, но с ходу понять, насколько велика территория, не получалось. Густой парк прорезали узкие аллеи, в глубине их, среди деревьев, едва виднелись здания. Тут и там на скамейках оживленно болтали студенты, парни и девушки вперемешку. Все в одинаковых серо-коричневых мундирах, на первый взгляд почти неотличимые друг от друга.

Но стоило приглядеться повнимательней, как разница становилась очевидной. У кого-то вытертые до блеска рукава из грубой шерсти и заплатки на локтях, у кого-то белая блузка под мундиром отливает благородным шелковым блеском, а юбка ложится тяжелыми складками, выдавая дороговизну ткани. Где-то единственное украшение – атласная лента в волосах, где-то блестят перстни на пальцах.

Шелков больше, чем заплаток, намного больше: среди старшекурсников плохо одетых я не заметила вообще. То ли те, у кого денег в обрез, до диплома не дотягивают, то ли начинают зарабатывать. Хотелось, конечно, верить в лучшее.

И еще шелка и заплатки не смешиваются. Разношенные ботинки на одной скамейке, изящные туфельки из дорогой кожи – на другой. Исключением мне показалась только одна компания, где вокруг двух девушек, одной в потрепанных понизу штанах, второй – в шелковой блузке под мундиром, столпилось полдюжины парней.

Я невольно замедлила шаг, разглядывая их. Девушки как девушки, года на четыре старше меня. У той, что в шелках, уши проколоты, но серег нет, хотя устав университета их не запрещал, оговаривая только, что украшения не должны быть крупными.

Неужели на боевом все проще? Или просто эта девушка – исключение? Вроде госпожи Кассии, которая просила, чтобы приютские воспитанники называли ее «госпожой», а не «сиятельством», и говорила с нами как с равными – делая поправку на возраст, разумеется.

Я встретилась взглядом с той, что в потрепанных штанах. Она улыбнулась и кивнула мне как старой знакомой, пришлось улыбнуться и кивнуть в ответ, хотя я совершенно точно ее не знала. Такую, раз увидев, не забудешь: копна черных кудрявых волос, явно не желающих укладываться ни в какую прическу, в сочетании с голубыми глазами и светлой кожей, хоть и подпорченной загаром.

– Похоже, нашего полку прибыло, – сказала она, и все, кто был рядом с ней, уставились на меня. – Боевой?

– Да.

– Не дрейфь, подруга, прорвешься. Кастелян там. – Она указала большим пальцем за плечо. – Главное здание, направо от входа, последняя дверь. Дальше сама разберешься, не обессудь: у нас те, кого с ложечки нужно кормить, надолго не задерживаются.

– К целителям уходят, – хмыкнул рыжий парень.

– Спасибо, – кивнула я, отметив, что представляться ни она, ни остальные не торопились. Хотя… выпускной курс наверняка, что им за интерес с первогодкой возиться?

– Не обессудь, – повторила она. – Первую сессию сдашь, тогда будет о чем с тобой говорить, а пока ты – так… – Она обернулась к парню. – А ты на людей не наговаривай. Род тебя и сейчас сделает.

Парень скривился, но спорить не стал.

– Сдам, – заверила я темноволосую. – Целители как-нибудь без меня обойдутся.

Сдам, просто потому что деваться мне будет некуда. Из приюта меня выпустили, обратно не возьмут. И без того позволили пожить целое лето до того, как университет начнет принимать новых первокурсников, несмотря на то что я уже была слишком взрослой. У низшего сословия совершеннолетие с семнадцати, а раз взрослый – живи сам как знаешь. Хотя надо отдать должное нашим воспитателям: все воспитанники выходили из стен приюта, умея что-то делать; почти всем и работу находили. Не у всех, правда, получалось не скатиться обратно на улицу, но это уже не от воспитателей зависело.

Только я и тут оказалась не как все: из-за магии, кроме университета, у меня дороги не было. Вылечу – заблокируют, якобы чтобы себе не навредила, а на самом деле просто потому, что простолюдинке ее иметь не положено. И крутись как знаешь. Так что или диплом, или улица.

Привратника в главном здании не оказалось. Я толкнула тяжелую, в завитушках, дверь и едва не оглохла от гвалта. У огромной доски прямо напротив двери столпились студенты. Пришлось подпрыгнуть, чтобы поверх чужих голов разглядеть прикнопленные к доске листы.

– В первый же день три пары! – проворчал над моим ухом парень. – С места в карьер!

