Курсант. Назад в СССР 6

– Приехали, – сказал я. – У нас бензин украли.

– Вот ироды, – хлопнул себя по костлявым ляжкам дед Семен, который все это, конечно, наблюдал, – ничего святого! Среди бела дня милицию ограбили. Как умудрились-то?

– Сам не пойму, – я недоуменно морщил лоб. – Ведь в баке сеточка должна иметься, чтобы шланг нельзя просунуть было. Как смогли?

– Может, не во всех «Волгах» она есть, – предположила Света, – или проковыряли ее. А где здесь можно бензин купить теперь?

– Известно где, в Новоульяновске, – ответил Семен. – Чай, бензоколонки на огороде не растут.

– А у соседей если попросить? – предложил я. – Наверняка у кого-то есть машины.

– Те, кто на машинах приезжают – на выходных только будут. А у пенсионеров с машинами не густо. Да и ставить тут их особо негде. Стараются на автобусе на дачу добираться.

– Хреново… Придется и нам на автобусе… И телефона тоже нет в поселке.

– Завтра только пойдет «ЛиАЗ», на сегодняшний уже опоздали вы.

– Вот блин… Найти вора надо и бензин забрать. Кто это мог сделать?

– Так это Егорка Сидоров, наверное, слил, – вмешалась Ильинишна. – Он пакостник тот еще. Всей округе житья не дает. То колеса снимет, то бензин сольет, то огород чужой обчистит. Мы урожай свой собрали, у нас нечего воровать. Единственное, что кабачков нынче уродилась тьма. Кому предлагали, никто не берет, дескать, своих полно. Тогда Семен пустил слух по околотку, что, мол, кабачки в городе принимают в заготконторе по рупь за штуку. На следующий день проснулись, а кабачков нет. Сняли все. Говорят, видели, как Егорка полный прицеп кабачков в город вез, видать, по соседям тоже пошукал. Куда он там их потом девал все – никто не знает, никто же ни в какой конторе его не ждал. Только приехал из города пустой и злой.

– А как мне его найти этого Егорку?

– Пойдем провожу, – охотно вызвался Семен. – Пора давно с этим прохвостом разобраться.

– Ты-то, старый, куда лезешь? – замахала руками бабуля. – Дорогу покажи, а сам не лезь. Пришибет тебя потом Егорка. Это тебе не просто школьный хулиган.

– Да я таких, как он, на фронте, – Семен воинственно затряс морщинистым кулаком. – Одной левой…

– Старый ты уже для фронта, – ворчала Ильинишна, – не лезь поперек милиции в пекло.

– Молчи, женщина, мужик – он не стареет, пока биться может.

– Бить мы никого не собираемся, – поспешил я успокоить Ильинишну. – А вот бензин вернуть и Егорку проучить надо. Не волнуйтесь, я присмотрю за вашим супругом. На фронт его точно не пущу.

Мы с дедком побрели к участку местного воришки. По дороге он мне рассказывал, как самолично под Курском в рукопашную одолел троих фашистов. Из оружия у него лишь саперная лопатка была, а у тех СС-овские кинжалы. В красках так рассказывал. По ролям, с жестами и мимикой, я будто моноспектакль посмотрел.

К концу повествования, правда, фашистов уже почему-то стало пятеро, а у одного даже «Вальтер» оказался. Но Семен все равно всех обезвредил, а сам не получил ни царапинки. Я кивал и молча восхищался всем выражением своего лица.

– Пришли, – кивнул он на кособокий домишко, сколоченный из разнокалиберных досок, кусков фанеры и прочих ворованных материалов.

Рядом с домишкой – такого же залатанного вида сарай.

– Там он ворованное хранит, – прошептал дед, тыкая узловатым пальцем в строение. – Сколько раз участковому писали, а толку нет. Мол, ущерб незначительный, дело не состряпаешь, вот и повадился Егорка тырить по мелочи у всех, что плохо лежит. Соседи уже плюнули, и никто заявление не пишет. Если что-то пропало, руками разводят только, мол, либо сорока утащила, либо Егорка.

