Надежда. Адаптация

– Ребёнок родится. Нужно думать, как действовать дальше.

– Ах, это… Само собой! Придётся пошарить по аптекам или перебраться куда-то, где больше места. Всем вместе, – серьёзно сказал Игорь. – Пока нужно обустроиться здесь и особо не вылезать никуда, чтобы не было неприятностей.

– Да в городе, в общем-то, безопасно, – пожала плечами Надя.

– Нужно заколотить окна, чтобы снаружи не был виден свет…

– Зачем? Я ложусь до темноты…

– Безопаснее будет! – уверил Игорь, а Мария кивнула. – Мы так и жили прежде!

– Но ведь та семья, о которой говорили, как-то нашла вас!

– Совпадение!

Надя помолчала, подумала, потом покачала головой:

– Окна не станем забивать. Это лишнее. Стук может привлечь посторонних.

Игорь замолчал, посуровел, обдумывая, но покладисто кивнул:

– Можно щиты сделать, их не обязательно приколачивать, просто подставлять когда нужно. А так – ты тут хозяйка, ты и решай.

– Хорошо, щиты сделаем, а в остальном будем жить как я жила, – твёрдо заявила Надя.

С этим согласились все, и началась работа. Пока Мария обустраивала постель, утепляя углы и стены старой квартиры, её муж успел натащить досок и сколотить щиты для окон. Вместе они довольно быстро преобразили жилище, сделав его ещё более безопасным и тёплым.

Под вечер Надя сидела в ванной на табурете, закинув ноги на край раковины, и читала путеводитель по стране. Ей казалось, однажды это может пригодиться, к тому же, чтение помогало избавиться от навязчивых мыслей. Слабый свет свечи подрагивал от дыхания. Казалось, долгожданное спокойствие обретено, и можно перевести дух.

Когда дверь неожиданно открыл Игорь, оба вздрогнули:

– Ты чего тут торчишь?

– Да я всегда тут читаю. Чтоб свет не было снаружи видно, – пожала плечами Надя.

– Так мы же окна закрыли!

– А, да, точно… Не привыкла ещё.

Игорь скользнул по ней взглядом и увидел рюкзак у ног:

– А там чего? – осклабился. – Всё-таки секретничаешь?

– Тебе-то что за дело? – резко отозвалась Надя. – Ты здесь дня не прожил, а уже лезешь.

– Да ладно, не дёргайся. Просто так спросил…

– Вещи там мои, фотографии разные с родными.

– На память что ли?

Вопрос резанул слух, Надя невольно нахмурилась, но сдержалась, ответила ровно:

– Да, на память, а как без этого?

– У меня ничего не осталось, да и не до того было, чтоб бумажки подбирать. Себя бы спасти да Машку, и то хорошо! Но тебе это тоже, наверное, пригодится, костёр разжечь или… ну ещё чего-нибудь сделать.

– Сама разберусь как-нибудь!

– Да, ты деловая. Давай уже, выходи, нечего тут торчать! – по-хозяйски распорядился Игорь и сообщил. – У соседей куры на балконе лежали, одну отколол, всё промёрзло. Вроде не сильно воняет ещё, может приготовлю?

Надя кивнула, и Игорь ушёл в кухню, громко топая по старому дощатому полу, и принялся рыться по шкафчикам в поисках посуды. Она ещё посидела с блокнотом в руках, раздумывая, сунула его в пришитый карман внутри куртки, взяла рюкзак и привычно запихнула ногой поглубже под ванную. Гости были очень активными. Чуть больше, чем ей того хотелось бы.

Бульон согрел лучше спиртного, но разговоры не шли, Надю клонило в сон. Игорь говорил за всех, Мария иногда поддерживала, но больше молчала, в странной задумчивости листая журналы о моде, найденные на полках. Сожаление и раздражение на её лице сменяли друг друга, и Надя никак не могла понять, что ту беспокоит.

– Я вот думал, ты подослана бандюками какими-то! – басисто продолжал хохмить Игорь. – Хотя, ты, наверно, и сама нас боялась до чертиков! Ха-ха, точно, Маш? Ходит по городу и ничего не боится! Кто ещё сейчас так может? Только бандиты или психи какие-то!

Надя устало улыбалась, радуясь тому, что они встретились. Вера в хороших людей жила в сердце с детства и никакие события до сих пор не выбили её оттуда. Подспудно она понимала, что так будет не всегда, что воспитание и привычки жить цивилизованно однажды окончательно покинут людей. Как и внешние события должны заставить её саму подчиниться новым правилам. Или вылететь из этой игры навсегда.

