(Не)влюбляйся!

Поклонник появился пару месяцев назад. Это было начало сезона и первое выступление после отпуска. Я танцевала в “Лебедином озере”, устала жутко, почти до слез. Именно тогда мне преподнесли огромные белые розы. Без записок или номера телефона на карточке. Только букет у меня на гримерном столике.

В тот вечер в нашем доме у родителей прозвучала фамилия Бисаровых. Совпадение?

– Соня? – мои размышления жестко прерывает Артур.

– Да, спасибо. Они прекрасны. Я люблю розы. И красные мне очень нравятся… – говорю и пристальней всматриваюсь в его лицо, которое покрывается убегающими бликами из-за проезжающих постоянно мимо машин.

– Хм… Те розы и правда тебе подходят. Красные. Которые тебе подарили, когда мы были у вас в гостях, – уточняет.

Господи, мое сердце нервно отстукивает свой ритм, сбивается с него и начинает шарахать невпопад. Я слышу удары повсюду, словно запись моего сердца поставили по радио и включили на полную громкость.

Отворачиваюсь от него, взгляд перевожу на дома, которые мы быстро проезжаем. Улыбаюсь как дурочка. Может, это правда Артур? Почему тогда молчит? Не хочет сознаваться? К чему вся эта таинственность?

Мы подъезжаем к театру ровно за двадцать минут до начала спектакля. Артур помогает выбраться из машины, галантно подав руку.

Его цветы остаются в машине, хотя безумно хочу взять с собой.

Он помогает мне снять пальто, заострив свое внимание на кулоне, ложбинке груди, обжигая дыханием кожу спины.

– Когда родители водили нас с братом в театр, всегда просил маму купить программку. Я их коллекционировал.

Артур берет мою руку и кладет себе на сгиб локтя. Касаюсь ладонью пиджака. Ткань приятная на ощупь, хочется еще провести рукой. Рассматриваю его руки. Аккуратные, с крупными, немного выпирающими венами на тыльной стороне ладони. Он сейчас вообще весь по-мужски красивый.

– Ты был уже на этом спектакле? – спрашиваю.

– Нет, – чуть усмехаясь отвечает.

– Давай купим программку?

Артур улыбается по-мальчишечьи. Глаза загораются неподдельным интересом. И почему мне кажется, что его интерес никак не связан с этим крошечным листочком бумаги, где до сих пор замену подчеркивают шариковой ручкой?

Спектакль проходит на одном дыхании. Артур не отвлекал меня от просмотра ни на секунду, сам впитывала игру актеров. Мы смеялись, когда было смешно, и хлопали, когда актеры выходили на поклон.

– Спасибо, мне так понравилось, Артур. Спектакль очень хороший и… спасибо, в общем, – говорю, когда сажусь в машину. Разумеется, кавалер мой открыл дверь и помог сесть.

– А свидание? – улыбается одним уголком губ и коротко бросает взгляд на меня.

Сейчас с ним очень хорошо, спокойно, я бы сказала. И его этот взгляд должен будить что-то внутри, под ребрами. Тепло какое-то там разливать, как пишут в книжках. Когда Толя посмотрел на меня первых раз, думала, упаду в обморок.

Но на этом все.

– И свидание, – соглашаюсь спустя время. Оно ведь и правда мне понравилось. Да?

– Слушай, Сонь, – первые нахальные и развязные нотки в его голосе и тоне. Контрастирует с образом и поведением Бисарова до этого, – ты в курсе, что на днях будет одно мероприятие в честь совместного проекта наших отцов?

От моей расслабленной позы не осталось и следа. Подобралась вся, а спину выпрямила. Она даже не касается кресла. Ремень безопасности противно впивается и режет кожу, хотя на мне слои одежды.

– Слышала, – односложно отвечаю.

О делах отца я не спрашиваю, в его бизнесе не разбираюсь да и не хочу это делать.