– Уже давно бы собрались с мужиками, – предложил я. – Да проучили бы как следуют воришку.

– Пробовали, – вздохнул Семен, понизив голос. – Да только не вышло ничего.

– Это почему? – спросил я, тихо отпирая калитку.

– А сейчас сам увидишь, – загадочно проговорил дед. – Ты иди, разберись с ним, а я тут постою от греха подальше. Как рожу его наглую увижу, боюсь, не стерплю и в нос дам. А за смертоубийстово такого никчемного не хочу потом срок мотать…

– Ну, ладно, жди здесь.

Я вошел на участок. Огородом и не пахло. Бурьян вперемешку с железным хламом, какими-то трубами и досками. Сразу видно, что хозяин промышляет лишь «собирательством», до возделывания земли еще не эволюционировал.

Я постучал в дверь домика и, не дожидаясь ответа, распахнул ее. Войти внутрь не успел. Сзади послышались грузные шаги и грубый голос, будто из пустой бочки, недовольно пробасил:

– Чо надо?

Я обернулся. Ни хрена себе Егорка. Целый Егорище! Теперь понятно, почему у местных не получалось проучить воришку. Детина под три аршина ростом в плечах оказался шире дверного проема, в домик свой, наверное, бочком проходил. На носорожьей морде будто прорези – два маленьких глаза и тонкий рот, которого было почти не видно из-за сплошной поросли алкашной щетины. Одарила природа-матушка Егорку статью Добрыни и рожей Квазимодо. С такой фактурой только в кино сниматься.

Только я раскрыл рот сказать, что мол, милиция, стоять, бояться, но меня опередил Семен.

– Егорка! Сукин ты сын! – верещал дед, выглядывая из-за реденького заборчика. – Ты пошто у гостей моих бензин слил? Ты знаешь, кто это? Все, паскудник, отбегался.

Я снова раскрыл рот, чтобы известить Квазимоду о цели моего визита, но тот неожиданно разъярился и, пыхнув застарелым перегаром, рубанул кулачищем с плеча без всякого предупреждения и объявления войны.

Но и сам он на противника посмотреть не успел. Реакция боксера сработала как часики. Я поднырнул под руку и, выпрямляясь уже чуть в стороне от супостата, выкинул двоечку в челюсть вражине. Хрясь! Хрясь! Все. Сейчас поплывет или сразу рухнет, и тогда можно спокойно обговорить капитуляцию и возврат нашего бензина.

Но не тут-то было. От ударов, получив которые, обычный человек, как минимум, бы ушел в нокдаун, а то и в нокаут, Егорка только еще больше обозлился. Глазки налились кровью, заревел парень белугой и бросился на меня, пытаясь сгрести в носорожьи объятия.

Такого я никак не ожидал. Успел только двинуть ему под дых и снова попытаться уйти в сторону. Хрен! Не рассчитал длину «граблей» противника. Они выудили меня даже с дальней дистанции. Подхватили, словно перышко, и швырнули в сторону.

Приземлился я с подстраховочным перекатом, как на самбо учили когда-то. Не впечатал инерцию в землю, а погасил – и цел остался, хотя косточки жалобно хрустнули, но выдержали.

Однако Егорка не ждал, пока я отдышусь, а уже несся на меня словно буйвол, раздувая ноздри и не переставая реветь. Что за манера такая дикая, в драку с ревом кидаться.

Мой окрик: «Стоять, милиция!» он даже не расслышал, слишком занят был ревом, яростью и обидой на незнакомца, что заехал ему по морде. Возможно, в первый раз в жизни такая оказия с ним приключилась, уверен, что желающих мало на белом свете по такой устрашающей морде бить.

Я успел вскочить и отпрыгнуть в сторону, уворачиваясь от ног, что пытались втоптать меня в землю. Будто и правда дикий слон буйствовал.

