Наша зима. Проза. Издание группы авторов под редакцией Сергея Ходосевича

Подъезжает автобус. Из него выходит мужчина, смотрит на нас, пытаясь разглядеть в темноте, что происходит.

– Что вылупился, пошёл на х… отсюда пока зубы целы! – орёт один из хулиганов. Кидает в него пустую банку из под пива. Мужчина вздрагивает и спешно уходит.

Через минуту, припадочный умирает. Захлебнулся собственной рвотой.

Пьяная компания растворяется в темноте. Я ухожу в сторону следующей остановки.

Елена Анищенко

Громкий Ужас

В ноябре темнеет рано. Над дорогой распластались лохматые тучи, почти не пропускающие лунный свет. Неспешное возвращение домой настраивает на философский лад. Тишина, прохлада и аромат соснового леса льются Рижским бальзамом на душу, истрёпанную суматошной дневной сменой.

Дома поджидают козочки, собачки, кошечки, соскучившися по хозяйке. И ужин, по которому тоскует желудок.

Внезапно раздаётся низкий утробный рёв. Он стелется над пустынной дорогой, обвивается вокруг меня, заставляя мурашки бегать взад-вперёд по телу. Несчастные спотыкаются, падают, сталкиваются в надежде найти укромное местечко. Члены* мои каменеют. Я застываю на месте.

А мозг судорожно пытается вспомнить. Кинг, Гоголь, Хичкок? Нет, не то.

Детские страшилки, над которыми смеялись днём, и от которых не могли заснуть вечером? Не они.

Сказки? Да нет же!

Мозг благоразумно отключается.

И тут я вижу Это! По пыльной дороге с жутким рёвом:

– Поднимите мне веки!!! – ползёт Оно. Существо размером и формой напоминаят баскетбольный мяч. По бокам волочатся два то ли хвоста, то ли отростка. А примерно посередине «мяча» тускло светится красный огонёк.

– Поднимите мне веки! – Приближаются рёв и его источник.

Мурашки к этому времени сконцентрировались на голове, пытаясь уцепиться за волосинки. На каждой из ни повисло не менее сотни особей, что придаёт моей короткой стрижке объём и пышность, недоступные никаким шампуням-бальзамам-кондиционерам-стилистам. Те, кому не хватило места на волосах, цепляются за уши, образуя белёсые кручёные жгутики. Они почему-то похожи на лапшу-спиральки и издают аромат горячих макарон со сливочным маслом. Желудок, игнорируя опасность, угрожающую хозяйке, вкрадчиво напоминает: «Ты про ужин не забыла?»

Существо ужеуже звякает и скрежещет чем-то невидимым у моих ног, ворча и почему-то поскуливая.

– Ты что там делаешь? – это вернулся ко мне дар речи.

– Сковываю твои ноги, чтобы не удрала. Не отвлекай – сварливо заявляет Оно.

– А ты, вообще, кто? – обнаружило себя любопытство.

– Я – Громкий Ужас! – гордо представляется Это – Вот, у меня и докУмент есть!

Перед моими глазами возникает и разворачивается берестяной свиток. На нём фосфорически высвечивается сделанная славянской вязью надпись:

«Сим документом подтверждаю, что податель сего документа является Громким Ужасом.

Леший»

Спрятав удостоверение личности, Ужас заводит по-новой:

– Поднимите мне веки!!!

– Какие веки? У меня зрение плохое, да и темно. Хоть бы фонарик свой зарядил, что ли.

– Дура! – высота визга приближается к ультразвуку. – Это мой нос! Ринит у меня! Хронический! Ничего не помогает!

– Лунааа!!! Луна!!! – в тучи врезается фальцет.

Из прорехи в них появляется недовольное ночное светило:

– Опять?! Как же ты мне надоел! Сколько раз говорила: купи уже бандаж для своих век. На Алиэкспрессе недорого можно найти.

– Ага, щас, как же, – бормочет тихонько, чтобы не услышала луна чудное создание. – а чем я тогда развлекаться буду?

– Так, ладно, – это уже мне деловито. – вытряхиваешь из моих век песок и промываешь их.

В воздухе возникает двухлитровая бутыль из-под «Николы», наполненная водой.

– Потом аккуратно подсушиваешь.

Рядом с бутылкой болтается маленький фен на батарейках.

К запаху лапши добавляется аромат детсадовских котлеток. Желудок что -то бормочет тихонечко вполголоса.

А до меня, наконец, доходит, что «отростки» это и есть веки.

