Ведьма.

Здесь чуткая натура Степана уже и не выдержала – он вскрикнул и лишился чувств…

Очнулся незадачливый жених уже утром, на своей кровати, брюки лежали аккуратно сложенные рядом на стуле. Солнышко светило за окном, пели птички, и опять вчерашний кошмар казался всего лишь дурным сном.

«Нет-нет, я не брежу, Иван Матвеевич, срочно в полицию!» – Степан вскочил с кровати и бросился натягивать брюки.

– Ты чего пидскочив, як будто корову годувать треба?

Степан развернулся, как и стоял, на одной ноге, с одной надетой штаниной: в дверях стоял живой и здоровый Иван Матвеевич и широко улыбался.

– Я сначала глазам своим не поверил, я уже видел его в огне! – рассказывал мне Степан, размахивая руками. – Я выскочил на улицу… Бросился искать козла этого дурацкого! Его же тоже эта ведьма зарезала на моих глазах! А козел, представь, стоит себе в стойле, жует траву какую-то, и опять бородой своей трусит!

– Может, это был другой козел? – осторожно предположил я, серьезно опасаясь за психическое здоровье Степана.

– Да нет, тот же, отвечаю, пятно у него такое странное на лбу было – в форме полумесяца!

– А может, тебе почудилось, что она его зарезала? В конце концов, ночь, темно, ты парень впечатлительный, – настаивал на своем я.

– Да нет же! – даже прикрикнул Степан. – Я – не сумасшедший! Я все видел, и нож, и кровь, и как козел упал!!!

Обезумевшего от увиденного Степана в стойле козла нашла Олеся. Он почти рвал на себе волосы, пытался разглядеть рану на шее у козла, чему тот совсем не обрадовался и чуть было не забодал жениха.

Олеся молча взяла Степана за руку и повела за собой. Он покорно шел, повторяя только: «Я же видел! Я видел!».

Олеся привела его в лесополосу на окраине села, усадила на поваленное бревно, достала из своей сумки небольшой термос и налила какой-то отвар и протянула жениху со словами: «Выпей, это тебя успокоит!».

Степан неожиданно для себя послушно выпил предложенный напиток, по его словам, «он просто не мог сопротивляться».

– А теперь давай поговорим, – сказала Олеся и присела рядом.

– Я домой хочу, Лесечка, – жалобно посмотрел на нее Степан.

– Знаю, Степа, знаю… Ты мне только скажи искренне, любишь ли ты меня? По-настоящему любишь? Так, чтоб до конца, до самого конца жизни – вместе?

В голове у Степана снова завертелось: «Пока смерть не разлучит нас», но он отчаянно трусил рядом с этой девушкой, среди деревьев, на окраине села, поэтому только послушно кивнул.

– Я знаю, Степа, что ты видел много странного в эти выходные, но если ты готов быть со мной до конца наших дней, то мне нужно убедиться, что ты не лукавишь…

– Как? – испуганно спросил Степан.

– Тебе нужно пройти одно испытание. Не бойся, оно не будет сложным для тебя, если ты искренне предан мне… – Олеся внимательно смотрела на жениха, как будто сама сомневалась в своих словах.

– А нельзя без этого как-нибудь? – жалобно спросил Степан. – Я очень-очень хочу домой!

– Нельзя, милый, – Олеся обняла его и принялась гладить по голове, – ты же понимаешь, в истории моей семьи было много неблагополучных союзов у женщин. Бабушка с мамой просто не допустят, чтобы со мной тоже приключилось подобное… Они сказали, что никому не позволят меня обидеть…

Степану показалось, что сердце его провалилось куда-то в пятки.

– Ты не бойся, милый, – продолжала Олеся, – испытание совсем не страшное! А потом мы уедем, потом все будет хорошо! Все всегда будет хорошо, это уж я тебе обещаю!

– А если, если… Я не справлюсь? – осторожно спросил Степа.

Олеся нахмурилась:

– Значит, ты не вполне искренен?

Небо над ними резко заволокли тучи, подул сильный ветер. Степану почудилось, что это Олеся вызвала на него гнев небес, и он отчаянно закивал:

– Искренен, ты что, конечно, дорогая, я очень тебя люблю! Отсюда до Луны просто…

Ветер тут же утих, и тучи разошлись.

– Распогодилось, – улыбнулась Олеся и поднялась с бревна. – Ну, если ты искренен, тогда тебе нечего опасаться! Пойдем, нам пора, время уже к обеду. Ты долго спал…

Степан с удивлением заметил, что солнце уже в зените и тоже поднялся.

