Корабельные будни офицера 7-го ВМФ

«02.10.48. г. Баку

…Доехал я очень хорошо. Прибыл в училище вчера в 22. 00.

Сегодня имел разговор с товарищем начальником. Получил в результате выговор без занесения в личное дело, предварительно выслушав почти часовую мораль. Мораль была мне очень неприятна, но конец понравился. Я ожидал большего.

…Сегодня присутствовал на лекциях, но пользы получил от них мало. Настроение грустное после отпускное. …Сейчас восемь часов вечера. За окном свистит «Норд», а по стеклу медленно стекают крупные капли дождя. Так серо, одиноко и тоскливо вокруг. Стоят те же столы, те же стулья… все тоже, как всегда однообразное и будничное. …Хочу завтра сходить на «Летучую мышь», говорят веселая вещь».

Отпуск сильно выбивал из ритма училищной жизни. После отпуска тяжело было подниматься по утрам и входить в колею училищного распорядка, но постепенно Виталий втянул, и дни побежали за днями, сливаясь в однообразную череду:

«16.10.48 г. г. Баку

…У нас с нашим распорядком, когда каждый час, каждая минута рассчитана и предопределяет твои функции и при том такое однообразие – служба, вахты и наряды, лекционные часы, все, как и прежде и как было годы, месяцы и дни. Каждый день одно и тоже, утра, дни и вечера, они летят, проходят также как сегодня и вчера. … В среду смотрел 1 серию «Молодая Гвардия». Ожидал большего, но все же нормальный фильм.

Мой адрес … Баку 18 в/ч 10752 лит. Г-4».

Постепенно на первый план вышла учеба – все-таки выпускной курс. Наступило горячее время зачетов и контрольных. Виталий писал Лиде:

« 26.10.48 г. г. Баку

…У меня служебные и учебные дела идут неплохо. Правда работы очень много. Теоретический курс большой и довольно сложный. К тому же лекции подходят к концу и через неделю начнется совсем горячая пора. Пора практических занятий, зачетов, семинаров и контрольных. Вот тут-то и придется попотеть и попыхтеть. Не много ни мало, а в общей сумме 18 дисциплин есть».

Учеба чередовалась дежурствами, дежурства учебой. В пятницу 30 октября 1948 года Виталий Лоза заступил дежурным по роте.

« 30.10.48 г. г. Баку

…Хлопцы разошлись кто в город, кто на вечер в клуб, а я имею счастье быть и представиться в роли дежурного по роте. Несу службу в дежурной, сижу в дежурной комнате, слушаю истошный голос какой-то артистки по радио и пишу тебе Лидочка письмо. Ба! Лидочка вот уже и суббота прошла. Сейчас 0 часов 22 минуты. Еще полтора часа мне бодрствовать. …Нужно принимать и отмечать возвратившихся из города».

Лида отвечала на письма Виталия всегда вечером, когда не отвлекали суета и шум. В поздний час, в тишине, она ставила на стол фотографию Витальки и начинала неспешно перечитывать наиболее понравившиеся его письма…

«Милый Виталька, здравствуй!!!

Сегодня воскресенье, на стадионе матч, но мне не хочется никуда идти, лежу и читаю книгу А.Толстого «Хождение по мукам». Такая чудесная книга. Читаю уже второй день, такая интересная вещь. … жду трех часов, пока принесут почту, и так радостно, радостно становится на сердце, когда приходит письмо от тебя. Читаю и перечитываю их по несколько раз. Вот вчера вечером все ушли, я перечитала больше половины твоих, дорогих мне, писем».

Наступил ноябрь. Холодная осень принесла в Баку серое небо и почти постоянно дующий сильный северный ветер. Наверное, поэтому город и был назван Баку. «Бакы» – в переводе с азербайджанского языка означает «город ветров».

Осенью вся советская страна с подъемом и энтузиазмом встретила 31-ю годовщину Великого Октября. Газета «Правда» 6 ноября 1948 года в передовой статье посвященной празднованию очередной годовщины Октябрьской революции писала:

«Народы нашей многонациональной советской Родины и трудящиеся всего мира отмечают 31-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Октябрьская революция, указывал товарищ Сталин, означает «коренной перелом в истории человечества, коренной перелом в исторических судьбах мирового капитализма, …коренной перелом в способах борьбы и формах организации, в быту и традициях, в культуре и идеологии эксплуатируемых масс всего мира.