Песка в них набилось! Бедный Ужас! Каково ему!

Начинаю гигиенические процедуры. В это время включается мозг, недолго наблюдает за происходящим, изумлённо выдаёт:

– Ты что, дура?! Такого не бывает! – и отключается снова.

Всё это время Ужас сморкается, похрюкивает и даже, кажется, начинает тихонечко мурлыкать. Я как-то уже привыкла к новому знакомцу и даже начала испытывать к нему симпатию. Видимо, так и возникает стокгольмский синдром.

Наконец, веки очищены, вымыты и подсушены. Мурашки бесследно исчезли вместе с обонятельными галлюцинациями. Луна, усмехнувшись, завешивается тучами.

– Вот, возьми. – в руке материализуется небольшой блестящий предмет. – Мало ли кого в лесу встретишь – свистни в этот свисток. Я явлюсь и тебя защитю! Громкого Ужаса все боятся!

Ужас выглядит чрезвычайно довольным. Я подбираю слова, чтобыс ним попрощаться. И тут в мозг врывается какофония звуков. Громкий Ужас в отчаянии шепчет:

– Птица-говорун, чтоб его! Петь, видите ли, научился! Беги, а то запоёт все уши! – и исчезает.

Дикие звуки становятся всё ближе и ближе.

И тут я просыпаюсь. На столе звонит, перебирая от нетерпения пластиковыми ножками, старенький механический будильник.

Начинается новый день. Чашка кофе помогает окончательно проснуться. Под вторую – вспоминается сон. Приснится же такое!

На следующий день, собираясь на работу, разгребаю содержимое карманов куртки. Чего там только нет: билеты, фантики, записочки, монетки. Так, а это что? В руке маленький серебряный свисток.

Неужели?!

Теперь на связке ключей у меня новый брелок. Да, именно этот самый свисток. Свистнуть в него я не пробовала. Но пусть будет. На всякий случай.

*Если что, так в старину руки-ноги называли)

Сражение в небе

Люблю смотреть на небо. То ангел проплывёт над головой. То пролетит голубь, незаметно превращаясь в медведя. То высветится двойная радуга. То промчится стайка пичужек.

А сегодня я услышала: «Кррру. Крру.» Так разговаривает ворон. Чем-то импонирует мне этот пернатый. То ли своеобразной внешностью. То ли голосом, напоминающим звучание музыкального инструмента северных народов. То ли тем, что предки его жили в одно время с мамонтами. Как бы то ни было, услышав «круканье», стараюсь найти глазами его источник.

Вот он вылетел из леса. Над вороном кружит, периодически атакуя, какой-то мелкий хищник. Странно, ворон крупнее, да и сам хоть и падальщик, но не курица же! Уворачиваясь, пытается улететь от преследователя. Голос его не становится резче или тревожнее. Птицы скрываются за деревьями.

В душе моей просыпается сочувствие к жертве нападения. А вообще, странно, ведь мясо воронов имеет неприятный вкус. Оголодал хищник, что ли? Или рассердился на что?

Из-за макушек деревьев снова появляются пернатые. Теперь их трое – ещё один ворон вступил в бой. Видимо услышал зов собрата. В роли жертвы уже хищник, он пытается уйти от преследования. И его тоже жалко – он же живой! Вороны, похоже, стараются заставить агрессора-неудачника опуститься на землю.

Трио снова исчезает в лесу, чтобы больше не появиться. Некоторое время я гадаю, останется ли хищник в живых.

А потом в голову приходит мысль: сколько невидимых нам событий разворачивается ежеминутно в природе. К сожалению, в подавляющем большинстве случаев это драмы. Но, вот не видишь ничего, и всё в порядке, душа спокойна. А сцена подобная увиденной мною сегодня способна нарушить душевное равновесие надолго.

Ночь перед Кудесами

28 января русичи отмечали Кудесы или Велесичи, славя детей Велеса и благодаря его за такую защиту. В этот день кудесят и люди и духи.

Зима давно вступила в свои права. Укрыла пуховыми перинами землю, зазеркалила реки и озёра, нарядила кусы и деревья в шубы теплее песцовых. Даже неказистые пни гордо носят меховые шапки, придающие им вид важный и степенный.

– Дедушка! Дедушка! Дедушка, мы же знаем, что ты не спишь! – Над ночной полянкой зазвучали девичьи голоса, казалось, в них вплетается шелест листьев.