– Мы с мамой все приготовим, а тебе надо отдохнуть… Вечер будет важным…

«Ой, жить-то как хочется. Может, деру дать? Найдут ведь, догонят, ведьмы…», – думал про себя Степан, но покорно брел вслед за Олесей к дому. Вечер действительно обещал быть непростым…

Когда на улице стемнело, Олеся пришла за Степаном и позвала его за собой. На улице их уже ждали Аглая с Анной Леонидовной и Иван Матвеевич. Степан с удивлением отметил, что тесть был трезв, собран и одет в черный костюм.

Да и вообще после той ночи, с костром и сожжением, Ивана Матвеевича как будто подменили. Степан не видел его ни пьяным, ни посещающим погреб.

Весь день он работал на огороде, подметал двор, был аккуратно причесан, опрятно одет и выглядел спокойным и вполне довольным своей жизнью. После обеда даже поблагодарил Аглаю Ивановну и ущипнул за пятую точку, от чего теща зарделась и раскраснелась, как девушка, а Анна Леонидовна захохотала и захлопала в ладоши. Даже Олеся, казалось, с облегчением вздохнула и пробормотала: «Получилось!».

Степана вся семья встретила настороженно. Олеся приобняла жениха и прошептала ему на ухо: «Не бойся, я рядом! Помни, что выдержишь испытание – и у нас все будет очень-очень хорошо! Как в сказке…»

«Угу, чем дальше, тем страшней», – пессимистично про себя подумал Степан.

В этом раз на площадке у кухни тоже был разожжен костер, только меньший по величине. Кроме того, стоял огромный чан, заполненный водой, и большое кресло, похожее чем-то на трон. «Из музея, что ли, уперли?» – удивился Степан, но промолчал.

Степана усадили на кресло, женщины также выстроились в ряд перед ним и взялись за руки. Иван Матвеевич встал позади, за креслом.

«Хорошо, хоть козла нет, обойдемся без крови», – думал Степан, разглядывая Олесю с матерью и бабкой. Все меньше ему нравилось происходящее, было жутковато, да и Олеся уже не казалась ему таким уж благословением.

– Понимаешь, мне бы девушку хорошую, послушную, чтоб меня уважала, – объяснял мне жених. – Зачем мне ведьмы эти? Как с ними справиться-то? Чего еще, превратят тебя, в козла или собаку…

– А зачем тебе с ними справляться? Это же твоя женщина и ее семья, тебе их любить надо было, а не воевать с ними… – нахмурился я, искренне не понимая этого жалкого мужчину. «Как вообще моя Олеся могла его полюбить?» – искренне недоумевал я.

Степан отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, и продолжил свой рассказ, который, казалось, занимал его самого значительно больше, чем меня.

Женщины снова принялись читать какой-то заговор, слов Степан не разобрал. Только расслышал, как снова закончила Аглая словами: «Ключ, огонь, вода, замок. Да будет так!», после чего снова достала из кармана длинный и изогнутый кинжал.

«Все-таки будет кровь!» – похолодел Степан и уже принялся подниматься с кресла, как сзади его твердой рукой осадил Иван Матвеевич со словами: «Куда?».

При этом Аглая Ивановна полоснула по ладони себя и накапала крови в протянутый Анной Леонидовной золотой фужер, в котором, как показалось Степану, уже было какое-то зелье.

После Олеся подошла к чану с водой и вылила кровь в него, а Иван Матвеевич легко, как пушинку, приподнял перепуганного Степана и указал ему на чан: «Давай туда!».

С ощущением агнца, идущего на заклание, Степан полез в этот чан с водой.

– Там воды было по шею, – возбужденно рассказывал он мне. – А потом… Потом был ужас…

После погружения в воду, Степан рассказал, началось страшное. Со всех сторон к чану начали лезть страшные сущности и существа, похожие на свиней и козлов с длинными изогнутыми рогами, страшные женщины с темными провалами вместо глаз тянули к нему свои руки. Вода в чане начала покрываться тонким кругом из синего пламени.

– Огонь, представляешь? Синий огонь на воде, и это кольцо начало сжиматься, а руки их все ближе, того и гляди схватят меня, и бесы этим с зубами и рогами… А ведьма эти стоят напротив чана и смотрят на меня, не отводя взгляда… Я уже думал – тут конец мне и придет, когда тесть вытащил меня за шиворот из этого чана. А Аглая что-то прокричала и в ладоши хлопнула – и все эти бесовские отродья вмиг исчезли…

Потом мокрого и насмерть перепуганного Степана отвела домой Олеся и уложила спать, прошептав с каким-то сожалением ему: «Спи! Завтра домой уедешь!» – и Степан забылся страшным, тревожным, но глубоким снова.

