Пространство и время

– Разумеется, это одна из задач, стоящих передо мной. Раньше, в старое доброе, как говорит наш легкомысленный второй пилот, время подбору экипажа уделяли самое пристальное внимание. И всё равно в дальних рейсах порой случались проблемы в отношениях между членами экипажа и даже откровенные конфликты…

– У вас это… дыхание от разговора сбивается, – заметил из-за шторки доктор. – И пульс повышен… для этой нагрузки…

– Ерунда, – отмахнулся Ниразо. – Так вот… Штатный экипаж этого «Полюса», например, не выдерживает никакой критики в плане межличностного общения.

– Это почему же?

– А вы разве так не считаете? Капитан всё свободное время проводит в своей каюте и даже, по-моему, иногда злоупотребляет спиртными напитками, а пилоты тоже недостаточно коммуникабельны и слишком заняты друг другом.

– Но ведь они же много лет летают вместе! И без всякого менеджера, между прочим! Вы, кстати, кем занимаетесь – ими или нами?

– В первую очередь, конечно, вами. У вас вообще большие проблемы с поведением. Оно нуждается в серьёзной коррекции.

– Что-то мы не замечаем, чтобы вы как-то корректировали наше поведение! Вот в интернате нас постоянно воспитывали, каждый день. И в академии тоже…

– А вы и не должны замечать. Это делается совершенно незаметно. Но результаты налицо. Вот, например, стажёр Аэлита Стар заметно уменьшила свою агрессию по отношению к стажёру Тому.

– Неужели? Хотите, я сейчас пойду и дам ему в морду?

Менеджер дёрнулся и снова прекратил тренировку.

– Это будет очень глупо с твоей стороны! Ты что, сознательно нарушаешь правила поведения? Я правильно понимаю?

– Да ладно, ладно, пошутила я. Да… Чувство юмора у вас не на высоте…

– Чувство юмора, к вашему сведению, должно быть только у тех людей, которые профессионально этим занимаются. Шоумены разные, аниматоры, юмористы… А серьёзному человеку, живущему со смыслом и целью, оно только вредит.

– То есть в вашей жизни есть глубокий смысл и великая цель. Понятно. А мы, что же, по-вашему, бессмысленно живём?

Менеджер полёта высокомерно усмехнулся.

– Вы пока ещё живёте неосознанно. Без всякой глобальной цели.

Будущие космолётчицы возмущённо переглянулись и хотели, видимо, возразить, но Нэя насмешливо спросила:

– И какова же ваша глобальная цель?

Собеседник покачал головой и продолжил свою разминку.

– Вы ведь знаете, – произнёс он спустя некоторое время. – Каждый разумный человек должен построить свою карьеру, занять как можно более высокое положение в обществе, чтобы принести ему наибольшую пользу. За это общество наградит его всемерным почётом и уважением, ну и, конечно же, достойными материальными благами.

– Какая глубокая мысль! Прямо как на семинаре в академии… Значит, этот полёт – очередной этап в вашей головокружительной карьере?

– Разумеется!

– А кем вы будете потом? – спросила Милли. – Старшим менеджером?

– Нет, наверное, главным менеджером! – предположила Лита.

– Нет, генеральным! – засмеялась Нэя.

– Прекратите! – Ниразо попытался железным тоном компенсировать отсутствующее чувство юмора. – Вы ещё слишком молоды и ничего не понимаете в жизни.

– У вас это… разминка окончена, – известил его врач.

Размявшийся менеджер перебрался на степпер, и, поскольку он теперь находился спиной к присутствующим, содержательная беседа о смысле жизни прекратилась. Практикантки начали кардиотренировку, а Милли, которой разминочного снаряда не досталось, заглянула под покрывало в томограф.

– Ты там не умер? Чего притих?

– Я думаю, – отозвался лежащий с закрытыми глазами Зая. – Изобретаю.

– Скажите пожалуйста! И что же, если не секрет?

– Да так… Вот если бы в реакторе система охлаждения была двухконтурная, с конденсацией…

– Да ты, оказывается, вообще физик широкого профиля! Книжек разных начитался?

– Ага…

– Да-а… Какая жалость, что ты абсолютно нелегальный человек! Тебе же в университете учиться надо! Если бы ты ещё настоящее образование получил…

Селенит лишь грустно вздохнул, глаза так и не открыл, и заботливая опекунша занялась физкультурой, оставив в покое самоучку-изобретателя. Нэя первой отбегала свою норму на дорожке, помучила гакк-машину и помчалась в душ. За ней вышел менеджер, следом закончила качать пресс Лита, потом и Милли потянулась к выходу. Доктор за шторкой закончил составлять свои графики и тоже ушёл в кубрик.