Огромные успехи одержаны на 31-ом году Великой Октябрьской социалистической революции в восстановлении промышленных предприятий, городов и сел, разрушенных немецко-фашистскими захватчиками. Великой радостью и патриотической гордостью наполняет сердца советских людей каждая новая весть о восстановлении заводов, фабрик, шахт, домов и школ. Великий Сталин ведет нашу партию и нашу страну – к победе коммунизма!».

Отшумел праздник, и Виталий, в свойственной ему манере легкого подтрунивания над собой, подробно рассказал в письме Лиде, как они с друзьями – курсантами отмечали праздник. Писал подробно, часто давая смешные комментарии к произошедшим событиям или поступкам друзей:

«10.11.48 г. г. Баку:

…Шумит непогода, завывает этот трижды проклятый «Nord», навевая скуку, тоску и грусть. В такую погоду невольно начинаешь вспоминать и грустить. Праздник прошел. Опять обычные учебные будни. 7-го днем поехал в город. Побродил до вечера по нарядным и празднично – разукрашенным улицам. Посмотрел в 20.00 салют, в 21 час мы были уже в сборе. Компания подобралась шумная, веселая и судя по настроению – любящая погулять. Благо недостатка в витаминах «Ш» у нас не было…

В 10 часов утра мне пришлось уехать, так как я был уволен только до 12 дня, как не «бакинец», т. е. не живущий в Баку и не имеющий родственны связей, но я даже был доволен. Приехал и сразу завалился спать, хорошо отдохнул, выспался, а вечером пошел в наш клуб смотреть комическую пьесу «День отдыха», поставленную силами нашей курсовой курсантской самодеятельностью. Молодцы ребята, играли как истые артисты».

Сырая, ветреная и холодная осенняя погода сделала свое «черное» дело. Виталий Лоза простудился и «загремел» в училищный лазарет:

«23.11.48 г. г. Баку:

…пишу не в обычных условиях, а в лазарете. Видок у меня сейчас довольно симпатичный» – халат, тапочки и «огромная» борода. Она правда не особенно огромная, но при обходе врач выразился так, что поделаешь, хотел вчера побриться, но лег в лазарет. Придется до выписки походить так. Чувствую себя хорошо, но с недельку или две придется полежать. …Пришла сестра со своими микстурами и противными лекарствами. Сунула под мышку термометр».

Как ни бодрился Виталий в лазарете ему пришлось пролечиться целую неделю:

« 29.11.48 г. г. Баку

… Провалялся неделю в лазарете, а в субботу удрал оттуда. У нас сейчас «веселая пора». Что ни день, то контрольные, зачеты, семинары и т.д. и пропускать их мне очень не желательно, правда я за эту неделю пропустил таки две работы, но это еще не так много.

В воскресенье смотрел пьесу «Слуга двух господ», поставленную артистами ТЮЗ у нас в клубе. Веселая вещь. Посмеялся от души. В город попасть до особого разрешения начальства нельзя, т.к. объявили карантин».

Да, карантин в училище был равноценен «стихийному» бедствию, беде: запрещались увольнения и танцы, не разрешались посещения родными и близкими. Все «прелести» училищного карантина Виталий Лоза обстоятельно и подробно описал в своем стихотворении «Карантин»:

Играл оркестр, завивая

Под яркой лампой серпантин,

Но голос чей-то вдруг раздался:

«Беда! – На ЗЫХе карантин!»

И вход и выход опечатан,

Осталось только лишь грустить,

Но мчатся бойкие девчата

На ЗЫХ курсантов навестить.

И снова был приказ ужасный:

«Гулянки за стеной закрыть!»

Но всем давно уж было ясно,

Что ни к чему такая прыть.

Весну «закрыть» никто не может,

Любовь не спрячешь под замок.

Хоть бога нет, но кто-то все же

В беде и в этой нам помог.

Открыты входы всем болезням,

Но что-то нет больных у нас,

Так кто же прав? И что полезней

Нам оказалось в этот раз?

Особо следует сказать о стихах курсанта Виталия Лозы. Его стихотворное творчество, иллюстрирующее книгу, является, по существу, документальным свидетельством жизни курсантов той поры. Стихи Виталия из его «Курсантского альбома» для современных читателей представляют энциклопедию курсантской жизни Каспийского Высшего Военно-Морского училища конца 40-х годов прошлого века. Его наблюдательность, умение живым языком, без напряжения, легко и непринужденно описывать в стихах повседневные, бытовые стороны курсантской жизни, его способность к рифмованному слову, говорят о незаурядном литературном даре Виталия. Все к чему прикасалось его перо интересно читать.