Я не знала, много это или мало: три пары. Еще раз окинув взглядом толпу, поняла, что отсюда ничего не увижу, надо проталкиваться к самой доске. Вернусь после того, как поговорю с кастеляном и буду знать, что делать дальше.

Значит, до конца коридора.

У двери с надписью «кастелян» переминались с ноги на ногу девушка и парень, словно весь состоящий из острых углов. Не кормят его знатные родичи, что ли? Под испытующим взглядом двух пар глаз я вспомнила каждую трещинку на коже ботинок. Разозлилась на себя – сколько ж можно стыдиться, до сих пор меня вообще не беспокоила собственная бедность! Встала у стены, неподалеку от этих двоих.

Из кабинета кастеляна вышла девушка, держа в руках объемный мешок. Та, что стояла в коридоре, исчезла в кабинете.

– Когда уже снова перестанут в университет всякую шваль пускать? – протянул якобы в пространство парень.

Глава 6

В памятке, что мне дали, было отдельно указано, что среди студентов титулы и звания не имеют значения и все должны обращаться друг к другу на «ты». Конечно, это правило ввели не ради простонародья: на самом деле таких, как я, немного, обычно магический дар неотъемлем от дворянства. То ли потому что передается с кровью, то ли просто низшее сословие некому учить. Среди сотни воспитанников приюта нас, магов, было всего лишь четверо – и то потому, что нашлось кому вовремя заметить дар.

Но и среди знати своя иерархия. Из тех, кто щеголял заплатами, наверняка большинство – нетитулованные дворяне без состояния. Любому из них какой-нибудь сын герцога мог устроить веселую жизнь, просто потому что мог. Что бы там ни пели про честь, вежливость и подобающее обращение, там, где есть возможность отыграться на слабом, найдутся и те, кто это сделает.

Наверное, подобные склоки мешали «организации учебного процесса», потому и объявили всех равными. Но кто-то все равно будет равнее.

Я уставилась в пространство перед собой. Глупо затевать свару, еще даже не бросив вещи в своей комнате. Еще глупее вестись на провокации – а этот остроугольный меня явно провоцировал.

Магические поединки среди студентов запрещены: если о подобном будет известно, исключат всех участников, включая секундантов.

И будто одного угластого было мало, из толпы у доски с расписанием вывинтились знакомые мне русые кудряшки. Я мысленно выругалась. Наставник твердил, что главное умение мага – самообладание, и чем большая сила тебе дана, тем важнее держать себя в руках. Не знаю, насколько велика дарованная мне пресветлыми богами сила, но, кажется, возможностей потренировать умение держать себя в руках в университете будет предостаточно.

– Оливия! – Парень мигом забыл обо мне. – Какая встреча!

– Рада вас видеть, Бенедикт, – улыбнулась она.

Если бы мне сказали, что рады видеть, с такой ледяной улыбкой, я бы решила, что разговаривать нам больше не о чем; но то ли у знати другие манеры, то ли угловатому было наплевать.

– Значит, вы не передумали? Будете учиться на целителя?

– Почему я должна была передумать?

– Не понимаю. С вашей красотой, умом и титулом вы бы сделали себе имя в международных отношениях. Что за удовольствие возиться с чужими соплями?

Насчет внешности он, пожалуй, преувеличил. Я исподтишка глянула на Оливию. Ничего примечательного: осанка, будто жердь проглотила, кудряшки неопределенного мышиного цвета…

Впрочем, нет. Если посмотреть беспристрастным взглядом, Оливия не была некрасивой. Она просто не хотела сделать себя красивой. Правильные черты лица, изящная фигура. Приподними она волосы на затылке, показывая стройную и длинную шею, надень белую форменную блузку не молочного, а голубоватого оттенка, подчеркивая белизну кожи; поддерни рукава, показывая изящные запястья, еще пара мелочей – и она была бы красивой. Только, кажется, подобная ерунда ее вовсе не волновала. Да и зачем, и без того…

Я прогнала воспоминание о том, как Родерик позволил ей повиснуть на себе. Вот уж его она приветствовала совсем не так, как угловатого. Выругалась про себя. До сих пор я не считала себя дурой – но сейчас мыслила как полная дура.

– Это именно то, чем мне хочется заниматься, – сказала Оливия.

Кого-то она мне напоминала. Манерой держаться, умением безукоризненно вежливо обдать холодом. Но кого именно – хоть убей, не вспомнить.

