По секрету всему свету 1 часть

– Да, а что?

– Ей мама разрешила стричься?

– Конечно, иначе мы бы сюда не пришли.

– А волосы продадите?

Подруга отрицательно помотала головой.

– Нет, – ответила я.

– Ладно, как хотите. Ну что, будем стричь, если сестра не против.

Когда подруга вышла из зала через несколько минут, я чуть не лишилась чувств. На ней была стрижка под мальчика. Какое-то время я даже не могла оторвать от неё глаз. Её волосы, слегка волнистые, даже потемнели. И сама Олеся стала серьёзнее и намного старше своих лет. Точно эта женщина из салона красоты сунула мою подругу в капсулу времени и добавила ей года три-четыре. Мне даже показалось, что волнения женщины были не напрасны: она превратила это милое создание во взрослую девушку.

– Ого! Ничего себе! – удивилась я.

– Нравится?

– Хм!

– Так нравится или нет? – гордо приподняв голову, спросила Олеся.

– Красиво! – неуверенно произнесла я. – Очень красиво!

– Мне тоже понравилось.

Если честно, то Олесе коса шла больше, нежели такая короткая стрижка. Она сделала девушку угловатее и строже, менее женственной, у неё даже голос стал грубее, как мне показалось.

– А коса твоя где?

– Здесь в сумке.

– А мама-то знает, что ты так коротко собиралась постричься?

– Нет, я ей сказала, что немножко подровняю волосы.

– И что теперь будет?! – вспыхнула я.

– Поворчит да перестанет, – спокойно ответила подруга. – Мальчишки зато удивятся.

– Это точно. А ты спросила, здесь химию можно сделать?

– Нет, они химию не делают, – соврала Олеся.

Я бы всё равно не стала здесь делать, так как нам надо было успеть на автобус.

В салоне я всё посматривала на подружку. Она даже вести себя стала по-другому: задрала подбородок, распустила алые губки и сдержанно посматривала по сторонам. Мне показалось, что её голубые глаза стали ещё ярче. Теперь я привыкала к её новому облику и к новым манерам.

«Но всё равно ей идут длинные волосы, – сделала я вывод. – Можно было остричь просто покороче».

Когда мы вышли из автобуса, я сказала Олесе, что мне нужно навестить мамину знакомую, которая живёт недалеко, и чтобы она, Олеся, шла домой. Подруга согласилась и поспешила вперёд. А я подождала, пока она скроется за поворотом, и побежала в местную парикмахерскую.

В двухэтажное здание я зашла решительно. Главное – показать, что я взрослая девушка и мечтаю сделать причёску.

Конечно, это место мне не показалось таким порядочным, как в городе. В коридоре было грязно. Горела тусклая лампочка. Стены, выкрашенные в синий цвет, выглядели убого. Какие-то облезлые полированные шкафы загромождали помещение. Деревянные ящики из-под овощей стояли тут же в углу. Три двери были закрыты. Мне показалось, что я попала не туда. И нигде не было вывески «Парикмахерская». Я уже хотела повернуть назад, как услышала за спиной женский голос:

– Девушка, ты что-то хотела?

– Да, а где тут парикмахерская?

– Здесь. Ты хотела постричься?

– Сделать химию.

Женщина средних лет, очень полная, неопрятная, в выцветшем синем халате посмотрела на меня оценивающе и с удивлением. На голове у неё была косынка, из-под которой торчали рыжие кудряшки.

– Проходи сюда, – сказала она совершенно спокойно, точно именно это и ожидала от меня услышать.

Я зашла в такое же грязное помещение с зеркалом, на котором имелись закопчённые трещины, точно зеркалу было сто лет. Рядом стоял деревянный стул. Тут же в углу имелись два электросушителя для волос. Возле плинтусов и кое-где на полу валялись волосы и клочки пыли. Двойные окна с решётками закоптились изнутри. Недалеко стояла эмалированная раковина с ржавыми потёками.

– Садись на стул.

Я брезгливо уселась, озираясь вокруг.

– Химию на все волосы? – спросила женщина.

– На чёлку, немножко сзади и по бокам, – невнятно объяснила я. – Волосы можно немного подстричь полукругом, совсем немножко. Только подлиннее.

– Понятно, – произнесла женщина довольно грубо.

– А сколько это будет стоить?