– Помогите! – блажил дед Семен. – Милицию убивают!

Но убить милицию сложно, на то она и милиция. Теперь уже в атаку кинулся я. Шр-ш, шр-ш, – свистели возле моей головы кулачищи. Я, будто в спарринге, методично уворачивался и бил в ответ. Не всегда в цель. У здоровяка-то этого морда больно высоко. Тяжело достать.

Иногда попадал, но это выходило как слону дробина. Черт, нужно радикально менять тактику. Иначе на все двенадцать раундов растянуть можно наше противостояние.

Что ж, друг Егорка, будем играть по-грязному. Я изловчился и двинул стопой снизу вверх прямо по фаберже. Хрясь! Егорка охнул и осел. Стоя на коленях, скрючился, но даже и в таком положении он был выше ростом деда Семена, который, помнится, собирался с ним повоевать. Я примеривался для контрольного в голову, но понял, что это уже лишнее. Тонко подвывая, Егорка рухнул на землю, будто срубленный дуб. Есть! Курсант против Квазимодо, победа в первом раунде.

Наконец, мне удалось откопать в недрах штанов ксиву, я ткнул ее в рожу поверженного и громко проговорил:

– Милиция, мать твою!

Это подействовало магически. «Голиаф» превратился в смиренного послушника. Заморгал глазками, запричитал:

– Что же вы, гражданин начальник, сразу не говорите, а по причинному месту пинаетесь?

– Так ты мне слова сказать не дал. Ты почему с кулаками на людей кидаешься? За это срок предусмотрен, а за сотрудника милиции – так вдвойне.

– Печенкой клянусь, гражданин начальник. Не знал, что вы из органов доблестных. Подумал, что опять местные пришли морду мне бить.

– И часто тебе местные морду бьют?

– Пока ни разу, но приходили часто… Вы первый, кто мне по кумполу звезданул взаправду. Вот я и, это, осерчал малость.

– Пойдешь за нападение на сотрудника при исполнении, – я хитро прищурился и кивнул на Семена, который уже совсем осмелел и протиснулся в калитку. – Вон, у меня и свидетель имеется.

– Как же! – суетился старик, не переставая кивать. – Все видел, все скажу, как советскую милицию убивали.

Егорка, наконец, смог сесть. Болючий удар его отпускал.

– Да не хотел я никого убивать, – канючил он, будто нашкодивший школьник, – Ей-богу не хотел, где же это видано, чтобы мордобойство с убийством равняли? Я же говорю, не знал…

– Незнание закона не освобождает от ответственности, – Семен наслаждался властью над поверженным врагом.

Глаза Егорки аж задергались, наполняясь слезинками. Вот блин, такой мужик здоровый, а готов расплакаться. И ведь даже не притворяется. Как ребенок…

– Ладно, – снисходительно проговорил я (ставки взвинтил, можно и договариваться). – Так и быть, на первый раз прощу, если бензин нам вернешь и пообещаешь больше у соседей ничего не тырить.

– Какой бензин? – с надеждой засопел детина.

– Который ты с «Волги» белой у меня слил. Ваньку-то мне не валяй. Тут в округе только одна «Волга», на Сливовой улице.

– Да не сливал я ничего, почкой клянусь! Хоть режь, начальник, не сливал я.

– А ты не заливай! – расследование кражи бензина Семен решил взять в свои руки. – Вертай бензин взад, я тебе говорю!

– Да, правда, не брал! Я когда к машине шел, бензин уже слитый оказался. Кто-то до меня успел…

– Шел, значит?

– Шёл, – вздохнул тот.

– Вот ироды, – дедок погрозил кулаком невидимому врагу в сторону соседних улиц.

Вот так поворот… Получается, что в дачном поселке не один воришка. Целая секта свидетелей Егоркиных.

– Тогда с бензином помоги, – проговорил я. – И я забуду казус с нападением на сотрудника.

– Это можно, – осклабился Егорка, – к вечеру приходите, будет бензин.