На следующее утро Олеся отвела его на остановку и посадила на автобус до города.

– Больше я ее и не видел… Так, мелькнет в университете, но не подойдет, не поздоровается…Я сразу по приезду перевелся в другую группу, чтоб больше с ней не сталкиваться на парах. Тут мое везение и закончилось. Черная полоса какая-то сплошная настала, ни конференций больше, ни приглашений на вечеринки… Все наши на работу поустраивались уже, еще на пятом курсе, а меня даже на бесплатную практику никто брать не хочет! Точно ведьма эта порчу навела какую! Беги ты от нее, пока не поздно, мой тебе совет! Беги!!!

Домой я от Степана шел в раздумьях. Везение, сопровождавшее меня с момента моего знакомства с Олесей, действительно было удивительным, да и в Олесе всегда чувствовалась какая-то внутренняя сила. Все дела у нее спорились, все проблемы решались, как по мановению волшебной палочки.Дома я открыл свой ноутбук и принялся читать все древние поверья про ведьм. Мифологию, говорящую, что ведьмы заключают договор с дьяволом, я сразу отметал. Олеся, моя Олеся, была очень доброй и чистой девушкой, я это чувствовал, не могло в ней быть никакого зла. Древние славяне называли женщин, имеющих какие-то способности, недоступные обычному человеку, ведуньями. Женщинами, которые «ведают», знают тайны природы, скрытые от остальных.

Среди основных опасных умений ведьм считались: умение отбирать молоко у коров (хм, для этого надо в городе корову завести), лишать урожая (если лук в баночке на подоконнике сойдет за урожай, ну что же, не будет у меня лука), руководить погодой – град вызывать, дождь (а это и неплохо по сути, знать, когда зонтик брать), портить продукты (вот тут с Олесей надо строго поговорить – дорого нынче продуктами разбрасываться) …

В общем-то, ни одно из этих самых ее умений меня не испугало, а скорее даже повеселило. Испытания, коим подвергались ведьмы, например, связывание крест-накрест и в воду – даже разозлило. Потонет – значит, не ведьма, выживет – так на костер… Ночью я размышлял – мне уже тридцать пять лет, за свою жизнь я не встретил ни одной женщины, с которой мне было бы так хорошо, как с Олесей. Я искренне ее любил и хотел связать с ней свою жизнь. А везение и ее дополнительные способности – так это почти приятный бонус к семейной жизни…

На следующий день я отправился поговорить с Олесей и узнать, какие у меня все-таки шансы стать ее верным спутником до конца своей жизни.

Олеся встретила меня настороженно, проводила на кухню, налила чаю и сразу спросила:

– Приходил?

– Приходил, – не стал отпираться я, поняв, что она спрашивает про Степана.

– И что думаешь?

– Хочу пройти испытание! – улыбнулся я. – Как я понимаю, Степан его не прошел?

Олеся облегченно вздохнула и заулыбалась:

– Ты не испугался!

Я засмеялся в ответ, чего мне было бояться – я смотрел на эту прекрасную черноволосую женщину и как никогда понимал, что именно с ней и только с ней я хочу быть всегда, и пока смерть не разлучит нас!

Уже на следующий день я взял неделю за свой счет на работе, благо с Олесей, все вопросы решались быстро и в мою пользу, и мы отправились в ее родное село.

Мне очень понравилась Аглая Ивановна, красивая, пышущая жизнью женщина. Иван Матвеевич тоже произвел впечатление – он был трезв, весело шутил, и, как мне подумалось, даже раздался в плечах. По дороге Олеся объяснила мне, что тот обряд, свидетелем которому стал ее бывший жених, был призван убить в Иване Матвеевиче пагубную страсть к алкоголю, от которой помер ее дед и прадед, и вообще многие мужчины в их роду.