– Недорого…

Цена мне понравилась, и я стала ждать, пока женщина что-то доставала на пыльной полке. Какие-то бутылочки, мелкие бигуди… Потом она распустила мои волосы, состригла несколько локонов и приступила к самому главному – химической завивке. Пока мастер работала со мной, подошли ещё три женщины: две – на завивку, а одна – на стрижку. Они уселись напротив нас на стулья с электросушилками и принялись внимательно смотреть. Я даже почувствовала дискомфорт, точно со мной производили что-то скверное и недозволенное столь молодому возрасту. Однако никто из них даже не спросил, сколько мне лет. Да я и выглядела-то на шестнадцать. Главное, быть в этом уверенной. Может быть, мастер тоже подумала, что мне шестнадцать лет. Или ей всё равно, только бы платили деньги. От этих мыслей мне стало немного спокойнее.

Следующие несколько минут я сидела в сторонке, наблюдая за происходящим.

Когда наконец подошло назначенное время, хозяйка сняла с моей головы бигуди и позвала к раковине. Женщина намылила мне голову шампунем и потянула под тёплую струю воды. Вонючая гадость полилась с меня, даже запершило в горле и заслезились глаза. Я ойкала, а женщина меня успокаивала:

– Сейчас, моя хорошая, ещё немножко.

– Как воняет эта химия!

– Да уж, это точно не ландыши. А теперь – на полотенце, вытрись и садись под сушилку.

Я засунула голову под электросушилку, похожую на купол, и почувствовала тёплый ветерок. Стало приятно и даже захотелось спать. Только теперь я подумала об Андрее, который, возможно, удивится и обрадуется моему новому виду, а я вся такая красивая буду сиять от восторга!

Но когда вылезла из-под купола и увидела себя в зеркале, настроение испортилось за доли секунды. На меня смотрел барашек.

«Нет, только не это! – подумала я. – Это не я, это словно другой человек».

Даже лицо у меня стало каким-то смешным.

– Что, нравится? – спросила мастер.

Все сидевшие улыбнулись.

– Да уж! – только и сказала я.

– Что, не нравится? Через неделю, после мытья, такой курчавости не будет, она немного сойдёт. И станет очень красиво.

– Наверно, – растерянно проговорила я.

Расплатилась с мастером и вышла на улицу.

Сейчас главное – не попадаться никому на глаза.

Единственный человек, который меня увидел, – это бабушка Олеси. Я проходила мимо её дома, а она стояла возле ворот. Когда меня увидела, то её глаза сделались очень большими. Я кивнула ей головой и поторопилась, понимая, что теперь все узнают о моей причёске, так как эта старуха была местной сплетницей и всё про всех знала. Бабушка Олеси любила сообщать первые новости. Но баба Шура редко с ней общалась, стараясь всегда обойти стороной.

На скамейке тёти Гути сидела Олеся и плакала. Когда она увидела меня, её лицо окаменело, а глаза сделались большими.

– Только не говори, что я похожа на барана, нет, на овцу!

– Ты что, химию сделала? – проговорила подруга сквозь слёзы.

– Да, сделала на свою голову. А ты чё плачешь?

– Меня мамка из дома выгнала… Она меня моей косой отлупила…

– Конечно, ведь ты не спрашивала у неё разрешения на стрижку.

– А зачем? Это мои волосы. Что хочу, то и делаю, – захныкала Олеся.

– Да ладно, не плачь, всё наладится.

– А ты про химию спрашивала у бабы Шуры?

– Нет.

– Что теперь будет?

– Ничего не будет. Это мои волосы, – повторила я слова подруги.

– Конечно, – уже улыбнулась Олеся.

– Пойдём к нам, чаю попьём… Ты давно здесь сидишь?

– Давно. Тебя жду.

К моему счастью, бабушки дома не оказалось. Я сняла ключ с гвоздика, прибитого с другой стороны дома, и открыла дверь.

Олеся погостила около часа и ушла домой.

Бабушке Шуре не понравилась моя химическая завивка. Я давно не видела её такой злой. Она кричала, что моя мама её, бабушку, отругает из-за недогляда за внучкой. Потом её понесло совсем в другую сторону: я, оказывается, заболталась с мальчишками, особенно с этим Андрюшей, и ей об этом рассказала бабка Олеси.

Я заплакала. Подойдя к умывальнику, стала мочить волосы. Потом собрала тугой хвостик повыше, так что часть химической завивки попала под резинку.

– Да ты что такое говоришь? С ума сошла! – крикнула я на бабушку. – Я не шалаболка, я порядочная.

– Ты встречаешься с этим Андреем! – взбесилась бабуля. – Да о тебе плохо сама Олеська говорит. Она всё и рассказала своей бабке.