– Ну, и в курсе, что этот проект очень важен для наших семей? Умножение капитала, все дела… – снова развязная речь.

Он будто весь вечер до этих фраз играл. Неплохо, надо сказать.

– Может, поедем вместе? Покажем, что поняли важность этого проекта?

– Зачем?

– Мы неплохо общаемся, у нас много общего. И, как мне кажется, хорошо смотримся вместе. Это ли не прекрасное начало для отношений? В любом случае, я бы попробовал, София.

Даю себе на подумать несколько секунд. Я поняла, к чему он клонит с первого вопроса. Это хлещет тонким прутиком по органам. По сердцу особенно.

Если он мой поклонник, значит, все это было только ради какого-то проекта? Чувствую себя куклой на рынке. Красивая, упакованная, а привередливый покупатель крутит в руках и просит сделать скидку. Ну так, потому что принято торговаться. Противно от себя, от всех нас.

– Хорошо, – тем не менее соглашаюсь.

Домой возвращаюсь в другом настроении. Какая-то обида в душе царит.

Артур проводил меня до подъезда. Спасибо ему за то, что больше не наседал, не пытался взять за руку и, упаси Боже, не поцеловал. Настроение считывал на раз-два.

Я всю жизнь знала, что рано или поздно настанет день, когда отец будет предлагать мне варианты, за кого выйти замуж. Это записывалось на подкорку. Поэтому не удивлена, скорее расстроена, что вот… пора…

Бисаров мне не противен, даже приятен, насколько успела его узнать.

“В любом случае, я бы попробовал” – гремит в голове его фраза, с которой я… согласна.

Не переодеваясь, прохожу в спальню и из клатча достаю телефон. Червячок грызет изнутри, сомнения поселяет и перемешивает большой ложкой, сбивая с курса.

Если Артур – поклонник, зачем так надо было заморачиваться? Не понимаю…

“Белые розы тоже очень красивые”, – пишу на незнакомый номер, который так и не придумала, как записать в книжке.

Я не знаю, зачем это делаю. Просто хочу увидеть еще пару слов от него.

“Оказывается, белый цвет – к разлуке”, – отвечает спустя несколько минут. Успеваю вся известись.

“Больше не будешь дарить белые розы?”

Снимаю платье, белье, собираюсь идти в душ. Мысли в голове как рой пчел. Кружат вокруг, схватить невозможно, рискуешь ужалиться.

“Нет.”

“Я не хочу с тобой расставаться”, – летит вдогонку.

“Как тебя зовут?”, – немедленно пишу ответ.

“Спокойной ночи, Соня”

Глава 5.

Соня.

– Все хорошо? – обеспокоенно спрашивает Артур, когда помогает мне выйти из машины.

– Конечно, – отвечаю коротко и пальцами вцепляюсь в его руку.

Почему-то волнуюсь, хотя это далеко не первой мой такой вечер.

Артур воспринимает мое поведение по-своему и притягивает к себе. А я не отталкиваю.

Мы подъехали к гостиничному комплексу, где на территории шикарный ресторан. Все забронировано за моим отцом в честь подписания договора между его фирмой и компанией Бисаровых.

– Шампанское? – заботливо спрашивает, – насколько мне известно, на него заложили неплохие деньги в бюджет. Должно быть достойное.

Киваю.

Не люблю алкоголь. Редко могу позволить себе бокал вина или шампанское в новогоднюю ночь. Сейчас исключение. Хочу чуть расслабиться. Напряжение в каждой клетке. Это несколько странно и сильно меня беспокоит.

Артур возвращается с двумя фужерами, наполненные ровно вполовину.

– Успел, – выдыхает, – забрал последние с подноса.

Бисаров ведет себя расслабленно, спокойно. Ему происходящее нравится, и он выглядит довольным. А может, рад тому, что я пошла ему навстречу и согласилась поехать вместе с ним.