За отсутствие Анны Леонидовны передо мной извинились – точнее, за отсутствие в человеческом обличье – черная кошка степенно прогуливалась неподалеку. И заверили, что бабушка обязательно будет присутствовать при ритуале. «Она просто уже старенькая, – прошептала мне на ухо Олеся, – ей пора к новой жизни готовиться. У нас же, как и у кошек, их семь отмерено…»

Вечером повторился ритуал посвящения в женихи, который мне описывал Степан. Был и костер, и чан, и шептание заговора. Не было только бесов и сущностей – как только я погрузился в чан, меня переполнила эйфория. Мне даже показалось, что сверху откуда-то спустились райские птицы и воздух наполнился ароматом южных цветов. Из чана мне тоже помог выбраться крепкий и жилистый Иван Матвеевич, а следом женщины бросились ко мне обниматься и все наперебой говорили: «Ты прошел! Прошел!».

Потом меня завернули в большое банное полотенце и привели на летнюю кухню за празднично накрытый стол, где я уже официально попросил у родителей Олесиной руки. Бабушка сбегала за иконой, перед которой нас и благословили. А ночью уже постелили нам на одной кровати, как официальным жениху и невесте.

– Не по правилам, конечно, до свадьбы-то, – притворно нахмурилась Аглая Ивановна, – но скоро мы и свадебку сыграем – чего тянуть… Куда ты уже от нас денешься?

Я радостно закивал в ответ – меня переполняло счастье и уверенность в том, что теперь-то в моей жизни уж точно все будет хорошо.

Уже перед самым сном меня отвела в сторону Анна Леонидовна и дала напутствие:

– Ты Олесю нам не вздумай обижать, узнаем сразу – и в жабу превратим!

– Да что Вы такое говорите, бабушка, и в мыслях нет! Я сам ее боюсь! – засмеялся я. Обижать свою любимую у меня действительно и в мыслях не было.

Когда мы с Олесей остались наедине, она призналась мне, что всегда мечтала о детях и семье, и просила небеса, чтоб послали ей хорошего и любящего мужа.

– Я так ошиблась со Степаном, так ошиблась… Ты понимаешь, зачем ритуал? За всю историю нашего рода, многие мужчины пытались воспользоваться нашими силами, и не во благо… Откуда эти знания и силы, мы из сами не знаем, бабушка говорит, это нашу прапрабабушку боги благословили за то, что всегда чиста душой была… Дали нам возможность болезни лечить и плохих людей распознавать… Тебя же это не пугает? Ведь правда? – заглядывала в глаза мне Олеся.

– Конечно, ведьма моя любимая! – смеялся и обнимал ее я. – Но родишь ты мне мальчика! Им же ваш дар не передается?

Олеся лукаво улыбалась в ответ и целовала меня.

А уже через девять месяцев любимая родила мне черноволосую, черноглазую и очень красивую, мою самую-самую любимую на свете девочку – нашу дочь…

Часть II. Ведьмочка

Если вы думаете, что жить сразу с двумя ведьмами – это шутки, смею вас разубедить в этом! Сейчас попробую вам объяснить, почему с ними так нелегко!

Несмотря на то, что моей маленькой ведьмочке было всего четыре годика от роду, способности у нее проснулись раньше, чем полезли первые зубки.

На третий день, мы принесли нашу дочь из роддома, к этому моменту у нас в городской квартире уже жила вся семья Олеси, нетерпеливо ожидая появления наследницы. В роддом на выписку со мной поехал Иван Матвеевич, а женщины остались дома, накрывать праздничный обед.

– Как называть-то будем? Сами решим али по старинке? – прищурилась Анна Леонидовна, как только мы расселись за столом.

– В смысле решим? Да пусть девочка сама выберет, в самом деле! – возмутился Иван Матвеевич.

– Как это, сама выберет? – округлил глаза я, еще до конца не привыкший к своему новому семейству.

– Увидишь, Владик, – лукаво улыбнулась моя Олеся, передавая мне нашу черноволосую дочку, уже сейчас глазевшую на меня вполне себе осмысленным взглядом.

Аглая Ивановна молча подошла к нашему книжному шкафу и достала оттуда какую-то старую толстую книжку, на которой было написано «Книга времени» и положила ее на стол перед Олесей. Честное слово, я и понятия не имел, что у нас такая была. Или ее моя теща привезла с собой?

После Аглая подошла к своему чемодану и достала оттуда длинную красную восковую свечу, поставила ее в стеклянный стакан, засыпав туда рис для устойчивости, и подожгла пламя свечи. После женщины снова взялись за руки и стали читать какой-то заговор, глядя на дочь у меня на руках.

– Ключ. Замок. Да будет так! – сказала Аглая в конце и посмотрела на Олесю. Моя жена открыла «Книгу времени» и стала читать старославянские имена вслух по алфавиту.