– Я вовсе не имел в виду… – заблеял угловатый.

Дверь открылась, выпуская девушку, и он радостно обратился к Оливии:

– Проходите.

– Нет, очередь есть очередь, – покачала она головой.

– Дамы вперед.

– Я не единственная барышня здесь.

– О чем вы? – удивился угловатый. Вспомнил о моем существовании и ухмыльнулся. – Вы об этой, что ли? Какая ж это барышня? Эй, ты, – это уже мне, – отодвинься, от тебя воняет навозом!

Оливия, едва заметно скривившись, посмотрела на меня. Я не шелохнулась.

– Ты глухая, что ли? – не унимался угловатый.

– Лучше пахнуть навозом, чем падалью, – не удержалась я.

Легко говорить, мол, будь выше, тем, кому самому до обидчиков можно не снисходить – только слугам знак дай, и те уж отделают по первое число. А если я сама за себя не постою – никто не поможет.

– Ах, ты…

– Бенедикт, – ледяным тоном перебила его Оливия. – Избавьте нас от своего общества.

Угловатый изумленно моргнул, и она добавила:

– Ваша очередь к кастеляну. Не задерживайтесь.

– Графиня, я не хотел вас…

– Меня вы не оскорбили. – Она отвернулась от Бенедикта. Улыбнулась мне, и я на миг потеряла дар речи. – Извините, мы не представлены…

– Лианор. – Я присела в реверансе, одновременно пытаясь переварить услышанное. «Извините»? Графиня говорит мне «извините»?

– Я Оливия, как вы… прости, я еще не привыкла к обращению по уставу. Как ты уже наверняка поняла, – ответила она мне с коротким поклоном. – Лианор, раз уж барон столь вежлив, что пропускает барышень вперед… Сделай одолжение… – Она жестом указала на дверь.

– Благодарю, – не стала спорить я, все еще слишком ошарашенная.

Нет, конечно, была госпожа Кассия…

Додумать я не успела, шагнула за дверь прежде, чем побагровевший угловатый разинул рот, и закрыла ее за собой. Жаль, что я не увижу, как Оливия отбреет этого типа, но кое-что лучше в самом деле не видеть.

Вотчина кастеляна выглядела просторной и светлой. Не пахло ни пылью, ни затхлостью, лишь стеллажи, заполненные вещами, напоминали, что мы в кладовке.

– Копию приказа. Грамоту. – Седой мужчина даже глаз не оторвал от пухлой тетради, лежавшей передо мной на столе.

Откуда у меня дворянская грамота? В следующий миг, сообразив, я молча протянула ему грамоту на жительство. Он пододвинул к себе список, и я похолодела, увидев напротив пары имен – и своего имени – восклицательный знак. Иногда умение читать вверх ногами вовсе лишнее.

– К декану боевого. – Кастелян вернул мне мою грамоту.

– А вещи и…

– Декан боевого факультета велел, чтобы, как ты появишься, сразу шла к нему. Вернешься, как побеседуешь с ним, тогда и получишь все, что причитается.

Прозвучало это до того зловеще, что я не стала спрашивать, где мне найти декана боевого факультета.

Не чуя под собой ног, я вылетела из здания, опомнившись только на улице. Заглянула в памятку. Декан боевого факультета граф Теодор Рейт. Еще один высокородный зазнайка на мою голову? Впрочем, чего я ожидала?

Нет, я не стану гадать, что ему от меня нужно. Поговорю – узнаю, а пока незачем накручивать себя.

Мне не нужно было сверяться с картой, чтобы узнать, где здание боевого факультета, – еще вчера едва до дыр ее не протерла, выискивая нужное строение. Международники, целители, факультет землемеров и погодников, факультет естественных наук, алхимики…

Алхимический факультет стоял на самом краю парка в отдалении от всех остальных зданий, точно архитектор опасался, как бы алхимики ненароком не взорвали чего, зацепив заодно и соседей. Но факультет боевиков на карте отделял от алхимиков просторный пустырь. Словно своеобразная буферная зона.

Назначение этого пустыря я поняла только сейчас, и был он вовсе не пустым. Над живой изгородью разноцветными куполами переливались щиты. Два парня лениво перебрасывались огненным шаром. Еще один подтягивался на турнике, и я покраснела, когда поняла, что замедлила шаг, разглядывая, как играют мышцы под прилипшей к широкой спине рубахе. Полоса препятствий пустовала, зато на просторном газоне сидели и лежали студенты. Если в университетском парке парней и девушек было примерно поровну, то здесь девчонок почти не было видно.