На вторую ночь Надя едва не поплатилась за беспечность. Соседи за стенкой не спали, говорили, о чём-то немного споря, потом затихли. С завистью, что они есть друг у друга, девушка натянула одеяло до подбородка, закрыла глаза. Когда ворох мыслей улёгся внутри, она провалилась в короткий рваный сон.

Длинные улицы и подъезды переходили один в другой, Надя бежала вперёд, уворачиваясь от людей, которые проступали из стен. Они безмолвно смотрели, не делая попыток удержать, но каждый взгляд был так тяжёл, что шаги давались всё сложнее.

Девушка пыталась понять, кто эти люди и чего хотят, но стоило замедлиться, как коридор позади начинал схлопываться, угрожая раздавить. Впереди маячил выход, Надя бежала к нему изо всех сил. Дыхание сбивалось, она боялась упасть, понимая, что тогда не успеет. Лица людей становились ближе – стены начали сдвигаться. Вибрация была ощутимой, но при этом совсем не было звуков. Плотная пелена тишины отрезала всё, в ушах был только стук сердца.

Надя споткнулась и поползла вперёд, когда сзади кто-то навалился, лишая возможности шевелиться. Дыхание сбилось, и больше не получалось сделать новый глоток воздуха. Она запаниковала, дёрнулась и неожиданно проснулась.

В комнате было сумрачно, Надя стёрла пот со лба и вдруг услышала, как дверь в комнату приоткрывается. По запаху табака и пота поняла, что это вошёл Игорь. Он двигался на удивление легко и не топал, как делал до этого.

Мужчина пригнулся и кинул подушку на лицо Нади, но промахнулся. Девушка вскрикнула. Игорь матернулся, навалился на неё, но получил весомый удар коленом в пах. Это дало девушке небольшое преимущество – она схватила Игоря за уши и вцепилась зубами в нос. Нестерпимая боль заставила его закричать, словно раненое животное. Тут же в дверях возникла Маша, как по волшебству утратившая беременность. Она ухватила Надю за ногу и потащила в сторону, не давая подняться. Девушка цеплялась за всё подряд, стараясь найти предмет, который можно было использовать в качестве оружия.

Ей удалось удачно ударить Марию ногой, та охнула и выпустила Надю. На четвереньках девушка поползла в коридор, получив болезненный и обидный удар под зад от Игоря. Вскрикнув, Надя ускорилась: в темноте виднелась входная дверь, как спасение из безумия. Спустя несколько секунд, она уже судорожно отпирала замки.

– Пусть валит! Не нужна она! Дом наш! – голос Маши оказался спасением. – Эта дура мне ребро, кажется, сломала.

– Сучка она, пусть сваливает! Идиоты долго не живут!

Надя справилась с замками и буквально скатилась вниз по лестнице, боясь обернуться. Вслед неслись оскорбления и смех, но ей было всё равно! Только бы выбраться, спастись!

На улице бежала быстро, как только могла, кашляя отбитыми лёгкими. Потом вдруг остановилась, поняв, что не знает, куда идти. Вытерев лицо снегом, увидела кровь и замерла. Стыд от собственной глупости смешивался с яростью и бессилием. Привести в дом предателей, рассказывать о себе, чтобы после быть убитой! Хотелось отомстить, но как? Убивать людей было страшно, после внутри оставался жуткий осадок, справляться с которым едва ли было возможно. Наде хотелось отмщения, но как поступить она не знала!

После того жуткого случая она начала заглушать внутри чувство, именуемое совестью. Это было непривычно, но иначе Надя уже не знала, как здесь жить. Девушка объясняла себе, что новый мир больше не принимает привычных вещей: добра, понимания, помощи. И пока что-то вокруг не изменится, нужно жить без них.

Через время Надя отважилась проверить свою «нору». Квартира была пуста, собранных ранее запасов совсем не осталось. Внутри всё оказалось переломано так, словно там бушевало нешуточное сражение: на стенах были следы подсохшей крови, щиты сломаны, стёкла выбиты, диваны и кресла разодраны. Выпотрошенные шкафы стояли, покосившись. Казалось, тот, кто ворвался туда (а Надя не сомневалась, что это было именно так), что-то искал.