– Она рассказала?! – возмутилась я. – Да Олеся с нами гуляла.

– Вот, вот, вы туда ещё её втягиваете!

– Куда втягиваем?! Ты говоришь полную ерунду!

– А вот пришёл бы этот Андрей к нам, и посидели бы вы на скамейке. Так нет, надо по лесу шастать.

Я больше не желала слушать глупости и выскочила на улицу. Баба Шура поспешила за мной.

– Чем болтаться, лучше воды принеси!

Мне стало совсем грустно, и я забежала в дом, схватила ведро, помчавшись к колонке, расположенной возле дороги через два дома. Вся улица по-прежнему брала воду оттуда, никто и не думал провести здесь центральный водопровод. Мне приходилось частенько ходить с вёдрами.

К моему возвращению бабушка уже сидела молча в зале и вязала носок.

Я снова вышла на улицу и отправилась к бабушке Марусе, у которой не была целых два дня.

Баба Маруся сидела на стуле, стоящем на крылечке, и смотрела по сторонам. Она очень редко выходила из своей ограды. Выглядела бабуля всё такой же крепкой, но отнюдь не толстой. За это время она совсем не изменилась.

В доме у неё по-прежнему было не крашено, не белено, всюду пыль и грязь.

– Привет, баб Марусь!

– А, Ольга! Заходи.

– Как здоровье?

– Вот сижу, жду. Иван должен прийти – надо воды натаскать.

– Так давай я тебе принесу.

– Нет, Иван принесёт! – всполошилась старушка.

– Ну хорошо, – успокоилась я.

Мне, честно говоря, и самой ничего не хотелось делать.

– А отец приедет меня навестить?

– Обещал. Он в отпуск пойдёт в августе.

День клонился к вечеру, и становилось прохладно. Бабушка не заметила мою завивку, хотя со зрением у неё было намного лучше, чем у бабы Шуры.

Я посматривала на забор Олеси. Вся злость моя улетучилась. Однако так и подмывало спросить, зачем она рассказывает своей бабке о нас, обо мне? Ведь подруга всегда гуляла с нами, а придумала бог знает что. Только сейчас я сделала окончательный вывод, что это может быть от ревности. И причёску-то она сделала, чтобы выглядеть красивее и взрослее. Ведь это ясно как божий день.

Вскоре появился дядя Ваня. Он поздоровался со мной и прошёл в дом. Баба Маруся медленно встала и последовала за ним, не обращая на меня никакого внимания. Мне ничего не оставалось, как просто взять и уйти.

На следующий день, ближе к обеду, когда я сидела и ела суп, с улицы зашла баба Шура и сказала, что меня зовёт какой-то парнишка – похоже, Андрей. Я очень удивилась, так как мне не верилось, что он мог вот так запросто прийти к нам, даже не зная мою бабушку.

Я бросила есть и кинулась к трюмо в спальне, чтобы хорошенько собрать свои волосы и не выглядеть курчаво.

Сердце моё замерло, когда за калиткой я увидела Андрея. Он казался таким взрослым и очень красивым. У него была обаятельная улыбка и слегка припухшие алые губы, которые долго потом я вспоминала. Почему-то вдруг захотелось услышать красивый голос моего нового друга. Андрей слегка удивился моей курчавой чёлке, кстати, она ему понравилась.

После предложил прогуляться по лесу.

Баба Шура стояла в кустах малины, делая вид, что рвёт сорняки, а сама внимательно наблюдала за нами. Мне стало немного неловко. Оставаться здесь не хотелось, но и в лес идти после вчерашнего скандала тоже не резон. К тому же меня не отпустят. Но всё же я решила попытать счастья.

– Подожди минутку, я отпрошусь, – произнесла почти уверенно.

– Хорошо.

Не успела я подойти к бабушке, как она мне тут же строго выдала:

– Оля, никуда не уходи.

– А можно мы на полянке посидим?

– А что я матери твоей скажу, когда она спросит?

– А ты ничего ей не говори. Да мы на полянке посидим и всё.

– Только в лес не уходите. Смотри, Оля, в оба, они, эти молодые, очень хитрые, у них только одно на уме… Смотри мне! – читала тихонько наставления бабушка.

– Хорошо, я поняла.

Недалеко от дома имелась хорошая полянка, с двух сторон окружённая высокими соснами. Мы присели на спиленный кусок сосны, оставленный здесь специально для отдыха, и какое-то время просто молчали. Андрей нежно смотрел на меня. Я изредка поглядывала на него и в кусты малины, в которых по-прежнему скрывалась бабушка.