Я замедлила шаг. Шелковистая на вид трава так и манила развалиться на ней с книгой или просто уставившись в высокое небо; тем более что я за сегодня успела находиться вдоволь. Пришлось мысленно себя одернуть: потом буду валяться. Толкнула очередную тяжеленную дверь.

Здесь тоже прямо напротив двери висела доска с прикрепленными листами, правда, народа около нее оказалось куда меньше. Видимо, многие пришли в главное здание не только за расписанием, но и чтобы увидеть знакомых с других факультетов, послушать разговоры.

Я поймала за рукав парня на пару лет старше меня.

– Простите, где я могу найти декана?

– Не по уставу, студентка. – Он зыркнул серыми глазищами, оглядывая меня с головы до ног.

Что опять я сделала не так?

– Прошу прощения?

– Нечего мне «выкать». А декан на третьем этаже, кабинет справа от лестницы. Там табличка, не ошибешься.

– Спасибо. – Я двинулась к лестнице.

– Ничего задница, – донеслось вслед.

– Простите? – Я развернулась.

Сумка качнулась от резкого движения, слетела с моего плеча, устремляясь нахалу в живот, но тот отступил плавным текучим движением и рассмеялся.

– Хорошая попытка, но практики маловато.

– Кажется, мне ее тут с лихвой обеспечат, – проворчала я.

Злиться на него не хотелось: эта короткая стычка на несколько мгновений позволила мне забыть о предстоящем разговоре с деканом.

Парень снова рассмеялся.

– Боевики – ребята простые, что на уме, то и на языке. Хочешь другого обращения – иди к международникам, они тебя ядом обольют тонко и изысканно.

– Спасибо за совет, – не осталась в долгу я. – Но если отсюда попрут, лучше подамся к алхимикам, яды у них покрепче будет.

– Да у тебя, кажется, и своего хватит. – Он махнул рукой. – Беги, Рейт ждать не любит.

Спрашивать, как он понял, что декан меня ищет, я не стала. Вряд ли кто-то из студентов ходит к руководству по собственной инициативе.

Внутри снова захолонуло, и после каких-то шести лестничных пролетов сердце билось так, словно я взобралась на верхушку высоченной башни. Я постучалась, успев заметить, что табличка на двери в кабинет декана совсем простая – ни витиеватого шрифта, ни магических плетений, расцвечивающих надпись. И даже имени с титулом нет, просто «декан» и все.

– Войдите.

Я толкнула дверь.

Свет из окна очертил мужской силуэт. Широкие плечи, гордая осанка.

– Ваше сиятельство…

Он обернулся, луч солнца упал на лицо, высветив… половины лица просто не было – один сплошной рубец, кажется, от ожога. Глаза на этой половине тоже не было, как и повязки, лишь шрамы, склеившие веки.

– Не по уставу, студентка, – сказал он, шагая к столу. Что-то скрипнуло.

– Прошу прощения, господин декан. Я – Лианор Орнелас. Вызывали?

Если на первый взгляд я дала бы ему лет пятьдесят – из-за проседи в волосах и морщин на здоровой половине лица, – то сейчас, когда он, прихрамывая, двинулся к столу, скостила десяток лет. Несмотря на хромоту, двигался он легко и уверенно.

– Вызывал, – кивнул Рейт.

Вдруг провел пальцами там, где должно было быть веко, движение выглядело привычным, словно он повторял его бессчетное количество раз. Интересно, почему он не свел шрамы? Магия это может. Хотя, если глаз потерян, новый все равно не вырастет…

– Нравится? – вдруг резко спросил он. – Вот в это превратится твое хорошенькое личико рано или поздно. Если до того к праотцам не отправят.

– Я намерена дожить до тех лет, когда оно в любом случае перестанет быть хорошеньким, – пожала плечами я.

И все же что-то в его словах зацепило – старость неминуема, но раны… Как ни стыдно мне было, но взгляд сам тянулся к лицу декана, разглядывая бугры и провалы рубцов.

– Останешься на боевом – не доживешь. – Он хлопнул ладонью по столу. – Садись.

Я опустилась на место для посетителя. Декан положил передо мной лист, поставил чернильницу так резко, что капля выплеснулась на полированную поверхность стола.

– Бери перо. Пиши.