Слабенький практикант отлежался на своём спальном месте и выполз в коридор. Милли стояла с полотенцем возле душа и ждала своей очереди. Другой душ, находящийся в четвёртом отсеке, видимо, тоже был занят.

– Тебе надо серьёзно заняться спортом, – строго сказала наставница своему подопечному. – Только по специальной программе. Мы Макса попросим, он разработает. А то какой из тебя космонавт!

– Конечно, – уныло вздохнул тот. – Придётся. Я всё время чувствую себя здесь каким-то… неполноценным…

Дверь душа наконец открылась, и оттуда, таща пакет с требующей стирки одеждой, выбралась Нэя, завёрнутая в полотенце от и до.

– Ты чего на меня уставился? – недовольно спросила она нового стажёра. – Что, у меня ноги чересчур длинные?

– Нет, полотенце слишком короткое, – со смехом сказал Алекс, как раз проходивший мимо. – Особенно вот здесь…

И он провёл рукой по тому её месту, за которое тестировал официантку в Браун-сити. Нэя в ответ приласкала его согнутым локтем в солнечное сплетение.

– Я тебе что – гиноид?! – нахмурилась она. – Побереги силы для салона удовольствий!

– Фе… ми… нист… ка… – прохрипел Алекс, согнувшись и схватившись за живот.

– Ещё и обзывается нецензурно! Самец озабоченный!

Нэя гордо удалилась в кубрик, придерживая рукой мокрые чёрные волосы.

– Зря стараешься, – сказала повару Милли. – Нам ещё либидо не включили.

– Даже так? – удивился Алекс, справившись с временной потерей дыхания. – Ну да, вы же люди будущего. Чипированные! А когда же вам его включат?

– По достижении совершеннолетия, после подвигов, – и Милли скрылась в душе.

– Вот так, брат! – обратился повар к новому стажёру. – Совсем мы с тобой отстали от жизни…

– А они что, ничего про это не знают? – осторожно спросил Зая.

– Да всё они знают, в интернате же преподают. Там даже роботы-тренажёры специальные есть – андроиды, к примеру, или гиноиды… У меня, между прочим, всегда одни пятёрки были по основам интима! А ты что – необученный? Ты же в интернате не учился.

– Да не-е… У нас тоже это есть.

– Где это – у вас?

– На тридцать четвёртом уровне.

– А-а… Ха-ха… Пойдём, скоро обед будет. Если не наешься – я для тебя овсянку припас.

Глава пятнадцатая. Подарки обратно не забирают

Чемодан, подаренный Геркулесом, пришёлся новенькому очень кстати – у него, оказывается, был припрятан в трюме целый мешок, набитый разными электронными компонентами. Вот и сейчас он, сидя в своём томографе, мастерил какую-то замысловатую наноэлектронную штуковину, на что корабельный врач Макс косился с суеверным ужасом. Милли, конечно же, находилась рядом, как ей и было поручено капитаном.

– Это что же такое будет? – поинтересовалась она.

– Дискретный индикатор электромагнитных полей, – ответил лохматый изобретатель, выключая самодельную паяльную станцию. – С антенной решёткой и дешифратором. И ещё с функцией передачи.

– И что это за прибор такой?

– Можно в Сеть зайти, не авторизируясь. Ну, точнее, под чужим ником. У меня такой был раньше, только попроще. На тридцать четвёртом уровне. Пришлось обменять на утилизатор.

– Да ты настоящий хакер! Только зачем тебе он тут? У нас же на корабле Сети нет. Лишь по дальней связи с Землёй или с Луной можно соединиться, да и то с солидной задержкой. И объём данных ограничен. Вон, доктор уже весь свой недельный трафик израсходовал.

– Ну не знаю, вдруг пригодится. Как же без Сети…

Инженер-самоучка подсоединил к своей самоделке источник питания, и на устройстве замерцали светодиоды и тач-экраны.

– Ой, нет, смотри-ка, он что-то ловит! – обрадовался он.

– Так ведь это же интерком, внутрикорабельная связь. У нас для его работы даже все люки на корабле сделаны из радиопрозрачного композита. Ничего себе устройство… А ты неплохо разбираешься в наноэлектронике! Тебя твой дедушка научил, да?