– Э-э… Ты что удумал? – я погрозил пальцем. – Воровать нельзя. Из своих запасов давай.

Хотя запасы, конечно же, тоже наверняка ворованные, но ради дела благого не побрезгую.

– Нет у меня, – развел «граблями» Егорка. – Все продал… А новых еще не добыл.

– Брешешь! – сверкал глазами Семен.

– Да сами проверьте, – бугай встал и направился к сараюге. Откинул воротину, приглашая внутрь. Оттуда пахло пылью, паутиной и машинным маслом. Валялись какие-то заржавевшие агрегаты, явно колхозного происхождения, старые ведра, дачные лейки, всё вперемешку с досками и инструментами.

Семен деловито шмыгнул внутрь и как заправский опер на обыске стал шарить по закуткам, отбрасывая в сторону куски фанеры, деревяги и тряпье.

– А это что? – выудил он из недр хлама помятую канистру облезло-болотного цвета.

– А хрен знает! – почесал репу Егорка. – Я эту канистру давно потерял. Завалило ее всячиной.

Семен, кряхтя, открыл пробку и понюхал:

– Бензин! Ну точно он!

– Отлично, – я потирал руки. – Канистру мы у тебя изымаем, в интересах государства, так сказать. А ты больше не балуй и на людей с кулаками не кидайся. Тебе повезло, что я сегодня добрый.

– Слушаюсь, гражданин начальник, – обрадовался Егорка, что так легко отделался. – Забирайте канистру.

Семен с гордым видом добытчика подхватил железную посудину и поволок к выходу. Я последовал за ним.

Через пять минут мы уже стояли у моей машины. Света и Ильинишна крутились рядом, лузгая семечки и обсуждая рецепт пирожков.

– Ты бензин нашел? – радостно всплеснула руками бабуля.

– Не нашел, а у Егорки отнял, – гордо заявил дедок. – В морду пришлось дать.

– Ты? В морду? Егорке? – кривилась улыбкой Ильинишна.

– Андрей помог, – отмахнулся дед. – Не трынди под руку, не видишь, топливо заливаю.

Семен открутил пробку и опрокинул канистру горловиной в лючок.

Я хотел сам проделать такую «важную» операцию, но дед мне не дал. Все правильно, раз он добыл топливо, значит, он и должен его заливать. Спаситель и добытчик. Пары принесли необычный маслянистый аромат. Странный бензин.

– Погоди! – я положил руку на канистру. – Дай мне!

– Поздно, товарищ милиционер. Усе в порядке, топливо в баке, – просиял дед.

Я взял пустую канистру и понюхал. Нос снова защекотал характерный запах, который теперь уж точно было ни с чем не спутать.

– Японская матрешка! – выругался я, стараясь поделикатнее, но с чувством и толком. – Так это же солярка! Семен, ты куда глядел?

– Как солярка? – хлопал тот глазенками и на всякий случай поглядывал на жену, что сердито уперла руки в бока.

– На, сам понюхай, – расстроенный, я протянул ему канистру.

– Да нюхал я, – отступил тот.

– Так какого лешего ты залил солярку?

– А я знаю, как она пахнет, что ли? По мне, что бензин, что солярка – мазута и есть мазута. Я в топливах не разбираюсь. Не было у меня никогда ни машины, ни мотоцикла. Только «Урал», велик такой…

– Ну все, – махнул я рукой. – Приплыли…

– Так, может, на солярке доедете? – с надеждой спросил Семен. – Тут всего-то километров двадцать.

Я поморщился, а Ильинишна выбрала момент и залепила мужу подзатыльник. Тот даже возмущаться не стал. Чуял вину, как нагадивший в тапки кот.

– Что делать теперь? – обеспокоенно проговорила Света. – Ведь что-то можно сделать?

– Бак надо осушить, – ответил я. – Хорошо хоть завести не успел, карбюратор не загадил.

– Постойте! – раздался окрик с конца улицы. – Не лейте! Я вспомнил! Это солярка!