Уверена, его родители, да и мои, обрадуются. Погладят по головке и шепнут на ушко “молодец”.

Руку снова кладу на его предплечье. Хочу уловить хоть каплю поддержки от него. И она вроде бы есть. Взгляды его, слова… Но у меня стойкое ощущение, что мы просто играем наши роли.

Я всю жизнь нахожусь в театре, танцую, играю. Научилась нутром чувствовать фальшь.

– О, родители, – говорит тихо, делает маленький глоток шампанского и отставляет его в сторону.

А оно ничего такое, шампанское это. Пузырьки приятно покалывают язык, а в желудке поселяется хмельное тепло.

Отец Артура – немного тучный, низкого роста мужчина с залысинами и пухлыми губами. Зовут, насколько я помню, Георгий Андреевич. Мать – красивая женщина с густыми темными волосами. Сейчас она в сногсшибательном платье, блестящем и длинном. Елена Яковлевна Бисарова.

– Братишка, я думал, еще до открытия будешь тут двери подпирать, а ты вон как, аж опоздал. За балериной ездил? – Гордей Бисаров в своем репертуаре.

Это я поняла еще с того вечера, когда нас всех представили друг друга. Говорит, что думает, и его не заботит, что на это скажут его родители.

Артур сцепил зубы, напряженные губы превратились в тоненькую полосочку. Он смотрит на родного брата как на врага. Только молчит, отпор не дает.

– Добрый вечер, – здороваюсь, чтобы как-то усмирить военный дух, промелькнувшие между братьями.

– София, прекрасно выглядишь. Как всегда изысканно, с иголочки, – мило поет Елена Яковлевна.

На мне белое шелковое платье с длинными рукавами, но открытыми плечами.

– И белый цвет очень тебе к лицу. Так на невесту похожа.

Смущаюсь. Это было сказано специально. Левую щеку начинает печь. Бисаров, не прерываясь, смотрит на меня, обводит взглядом профиль. В ноздри проникает запах Артура, словно он склонился надо мной и вот-вот поцелует.

А я молюсь, чтобы это была только игра моего воображения.

– Твои родители, – шепчет на ухо. Рукой касается талии.

Не могу разобраться в ощущениях: хочется смахнуть или все же оставить? От его ладони тепло, она не вызывает чувство чего-то чужеродного.

Отец подходит вместе с мамой. А позади них Дмитрий. Следует тенью.

Его взгляд морозит, в горле мгновенно пересыхает… И я отодвигаюсь от Артура, убираю теплую ладонь со своей талии. Кто бы еще мне объяснил, почему я так сделала.

Что вообще безопасник здесь делает?

Наши взгляды, как тогда на кухне, перекрещиваются, связываются крепкими узлами, а тело натягивается стрункой.

Я слышу, как родители здороваются, Артур отвешивает пару комплиментов моей маме, Гордей вставляет несколько шуток. Семейная встреча, не меньше.

– Должен сказать, София, – обращается старший Бисаров, – вы с Артуром очень хорошо смотритесь вместе.

– Да, такая красивая пара, – делает вставку моя мама.

– Смотрю на них и думаю, когда успели вырасти, что нет-нет, а разговор о свадьбе заведут, – добавляет мама Артура.

Слова, слова, еще много слов, которые складываются в слащавые предложения, от которых заработаешь диабет.

Хочется заткнуть уши и убежать. От выпитого алкоголя мозги становятся ватными, плохо соображаю. Думать ясно не выходит.

Только мы с Дмитрием постоянно ловим взгляд друг друга, исследуем.

Он, как и всегда, хмурый, глаза сощуренные. Губы…

– Можно Вас пригласить, София Сергеевна? – спрашивает. Воздух, как газ, взрывается вокруг меня, и я не могу сделать и вдоха.

Даже не услышала, что музыканты заиграли медленную музыку. В центре зала танцуют пары. И Дмитрий хочет…

Он не смотрит ни на отца, ни на Артура, только на меня. Ему нужно мое разрешение.