– Ага… Меня же в детстве не пускали в гейм-зону. И игрушек в нашем номере не было. Сначала дедушка что-нибудь для меня делал, – рассказчик шмыгнул носом, – а потом детали приносил, инструкцию в планшет скидывал, я и сам начал. Гаджет какой-нибудь простенький или робота…

– Ловко же ты принтер на камбузе починил! Наш повар не нарадуется.

– Он теперь так вкусно стал готовить!

– Ладно, посиди пока тут с доктором пару минут. Мне надо отлучиться.

Милли покинула физотсек, и тут же в него заявился Тим Том с крайне недовольным выражением на лице – сегодня он в очередной раз был дежурным. За его спиной вяло покачивался на ремешке гидропылесос. В первую очередь был небрежно осмотрен переносной огнетушитель у входа, и затем дежурный по кораблю потянулся к аварийным комплектам, хранящимся на специальной полке рядом с томографом.

Неловко задетые наноэлектронные детали посыпались на пол.

– Осторожнее, Геркулес! – недовольно вскрикнул изобретатель-селенит.

– Какой я тебе Геркулес?! – взорвался специалист по нагрузке. Негодование по поводу обидного прозвища, давно уже бушевавшее в его душе, наконец-то вырвалось наружу. – У меня, между прочим, имя есть! Не то что у тебя! Дистрофик лохматый!

– Ты чего обзываешься? Был бы сейчас на нашем уровне – тебе б там показали дистрофика! Коротышка зелёная!

– Ах ты… Да ты… Да ты… А ну, отдавай обратно мой чемодан!

– Да подавись ты своим чемоданом! – и Зая, всхлипывая, стал торопливо выкладывать из него содержимое.

– Ты чего… – удивлённо пробасил доктор, выглянув из-за своей шторки. – Нельзя же это… подарок обратно…

– И ты тоже с ним заодно? Предатель! А ещё другом себя называл!

– А чего… а я чего…

В дверях появилась Милли и, увидев разъярённого специалиста-дежурного рядом со своим подопечным, который, всхлипывая, освобождал чемодан, тут же бросилась на защиту последнего.

– Как тебе не стыдно, Геркулес! – закричала она, схватив обидчика за шиворот. – Ты же знаешь, что у него в жизни и так были одни неприятности! И он совсем слабенький, потому что на Луне родился. А ты…

– И ты тоже обзываешься?! Вы все против меня! Все! Все! Завидуете мне, что я… что у меня… – и Тим Том, вырвавшись, бурно разрыдался и упал на неподвижную в данный момент беговую дорожку.

– Вы чего опять не поделили? – в физотсек заглянул второй пилот, привлечённый, видимо, шумом и криками. – Эй, дежурный! Господин специалист! Можно вас на минуточку?

Он осторожно поднял с дорожки за плечи рыдающее тело специалиста по нагрузке. Тот задёргался и попытался убежать, но Санчес крепко взял его за руку.

– Давай-ка пойдём со мной, у меня сейчас вахта начинается.

– Зачем это?

– Прибраться надо немного в рубке. Дежурный ты или нет?

Заступающий на вахту второй пилот вывел плачущего Геркулеса за руку из физотсека под недовольными взглядами находящихся там практикантов. Безутешные рыдания и всхлипывания достаточно быстро прекратились, и стажёр Том без промедления был доставлен в центральный пост.

– Великие Странники! – всплеснула руками Салли, вскакивая со своего места. – Они что, миленький, опять тебя обижали?

Тим Том ничего ей не ответил и лишь шмыгнул носом, утирая сопли.

– Садись сюда, – и Эдди легонько подтолкнул Геркулеса к центральному креслу.

– А это… уборка…

– В другой раз. Будем считать, что неуклюжий пилот Санчес пролил кофе, а ты его уже убрал. Присаживайся, не стесняйся.

В центральном посту стажёр Том был лишь однажды – во время той памятной экскурсии за несколько дней до старта. Тогда дисплеи на передней стене имели унылый серый цвет, и индикация на пультах была погашена, а сейчас здесь всё бурлило своей активной космической жизнью. Слёзы обиженного практиканта быстро высохли, и он с живым интересом стал осматриваться вокруг. Пилоты переглянулись, довольно улыбаясь, словно родители, сумевшие отвлечь своего закапризничавшего ребёнка новой игрушкой.

– Иди, Салли, отдыхай, – вполголоса сказал второй пилот третьему. – Замечания есть?

– Обстановка на траектории без изменений, аварий и предупреждений нет, – ответила та. – А может, я пока останусь…

– Иди-иди. Мы тут сами разберёмся. По-мужски.