– Ишь, не спится вам, вертихвосткам. – Нарочито сварливо проговорил старый пень, стряхивая высокую снежную шапку. – Чего расшумелись?

– Дедушка, разве ты забыл, какой день начнётся после полуночи?

В лунном свете призрачно светились силуэты девушек с зелёными волосами.

– А какой? – улыбнулся в моховую бороду пень.

– Кудесы начинаются, дедушка, – степенно проговорила одна из девиц – невысокая коренастая Дубовушка. – неужели забыл?

– Да, помню. Как не помнить. Думал, будете проказить, да про деда старого и забудете.

Пень закряхтел, завозился, вытащил из промёрзшей земли узловатые корни:

– Эх, надо размяться чуток. Что-то разоспался я.

– Дедушка, расскажи сказку какую-нибудь человеческую! – Загомонили древесницы.

Это были именно они – души деревьев. Все они отличались обликом и характером.

Рябинушка была стройна и застенчива.

Осинушка постоянно что-то нашёптывала себе под нос.

Клёнушка поражала своей жизнерадостностью.

Еленька хранила серьёзный и даже мрачноватый вид.

Ивушка о чём-то меланхолично размышляла.

Берёзонька и Сосенка, казалось, светились изнутри: одна серебряным, другая янтарным светом.

И вся девичья стайка крутилась и щебетала вокруг старого дубового пня, приходившегося родным дедом Дубовушке.

– Цыц! Ишь разошлись, пискухи! Вот осерчаю и не буду ничего сказывать!

Угроза ничуть не испугала дев-древесниц, и немного повозившись уселись они вокруг старика, чтобы послушать сказки загадочных людей.

Рассказывал лесной старец и про колобка, и про хорошо знакомую лесным жителям лису-плутовку, и про Марью Моревну, и самую любимую в лесу «Сакзку о мёртвой царевне и семи богатырях».

– Ах, дедушка, и откуда ты столько знаешь? – Удивлялась Осинушка-говорушка.

– Так, не всегда был я пнём. Был ведь я дубом могучим. Ходила ко мне бабушка с внучатами. Пока старшие собирали грибы, ягоды да хворост, она младшим-то сказки и сказывала. Плетёт, бывалоча, кружева да и забавит малышей.

– А что такое – кружево? – Полюбопытствовала тоненькая кареглазая Ореховка.

– А вот, как пауки плетут свои сети, похоже и она плела. Только красивее намного!

– А почему теперь не ходит? – Это юная Калинка спросила да и испугалась – впервой ей в зимних играх подружек участвовать.

– А потому, внученьки, что короток век человеческий. Иное дерево только-только возмужает, а человек уж в прах обратится.

Поутихли-призадумались древесницы: вот ведь как несовершенен род человеческий! В пору пожалеть людей.

И тут над обширным болотом, полумесяцем обнимающим полянку, засиял яркий свет и раздался дивный голос.

– Гамаюн! – Восхищённо воскликнули девы.

Любили они послушать диво-птицу, да нечасто баловала она их своим пением. А уж зимой никто из древесниц да и пень её и вовсе не видывали.

– Ну, здравствуй, дедушка. И вам здоровьичка, красавицы. Вот, решила проведать вас. Канун праздника как-никак. А по пути забаву прихватила.

Увидали лесные обитатели в когтях у птицы человека.

– Фу, смердит-то от него как! – Фыркнула Тополинка. Её дерево очищало воздух от запахов нечистых и вредных, а хранительница была крайне брезглива.

– Оооо, знакомый душок, – рассмеялся пень – это самогоночкой от него пахнет. В деревне за болотом всегда её знатно гнать умели. Ты где его нашла, птичка певчая?

– Да, по пьяни, видно, забрёл на болото,, в места непромерзающие, да и заснул. И как только не утонул? Хотела мимо пролететь, да пожалела. Вспомнила, как молодым он песни пел, да на гитаре играл – заслушаешься! А мастер какой был – любое дело спорилось!

– Ой, девы, давайте проучим его! – Глаза у Клёнушки заиграли красками листопада.

Пока древесницы раздумывали, что бы такого учудить с незадачливым пьянчужкой, вокруг него змейкой обвилось странное существо:

– Давайте, я его подержу. – Предложила Хмелюшка.

Обычно древесные духи свысока относились к духам трав, но эта идея пришлась им по вкусу. Хмелюшке разрешили принять участие в забаве.

– Я знаю, что с ним делать, – заявила Ивушка. – мы дадим ему розог.