Девушка забрала часть вещей, уцелевших после налётчиков. Домом это место перестало быть, теперь там витал запах смерти. Оставаться дольше в тех стенах не хотелось, и она решила уйти.

Хотя в городе и оставалось много мест, где можно было набрать разного добра в новый рюкзак, всё складывалось не так. Наде хотелось ходить с вещами из дома, пропитанными родными запахами. Только потерянное нельзя было вернуть. Надя понимала это. Она начала всё сначала, дав себе слово постараться больше не ошибаться в людях.

6. Дневник. Воровство

«Если бы кто сказал, что однажды начну воровать, не поверила бы… Но всё изменилось, теперь это просто вопрос выживания. Не возьмёшь – окочуришься от голода или холода. Самые ценные находки – оружие, рации, вода в запечатанных бутылках, термоодежда, консервы, предметы личной гигиены… Не всё перечислила, но суть ясна. Отдельной строкой идёт туалетная бумага! Теперь это роскошь, доступная бандитам или счастливчикам.

Сначала везло с консервами, удалось сделать несколько заначек, но теперь каждая находка, даже небольшая, становится праздником! Пару недель назад нашла банку зелёного горошка! С детства терпеть его не могла, из салата всегда выбирала горошины на край тарелки, а тут ощутила счастье, будто в лотерею выиграла! Кстати, теперь миллион ничего не значит! – Просто набор цифр, бумажки, на которые нельзя что-то купить.

Из интересного. Был случай, какого больше не повторится! Нашла опрокинутую машину, внутри которой остался хлеб! Десятки промёрзших буханок. Знала, если принести такой хлеб в тепло и оставить полежать, то он станет свежим, как будто только испечённым. Успела взять лишь несколько, а потом пришли крысы…

Полистала записи: почти все мысли о еде и другим желаниям не осталось места!»

7. Восьмой месяц эпидемии

К будильнику пора было искать батарейку, чтобы окончательно не потеряться во времени. Ничего не значащие прежде мелочи теперь помогали удерживаться на тонкой грани между безумием и жизнью.

Главная трагедия у Нади уже случилась, но впереди ждали не меньшие трудности. Как существовать в одиночку, когда ты ничего не можешь противопоставить миру? Она считала себя обычной, без особых талантов, но при этом хотела верить, что ей хватит везения, чтобы вынести грядущие испытания.

«Это происходит не со мной. Это как во сне! Разные события, но они ни на что не влияют, потому что потом просыпаешься. Нельзя позволять тяжелым снам ломать то хорошее, что осталось во мне!» – так твердила себе Надя, стараясь успокоиться. Помогало плохо, но другой «мантры» она придумать не смогла, а читать книги по психологии в такой обстановке было как-то противоестественно.

Одевшись теплее, девушка натянула вязаную шапку, спрятав под неё «хвост». Отрезать его Надя не хотела, так было намного теплее. Чёлку подстригала сама, чтобы не лезла в глаза. Выходило сносно, да и было всё равно, как выглядишь, потому что в минус двадцать в мёртвом городе смотреть на тебя некому.

Небольшой магазинчик, куда Надя наведывалась, стал родным. Когда Игорь и Маша исчезли, она постепенно пришла в себя и продолжила исследовать городские постройки. Узнала, где лежат неразграбленные запасы консервов и подмокшие крупы, где ещё остались куры, прихваченные морозами.

Этот продуктовый побил рекорды по консервам, но скрывал в своих стенах сюрприз – в основном зале ползал полуистлевший труп одноногой кассирши. Смотреть на неё было тошнотворно, но вместе с тем удивительно. Понимание, что неживое продолжает двигаться и издавать звуки, вопреки законам природы, сводило с ума. Постепенно Надя привыкла, хотя не переставала размышлять о том, насколько скудными были знания людей, раз они не смогли предотвратить эпидемию.

Кассиршу, чтобы не мешалась, заталкивала шваброй в сторону и изолировала коробками между стеллажами. Спустя время, мертвячка всё равно выбиралась оттуда и ползала рядом, словно следила, чтобы Надя не унесла лишнего.

С каждым визитом труп портился всё сильней. Вторая нога тоже отвалилась. Руки стёрлись почти до костей, но, несмотря на это, мертвячка уже совсем не пугала, а стала кем-то вроде бесплатного психолога. Надя делилась с ней мыслями, потому что больше было не с кем. Себе она объясняла происходящее просто: «Привыкла».