Частое цитирование стихотворений Виталия Лозы происходит потому, что в его стихах образно и правдиво описывается курсантская жизнь далеких послевоенных годов. Как говорят, творческий человек, талантлив во всем. Виталий отлично рисовал. Его акварельные рисунки, иллюстрирующие «Курсантский альбом», лучшее тому свидетельство. Во время работы над книгой, просматривая в Интернете все, что связано с учебой курсантов в Каспийском ВВМУ в период 1945-1949 года, я прочитал под «ником» «Chaikin» на http://www.kvvmku.ru/forum/pritview.php, в разговоре о курсантском палаше (2009 год), несколько отрывков из стихотворений:

«Давно перетрясли поэты

Весь гардероб несложный наш

Бушлаты, тельники воспеты

И бескозырки, лишь палаш

Оставлен нами без вниманья…»

И еще несколько четверостиший:

«Мы весело смеемся, хохочем от души

И под звуки джаза сверкают палаши…»

Крикнем на прощанье:

– А ну-ка веселей!

Джи-джи азербайджанского

И водки, и шампанского

И красного иранского – налей»!

Они мне что-то напомнили. Но что? И тут я понял, что это стихи из «Курсантского альбома»

Виталия Лозы. Но кто цитировал в Интернете его курсантские стихи? Как оказалось, под «ником» «Chaikin» в Интернете делился своими воспоминаниями однокашник Виталия Лозы, тоже выпускник Каспийского ВВМУ 1949 года, Виктор Владимирович Чайкин. В конце стихов, он написал – «Отрывки из курсантского фольклора».

Что это значит? Это значит, что стихи Виталия нравились курсантам, запоминались ими, а они действительно легко запоминаются, видимо, записывались или передавались изустно, и по прошествию десятилетий превратились в курсантский фольклор. Это ли не лучшая оценка стихотворного творчества курсанта Виталия Лозы.

Незаметно наступила «южная» зима. Декабрь холодный и промозглый, сильным ветром и дождем стучался в окна училищного корпуса. В письме от 1 декабря 1948 года Виталий делится с Лидой впечатлениями о просмотренном, в период карантина, кинофильме «Великий гражданин»:

«01.12.48 г. г. Баку

Только что пришел из клуба. Смотрел кинофильм «Великий гражданин». Старый фильм, но он на меня произвел сильное впечатление. Все так реально, все так жизненно. Такие чистые и именно настоящие, сегодняшние мысли и дела. Действительно Сергей Миронович был и остается в мыслях и памяти настоящим великим гражданином».

Отпуск и милая Лидочка не выходили у Виталия из головы, несмотря на большую учебную загрузку. Где-то в середине декабря ему захотелось сделать Лиде подарок. Он нарисовал замечательную открытку с четверостишием:

Пусть, Лидочка, тебя ласкает

Морей безбрежных красота,

А твое счастье охраняет

Душа и сердце моряка.

Удивительно, но работа эта сохранилась. Я бережно держу в руках и рассматриваю рисунок Виталия, оформленный в виде открытки: лирический морской пейзаж с парусом на горизонте лазурного моря и пальмами экзотического берега. Прошло 65 лет, а краски совсем не потускнели. В верхней части рисунка Виталий использовал необычный прием: голубой небосвод разорван и в разрыве, на фоне темно-синего ночного неба с мерцающими звездами, опираясь на якорь, стоит курсант с чертами лица Виталия и держит пылающий факел. Без слов понятно, какие яркие чувства переполняли его сердце и душу в тот момент.

В конце года «накатило» много контрольных работ и зачетов. Виталий Лоза сдавал их с напряжением, но своевременно. К зимней сессии требовалось подойти без «хвостов».

В канун Нового 1949 года, Виталий отправил Лиде поздравительную новогоднюю открытку, выполненную собственной рукой. Открытка тоже сохранилась. На ней зимний пейзаж с заснеженным домиком, елями и замершей речкой, обрамленный цветочным орнаментом, с надписью «С Новым Годом, с Новым счастьем, Лидочка!». Открытка красочная и вместе с тем очень нежная, именно зимняя, новогодняя, праздничная. Лидочка тоже поздравила Виталия Новогодней открыткой:

Виталька!