– Ещё чего, – возмутилась Берёзонька. – ещё и давать ему что-то! За какие такие подвиги?

– А за его подвиги только розгами и награждать. – Усмехнулся пень. – Давай, Ивушка, действуй.

По осени мальчишки, дурачась на опушке леса, обломали два лозовых прута. Поиграли да и забросили в болото. И сидит уже с ними наготове на поляне Кикимора Болотная – грех в праздник не покуражиться.

Вот тут-то Петюня (именно так звали в деревне бедолагу, ставшего развлечением для существ несуществующих), вот тут-то он и проснулся.

– Олька! – Начал он привычную речь свою. И замолк. Никто из присутствующих на поляне нимало не походил на жену его Ольгу.

Да и вообще, ни одной знакомой личности не замечалось.

Зато заметил Петюня, что брюки его сами собой поползли вниз, обнажая…

Да вы и сами догадались, что именно. Смутился мужичок, безуспешно пытаясь прикрученными к телу руками удержать убегающую часть гардероба. Захихикали, поглядывая исподтишка на непристойности, девы невинные. Сочно захохотала Гамаюн-птичка певчая.

Присел на пень появившийся из ночной чащи ворон-вещун да стрельнул в Петюню глазами красными. Подкосились у несчастного ноги и пал он на мягкий болотный мох, сердобольно подстеленный Кикиморой. Тут и луна отодвинула в сторону мелкую тучку, мешающую рассмотреть происходящее. Да и высветила петюнину… эээ… душу. Да и начала ум-разум в эту самую… душу вкладывать Ивушка. Да со всем старанием. Да под комментарии зрителей. А ворон по пню похаживал и приговаривал:

– Ты душу-то свою раскрой для науки. Да всей душой впитывай уроки мудрые да полезные, кои Ивушка в тебя вкладывает

И с каждым новым уд… увещеванием вспыхивали в мозгу пропитом картинки разные.

Вот Олька – жена законная пытается увернуться от сапога супружнина, прикрывая руками округлившийся живот.

Вот бежит она босая к соседскому дому с младенцем в руках, не желая мужа слушаться.

Вот лежит она в палате больничной с выбитыми передними зубами, да с лицом опухшим. А рядом на коленях Петенька уговаривает написать заявление в полицию, что сама упала, а муж не бил её. А Петенька теперь в рот ни капли!

Вот училка новая убегает из дома его, где веселье коромыслом, прижимая к себе годовалую Светку. А впереди её бегут Петька да Пашка. Плохо им с папкой, видите ли.

Вот Пётр обходит дома соседские, ищет, где эта шлёндра прячется, да ещё всех четверых детей с собой забрала. Мужика позорит!

А розги всё мелькают. А воспоминания вспыхивают в мозгу. А ворон всё прохаживается:

– Ты душу, душу-то раскрой!

И притихли девы лесные, ужасаясь делам человеческим. Такого им дедушка даже в страшных сказках не рассказывал!

Высветило утром солнышко полянку. Ход свой остановило на время, чтобы разглядеть картину жуткую.

Крепко обнявши старый пень лежал человек. Был он почему-то засыпан ворохом листьев.

– Замёрз! – Ахнуло солнце.

А любопытный солнечный зайчик скользнул по щеке мужчины, запрыгал на ресницах. Человек заморгал, огляделся ошарашенно по сторонам. Встал ссыпая с себя тёплое лиственное одеяло.

И вспомнил он происшествие ночное. Зарыдал прижавшись снова к пню. Потекли слёзы вперемешку с водкой, самогоном и прочими «радостями» его. Забурлила кровь, отторгая от себя дурь алкогольную.

Всё тише становились рыдания – всё чище слёзы. Гладили пальцы едва заметные слова, вырезанные когда-то на поверхности пня: «Оля» и «Петя».

Вспоминал Петя, как детьми бегали они по гатям через опасное болото на эту полянку. Как впервые поцеловались у этого пня. Как возле него сплёл он венок из осенних листьев и цветов для любимой и сделал ей предложение. Как мечтали они о жизни счастливой и о четырёх, непременно, детишках: чтобы два мальчика и две девочки. Как пылали огнём олькины задорные кудряшки, и сияли малахитовые глаза. Как твердила она: «Я с тобой ничего не боюсь». Как возвращались они ночью через болото, и казалось, что дерожат их крылья волшебные. «Это любовь.» – шептали губы девушки.

Много чего ещё вспомнил Пётр. И саднила душа его.