Иногда на Надю нападало необъяснимое чувство, схожее с жалостью. Она начинала сочувствовать всем бродящим по улицам мёртвым. Когда-то каждый из них был нужен и любим, но после эпидемии стал нести лишь угрозу и смерть. Мир едва ли вернётся к прежней жизни. По крайней мере, пока не будут упокоены все мертвяки, пока каждый из них не вернёт своё имя. Мир перерождался в нечто новое, неизвестное ранее. Только место для людей в нём ещё не было определено.

Кассирша, медленно взмахивая культями рук, тащилась по грязным полам в сторону Нади. Изломанное на уровне бёдер тело волочилось следом. Одежда ещё не окончательно истлела, и потому иногда цеплялась за углы. Тогда мертвячка начинала скрести ногтями по полу, пробуксовывая и не понимая, что мешает движению.

Надя коротко глянула в её сторону и спихнула в проход между стеллажей один из пластмассовых ящиков, в котором прежде лежали овощи. Мертвячка резко вскинула белесую голову, чтобы лучше рассмотреть возникшую преграду уцелевшим глазом. Подползла ближе. Покрутила полулысой черепушкой, и с силой ударила лбом по ящику. Тот заскользил вперёд, освобождая полметра пути.

Девушка усмехнулась находчивости. Взобравшись на столик, взяла с верхней полки стеллажа банку горбуши, оставленную в качестве приманки несколько недель назад. Любой, кто искал еду, заметил бы её сразу.

– Видимо, я тут одна, – грустно заключила Надя. В ответ мертвячка издала странное шипение, будто посмеиваясь. Девушка скривилась и вздохнула. Всё-таки мысли о мёртвых это одно, но стоило ли посвящать их в свои секреты?

Перед уходом Надя надела кассирше на голову коробку. Это было очередной задачей на сообразительность: все препятствия, придуманные до этого, та без проблем преодолевала. По всему получалось, что остатки интеллекта у мертвяков всё-таки были.

Закрыв двери в магазин, девушка подпихнула под ручки кусок доски. Постояла немного, вглядываясь в сумрак, потом натянула шарф на лицо и поспешила домой. Предстояло пережить очередную морозную ночь, и лучше было поскорей добраться до тёплого места.

8. Выбор

Сначала закричала женщина. Голос пробился сквозь закрытые ставни, и по спине у Нади скользнул холодок – столько в нём было отчаяния и ужаса. Потом воздух разорвал мужской крик: «Эй, твою ж мать! Давай-давай! Ну, чего ты возишься?» Люди старались оторваться от мертвяков, но по какой-то причине всё ещё оставались на улице вместо того, чтобы поскорее укрыться в подъезде.

Наде казалось, все знали, что мёртвые не способны подниматься по лестницам. Исключение составляли лишь недавно заражённые, «свежачки». Остальные трупы в мороз быстро теряли гибкость в суставах и становились менее подвижными. Часто это спасало жизнь – нужно было лишь забраться куда-то повыше или забежать в подъезд.

Голоса снаружи затихли. Девушка осторожно приоткрыла фрамугу окна, помня, что она всегда поскрипывает, и принюхалась. Иногда удавалось довольно сносно определять, откуда идут мертвяки, успели они кого-то подрать или только искали жертву. Теперь Надя знала, что запах зависел от погоды. В дождь он становился более приглушённым, словно размытым; а иногда, смешиваясь с сыростью земли, листвы или деревянных построек, почти растворялся (и это были хорошие дни). В городе теперь всегда пахло тошнотворно: канализацией, гниющими продуктами, мёртвыми телами… Но с приходом морозов и началом снегопадов дышать стало значительно легче. Мертвяки, как и весь окружающий мир, начинали замерзать. Сначала становились медлительнее, переставали разлагаться, а потом превращались в жутковатые ледяные глыбы. Надя верила, что с приходом тепла эти чудовища развалятся, и в город вернётся былое спокойствие. Оставалось дожить до весны, чтобы узнать, так ли это.

В бордовом свете падающего за горизонт солнца было хорошо видно мертвяков. Несмотря на морозный вечер, они были в меру активны, даже издавали звуки, а значит, не так давно вышли из какого-то тёплого места. Их было не особо много для двух взрослых людей, – при желании с ними без труда можно было справиться. Но Наде показалось, что люди испугались не их. Что-то другое спровоцировало их бегство.