На Алене, Бажене, Ванде, Годиславе и прочим моя дочка гукала что-то невнятное и пускала слюни, что очевидно доставляло ей непреодолимое удовольствие, так как в процессе этого она счастливо улыбалась мне беззубым ртом. Но когда Олеся дошла до имени Есения, дочка как-то извернулась на руках и цапнула меня беззубым ртом за палец.

От неожиданности я вскрикнул, а мои родственники радостно (хотя в тот момент мне казалось, что глумливо) засмеялись. Так в нашей семье официально появилась Есения Владиславовна.

С самого детства моя дорогая Есения любила выражать свое мнение обо всем, при чем если я не понимал ее гуканье, она продолжала кусаться или бить меня своими маленькими кулачками. На все мои возмущенные возгласы Олеся только смеялась и говорила:

– Ну чего ж ты мнение Есении не спросил?

Ну, а как я спрошу, в самом деле? У меня же нет всех этих суперведьминских способностей или как оно называется? Я просто по-человечески могу любить своих девочек и терпеть все их маленькие проказы.

Но было кое-что и пугающее в младенческом возрасте у моей Есении. Как-то в выходной день Олеся отправила нас погулять со словами, что ей срочно нужно пропылесосить квартиру, а нам – подышать свежим воздухом.

Я оттарабанил розовую коляску вместе с нашей черноглазой принцессой на улицу, и мы пошли прогуливаться в парке неподалеку. Есении однозначно нравилась наша прогулка, солнышко светило в небе, птички пели – погода располагала.

Уже где-то ближе к концу парка я вдруг заметил стаю приближающихся диких собак. В чатах нашего города писали пугающие истории об этой стае, она недавно появилась у нас, и собак еще не успели отловить. Самое страшное было то, что собаки нападали средь бела дня и молча.

Довольное гуканье Есении вдруг сменилось каким-то хрипом. Я испуганно заглянул в коляску и увидел, что дочь смотрит на меня не мигая. Как под гипнозом я зачем-то взял ее на руки и развернул лицом к несущейся стае. Есения сжала кулачки и вдруг резко распрямила, подняв ручки.

Собаки остановились, будто наткнувшись на невидимую преграду и, заскулив, побежали в обратную сторону.

Я дрожащими руками положил дочь обратно в коляску и поспешил домой.

– Ты все правильно сделал, – успокаивала меня Олеся.

– Я мог погубить нашу дочь!

– Она сильнее, чем тебе кажется, – улыбалась моя жена, – и уж точно сильнее тебя…

– Но как? Как она это сделала? Она всего лишь младенец…

Олеся покачала головой:

– Ведьмы не бывают всего лишь младенцами… Мы знаем тайны природы уже с пеленок… То ли еще будет, когда она пойдет в детский сад!

«Ох, то ли еще будет!» – обреченно подумал я, справедливо полагая, что жизнь моя после этого станет еще более захватывающей…

Мои опасения оказались не беспочвенными. Когда моя маленькая Есения подросла, и мы пошли в детский сад неподалеку от нашего дома, мне кажется, дети в ее группе были счастливы, а вот воспитательницы, несмотря на молодой возраст, пристрастились к корвалолу и валерьянке.

Первый звонок раздался уже через неделю.

– Владислав Викторович, Вас беспокоит заведующая детского сада «Березка», Елена Федоровна – раздался в трубке немного смущенный голос, когда я взял трубку телефона. – Вы не могли бы сегодня вечером подойти к нам?

– А моя жена? Вы ей звонили? Она должна быть сейчас дома, – немного растерянно спросил я. Олеся еще не вышла на работу, мы вместе решили, что будет неплохо, если она, пока Есения адаптируется в коллективе, не будет спешить.

– Да, – с легкой заминкой ответила заведующая, – она тоже обещала подойти… Ситуация очень… неординарная. Лучше, если вы придете вместе.

До конца рабочего дня я просидел, как на иголках, и как можно скорее поспешил в детский сад. У ворот меня уже ждала Олеся. В отличие от меня, она ничуть не была встревожена, а даже немного весела.

– Что случилось? – спросил я, поцеловав жену.

– Не знаю, – пожала плечами Олеся. – Они расскажут… Но, в принципе, что могло произойти? Девочка растет!

Заведующая же не была настолько оптимистична.

Она встретила нас в своем кабинете, сидя за большим дубовым столом. На стульчике в углу жалась молодая воспитательница, кусая свои кроваво-красные губы.