– Мы ведь с Олесей вчера были в городе, она подстриглась очень коротко. Может быть, мне тоже подстричься?

– Ты будешь красивой с любой причёской! – проговорил мой друг и опустил взгляд.

По моему телу растеклась нежная волна счастья.

Тут я увидела, как баба Шура зашла в дом.

– Давай прогуляемся по лесу, – спешно проговорила я, озираясь по сторонам и посматривая за ограду тёти Гути.

Там тоже было чисто.

– Хорошо.

Мы двинулись в лес по тропинке. Андрей вёл себя как настоящий джентльмен, ничего дурного у него и в мыслях не было. Он даже меня, как сперва показалось, стеснялся. Я чувствовала его скованность и волнение. За всю прогулку Андрей ни разу не прикоснулся ко мне, хотя очень страстно и внимательно смотрел. А я бросала взгляды на него. Он почти молчал, но даже это молчание мне нравилось – в нём была какая-то таинственная страсть.

«И почему я его сразу не заметила… Ведь этот парнишка мне сперва показался даже страшным, а теперь… Неужели я влюбилась в него?» – думала про себя.

После прогулки Андрей проводил меня до дома. Мы долго стояли возле ворот молча и смотрели друг на друга.

– Я скоро уезжаю: денька через два или три, – вдруг сказал он.

У меня даже дух перехватило.

– Как уезжаешь?

– За мной скоро отец приедет, и мы отправимся домой.

– А переписываться будем?

– Конечно будем. Я тебе дам свой адрес, а ты мне – свой. Я буду тебе писать. А теперь, извини, мне нужно идти.

Мой друг посмотрел очень грустно, в какой-то момент даже показалось, что он вот-вот заплачет. Андрей слегка улыбнулся и снова сделал серьёзное лицо.

– Пока, – произнёс он и направился прочь.

Мне вдруг сделалось так грустно, словно я потеряла родного и близкого человека.

Бабушка, видимо, не заметила моего отсутствия, так как ничего не сказала. Она вязала носок в зале. Рядом лежала всё та же трёхцветная кошка с белой грудкой. Кошка от рождения была глухой, но мышей ловила исправно. Видимо, у неё было хорошее чутьё на них.

Я налила себе чаю и присела за стол-буфет. В дверь постучали.

– Войдите! – громко отреагировала я.

Зашла Олеся. Я сразу вспомнила про наш скандал с бабушкой, виновницей которого была, несомненно, моя подруга. Ведь именно она наплела бог знает что своей бабке.

– Привет! Что делаешь?

– Ем.

– Оля, кто там? – спросила бабушка.

– Олеся пришла, – меня кинуло в жар от злости.

Ужасно хотелось наговорить кучу гадостей, но я сдержалась, так как не хотела, чтобы бабушка услышала.

«Ладно, я с тобой потом поговорю, наедине, и всё выскажу».

– Садись. Будешь суп или чай? – обратилась я к ней как можно вежливее.

– Нет, я только что поела. – Гостья села рядом на табурет.

– А как там твоя мама? Не ругается на тебя?

– Да нет. Правда, она сегодня на брата кричала. Он со всем ничего не хочет по дому делать. С дружками заболтался. В лагере часто пропадает. А Андрей от вас шёл? – полюбопытствовала она.

– Да.

– А Женю ты не видела?

– Нет.

Подруга моментально загрустила.

– Да, кстати, что-то лагерных ребят не видно, – решила я повернуть разговор в иное русло.

– А заезд в начале июня был. Просто они по другой дороге ходят, не мимо нас.

– Может быть, прогуляемся до лагеря «Светлый ключ»? – вежливо предложила я очень тихо, чтобы бабушка не слышала.

– Да, можно. А когда?

– Сегодня, часов в восемь вечера.

– Тогда я пойду пол помою и дома уберусь, – заторопилась подруга.

– И маме скажи, что у меня будешь в гостях. А я бабе Шуре – что у тебя.

– Я с собой магнитофон возьму.

– Здорово!

Около семи вечера ко мне пришла Олеся и принесла старенький кассетный магнитофон. На подруге были светло-зелёный спортивный костюм и чёрные кроссовки. Я тоже оделась по-спортивному и подошла к бабушке, которая перебирала бельё в своём сундуке в спальне.

– Баб Шур, а можно я к Олесе пойду?