Девушка достала из бокового кармана рюкзака «театральный» бинокль неуместного для нынешнего мира золотистого цвета и прильнула к окулярам. Небольшой вес позволял быстро оценивать обстановку и избегать опасности. Добротный полевой бинокль, доставшийся от отца, был украден, но Надя не особенно расстраивалась: изучение оплывших мёртвых лиц не входило в планы. В определённом смысле потеря обрадовала, ведь она продолжила бы хранить его как память.

Сейчас бинокль подсказал, что слух не подвёл – мертвяки гнали грузного мужчину с ребёнком на руках и молодую женщину. Мороз не давал мёртвым догнать беглецов, только те, казалось, не понимали этого, и в движениях была заметна паника.

Надя увидела, как женщина упала, поскользнувшись. Спутник помог ей подняться, а потом потащил за собой, продолжая удерживать ребёнка другой рукой. Женщина снова споткнулась и упала на колени, зарыдала. Казалось, у неё не было сил двигаться дальше. Мужчина отпустил руку, начал кричать. Она отмахнулась, проползла на коленях пару метров и только потом встала.

Беглецы свернули за угол, и Надя заскользила биноклем по улице, гадая, где теперь они появятся. Когда вне зоны видимости женский крик оборвался, всё стало понятно. Надя подумала, что можно попытаться помочь двоим выжившим. Казалось, никакого подвоха на этот раз не было. Схватив копьё, сделанное из толстой обструганной палки с примотанным поварским ножом, девушка нацепила рюкзак, проверила фомку и покинула убежище.

Правила, придуманные Надей для новой жизни, после последних событий исключили помощь взрослым, но в них ещё ничего не говорилось о детях! Она не знала, как переносит вирус детский организм, какая у него сопротивляемость, да и есть ли она вообще. Детей-мертвяков Наде довелось видеть только пару раз среди убитых тел, и при других обстоятельствах они больше не встречались.

На улице было темно, фонари давно не работали. Сумерки укрыли девушку от посторонних глаз. Снег создавал иллюзию подсветки, слабо отражая приглушённый свет луны. Ветер усилился, метель рассыпала снежную крупу, делая пространство ещё более непроницаемым и потому – опасным. Где-то уныло поскрипывала подъездная дверь, заставляя двигаться осторожнее, всматриваясь в шевеление теней от ползущих облаков. У одного из сугробов копошилась чёрная масса крыс, с писком растаскивая чьи-то кровавые останки. Даже заметив человека, они не прекратили своего занятия, – город давно принадлежал им.

Прячась за покорёженные остовы промёрзших авто, девушка перебралась на другую сторону улицы. Около подъезда прислушалась, стараясь понять, не укрывается ли кто в вязкой темноте за дверью. Сделала робкий шаг вперёд. Застарелый запах мочи теперь не вызывал отвращения, и стал самым невзрачным по шкале мерзости. Здесь, среди грязных бетонных стен и ступеней, к назойливой едкости аммиака примешивался уже известный тошнотворный и немного сладковатый запах разлагающейся плоти. Рисковать не стоило. Надя вышла обратно на улицу, забралась на перевёрнутую легковушку, и с неё переступила на подоконник первого этажа. Показалось, что так будет безопасней и останется манёвр для побега.

Замерла, желая понять, не привлёк ли кого шум. Квартира пустовала, вокруг валялись перевёрнутые вещи, двери одной комнаты были заколочены. Ощущался запах сырости, плесени и гнили. Если бы не разбитые окна, то дышать здесь было бы совсем тяжело.

Осторожно ступая по старому паркету, Надя прошла через квартиру в коридор. Сквозняки оживляли пустые комнаты, заставляя думать, что в тёмных углах таятся мертвяки. Копьё наперевес придавало девушке уверенности, но когда на лестнице что-то загрохотало и, как показалось, покатилось по ступеням, она инстинктивно присела, стараясь стать невидимой.

Шум не повторился. Надя вышла на лестничную клетку. Сверху доносился скрежет и неясные шорохи, а ещё показалось, где-то щёлкнул входной замок. Почти забытый звук отозвался внутри волнением – как будто закрылась дверь родной квартиры. Вздохнув, девушка отбросила мысли и присмотрелась. Кое-где на бетоне ступеней виднелись капли свежей крови. Значит, она не ошиблась, и беглецы вошли именно сюда.