К нам бежал Егорка, размахивая ручищами.

– Поздно пить «Боржоми», – крикнул я в ответ. – залили уже.

– Фу-ух! – здоровяк подбежал к нам и теперь сопел, выбрасывая остатки перегара. – Не заводили машину?

– Нет.

– Ну тогда не страшно, я помогу. Солью топливо и просушу бак. К завтрему готово будет. Только здесь несподручно… Я ее к себе на участок оттолкаю.

– Подсобить? – спросил Семен виноватым голосом.

– Обойдусь, – отмахнулся Егорка.

По-хорошему, этому здоровяку нужно другое прозвище, которое бы отражало всю его исполинскую беспутную суть.

Вот и сейчас он снял с ручника авто, одну руку просунул через распахнутое окошко, взявшись за руль, а второй уцепился за дверную арку. Навалился и потолкал тяжеленную машину в сторону своего участка, будто это был обычный мотоцикл-одиночка, а не «Волга».

– Ну так что? – оживился Семен. – Стало быть, у нас заночуете?

– Спасибо, не хотим вас стеснять, – подозрительно быстро ответила Света. – Мы можем переночевать в доме Дубова. Вы только нам постельное одолжите, пожалуйста.

– Это можно, – дедок хитро прищурился. – Вам один комплект?

– Два, – ляпнул я, не подумав.

Может, Света бы попросила один. Вот я дурак…

Глава 5

Мы уже знали, что в домике Дубова было хоть и мрачно, но на удивление чисто, так что отправились туда спокойно. Где-то стрекотал сверчок. Света постелила себе на диване, я кинул на пол ватный матрац, который мне любезно одолжила Ильинишна, и так соорудил себе лежанку. Улеглись и погасили свет…

В окошко поскребла веткой старая слива.

– Что там? – встрепенулась Света.

– Это просто дерево… – успокоил я ее.

Встал, распахнул раму и обломил назойливую веточку. Снова лег. Сон не шел… Я уставился в потолок – глаза уже привыкли к темноте, даже трещинки посчитал в известке.

Диван заскрипел, видно, Света тоже еще не спала, ворочалась.

– Как тебе там? – спросила она. – Не жестко?

– Терпимо, – я придал голосу чуть страдальческий оттенок.

Пусть ее хоть маленько совесть помучает, что она на мягком диване лежит (если даже пружины торчат, то их все равно можно худенькой спиной обогнуть), а я на крашеных досках с запахом мокрых тряпок.

– Спокойной ночи.

– Спокойной…

Тишина, даже сверчок заглох. Может, спать пошел, а может, сверчиха домой загнала. Лишь где-то вдалеке одиноко подвывала собака. Я закрыл глаза, стараясь думать почему-то о Соне. Но не получалось. Всегда яркий и живой ее образ сейчас расплывался и никак не хотел залезать ко мне в голову. Ну и ладно…

Из угла послышался шорох. Я повернулся в темноту, приподнявшись на локте. Нихрена не видно. Показалось, наверное. Снова закрыл глаза, шорох повторился. Хр-р, хр-р… Кто-то явно скребся. Или что-то грыз. Вот, блин… Кто там еще?

– Ты слышишь? – затаив дыхание, спросила Света, оказывается, она тоже не спала.

– Слышу, – я взял ботинок и с силой швырнул в угол.

Бум! Обувка припечаталась в стену, прокатилась по полу. Звук затих.

– Кто-то там был? – голос Светы дрогнул.

– Мыши, наверное, – успокоил я.

– Мыши? – Света вскочила и села на диван, поджав ноги.

Кажется, я её только больше напугал.

– Ты что, мышек боишься?

– Нет, но… А вдруг это крыса?

– Может, и крыса, – хитро согласился я. – Но ты не волнуйся, они до тебя не доберутся, сначала им придется меня сожрать… Встречу их как надо. – Я потряс вторым ботинком, надеясь, что мою мужественную позу видно в темноте, а сам поежился.