Третий пилот понимающе кивнула и, одарив специалиста по нагрузке ещё одним участливым взглядом, вышла. Эдди незаметно отключил управление с центрального пульта, оставив лишь индикацию, и расположился в соседнем кресле.

– Нравится быть пилотом? – спросил он спустя некоторое время.

– Ну да, здорово, – согласился специалист по нагрузке. – Словно в историческом фильме. Только на новых кораблях всё совсем по-другому. Нас во время круиза водили на экскурсию в рубку лайнера.

– Ну да, сейчас повсюду внедрено ментальное управление. Даже голосовые связки напрягать не надо. Надеваешь на голову биоадаптер – это такое устройство вроде шлема – и корабль повинуется твоим желаниям. А все расчёты выполняет автонавигатор. Даже картплоттера нет.

– Да-а… Как сказал бы наш доктор Макс, круто! А что, пилотам теперь совсем не надо ничему учиться?

– Да ты что! – засмеялся Санчес. – Пилот обязательно должен уметь управлять своим кораблём вручную. А вдруг что-нибудь выйдет из строя?

– И наши… ну, которые из академии, это умеют?

– Ага, их тоже этому обучали. Факультативно.

В рубке управления наступило недолгое молчание.

– Технический прогресс, разумеется, нельзя остановить, – задумчиво произнёс второй пилот, – но он имеет и обратную сторону. Человек быстро привыкает к всевозможным удобствам и потом уже не может без них обходиться. Совсем.

– Ну и что? Разве эти удобства могут исчезнуть?

– Как знать… Никто ведь не застрахован от попадания в какую-нибудь экстремальную ситуацию, где всё придётся делать своими руками и головой.

– Да ну… Сейчас ничего не может случиться, никакой катастрофы. Мировой Совет этого не допустит.

– Хорошо, если так, – Эдди не стал ввязываться в дискуссию. – Чего вы там сцепились-то? – небрежно перевёл он разговор на другую тему.

– Ага, меня этот… космит лохматый Геркулесом обозвал!

– Ну и что? У тебя разве в интернате прозвища не было?

– Да не учился я в интернате! У моих родителей лицензия…

– Да-да, верно, я и забыл совсем. Боюсь, ты много потерял в жизни, обучаясь дома.

– Ага, как же! Нужен мне этот интернат… А у тебя, Эдди, тогда что, тоже было прозвище?

– Конечно! Там ведь у каждого есть какая-нибудь кличка, или, как у нас говорили, «позывной».

– А зачем?

– Ну, например, чтобы воспитатели не догадались, о ком идёт речь.

– Да-а… Как сказал бы наш повар Алекс, прикольно! И как же тебя называли?

– Циркуль. У меня ноги были длинные.

– Пф-ф! И тебя это не задевало?

– Да ну, ерунда какая… А у нашей Салли, знаешь, какое было прозвище? Курочка!

– Ха-ха!

– Вот видишь, а ты обижаешься на «Геркулеса». Ко всему надо относиться с юмором. И над собой уметь посмеяться, и над другими можно подшутить. Только деликатно, без унижений. Понял?

– Да понял я, Эдди, понял! Буду копить в себе чувство юмора.

– Удачи! Ладно, ступай отсюда, дежурь дальше. А то скажут, что ты слишком долго пролитый кофе убирал.

Выйдя из рубки, Тим Том спустился вниз и, помедлив немного, решительно вошёл в физотсек. Милли старательно делала упражнения на степпере, Макс, очевидно, находился за шторкой, а Зая неподвижно лежал на лотке томографа, закрывшись с головой одеялом. Пустой чемодан сиротливо стоял в углу.

– Эй… ты не спишь? – Геркулес легонько потряс селенита за плечо, и размеренный шорох тренажёра тут же прекратился – Милли стала настороженно прислушиваться. Лежащий житель Луны недовольно брыкнул ногами.

– Ты это… – запинаясь, продолжил специалист по нагрузке, – не сердись на меня, ладно? Прости… я не хотел… И насчёт чемодана это… не переживай. Он твой, я ведь тебе насовсем его подарил.

Зая неуклюже выбрался из-под одеяла и сел, свесив ноги с лотка.

– Ты меня тоже извини, – промолвил он, глядя в сторону, – за то, что я тебя обозвал. Я ведь твоего имени до сих пор не знаю. Точнее, не запомнил…

– Тим! Меня Тим зовут! А Геркулесом меня девки-пилоты дразнят из вредности…

Милли демонстративно прокашлялась.