В пролёте между вторым и третьим этажом Надю ждал сюрприз – страшное изломанное тело ползло по лестнице, следуя по той же дорожке крови. Голова и часть грудной клетки с отломанной до локтя правой рукой, совершали хаотичные движения – мертвяк буксовал около второй ступени, не в силах взобраться дальше. Ползунов Надя не особо жаловала и побаивалась, часто они появлялись из самых неожиданных мест, норовя укусить.

Учуяв Надю, мертвяк начал разворачиваться. Не раздумывая, девушка ударила копьём ему в голову. С первого раза пробить череп не вышло: нож скользнул, содрав синюшную кожу вместе с волосами. Второй удар, более выверенный, пришёлся в область уха. Кость звонко хрустнула, мертвяк дёрнулся и замер. Придержав тело ногой, Надя выдернула копьё, обтёрла об одежду трупа, а потом направилась вверх по лестнице.

За дверью одной из квартир что-то торопливо и хрипло говорил мужчина, изредка переходя на громкий шёпот и покашливая. Надя решила подслушать и присела у замочной скважины, как иногда делала в детстве. Удалось разобрать только часть разговора, но суть ускользала. В голосе мужчины слышалось что-то странное. Он казался косноязычным, словно был сильно пьян или болен.

– Не хотел, чтобы так было, понимаешь, всё изменилось… Больше сделать ничего не могу, никак не получится… прости… Всё не так вышло…

– Что делать мне?

– Что хочешь. Прятаться или идти дальше… Не знаю, не знаю… Теперь всё равно.

Девочка всхлипывала, но так и не заплакала. Отстранённость, с которой мужчина говорил, ощутила даже Надя. Назревало что-то опасное. Нужно было вмешаться или незаметно уйти. Недолго поразмыслив, девушка решила рискнуть и осторожно постучала в дверь:

– Эй! Вы там?

Все звуки в квартире разом стихли, и стало слышно только хруст паркета под ногами – мужчина подошёл к двери. Надя подвинулась ближе к замочной скважине и громко зашептала:

– Я хочу помочь. Слышите? Откройте.

Она прислушивалась, ожидая, когда отомкнут замок. Через мучительно долгую минуту в квартире грянул выстрел. Надя отшатнулась от двери, инстинктивно заслонившись руками, и спешно отползла в сторону, оглушённая, напуганная. В квартире послышался грохот – звук упавшего тела, а потом наступила звонкая тишина.

Второго выстрела не последовало, значит, ребёнок остался жив. Надя сглотнула подступивший к горлу ком, поднялась и медленно подошла к двери. В глубине квартиры слышался плач, он звучал приглушённо, но всё же достаточно для того, чтобы привлечь других мертвяков, которые наверняка оставались по соседству.

– Эй, открой дверь! Я помогу! – Надя пододвинулась так близко к замку, как только могла, в надежде, что ребёнок услышит. – Знаю, ты боишься, но я тут одна и я не кусаюсь.

Аргументы не убедили девочку, но зато плакать она перестала совсем.

Поддеть замок ломиком не удавалось. Металлическая дверь сидела плотно в своём коробе и не поддавалась. Опыт Нади во взломе был небольшим и состоял лишь из нескольких оконных рам и деревянных дверей. Стальные, со сложными замками и секретными задвижками – представляли собой неприступные крепости. Как ни старалась Надя, так и не научилась вскрывать их. Несколько квартир в городе, о которых она успела узнать, до сих пор стояли не разорёнными, – до начала эпидемии там жили люди с достатком, так что, попади она внутрь, наверняка оказалась бы в царстве роскоши. Но пока об этом оставалось только мечтать и продолжать оттачивать навык домушничества.

Надя вошла в соседнюю квартиру. Здесь был начат ремонт: серые, ободранные до бетона стены, ждали поклейки обоев. Несколько рулонов так и остались лежать в пакете на полу, вместе с пачкой клея. В полупустой комнате шаги девушки прозвучали особенно гулко, когда она подошла к окну. Высунувшись наружу, оценила расстояние до соседнего подоконника, и, как показалось, оно было сравнительно небольшим. Надя решила рискнуть и перебраться в комнату, где и находилась девочка. Потоптавшись с мыслями: «А оно мне надо?», девушка перевесила копьё на спину и осторожно залезла на подоконник. Высота не особенно страшная, но дух захватывало – сделать такое предстояло впервые.

Нервно выдохнув, Надя ухватилась за раму и осторожно выбралась наружу. Перейдя на карниз, небольшими шажками начала двигаться по швам между плитами: за годы раствор там сильно выкрошился.