Я не стала спрашивать, откуда он знает о моей грамотности – наверняка в сопроводительных документах, что посылали в приемную комиссию, что-то такое было.

– Господину ректору императорского университета Улиссу Террилу. От студентки первого курса Лианор Орнелис. Прошение.

Я подняла взгляд.

– Пиши-пиши, – кивнул он.

Пришлось снова склониться над бумагой.

– Прошу перевести меня с боевого факультета на факультет бытовой магии.

Глава 7

Я снова подняла голову. С замершего пера на бумагу упала клякса.

– Раз-зява, – рыкнул декан. – Ничего, ректор привычный. Пиши, чего замерла.

– Не могу, – выдавила я, пытаясь понять, что происходит.

– Писать разучилась?

– Да, вы правы, надо называть вещи своими именами. – Я поднялась из-за стола. – Я не буду дописывать это прошение.

– Будешь.

Я покачала головой.

– Я поступала на боевой факультет. На нем и останусь.

– «Поступала на боевой», – передразнил он. – За тебя платит корона, и не тебе решать, на каком факультете учиться, а руководству университета.

Я начала лихорадочно вспоминать соглашение об обучении. Барон Аллеманд, хозяин приюта, был так добр, что подробно объяснил мне значение каждого пункта, переведя с зубодробительного юридического языка на понятный. Потом заставил перечитать еще раз и убедиться, что я действительно все понимаю, и только после этого разрешил подписать. Полдня на меня потратил, не меньше.

«Всегда читай, что именно ты подписываешь, – несколько раз повторял он тогда. – Все, до последней запятой. Неважно, сколько времени это займет. Не понимаешь что-то – не подписывай, пока не разберешься. Если тебя торопят – значит, наверняка есть подвох».

– Будьте добры, напомните мне пункт соглашения, в котором указано, что…

Я покопалась в памяти, перебирая заковыристые формулировки, и все же решила говорить как понимаю. Незачем давать повод для насмешки, используя слова, значения которых точно не знаешь.

– …указано, что декан как представитель университета и короны может потребовать от меня перевестись на другой факультет.

– На боевом мест нет, – отрезал Рейт.

Ушел от ответа. Значит, я помню правильно, и такого пункта действительно не существует. Отсюда следует, что по какой-то причине декан не хочет видеть меня на своем факультете.

Но почему? Опять происхождением не вышла? Чушь, программа началась еще до моего рождения, и сейчас имперский корпус боевых магов, по словам госпожи Кассии, состоит из таких, как я, не меньше, чем на треть: отпрыски знатных родов не слишком-то рвутся сложить голову за корону. Те, кому приходится зарабатывать на жизнь, предпочитают охранять тех, кто богаче, а остальные просто проживают состояние, закинув диплом на дальнюю полку.

Тогда почему он хочет от меня избавиться? Причем так, что якобы я сама захотела уйти на другой факультет?

– Даже если мест и нет, для поступивших при поддержке короны – отдельная квота. – Сдаваться я не собиралась.

Факультет бытовой магии, еще чего! Нет, я не имела ничего против бытовиков – в конце концов, всем людям хочется жить в тепле и уюте, вкусно есть и сладко спать. Просто у меня самой с бытовой магией отношения не особо складывались. Еще с тех пор, как наставник, желая напомнить мне, что я девушка и, значит, будущая хозяйка, предложил мне поджарить яичницу с помощью магии. Яичницу я блистательно сожгла. Одна польза была от той попытки – сковородка стала выглядеть как новенькая, многолетний нагар превратился в хлопья пепла вместе с яичницей. Какая мне бытовая магия, если руки не тем местом приделаны?

К тому же на бытовом одни высокорожденные зазнайки. Парни из знатных родов, не знающие, куда себя приложить, традиционно поступают на боевой, потому что мужчина должен быть защитником. Девушки – на бытовой или на целителей, чтобы уметь позаботиться о доме и детях, – хотя вряд ли им приходится многое делать самим. По крайней мере, так говорила госпожа Кассия.

– Для таких, как ты, там нет мест! – рявкнул Рейт, видимо окончательно потеряв терпение. – Для смазливых бабенок, которые думают, что стоит им похлопать глазками и покрутить попкой, как к их ногам рухнет с десяток богатых и знатных парней.

Я задохнулась от возмущения, на миг забыв все приличные слова, а он, видимо, принял это за растерянность.

– Думаешь, ты первая такая, кто поступил не ради боевой магии, а ради боевых магов?