– Ладно, Тим, не переживай, проехали. Только ты больше никогда жителя космоса дистрофиком не называй. Это ведь очень обидное слово… у нас… на тридцать четвёртом уровне.

– Конечно, не буду!

И степпер ритмично зашуршал дальше.

Глава шестнадцатая. Выход в Пространство

Корабельный врач старательно сопел за своей шторкой, составляя свои многочисленные графики, Милли сидела неподвижно, закрыв глаза (наверное, слушала музыку или смотрела видео через чип), а её лохматый подопечный возился с паяльной станцией, что-то доделывая в своём самодельном гаджете.

– Внимание! – раздался в отсеке голос электронного помощника Эжен. – Через тридцать минут начинается очередная тренировка по выходу в открытое Пространство. Всем участникам прибыть в шлюпочную камеру.

– Ну вот, нам уже пора. Эй, Макс! – окликнула Милли доктора. – Пошли. Ты-то с нами поднимешься? – спросила она селенита. – А то посиди в рубке, вместе с вахтенным.

– Нет-нет, я тоже посмотрю, только уберу тут всё, – торопливо отозвался новый практикант, слезая с лотка томографа и открывая чемодан. Капитана, который сейчас был на вахте, он откровенно побаивался. – Я теперь по шахте хорошо лазаю.

На этот раз он и в самом деле значительно успешнее добрался до камеры, сопровождаемый менеджером, который, оказывается, на Земле увлекался техническим альпинизмом и поэтому хорошо управлялся с карабинами. Милли уже была в одном белье и с помощью Литы и Нэи натягивала на себя трико с водяным охлаждением, которое всегда надевают под рабочий скафандр. Тут же крутился и Макс. Толку от него, конечно, не было никакого, но, как известно, доктор при подготовке к внекорабельной деятельности всегда обязан присутствовать.

– Благодарим вас, господин менеджер, – с приторной вежливостью произнесла Лита. – Можете быть свободны.

– Что значит: «свободен»? Что значит: «свободен»? Я обязан присутствовать на всех ваших занятиях как официальное лицо!

– А зачем? – тут же возразила Нэя. – Вы же нас всё равно ничему не научите. Да и сами ничего не умеете. Если только посмотреть хотите, как мы раздеваемся-одеваемся…

– Не говори ерунды, глупая девочка! Я должен составлять отчёты для руководства, – Ли Ниразо отплыл в сторону, раскрыл принесённый с собой большой планшет и демонстративно стал заполнять на нём какие-то формы.

– Какое же у тебя всё кругленькое, Милли! – восхитился новенький. – И здесь, и вот здесь…

– Хорошо, что не квадратное! – сердито оборвала его Нэя. – Хватит пялиться, подержи лучше вот тут. Кругленькое, ещё бы… Она же в памперсе!

– Зачем это? – удивился новый помощник.

– Зачем, зачем… Затем же, зачем ты таскал с собой свой убогий утилизатор! Выход в Пространство до восьми часов может длиться.

– А-а…

Милли надела водоохлаждаемый костюм, застегнулась и стала похожа на большую синюю пупырчатую игуану. Её подопечный, отплыв в сторону, почтительно наблюдал, как она забирается в корпус скафандра, вытянув вперёд руки. Затем настал черёд штанов с ботинками, которые Нэя презрительно обозвала «колготками». Штаны оказались велики по длине, и Лита, стащив их с синих ног Милли, принялась подтягивать внутри регулировочные лямки.

– Между прочим, космонавт должен уметь надевать скафандр самостоятельно, – небрежно заметил второй пилот. Он уже был полностью экипирован, только шлем пока не надел, и висел у переборки, подключенный к бортовой сети, чтобы не тратить понапрасну ранцевые ресурсы.

– Да умеем мы самостоятельно, умеем! – Нэя вздохнула. – До чего же неудобная штука! То ли дело современный туристический биосьют! Нам как-то показывали в академии.

– Слышал, что есть такие, но не пробовал. И что, удобно?

– Ага. Вот это вещь! Никаких костюмчиков с трубочками! Надеваешь прямо на голое тело и вперёд. Красота!

– Как же он охлаждается без воды?