В счастливый и радостный день января

И в утренний час пробужденья

Прими этот скромный листок от меня

И несколько слов поздравленья:

Пусть мимо тебя пронесется несчастье,

Как тучи гонимые ветром зимы.

Желаю познать тебе радость и счастье

Горячей и нежной любви!

25.12.48. Лида Кременчуг.

Дисциплина в училище была жесткой, но Виталию Лозе она каких-то особых, моральных и нравственных проблем не доставляла. Он знал, что выбрал для себя службу, которая немыслима без твердой воинской дисциплины, тем более что дисциплина, в их училище, основывалась не на принуждении и подавлении личности курсанта, а в большей степени на осознании и понимании ее необходимости. Со временем дисциплина стала его внутренним содержанием и образом жизни.

Конечно, Виталий Лоза не был образцово-показательным курсантом. Он и его товарищи и шутили, и дурачились, а временами и «сухой закон» нарушали, бывало опаздывали из увольнения, были и самоволки. Что было, то было…

Выпускник Каспийского Высшего Военно-Морского училища 1949 года Вячеслав Михайлович Грозный вспоминал о курсантской жизни:

«Всякое бывало – и дурачества, типа хождения вокруг плаца строевым в трусах и при палаше, или стрижка наголо с оставленным «казачьим оселедцем» и появлением в таком виде в столовой во время обеда и прочие глупости. Бывали и самоволки и многое другое. Но все это было исключением из правил и жестко пресекалось».

Пожалуй, ярче, образнее и короче, чем это сделал Виталий Лоза, не описать развеселую курсантскую жизнь:

«Мы весело смеемся, хохочем от души.

И во мраке ночи сверкают палаши.

Скажем между прочим:

«А ну-ка веселей,

Джи-Джи Азербайджанского,

Иль водки, иль шампанского,

Иль красного Иранского налей»!

Если денег нету и это не беда,

Денег у курсанта нету никогда.

Жми на спекулянта и кричи смелей:

«Джи-Джи Азербайджанского,

Иль водки, иль шампанского,

Иль красного Иранского налей»!

Но главное в курсантские годы была дружба. В классе – все друзья, в роте – все хорошие товарищи. Случаев взаимных оскорблений, вражды, а тем более драк среди курсантов вообще не было. Были драки с Бакинской городской шпаной, когда курсанты вынуждены были пускать в ход свои палаши. Били гражданских обидчиков палашами плашмя, не вынимая из ножен, а потом дружно скрывались от городских патрулей. Никогда среди курсантов не было разделения по национальностям. Вместе с Виталием учились русские, украинцы, армяне, азербайджанцы.

Как тут не вспомнить исторические традиции дружбы и товарищества Морского Корпуса, где отношения кадетов между собой, независимо от национальностей и сословий, определялись девизом: «Кадет кадету – друг и брат».

Что было именно так, подтверждают слова писателя-мариниста, учившегося в Морском Корпусе в 1915-1918 годах Сергея Адамовича Колбасьева:

«Всерьез можно говорить только об одной традиции корпуса, о действительно древнем, неистребимом законе братства всех воспитанников…».

Действительно, вся история кадетских корпусов России, свидетельствует, что первой и главной их традицией было товарищество. «Заповеди товарищества» являлись стержнем в отношениях кадетов между собой:

Товариществом называются добрые взаимные отношения вместе живущих или работающих основанные на доверии и самопожертвовании. Военное товарищество доверяет душу, жертвует жизнью. На службе дружба желательна, а товарищество обязательно. Долг дружбы преклоняется перед долгом товарищества. Долг товарищества преклоняется перед долгом службы. Честь непреклонна. Бесчестие во имя товарищества, остается бесчестием. Подчиненность не исключает товарищества. Подвод товарищества под ответственность за свои поступки – измена товариществу. Товарищество прав собственности не уменьшает. Отношения товарищей должны выражать их взаимное уважение. Честь товарищей неразделима. Оскорбление своего товарища – оскорбление товарищества.