Невероятная история

– Нет, в конце-концов, надо с этим что-то делать! – Воскликнула Маха, возбуждённо сверкая зелёными глазами. – Вы видели, как Марьянка рыдала вчера над расклеившимся ботинком?

– Видеть-то видели, а что мы можем? – меланхолично протянула её собеседница. – Да и зачем?

– Как ты не понимаешь?! Муж ей нужен! Добытчик! А то она, бедная, и в институте, и на работе! А денег не хватает. Вот надо нам поднапрячься!

– Ты, Маха, опять что-то надумала? И опять я получу за твои проделки? – скептически отреагировала третья из компании.

– Никто ничего не получит, – уверила Маха. – план прост своей гениальностью!

В это время в прихожей послышался скрип открываемой двери, и троица со всех ног, у кого они были, бросилась встречать любимую хозяйку. Впереди, ухитряясь сохранять вид полный собственного достоинства, летела кошка. За ней, яростно стуча хвостом по предметам мебели, бежала собака. И уже следом за ними, сияя оранжевыми пятнами на голове, полз небольшой уж, точнее ужиха.

– Хорошие вы мои, соскучились! Сейчас я вас угощу! – В прихожей разувалась Марьяна.

Девушка изучала в университете биологию и была уже на последнем курсе. Как все биологи она отличалась любовью ко всему живому. Работа в свободное от учёбы время позволяла Марианне содержать не только себя, но и нескольких подобранных горемык. Питомцы платили искренней и преданной любовью.

Наобнимавшись с живностью, хозяйка квартиры отправилась на кухню попить чаю. А троица возобновила прерванную беседу:

– Так вот, – продолжила Маха. – ты, Скарапея, дочь змеиного царя, а значит, умеешь колдовать…

– Мы, ужи, из яиц выводимся. Откуда я знаю, кто мой отец?! – перебила ужиха.

– Ты не знаешь, а я знаю – мультик смотрела. – Авторитетно возразила кошка. – Не перебивай! Значит, наколдовываешь, чтобы в квартире стало жарко. Марьянка открывает окно. Мы скидываем на голову подходящему кандидату стрелицию. Марьянка бежит его спасать. Он в неё влюбляется. А дальше по сценарию: свадьба, детки и всё такое.

– Стрелицию?! Скинуть?! Да ты в своём уме?! Марьянка нас за неё на опыты отдаст!!! – Жужа от возмущения чуть не залаяла.

– Вот, поэтому кандидата в женихи будем выбирать тщательно. Давай, шнурок, колдуй!

– Не умею я!!! И я не шнурок!

– За хвост укушу! – ласково мурлыкнула кошка, прищурившись.

Смахнув кончиком хвоста несуществующую слезинку, Скарапея заползла под диван и принялась колдовать. Как это делается она не знала. Поэтому, сосредоточившись, начала бормотать отрывки считалочек, слышанных летом от детей, игравших в парке. Это занятие страшно утомило маленькую змейку, и она, свернувшись уютным клубком, заснула. Тем более, что вытащить из-под дивана её не могли ни Жужа, ни Маха.

То ли подействовало колдовство, то ли начались неполадки на котельной, но батареи в квартире стали горячими-прегорячими, в воздухе разлилась духота. Да и температура за окном была чуть выше нуля.

– Жара какая! Окно, что ли открыть? – Марьяна открыла окошко в комнате, залюбовалась заснеженным парком напротив. Там носилась ребятня, занятая своими делами. Деревья и кусты под слоем снега напоминали таинственных животных. Снежные скульптуры, не успевшие растаять добавляли пейзажу сказочности. Местный чудак-трубач наигрывал нежную мелодию, под которую, пританцовывая, сыпал мягкий снежок.

– Подыши и ты воздухом, не замёрзнешь. – Улыбнувшись, девушка поставила на подоконник горшок со стрелицией и пошла готовить ужин.

– Таак, – кошка и собака сразу оказались на подоконнике и начали внимательно изучать людей, проходящих под окнами. Интересовали их мужчины подходящего возраста и облика. – посмотрим, что тут стоящего ходит.

– О, смотри, Маха, блондин в пальто, с очками! Может этот?

– Ну, уж нет! Хлипкий он какой-то. Нашей Марьянке получше надо! – фыркнула кошка. – Во-во, глянь, в куртке кожаной! А?

– Неее, староват. Давай ещё посмотрим.

Ещё несколько персонажей были отвергнуты то Махой, то Жужей.