Вместо того чтобы отказать, кладу свою руку в его раскрытую ладонь и, кажется, проваливаюсь сквозь землю. Там горячо. По венам течет уже не кровь, а раскаленная лава из жерла вулкана. И льется, льется бурным потоком.

Пальцы трясутся, когда он зажимает их в своей руке и выводит в центр. На нас смотрят сотни глаз, каждый взгляд липкий, как растаявшая сахарная вата, на которую сползаются все насекомые, чтобы полакомиться.

– Ты дрожишь, – говорит ровно.

Сердце дребезжит как старая техника, готовая вот-вот сломаться и вконец остановиться.

– Здесь холодно, – отвечаю не своим голосом.

Вру. В помещении жарко и душно. Хочется нырнуть в ледяную воду и охладиться. Перестаю себя понимать, и нет ни одной мысли, что же со мной происходит.

– Здесь жарко, – снова ровно произносит.

Его правая рука на талии заняла место, где несколько минут назад находилась ладонь Артура. Дмитрий сделал это специально. Вычистил прошлые ощущения и грубо оставил свои.

Кожа пылает. Кажется, я своими клетками чувствую его. Магия. Или бред…

– Будь осторожна с Бисаровыми. Всеми, – наклоняется и шепотом касается ушной раковины.

Музыка заканчивается, пары останавливаются и расходятся. А у нас не получается.

– Я уже думал, вы не вернете мне мою девушку!

Артур оказывается рядом с нами, словно ждал этого момента давно. Секунды считал, а оторвать меня от Дмитрия не позволяло воспитание и люди вокруг.

– Прошла всего лишь минута, Артур Георгиевич, – вежливо отвечает.

Без грамма волнения. Четко, сухо, холодно. В этом весь он – Дмитрий Гаранин.

Короткий последний взгляд в мои глаза, и безопасник разворачивается и уходит. Мне остается только наблюдать, как его широкая спина становится все меньше и меньше, пока он не скрывается за толпой.

– Хочешь, мы можем уехать отсюда? – с нежностью спрашивает Артур и приобнимает за плечи.

А мне хочется руки его стряхнуть, взгляд смахнуть.

– Пожалуй, – отвечаю сухо. Успела научиться у Гаранина.

Мы прощаемся с родителями, которые расцеловывают нас в обе щеки, словно провожают молодых на первую брачную ночь. Тошно и муторно от всего этого.

Ко входу уже подогнали авто Артура. Мы спускаемся по ступенькам молча, когда в спину вновь летит морозный выстрел. Прямо между лопаток, в область сердца. Резкий выдох, судорога и хриплый вдох. Ровно тот взгляд, который я чувствовала на себя в доме родителей.

Оборачиваюсь.

Дмитрий стоит на крыльце и курит. Затягивается сильно и выдыхает сизую струю дыма. Я слышу треск тлеющей сигареты, а на языке щекочет горечь никотина. Между нами порядка пятнадцати метров.

– Прошу, – Артур открывает передо мной дверь и кладет руку ровно в то место, куда “стрелял” взгляд. Защищает?

– Спасибо.

Сажусь в машину, так больше и не повернувшись лицом к безопаснику. Я больше не хочу его видеть и слышать. Хочу, чтобы в моей жизни он больше не появлялся.

Глава 6.

Соня.

Артур молча ведет машину. В салоне душно, но у него не возникает мысли включить кондиционер. Мне же любопытно, через сколько времени Бисаров сообразит и догадается хотя бы уточнить, не жарко ли мне.

Напряжение в воздухе такое, словно вот-вот начнется гроза. Где-то вдали сверкают молнию и слышатся раскаты грома.

Только за окном осень. И скорее пойдет снег, нежели гроза.

– Что ты знаешь про вашего безопасника? – спрашивает.