– Сходи, только ненадолго.

Олеся стояла на кухне.

– Ну всё, отпустила, – тихонько произнесла я. – Давай пройдём через наш огород, а то тётя Гутя может увидеть.

Мы так и сделали.

Пионерский лагерь «Светлый ключ» находился в двух километрах от дома. Чтобы к нему попасть, нужно было всего лишь подняться в горку и немного пройти по лесу. Уже несколько дней по вечерам оттуда слышалась приглушённая музыка. Лагерные ребята были разных возрастов, начиная с четвёртых классов и заканчивая десятыми. Местных отдыхающих почти не было, все приезжие из разных городов и посёлков. Частенько по вечерам устраивались дискотеки, и ребята, жившие неподалёку, старались незаметно пробраться в лагерь. Хотя такое удавалось далеко не всем – на воротах стояли дежурные и посторонних не впускали. Однако местные уже знали все лазейки через металлический забор. Но и там иногда прохаживались проверяющие.

Мы подошли к лагерю.

– Сейчас попробуем залезть через чёрный ход, мы в прошлом году там проходили, – сказала Олеся.

– А может быть, попытаемся зайти с главного входа? – спросила я подругу.

Её брат частенько сюда захаживал с друзьями.

– Нет, нас не пустят. Пойдём через чёрный ход.

– А далеко?

– Нет.

Пролезая через кусты и ломая ветки, мы уже подумывали вернуться назад. Какими-то бесконечными дебрями показался нам этот путь к веселью! Лучше бы мы остались сидеть на скамейке возле дома и просто болтать, чем плутать в кустах вербы, дикой малины и колючего шиповника. Дальше пошла крапива.

– Да неужели здесь никто ещё не ходил? – возмутилась я.

– Нам надо было пройти другой стороной.

– А сразу не могла сказать, что здесь не пройти? Вечно ты так!.. – зарычала я на подругу.

– Да я здесь была всего один раз, и крапивы никакой не было.

– Ай, боже мой, какая жгучая! Может, вернёмся?! И вообще, я хотела тебе кое-что высказать, – окончательно вышла я из себя.

– Что именно ты хотела высказать? – насторожилась подруга.

– Ты зачем своей бабке наговорила про меня всякую гадость? Она всё рассказала бабе Шуре, а та на меня накинулась.

– Я рассказала? – удивилась Олеся и сделалась сразу такой милой и невинной. – Я просто сказала, что ты дружишь с Андреем и всё.

На самом деле я уже передумала обсуждать с подругой эту тему, тем более в таком тоне, но эта крапива меня вывела из себя, и вот, пожалуйста…

– Ты сказала своей бабке, что я шалава и гулящая. Что, скажешь не так?!

– Ты что? Я такого не говорила! – заныла подруга.

– Ай, эта крапива, хорошо хоть костюм надела… Хотя она даже через него чувствуется. И долго ещё идти?

Но Олеся молчала. Она обиделась на меня.

Мы кое-как выбрались из зарослей крапивы и подошли к забору из металлических прутьев.

– И что теперь? – спросила я.

– Не знаю, – обиженно проговорила Олеся. – Запомни: я ничего такого не говорила.

– Хорошо, – сжалилась я. – Ты не говорила. Может, это твоя бабка придумала или моя. Пойдём, не обижайся на меня.

– Да ладно!

Мы шли, но нигде не видели даже намёка на лазейку и уже незаметно подобрались к главным воротам. Там стояли двое дежурных. Один сидел в маленькой будке, а другой находился на улице.

– И что будем делать? – озабоченно спросила я.

– Попробуем зайти в ворота.

– Давай.

Парнишка лет пятнадцати сразу направился к нам, а другой по-прежнему оставался сидеть в будке.

– Вы куда? – строго спросил парень.

– Мы на дискотеку! – выдала Олеся уверенным тоном.

– Проходите, – произнёс парень. – Только до одиннадцати часов. Потом мы всех посторонних попросим покинуть лагерь.

– Ясно, – ответила Олеся.

Я даже поперхнулась собственными слюнями. Стоило ли пробираться по кустам в мокром месте и перелазить через крапиву, когда можно просто зайти с главного входа. Я с укором посмотрела на обманщицу.

– Я-то откуда знала? Они никогда раньше не пускали! – стала оправдываться Олеся.

– А может быть, мы им понравились. Или они пускают не всех. Короче, неясно.