– Вот, смотри какой хорошенький, волосики зелёные!

– Жужа, чем он тебе понравился? – поразилась кошка.

– Ну, сама подумай – волосы зелёные, значит природу любит. Значит нас тоже будет любить. А ещё, наша Марьяна – биолог. Значит он ей должен понравиться. – Важно пояснила собака.

– Может, ты и права! Давай, толкай горшок!

Тщательно прицелившись, кошка и собака скинули тяжёлый горшок на голову проходящего под окном молодого человека с изумрудно- зелёными волосами.

– А ну, брысь с подоконника! Что вы делаете?! – Метнулась к окну, вошедшая в комнату девушка.

Но было поздно: горшок уже стремился к голове ничего не подозревающего парня. К счастью удар пришёлся по касательной. Выглянув в окно, Марианна увидела лежащих рядышком парнишку с зелёной головой и несчастную стрелицию со вздёрнутыми корнями, словно молящими о помощи. Ахнув, девушка рванула на улицу.

Молодой человек приоткрыл глаза и увидел над собой очень симпатичное личико.

– Вы как? – встревоженно спросила девушка.

– Просто замечательно, – сев, проговорил юноша, ощупывая «газончик» на голове. – А что это было?

– Ой, Вы знаете мои животные нечаянно скинули вниз горшок с цветком. На Вас.

Парнишка поднял глаза. На подоконнике открытого окна сидели кошка и небольшая собака.

– Нда. Теперь Вы обязаны… – Размеренно проговорил парень и, закатив глаза, со стоном опустился на снег, усыпанный грунтом из цветочного горшка.

– Ой! Скорую надо вызвать! – Марьяна схватила мобильник.

– Не надо скорую. Надо чаю. С пирожками. – Приоткрыв один глаз, прошептал пострадавший.

В маленькой уютной кухне сидели пили уже по пятой чашке чая юноша с зелёными волосами и девушка с нежной улыбкой.

В дверь периодически заглядывали то кошка, то собака. А довольная результатом своего колдовства Скарапея обвивала шею молодого человека, который не имел ничего против этого.

За окном кружила в весёлом танце колдовская метель.

Записки Носкоеда

Утро началось с привычной суеты людей. Что-то зудела высоким голосом, напоминающим комариный писк, хозяйка. Изредка приглушённо рокотал ей в ответ муж. Я повернулся в своём уютном гнёздышке намереваясь спать дальше. Но меня начала одолевать смутная тревога. Проснувшись окончательно, я прислушался к происходящему. Слово «носки», произнесённое особенно раздражённо, заставило меня сосредоточиться.

– Вот, объясни, что твой носок делает в книжном шкафу?! – голос хозяйки приобрёл ультразвуковую высоту.

Я хихикнул про себя, вспомнив каких трудов стоило мне затащить огромный мужской носок на третью полку. Ножки носкоедов приспособлены для перемещения по горизонтальным поверхностям. Так что, припрятав носок между томами Паоло Коэльо и Барбары Картленд, я испытал чувство ни с чем не сравнимого счастья. Жаль, поделиться им было не с кем.

– Дорогая, а твой чулок в ящике кухонного стола как оказался? Надеюсь, ты не будешь в этом преступлении обвинять меня?

Похоже, начинается обычной воскресный скандал.

А что, собственно, они привязались к носкам? Надо глянуть.

Я выпоз из своего укрытия и увидел посреди комнаты пластиковый пакет, набитый носками. Заподозрив неладное, метнулся по своим схронам. Так и есть, люди обнаружили мои запасы носков и разграбили их. Что за варвары! Как же я теперь?!

Ах, у меня же за батареей главный мой экспонат – вязанный из грубой шерсти, латанный-перелатанный мужской носок. Скорее туда!

Так и есть, нашли! Не отдам!!!

Я вцепился в своё сокровище изо всех сил, но люди оказались сильнее. Вместе с носком меня впихнули в пакет, завязали его и засунули в багажник машины.

От долгой езды по дурной дороге у меня началась морская болезнь. Обнимая сокровища, я раздумывал о своей печальной участи. Какую жестокую шутку решили сыграть со мной судьба?

Наконец, машина остановилась. Пакет резко выдернули из багажника. Я почувствовал, что лечу, кувыркаясь в воздухе. Наконец, мучительный полёт прекратился. Теперь пакет покачивался вверх-вниз. Я выглянул в обнаруженную в пакете дырочку. Мы с носками висели на ветке дерева! Что же теперь будет?