Артур хочет придать голосу безразличия, но его выдает частое дыхание и упрямый, прямой взгляд. Обычно в беседе на человека принято хоть иногда бросать взгляд. Даже за рулем. Секунду в глаза – и снова на дорогу.

Бисаров же меня игнорирует.

На его вопрос тело отзывается судорогой. Ноги сводит, руки немеют, в горле пересыхает. Я будто нахожусь в пустыне, где мне осталось жить считаные секунды.

– А что ты хочешь услышать? – выдавливаю слова.

Говорить трудно, касаться этой темы тоже сложно. А почему? Ответа нет.

– Как давно на вас работает, как его фамилия и сколько ему лет, где служил и работал? – замолкает. Потом добавляет чуть тише, – как часто ты с ним видишься?

Меня окатывают ледяной водой. Язык вырывают с корнем.

– А зачем тебе это информация?

– Я ему не доверяю. Будь с ним осторожна, София, – говорит чуть мягче и, наконец, смотрит на меня.

Хочется сказать, что то же самое мне озвучил Дмитрий: “будь осторожна с Бисаровыми. Всеми”. Но молчу. И буду молчать. Как бы мне ни нравился Гаранин, он работает на мою семью, а значит, действует в наших интересах. Или в моих…

– Спасибо за предупреждение, – решаю завершить разговор.

Отворачиваюсь к окну. В голове все еще мелькают воспоминания нашего с Дмитрием танца. Господи, всего лишь минута, а я до сих пор чувствую его руку у себя на талии. До сих пор!

Бисаров касался меня дольше, а что я чувствовала в тот момент – не помню. И правда, все стерлось. Словно ластиком прошлись.

– Как тебе мой брат? – спрашивает, прочистив горло.

Резко поворачиваю голову в его сторону. Не могу понять, мне послышалось? Это такая незавуалированная ревность? Сначала про Гаранина, потом про Гордея?

– С какой целью спрашиваешь?

Артур усмехаются, черты лица сглаживаются. Теперь его взгляд не хмурый, немного повеселел.

– Заметила, что на мой вопрос, ты отвечаешь вопросом? – долгий взгляд на меня, будто позабыл, что должен следить за дорогой.

Вечер, темно, и именно сейчас ему стало на это плевать.

– Ты защищаешься, София, – не дождавшись моих слов, отвечает.

Мы едем быстро. По бокам проносятся дома, деревья, какие-то поля. С каждой секундой стрелка спидометра ползет вверх. Мое сердце бьется в такт двигателю. Шум в ушах заглушает мысли.

– Артур, – пытаюсь я до него докричаться.

Он не слышит. Мне становится страшно.

За поворотом нас останавливают сотрудники ДПС. Готова сейчас молиться на них. Ведь была в шаге от того, чтобы набрать отца.

Непроницаемая маска, которая была на лице Бисарова, пока он как ненормальный давил педаль газа в пол, спадает. На ее место возвращается прежней Артур.

– Черт, прости, испугалась? – обеспокоенно спрашивает. Не нахожусь что ответить.

“Да, смертельно?” Или “нет, что ты, слегка пощекотала нервишки”?

– Я не люблю скорость.

Бисаров протягивает ко мне руку и касается щеки, ведет вдоль и пальцами цепляет подбородок. Взгляд при этом строго в мои глаза.

Должна что-то почувствовать. Его горячая ладонь трогает кожу, мы дышим одним воздухом на двоих. В моей крови хоть и маленькая, но доза алкоголя. В его… тоже, но я напрочь об этом забыла, потому что чертов Гаранин тумблером отключил мой разум.

– Все будет хорошо, София, – подмигивает и поворачивается к окну, где уже вовсю стучит инспектор.

Артур выходит из машины. Уверенный, со взглядом победителя и повадками хозяина.

Он сказал, что все будет хорошо, но внутри до сих пор зреет желание выбраться из машины и вызвать такси. Да хоть набрать Михаила, чтобы забрал меня… Находиться рядом с Артуром становится сложно.