Как-то не хочется засыпать на полу, если тут рядом шмыгают голодные пасюки. Проснуться с обглоданными ножками – на такое совсем нет желания.

– Слушай, Андрюш, а ты не мог бы переехать ко мне на диван?

– У меня ведь девушка, – улыбался я, но в темноте улыбки не видно.

Впрочем, её вполне должно быть слышно.

– Все тебе шуточки. Ты понял же, почему прошу. Крыс боюсь до ужаса.

Я встал, включил свет. Подобрал ботинок и отнес обратно к дивану (если что, боеприпас для обстрела), вырубил лампочку и лег рядом со Светой, накрывшись своим одеялом.

– Не бойся, – сказал я, услышав ее вздох, – приставать не буду.

– Я знаю, – ответила та. – Иначе не позвала бы.

– Ты с мужиками тоже используешь эти свои штучки?

– Какие?

– Психологические. Сама понимаешь.

– Не попробовала, думаешь, стоить попробовать? – даже в темноте я чувствовал, как Света улыбается.

Интересно, мной манипулируют или я сам дурак?

– Дело твое, но если это можно использовать в угоду себе, почему бы и нет?

– Я подумаю…

– Кстати, а кто тебе букетик подарил?

– А что?

– Да так, ничего… Просто Катков как на иголках сидел. Извелся весь.

– Так это ты за Алексея беспокоишься?

– Ну а что? Парень он неплохой. Только ранимый слишком. Как Пьеро.

– Спокойной ночи, Буратино.

– Спокойной…

Света отвернулась к стенке, при этом пряди ее «голубых» волос щекотнули меня по носу. Я с наслаждением вдохнул запах ее шампуня и чего-то еще. Сладкого и манящего. Рука сама уже хотела потянуться к соблазнительной выпуклости под одеялом, но перед глазами вдруг возникло что-то рыжее и навязчивое. Блин! Я протер глаза. Это была Соня. Не совсем она, конечно, а ее отчетливый образ в моей совестливой башке. Нормальные мужики другой головой думают, когда дело касается красивых женщин, особенно так маняще пахнущих и лежащих буквально у тебя под боком. А я…

Какого хрена стал таким правильным? Никогда таким ведь не был. Мир не удалось поменять, так себя поменял, что ли?

От этой мысли я совсем охренел. Что если судьба закинула меня не исправлять чужие ошибки, а исправлять свои? Не знаю… Пока что у меня неплохо получается ловить злодеев и спасать жизни их потенциальных жертв. А дальше будем посмотреть.

Света мирно засопела. Ну вот… Пока размышлял о спасении мира, высоких материях и бренности жизни, мое гаденькое «Я» напрочь лишилось возможности доказать, что оно существует. Дама уснула, так и не дождавшись ухаживаний. Эх, Петров, Казанова из тебя, как с порося конь. Зато на душе спокойно стало как-то… Аж противно, но спокойно… Я повернулся спиной к Свете и закрыл глаза. Сон, конечно же, не шел. Где-то затерялся в окрестных лесах.

Под окошком раздались шаги. Осторожные такие. Будто кошка крадется. Только кошка грузная, двуногая и в кирзачах тяжелых. Семен, что ли, шастает в ночи? Что старому надо? Думал на представление через оконце посмотреть? Ну так мы его разочаровали. Я разочаровал.

Снаружи что-то полыхнуло заревом, будто хвост жар-птицы мелькнул, отбросив темноту по углам. Что за черт? Я вскочил с дивана и подбежал к окошку. Распахнул его и наполовину вывалился наружу. Твою мать!

– Горим! – крикнул я и рванул к Свете.

Та уже не спала. Похоже, что и не засыпала, а просто притворялась от неловкости. Слишком быстро она проснулась, вскочила и кинулась одеваться.