Однако следом за нами шло несколько местных парней, и их тоже пропустили. Мне стало очень интересно, и я спросила у входящих:

– Скажите, а что сегодня за день, что всех пускают?

– День открытых дверей, – засмеялся парень, а трое его подхватили. – Просто сегодня открытие нового сезона: будут концерт и танцы. А потом только по пропускам. У вас есть пропуск или волчий билет? – И парень снова засмеялся.

– Идиот! – прошептала подруга.

А я злобно посмотрела на парня, на что он опять прыснул смехом.

– Что-то мне здесь не нравится, – выдавила я из себя. – Давай концерт посмотрим и пойдём домой. – И зачем мы только магнитофон взяли. Ты бы хоть в сумку его положила, а то целую дорогу на руках тащила.

– А в сумке – не на руках, – возмутилась Олеся.

– Не поняла?

– Да ничего, – отмахнулась она. – Обратно пойдём и послушаем.

Концерт уже шёл. Сцена располагалась на улице, под крышей, и имела заднюю стену да две боковых с маленькими комнатками. Сооружение было довольно старым, в некоторых местах даже прогнившим и несколько раз крашенным. Почерневший пол сцены, похоже, никогда не приводили в порядок, а всего лишь заменили некоторые доски на новые: они выглядели намного белее остальных. На сцене валялись сосновые иголки, поскольку лагерь находился в сосновом бору. Дышалось легко и свободно. Напротив сцены стояли лавочки в несколько рядов и почти все уже были заполнены зрителями.

Мы остановились с краю и внимательно обвели присутствующих взглядом. На нас тоже посмотрели с нескрываемым любопытством. А на сцене шло представление: пел хор девочек-старшеклассниц. Они были в русских народных костюмах. Пели неплохо, но мне было совсем неинтересно их слушать. Олесе, видимо, тоже: она то и дело поглядывала на сидевших, точно кого-то искала. Мне по-прежнему хотелось вернуться домой, и я обратилась к подруге:

– Что-то мне здесь совершенно неинтересно.

– Давай побудем ещё немножко.

– Кого ты всё ищешь взглядом? – прошептала я.

– Да так, знакомых.

– А кого? Мы же не будем здесь весь концерт стоять.

– Да щас. Подожди меня здесь, я приду. На, возьми магнитофон. – Олеся улыбнулась кому-то из присутствующих, стоявших на другой стороне, и удалилась.

Девушки допели и покинули сцену под бурные аплодисменты. Нарядная и симпатичная молодая женщина объявила следующих участников. Два высоких парня вышли на сцену с гармошками, сели на стулья и заиграли. Но микрофон начал часто отключаться и греметь, потому слышимость была неважной. Однако парни не обращали на это внимания и продолжали играть весёлую музыку.

Среди зрителей начались возмущения, некоторые стали вставать и уходить, видимо, потеряв интерес к концерту. Я села на свободное место с краю, положила на коленки магнитофон и принялась искать глазами подругу. Но её нигде не было.

«Ещё этого мне не хватало!»

Рядом встал парень лет двадцати и стал проявлять ко мне неподдельный интерес. Он поглядывал то на меня, то на сцену. А я косилась на него и только думала об одном: скорее бы пришла Олеся и мы бы покинули это неспокойное и неинтересное место.

Уже закончили играть гармонисты, вышли клоуны и стали смешить народ. Но мне было совершенно не до смеха. Парень продолжал на меня поглядывать. Он был высок, худощав, с большими глазами и выпирающими скулами. И кроме того, он был пьян. Я встала и направилась в ту сторону, куда ушла Олеся. Парень двинулся за мной.

– Девушка, а можно с вами познакомиться? – развязно произнёс он неприятным голосом.

Я невольно вспомнила красивый тембр Андрея, и мне стало тоскливо. Как можно скорее направилась в сторону выхода, оборачиваясь по сторонам, и буквально налетела на юношу в синем костюме. Каково же было моё удивление, когда я узнала в нём родственника Андрея, двадцатипятилетнего Василия.

– Ой, вы отдавили мне ногу! – взвыл юноша.

– Ой, извините! – сочувствующе произнесла я.

– И здрасьте! Вот уж не ожидал такой встречи!

– Здрасьте! – растерялась я.

Парень, преследовавший меня, пошёл в другую сторону, и я с облегчением выдохнула.

Василий хотел что-то спросить, но я заторопилась к выходу. Мне совершенно не хотелось с ним общаться. Я подумала, что если он расскажет Андрею, то плохая репутация мне точно обеспечена.