– Присаживайтесь, – указала на стулья напротив нам Елена Федоровна.

– Объясните, что происходит, – потребовал с ходу я, опасаясь худшего. «Хоть бы в жабу никого не превратила!» – малодушно про себя подумал я.

– Понимаете, наша воспитательница, Анна Владимировна, – заведующая указала бледную на девушку в углу, – она у нас новенькая. И немного перегнула с режимом, я бы сказала.

– Это как? – весело поинтересовалась Олеся. Мне показалось, что вся эта ситуация знатно ее забавляет.

– Понимаете, на тихом часу, в обеденный перерыв, дети должны спать… А они балуются, шумят, начинают бегать постоянно в уборную. Анна Владимировна попыталась их, ну как бы, приструнить и запретила вставать с постели…

– Но это же маленькие дети, – нахмурилась Олеся, – они же могут не сдержаться и…

– Вот именно это и произошло с одной из наших девочек.

– С Есенией? – испугался я.

– Нет-нет, с Есенией все в порядке. Просто эта девочка заплакала, а Есения поднялась с кроватки, хлопнула в ладоши и… Давайте, я вам лучше все покажу! – поднялась заведующая со стула и указала нам на дверь.

Мы прошли следом за Еленой Федоровной в большую комнату, из которой вела дверь в спальню. Я помнил это, так как нам делали экскурсию по детскому саду, когда мы в него записывались. Это была просторная игровая, но детей в ней уже оставалось от силы пятеро, там же сидела с виноватым видом наша Есения.

За ними приглядывала другая воспитательница, накрашенная менее вызывающе. Мне показалось, что она бросила на нас испуганный взгляд.

Спальней была комната чуть поменьше игровой с большими окнами, закрытыми жалюзи, в которой стояло двадцать маленьких детских кроваток и располагалась дверь в туалеты для мальчиков и девочек.

Заведующая распахнула дверь со словами:

– Вот, полюбуйтесь!

Мы заглянули в комнату, и Олеся принялась заливисто хохотать. Вместо кроватей в комнате теперь располагались маленькие беленькие в цветочек ночные горшки.

Заведующая прикрыла за нами дверь и сказала обиженно:

– Вот, вам смешно! А у Анны Владимировны случился нервный припадок. Все наши дети оказались в одну секунду не мирно лежащими на своих кроватках, а сидящими на этих чудных, хм, горшках.

– Ну, зато никто из детей не осрамился, так сказать! – продолжила веселиться Олеся.

– А нам? Нам-то как быть сейчас? У меня пропало двадцать подотчетных кроватей! На чем мне завтра детей спать укладывать, скажите, пожалуйста?

Здесь Олеся нахмурила брови и в упор посмотрела на заведующую, от чего та сразу как-то сжалась в размерах.

– Вы бы лучше подумали, как наказать вашу воспитательницу за издевательство над детьми!

– Да-да, конечно, Анна Владимировна будет оштрафована, кроме того, мы объявим ей строгий выговор, еще один такой случай…

– С кроватками я решу, – прервала лепетание заведующей моя жена. – Оставьте меня одну!

Мы вышли из спальни, я сразу поспешил к Есении, подхватив ее на руки:

– Ты в порядке, моя малышка?

– Да, – кивнул мне ребенок.

– Иди, собирайся, мы идем домой! – я поставил Есению на пол и легонько подтолкнул в сторону раздевалки. Девочка побежала переодеваться, когда дверь в спальню распахнулась и на пороге появилась моя жена.

– Готово, – она указала головой на комнату Елене Федоровне. Мы заглянули в комнату – кроватки были на месте, от цветастых ночных горшков не осталось и следа.

– Но… как? – испуганно спросила заведующая.

– Массовая галлюцинация, – пожал плечами я. – Чем вы тут детей кормите?

Олеся победно улыбнулась, и мы направились в раздевалку.

– Никогда больше не изменяй предметы на глазах у других людей! – строго отчитывала Олеся нашу дочку по пути домой.

– Я просто хотела защитить Наташу! – оправдывался ребенок.

– Да, ты молодец, а воспитательница была неправа! – согласилась Олеся. – Но лучше об это рассказать мне или папе, мы решим вопрос сами…

– Хорошо, – погрустнела наша дочь.

– Но за твой порыв помочь я завтра куплю тебе твои любимые конфетки! – решил сгладить ситуацию я, Есения сразу повеселела и залепетала, рассказывая нам свои детсадовские новости.