Я подхватил коробку с вещдочной бутылкой водки, попробовал натянуть штаны, но с коробушкой в руках никак не получалось. Плюнул, положил ее на пол, быстро оделся. Света уже тянула меня за руку прочь из домика. Я еле успел подхватить коробку, внутри которой трепыхалась бутыль. Билась о стенки и пыталась выскочить. Вот дурочка, сгинешь же. Только о стенки так не бейся! Пальчики на себе сохрани.

Мы выскочили на улицу. Ночь рассыпала звезды над мирным дачным поселком, посреди которого полыхал хищным пламенем несчастный домишко Дубова. Ненадолго пережил хозяина. Жаль.

То, что строение скоро сгинет – сомнений нет. Вся боковая стена полыхает. Вон как голодное пламя с треском и шипением лижет сухие доски и уже подбирается к крыше.

– Нас подожгли? – Света так и держала мою руку.

– Похоже на то, – процедил я, вглядываясь в темноту, но ни одной двуногой «крысы» поблизости не видно. – Стена облита горючей смесью. Судя по очагу возгорания – полыхнула сразу и на большой площади.

– Домик облили бензином? Это хочешь сказать? – Света сжала мои пальцы до хруста, я расцепил ее руку и прижал девушку к себе, будто пытаясь согреть.

Хотя очень скоро от жара с нас полился пот.

– Или чем-то подобным, – как мог спокойно ответил я.

– Нас хотели убить?

– Надеюсь, что нет, иначе бы дверь подперли снаружи. Скорее всего, поджигатель не знал, что в доме люди…

– Но кто это может быть? Кому надо сжигать полузаброшенную дачу. Я ничего не понимаю.

– Если мы это выясним, возможно, мы раскроем и убийство Дубова…

– Караул! Горим! – блажил дед Семен, он, оказывается, несся к нам с деревянной шайкой, болтая трусами-парашютами как колоколом на тонких ногах.

– Чего встали? – прокричал он, пробегая мимо нас. – За водой давайте!

Бесстрашный огнеборец в экипировке из майки-алкоголички и седой поросли на груди уже почти добежал до огня, как вдруг неожиданно споткнулся и, теряя тапки, с криками, обращенными к каким-то непутевым девкам и к их матерям, зарюхался мордой в лебеду, опрокинув на себя лохань.

Мы со Светой кинулись к нему и помогли подняться.

– Едрить меня в дышло! – выдохнул дед. – Скорее в баню, там еще вода есть.

– Ага, – кивнул я. – Сколько? Два ковша да два таза? Дом не спасти, поверь мне, Семен. Я много пожаров видел.

Мне действительно в прошлой жизни частенько приходилось выезжать по дежурным суткам на еще дымящиеся пепелища с неопознанными трупами. Всякого насмотрелся. Опознать таких найденышей трудно. Конечности, как правило, сгорают дотла. Голова наполовину, превращаясь в уголек. По таким останкам до появления ДНК-экспертизы вообще было невозможно установить личность. Все основывалось на предположениях и опросах родственников и соседей. И потому после похорон случались казусы. Какой-нибудь гражданин, бывало, спустя через несколько дней после пожара возвращался домой после затяжной рыбалки, а соседи от него бежали как от черта. Потом он узнавал, что похоронен уже третий день как, и не один, а вместе с супругой, в объятиях которой его и нашли сгоревшим. Мы, естественно, после такого открытия проверяем список без вести пропавших – и, конечно, находим заявление об исчезновении какого-нибудь Иванова Ивана Ивановича, что состоял в служебной связи (хотя, теперь получается, не только в служебной) с его покойной женой. С одной стороны, повезло мужику, что на рыбалке был, а с другой, его самого пожалеть хочется…

Тем временем поселок ожил. Из домов повыскакивал народ в простынно-белых одеждах. Все, конечно, с ведрами и с тазами. К нам кинулись, но толку уже мало. Полыхал домик пламенем таким, что на несколько шагов не подойти.

– Ой, беда! Беда! – причитал Семен. – А ты что такой спокойный? – вдруг старик с подозрением уставился он на меня. – Будто сам подпалил?