– Ну-у… эффект Пельтье и ещё разные хитрости… – пробормотала Лита, возясь со штанами. – В него ведь жидкий кислород заправляют для дыхания. Там и ранец малюсенький – не то что этот ящик. И подгонять ничего не надо – биосьюты подбираются точно по фигуре. Двенадцать размеров по полноте и шестнадцать по росту. Да ещё мужские и женские…

– Это… А почему мужские и женские? – полюбопытствовал Макс, до этого момента хранивший полное молчание.

– Ты что, доктор, не знаешь, чем мальчик от девочки отличается? – засмеялась Нэя. – Хочешь, покажу?

– Не-е, зачем же… – стушевался корабельный врач. – Не надо… Мы проходили… на третьем курсе…

– А Милли что, целых восемь часов там будет? – настороженно спросил внештатный стажёр.

– Да ну, что ты! Пару кругов сделают вокруг корабля и назад. Я вчера даже нагуляться как следует не успела. Мы ведь тут совсем как космические туристы. Те тоже первый час глазами хлопают, а потом начинают проситься в цивилизацию. Душ им подавай, джакузи, биде… У нас преподаватель по корабельным системам когда-то в турбюро на Луне работал.

– А раньше вам приходилось… ну это… наружу выходить в скафандре?

– Только в академии, в бассейне для гидроневесомости. – ответила Милли, залезая в подогнанные штаны. – Я тогда ужасно боялась. Там перед этим был неприятный случай – у одного курсанта учебный скафандр протёк. Он чуть не захлебнулся – еле успели вытащить.

– Ну, в Пространстве-то не утонешь, – заметил Санчес. – Ты все разъёмы проверила?

– Ага.

– А воздух стравила из гидросистемы?

– Ой, нет, забыла, – и Милли снова выплыла из нижней части скафандра для устранения неисправности.

– Внимание, камера! – раздался голос капитана. – Почему так долго возитесь?

– Сейчас, – второй пилот дождался, пока стажёрка справится с недочётом. – Центральный! Начинаем общую проверку.

– Принято.

Выходящие наружу космонавты надели шлемы и перчатки, перешли на ранцевое питание и выполнили все положенные процедуры по проверке исправности скафандров. Лита открыла боковой люк, ведущий в шлюпку, которая должна была исполнить роль шлюза, и второй пилот, пропустив вперёд себя ученицу, закрыл его за собой.

– Центральный! – прозвучал в шлюпочной камере голос Санчеса. – Давление в шлюзе сброшено на пять процентов. Герметичность подтверждена.

– Принято, – отозвался капитан. – Разрешаю разгерметизацию шлюза и выход в Пространство. Группе поддержки приступить к визуальному контролю.

С шипением раздвинулись двери камеры, и практикантки-пилоты перебрались к иллюминаторам нижней шахты. Новый член экипажа последовал за ними, волоча за собой свой самодельный гаджет – видимо, собирался снимать выход в отрытый космос на видео. Менеджер демонстративно выплыл в противоположные двери, в сторону генераторного отсека. Доктор подёргался, пометался и подался за ним.

В шахте оставили только слабое дежурное освещение, и медленно кружащиеся звёзды засияли во всей красе. Солнца не было видно ни в правом иллюминаторе, ни в левом – условный маховик, в котором находился «Полюс», вращался строго ребром к светилу для равномерного нагрева конструкций корабля.

– Центральный! Предварительная откачка завершена. Приступаем к стравливанию остатков атмосферы.

– Принято, – хрипло ответил капитан. – Стажёр, как самочувствие?

– Нормально! – весело отозвалась Милли.

– Давление в шлюзе ноль, – доложил второй пилот. – Начинаем выход.

– Принято.

Зрители в нижней шахте припали к иллюминатору. На выпуклом боку шлюпки, которая то освещалась Солнцем, то уходила в чёрную тень, открылся круглый проём, из которого показались ноги второго пилота. Как и положено по правилам, космонавт, назначенный старшим во время выхода в Пространство, имел на скафандре отличительные красные полоски.

– Здорово! Вот это картинка! – не удержался от восторга Зая, снимая происходящее на камеру своего самодельного гаджета, отчего двум будущим пилотам пришлось потесниться у иллюминатора. Будь на месте нового стажёра повар или тем более Геркулес – церемониться они, конечно бы, не стали, но наезжать на бедного селенита, и так ушибленного жизнью, разумеется, было недопустимо. Лита вообще деликатно отодвинулась в сторону, слегка придерживаясь за поручень.

– К чему нам эти тренировки? – задумчиво произнесла она. – Сейчас ведь уже крайне редко работают снаружи в скафандрах.

– А как же корабли в Пространстве строят, или станции? – удивился любопытный новенький.