Эти двенадцать «Заповедей товарищества» сформулировал Президент Российской Академии Наук, главный начальник военно-учебных заведений России Великий князь Константин Константинович. В стихах Виталий Лоза очень тепло писал о своих товарищах и друзьях. К сожалению, спустя шестьдесят с лишним лет, сложно выяснить пофамильно кто из одноклассников Виталия скрывается за тем или иным шутливым прозвищем, знаю только, что «Вит» – это Виталий, но от этого стихотворение «Друзья» не становится менее интересным:

«Друзья»

Не друзья, а просто братья,

Словно вместе родились, -

«Вит», «Аркаша», мощный «Лола»,

И горячий, пылкий «Ми».

Каждый учит то, что близко,

Где потом служить должны.

«Вит» – торпеду, «Ми» – английский,

«Лоль» – теорию стрельбы.

На эсминце, на подлодке,

На новейшем БТЩ,

А в субботу лишь о водке

Вспоминают сообща.

«Вита» – литр, «Саша»– стопку,

«Лоля» кружкой может пить,

«Аше» стоит лишь на пробку

Хоть мизинцем наступить.

«Лоля» любит синеглазых,

Нежный стан и звонкий смех.

«Саша» – скромных, «Вита» – разных.

«Аша» – рыжих, «Вита» – всех.

Каждый, как курсант хороший

И как истинный моряк,

Каждый, любит брюки – клеши,

Каждый, выпить не дурак.

По законам древним флота

Выпить мощно им не лень.

«Аша»– в среду, «Ми» – в субботу,

«Вита» с «Лолей» – каждый день.

Знаем мы, чем сердце гордо,

Страсть дана к чему-то нам.

«Саше» – к книгам, «Аше» – к фото,

«Лоле» – к гирям, «Вит» – к стихам.

Воспоминания о годах учебы в Каспийском Высшем Военно-Морском училище, о крепкой курсантской дружбе пронес Виталий Карпович Лоза через всю жизнь.

Обучение курсантов в Каспийском Высшем Военно-Морском училище было поставлено серьезно. То, что это было именно так, чувствуется из стихотворения Виталия, посвященного изучению торпедного оружия:

В прошедшем веке Уайтхеду

Взбрело изобрести торпеду!

Он изобрел свою машину

Морскую движущую мину.

Снабдил ее рулем, винтом,

Зарядом, капсюлем, хвостом.

В баллоны воздух накачал.

Пустил, проверил и сказал:

«Друзья мои вот Вам торпеда,

Зовите «миной Уайтхеда».

Она Вам принесет победы,

Врагам же гибель, смерть и беды».

Но шли года, все изменялось.

Торпеда быстро улучшалась

Австрийским графом «Энжель –фон»

Подогревательный введен баллон.

Потом Обри в один из дней

Устроил мине ход ровней.

О ней и Содо не забыл

Новинкой химии снабдил.

Сто лет прошло и в наше время,

Для нас торпеда просто бремя,

Ее нам нужно изучать,

И досконально нужно знать.

В этом шуточном стихотворении курсант Виталий Лоза довольно точно передал устройство парогазовой торпеды.

Особенностью, если хотите спецификой курсантской жизни, было то, что приходилось осваивать науки с одновременным несением воинской службы. На младших курсах несли особенно много нарядов: суточная дежурная служба – дневальные и дежурные по ротам, дежурство по курсу, вахтенные у входа в училище, рассыльные дежурного по училищу, караульная служба – караул и боевой взвод, дежурство в рабочем взводе – тяжелая и неприятная работа по чистке картошки, мойке посуды и уборке в курсантской столовой. В месяц на каждого курсанта приходилось по три – четыре суточных наряда, не считая дежурной роты.

Кроме того, курсанты сами поддерживали порядок в классах и в ротных помещениях, следили за чистотой своей формы и своего оружия. Каждую субботу после занятий производили чистку личного оружия – палашей и винтовок. В училище курсанты постоянно находились под прессом приказов, приказаний, правил внутреннего распорядка и требований уставов: «Строевого устава», «Устава внутренней службы», «Устава караульной службы», в том числе и под прессом дисциплины внутренней, дисциплины самоограничений. Конечно, в период зимних и летних сессий, а, тем более, выпускных экзаменов, требования внутреннего распорядка в училище смягчались. Командование, как говорится, смотрело «сквозь пальцы», на то, что курсанты учили предметы в коридорах, в курилках, в разных подсобных помещениях, что некоторые курсанты задерживались с конспектом после «отбоя» или наоборот, вставали задолго до побудки.