– София, в бардачке документы. Посмотри, пожалуйста, – просит ласково.

Открываю. В ноги падает много бумаг, фантики, чеки… упаковка презервативов.

Быстро смотрю в окно, Артур не видит находки. А я чувствую себя воришкой, роюсь там, где не надо, хоть меня и попросили.

Снова бумаги, визитки… Глазами натыкаюсь на яркий клочок картона с надписью салона цветов.

Застываю с визиткой, зажатой между пальцев. Читаю мелкие буквы, не моргаю. Сердце колотится и бьет по ребрам.

На лицевой стороне один из моих букетов – корзинка тюльпанов. Я не сумасшедшая и понимаю, что такие композиции могут собрать в любом приличном магазине. Но почему именно сейчас, здесь, в машине, я случайно нахожу визитку именно с картинкой моего букета?

– Артур, – зову его. Даже забыла, что конкретно он просил найти меня в бардачке.

Все мысли теперь крутятся вокруг этой визитки.

Выхожу из машины с этим дурацким клочком бумажки. Бисаров разговаривает с инспектором. Тот спрашивает что-то, просит показать. Бисаров расставил ноги на ширину плеч и борзо смотрит.

Артур чувствуют свою безнаказанность.

Издалека нас освещает свет фар, слепят. Машина останавливается ровно за авто Бисарова. Это не случайный проезжающий.

Ноги врастают в землю. Снова становится неимоверно холодно. Вспоминаю про шубу, которая осталась лежать на заднем сиденье, но понимаю, что замерзну и в ней. Ледяные глаза обмораживают конечности, а в сердце летят сотни острых льдинок, как в мишень целятся.

Дмитрий проходит к инспектору, отводит его в сторону и долго с ним разговаривает.

Я слежу за ним, не в силах оторвать взгляда. Как примагниченная пялюсь.

– Что он здесь делает? – раздается над ухом. А мне хочется провести ладонью и убрать надоедающее жужжание.

– Не знаю.

– Черт, отцу теперь доложит.

Говорит зло, процеживая слова сквозь зубы.

– Может, потому что не надо было гнать? Или садиться пьяным за руль? – наконец, отмораживаюсь и поворачиваюсь к Бисарову лицом.

– Пьяным, ты че? – меняет голос, – София, я выпил полбокала шампанского.

– Не надо было мне садиться к тебе в машину, – говорю вслух.

Дмитрий подходит к нам вплотную, взглядом уничтожая Артура. Тот тоже гневно скалится. Дай волю, зашипел бы и вгрызся бы в шею Гаранину.

– В машину, – приказывает Дмитрий, обращаясь ко мне.

Теряюсь и смотрю на обоих во все глаза. Господи, я не вынесу поездки в одной машине с безопасником. Не могу я спокойно находиться рядом с ним. Это сильнее меня.

– Быстро. София Сергеевна, – грозно говорит.

Подбираюсь и все-таки не спеша забираю свою шубу и, вышагивая, иду в машину Гаранина. Черный мерседес представительского класса, на котором всегда ездит мой отец.

– О том, что вы нарушили ПДД и сели пьяным за руль, я доложу Вашему отцу, Артур Георгиевич, – слышу, когда открываю пассажирскую дверь.

– Ублюдок, – отвечает Бисаров.

В руках смята визитка цветочного магазина. Я так и не успела ничего узнать у Артура.

Глава 7.

Соня.

– Понравилось с пьяным ездить? – спрашивает нейтрально.

Поза только напряженная, взгляд хлещет сильнее прутика, а пальцы так вцепились в оплетку руля, что слышу протяжный скрип.

– Артур не был пьяным! – выкрикиваю отчаянно.

Не понимаю, почему защищаю Бисарова. Вспомни я о том, что мы на вечере пили шампанское, не села бы к Артуру в машину. И часть своей вины не отрицаю.

Но ничего же не случилось, точнее, все обошлось.

А Гаранин сейчас изредка смотрит в зеркало заднего вида и, кажется, считает меня виновной во всех бедах и несчастьях.

– Ты в курсе, что средняя скорость реакции водителя – секунда. Все зависит от сложности ситуации, происходящей на проезжей части. А если водитель выпил алкоголь, время реакции возрастает до 2,5 с.

– Вы.

– Что? – не понимает.

Дмитрий бросает частые взгляды на меня. Брови нахмурены, сейчас Гаранин больше похож на какого-то обиженного зверька.

– Вы в курсе, – поправляю сказанное им ранее, – прошу обращаться ко мне на “Вы”. Не следует “тыкать”, я не твоя подружка, – стараюсь говорить ровно, словно меня нисколько не задевает.

А внутри все горит от обиды и толики страха. Воздух сгущается над нами как грозовые тучи. Повисшее молчание режет лезвием.

Дмитрий ведет машину уверенно, не нарушая скоростной режим. В салоне пахнет какой-то ванилью, чистой кожей и чем-то мужским и терпким. От этого всего коктейля слюна скапливается во рту.

– Не Ваша подружка, – отвечает спустя время.

– Не поняла…

– Я не Ваш друг, чтобы Вы мне “тыкали”, – платит той же монетой.

Не могу дышать, легкие словно наполнили огнем, который сжигает весь кислород, наполняя тело и все клетки углекислым газом.

От негодования весь запас слов исчерпан, мне остается только открывать и закрывать рот как рыба. Глупая, пучеглазая рыбешка.

Путь до дома занимает еще полчаса. За это время вся извилась. Оно тянулось как жвачка. Я постоянно слышала его тяжелое, глубокое дыхание, а взглядом упиралась в его руки на руле.

Господи, невыносимо находиться с ним рядом. Каждая его деталь манит меня, приковывает к себе стальной скрепкой.

Как только машина остановилась у нужного подъезда, вылетаю из машины как персонаж мультика. Лишь бы больше не говорить с ним, не смотреть на него. Не видеть и не слышать.

– София. Сергеевна, – окликает.

Гаранин вальяжно выходит из машины, достает сигарету, сексуальным движением прикуривает от какой-то пантовой зажигалки и выстреливает в меня своим фирменным взглядом с прищуром.

Сердце бахает куда-то в область солнечного сплетение. Там же я и чувствую гулкие удары.

Он обходит автомобиль и встает со мной непозволительно близко. Грубо нарушает мое личное пространство. Специально.

Теперь сердце срывается с цепи, колотится, разгоняя кровь до бешеной отметки. Чувствую, как краска вмиг приливает к щекам, уши начинают гореть, а ладони покалывать.

– Почему ты села к нему в машину? – затягивается, выпускаю дым поверх моей головы. Он оседает тяжестью на плечах, – стоп, Вы сели.

В глазах пляшут бесы. Голубая радужка стала темно-синей. И от нее осталась лишь тоненькая полосочка.

– Не должна была?

– Вы встречаетесь? – перебивает.

В носу пробивается его запах, смешанный с горечью никотина. Хочу отвернуться, вдохнуть свежего воздуха.

– Возможно.

Замечаю, как желваки начали ходить ходуном, губы напряглись, а пальцы, которые сжимают тлеющую сигарету, задрожали.

Гаранин делает еще шаг мне навстречу. Теперь мы стоим очень близко. Пуговицы его пиджака задевают мою грудь и живот. А дыхание касается ключицы, шеи и… губ. По ним как будто расплавленным воском провели.

– Так понравился? – спрашивает с усмешкой.

– Возможно, – повторяю.

– Помнишь, о чем тебя предупреждал? – докуривает и выбрасывает на тротуар. Подмечаю и морщусь. Ненавижу, когда кто-то так делает: не выкидывает за собой мусор.