Виталий Лоза в период сессии занимался подготовкой к экзаменам даже стоя дневальным по роте. Устав запрещал дневальному на посту читать, петь, спать, курить, но Виталий умудрялся читать учебник, быстро убирая его в тумбочку, при первых звуках шагов проверяющего офицера.

В семь часов утра горнист трубил «Побудку». Виталий навсегда сохранил в памяти щемящее ощущение горечи и досады, когда с командой: «Подъем!» чувствовал, как уходит, улетучивается блаженство, единственное доступное курсанту блаженство – блаженство сна на мягкой подушке.

После сигнала горниста роты строились на училищном плацу в местах, отведенных для физзарядки. Из курсантских стихов Виталия:

В семь ноль-ноль у нас побудка,

А за ней команда – шутка:

«Веселей «сачки», бодрись,

На зарядку становись!».

Кстати, флотское выражение «сачок» – обозначающее моряка, отлынивающего от корабельных работ, «сачкующего» матроса, в контексте стихотворения, отлынивающего от физзарядки – «сачкующего» физподготовку курсанта, произошло от названия в царском флоте матроса, единственной обязанностью которого, было ловить артиллерийские гильзы после выстрела орудия. Этого матроса и называли «сачок».

Вот так, даже в шуточной терминологии переплетались нити исторической памяти и преемственности Российского Императорского флота и Военно-Морского флота СССР.

Дежурный по училищу, в соответствие с погодой, назначал форму одежды на физзарядку. Если тепло – форма одежды – трусы, когда холодно – брюки и тельняшка. По окончании физзарядки проводилось «закаливание», то есть обливание холодным душем. Со временем это стало привычным и даже необходимым. После физзарядки и водных процедур следовал утренний осмотр. Старшины рот строили роты в спальных помещениях и проводили утренний осмотр. Командиры отделений осматривали прически и бритье курсантов, блеск латунных блях на ремнях и блеск ботинок, наличие пуговиц и бирок на обмундировании, чистоту гюйсов и отглаженность брюк. После утреннего осмотра роты строились на плацу и строем шли в столовую на завтрак. Двигались по территории и при переходе из одной учебной аудитории в другую курсанты строем. Передвижение по плацу разрешалось только по обозначенным осевым линиям. В обеденный перерыв дежурный по училищу и горнист располагались в центре плаца. Звучал сигнал горна, и роты строились перед учебным корпусом вдоль кромки плаца. По сигналу горна «Исполнительный» начиналось движение. Рота за ротой, дойдя до центра плаца, поворачивали и придерживаясь центра входили в столовую. Первыми входили младшие курсы, последними – четвертый курс. В училищной столовой стояли длинные, на роту, столы, вместо стульев были длинные скамейки. Рота заходила с двух сторон стола и поворачивалась к нему лицом. Садились и вставали из-за стола только по сигналу горниста «Исполнительный».

На столах уже стояли бачки с первым и вторым блюдами, один бачок на восемь человек, и чайник с компотом. Ближайший к бачку курсант становится «бачковым» и раскладывает еду по тарелкам. После обеда, первым выходил старший – четвертый курс, за ним младшие курсы.

По окончанию учебного дня, ужина и самоподготовки, проводилась вечерняя прогулка по территории училища. Шли на вечерней прогулке поротно, с песнями. Затем был вечерний чай, проверка наличия личного состава в ротных помещениях и полчаса свободного времени на личный туалет. В 23 часа проводился отбой. После этого всякие хождения по ротным помещениям прекращались. Только проштрафившиеся курсанты занимались приборкой в гальюнах, да командиры отделений некоторое время проверяли, как их подчиненные уложили на ночь на тумбочках свое обмундирование.

По субботам и воскресеньям, а для выпускного курса и по средам, разрешалось увольнение в город. Правда, курсант мог уволиться только тогда, когда у него не было учебной задолженности, если он не был назначен в наряд или в караул, если не имел дисциплинарных взысканий, содержал личное оружие в идеальном порядке, не имел замечаний по чистоте своего объекта приборки, и если, уже став в строй увольняемых, он не получал замечаний по своему внешнему виду или форме одежды от дежурного офицера.

Виталий Лоза любил курсантскую форму и гордился ею. После того как в октябре 1946 года им ввели золотые металлические якоря и белые канты на погончики, как у гардемарин Морского Корпуса, он с удовольствием щеголял с четырьмя золотыми шевронами на левом рукаве и золотыми якорями на плечах.